Что для огня — вода, то для гнева — кротость и ласковость.

Гнев... — послушный демон, самопроизвольное безумие, отсутствие мозгов...

...Огня нельзя погасить огнем: это неестественно. Также и гнева ни в каком случае невозможно укротить гневом.

...Не столько боится диавол человека, прогоняющего его и изгоняющего из другого человека, сколько того, кто укрощает свой гнев и преодолевает свою раздражительность, потому что и это последнее есть злой дух, весьма свирепый, и таких людей <имеющих гнев> надобно назвать более несчастными, нежели одержимых бесом.

...Пылкость гнева заключает в себе некоторое удовольствие и даже сильнее всякого удовольствия  овладевает душою, низвращая все ее здравое состояние.

Ты гневлив? Будь таков по отношению к своим грехам, бей свою душу, бичуй свою совесть, будь строгим судьей и грозным карателем своих собственных грехов. Вот польза гнева; для этого Бог и вложил его в нас.

Если ты примиришься здесь, то избавишься от суда там...

Ни о чем столько не будем стараться, как об очищении себя от гнева и примирении с теми, которые имеют на нас неудовольствие, зная, что ни молитва, ни милостыня, ни пост, ни участие в таинствах, ни другое что подобное не защитит нас в День Суда, если мы будем злопамятны.

Если бы человек разгневанный мог видеть себя во время своего гнева, то он уже не имел бы нужды ни в каком другом увещании, — потому что нет ничего неприятнее лица раздраженного.

Нелегко и неприятно пойти к тому, кто враждует и злобствует против нас... и начать разговаривать с ним. Но если ты размыслишь о высоком достоинстве заповеди <примирения>, о величии награды и о том, что польза от этого доброго дела обращается не на него, а на тебя, то все покажется тебе легким и удобным.

Если кто-нибудь все исполнит, но будет гневаться, он не войдет в Царство Небесное. И пусть не упрекают в жестокости Бога, когда Он извергнет впавших в этот грех из Царства Небесного.

Чтобы тебе с дерзновением приступать к Богу, не допускай гнева, когда он хочет войти в твою душу и соединиться с нею, но отгоняй, как бешеного пса.

Воздерживайся всегда от крика, и ты никогда не придешь в гнев. Вот способ укрощения гнева! И как невозможно разгневаться тому, кто удерживается от крика, так невозможно не прийти в гнев тому, кто кричит. Подави крик, и ты этим отнимешь крылья у своего гнева, укротишь волнение сердца. И как невозможно, не поднимая рук, вступить в кулачный бой, так невозможно, не поднимая крика, предаться гневу.

Гневливый и сам себе неприятен, и прочим вреден. Действительно, ничего нет хуже человека гневливого, ничего нет тягостнее, ничего несноснее, ничего постыднее.

Если ты скажешь оскорбительное слово, если оскорбишь брата, то огорчишь не его, а Духа Святого.

Всегда сохраняя себя от гнева, мы уподобимся Богу.

Гнев внедрен в нас не с тем, чтобы он сделался в нас страстью и болезнью, но чтобы служил исцелением от страстей.

В том и благородство, в том и свобода, чтобы никому не говорить ничего унизительного, хотя бы иной и был достоин этого.

...Малодушный и ничтожный бывает нетерпелив, не сдерживает гнева, обнаруживает его тотчас по малодушию; а разумный, хотя и будет рассержен, скрывает в себе гнев...

Христос не желает, чтобы мы гневались даже за Него. Послушай, что Он сказал Петру: «Возврати меч твой в его место» (Мф. 26:52).

Что терпят пьяницы, которые ненасытимым пьянством увлекаются к более сильной жажде, то же терпят поработившиеся гневу, которые увлекаются безмерными спорами к все большему и тяжелейшему безумию.

Свободный от гнева, без сомнения, свободен и от неприятностей, с ним соединенных, и не проводит жизни в напрасных огорчениях и муках.

Когда к тебе, терпящему что-либо ужасное и невыносимое, подступят гнев и ярость, вспомни о кротости Христа и скоро станешь смирным и кротким, извлекая величайшую пользу из кротости не только для себя, но принося пользу даже врагу, наставляя его быть добрым.

Гнев такая болезнь, что немного надобно времени для того, чтобы погиб одержимый ею.

Внутренний жар вложен в нас, как некоторое жало, чтобы мы скрежетали зубами против диавола, чтобы устремлялись на него, а не чтобы восставали друг против друга.

Будем упражняться на домашних своих прежде искушения: мы часто сердимся на детей; удержим здесь гнев, чтобы нам легко было обуздать его перед друзьями, а затем и перед врагами.

Если же ты будешь ждать, чтобы враг наперед пришел и попросил прощения, то ты не получишь пользы – он предвосхитит награду и получит благословение. А когда ты сам придешь, то не останешься ниже его, но победишь гнев, преодолеешь страсть, обнаружишь великую мудрость, послушавшись Бога.

Не так победа над врагами делает славными царей, как победа над яростью и гневом.

Гнев есть огонь, пламя, которое охватывает, умерщвляет и сжигает. Но мы будем угашать его долготерпением и воздержанием.

...Гневливый наперед наказывает себя, терзаясь в себе самом, а потом уже того, на кого гневается.

Кто, скажи мне, достоин одобрения, тот ли, кто возмущается, бушует, свирепствует, как дикий зверь, восставая против имеющих одинаковую с ним природу, или тот, кто пребывает в спокойствии, как в пристани, и сохраняет великое любомудрие? Последний не уподобляется ли Ангелу, а тот похож ли и на человека? Тот и собственного зла сдержать не может, а этот удерживает и чужое; тот и самим собою владеть не может, а этот обуздывает и другого; тот терпит кораблекрушение, а этот плывет безопасно на своем корабле при попутном ветре; он именно не позволяет ветру гнева устремляться в паруса и потоплять мысленную ладью его, но легкий и приятный ветер — дыхание незлобия — веет ему и с великим спокойствием приводит его в пристань любомудрия.

Разве ты не знаешь, что те пожары хуже, которые таятся внутри и не бывают видны снаружи? Не так же ли и раны, которые не выходят наружу, а производят воспаление внутри? Так и тот скрытый гнев хуже и вреднее для души.

Гневные не видят ничего здраво и не делают ничего как следует, но все делают, как люди с поврежденными чувствами, потерявшие и самую способность рассуждать.

Опьянен также и одержимый гневом, у него и лицо раздувается, и голос делается хриплым, и глаза наполняются кровью, и ум помрачается, и смысл теряется, и язык трясется, и взор блуждает, и уши слышат одно вместо другого, потому что гнев сильнее всякого вина ударяет в мозг и производит в нем бурю и неукротимое волнение.

Для гнева не будет места, если ты освободишься от пристрастия к себе самому.

Часто случается, что в гневе иной скажет такое слово, для вознаграждения которого нужна целая жизнь, или совершит такое дело, которое погубит всю его жизнь. Ведь то-то и ужасно, что в короткое время, через один поступок, через одно даже слово эта страсть часто лишает нас вечных благ и делает напрасными бесчисленные труды.

Где злоба и гнев, туда не прилетает Дух кротости. А человек, лишенный Святаго Духа, какую может иметь надежду на спасение?

Как раскаленное железо, будучи опущено в воду, теряет жар свой, так и гнев, попав в душу человека долготерпеливого, нисколько не вредит долготерпеливому, а, напротив, приносит пользу, так что он становится еще крепче.

Бог эту именно часть нашего тела - грудь и устроил из костей, как бы из каких-то камней, дав ей твердую опору, чтобы гнев как-нибудь не разорвал и не сокрушил ее, и через то не причинил гибели всему существу. Не так лев может растерзать наши внутренности, как гнев, постоянно подстерегая нас, губит все своими железными когтями, потому что он не только причиняет вред телу, но губит и здравие самой души.

Как тот, кто злопамятствует против ближнего, не допускает, чтобы он сам был освобожден от наказания за собственные грехи, так чистый от гнева скоро будет чист от своих грехов.

Гнев полезен для того, чтобы пробуждать нас от сонливости, чтобы сообщать бодрость душе.

Имеет ли кто недруга, терпит ли кто обиду, питает ли кто злобу, пусть он соберет и изольет всю эту ярость и гнев на главу диавола. Тебя ударил кто-нибудь — имей зло против диавола и никогда не прекращай вражды с ним.

Трудно начать примирение, а когда это сделано, все последующее будет легко и удобно.

Гнев есть сильный все пожирающий огонь: он и телу вредит, и душу растлевает, и делает человека на вид неприятным и постыдным.

Не видите ли, как свиньи пожирают кал? Так и эти <гневливые>. Что, в самом деле, срамнее слов, которые произносят гневливые? Они как бы стараются не сказать ничего здравого, ничего чистого, но что только есть постыдного, что только есть безобразного, то и стараются сказать и сделать; и что всего хуже, посрамляя более самих себя, думают, будто посрамляют других...

...От нас, а не от тех, кто гневается <на нас>, зависит и погасить пламень их гнева, и раздуть его сильнее.

Гнев есть зверь, скоро нападающий на нас, и нужно нам много оград и оплотов, чтобы задержать его и преодолеть.

Не столько повредил тебе враг, что бы он ни делал, сколько ты вредишь себе, не примиряясь с ним и попирая законы Божии.

Свирепый гнев причиняет великие несчастья, как самому преданному этой страсти, так и ближним.
Бог угрожает преисподней и огнем гневающимся ( Мф. 5:22).

Демон гнева, вошедши, делает безумными людей, подобно беснующимся и побуждает их делать все вопреки очевидности.

Ничто так не помрачает чистоту души и ясность мыслей, как гнев необузданный и выражающийся с великою силою.

Гнев, как злой прелюбодей, совокупляясь с нами сильною похотью, переливает в нас губительные семена и порождает диавольскую вражду, и делает все противное браку. Брак производит то, что два бывают плоть одна, а гнев и соединенных разобщает и самую душу разделяет и рассекает.

Гнев не дозволяет видеть, но как бы во время ночной битвы, закрыв все, и глаза, и уши, ведет туда, куда хочет. Избавим же себя от этого демона, сокрушим его, когда он нападает па нас, положим на грудь знамение креста, как бы некоторую узду на него. Гнев есть бесстыдный пес, но пусть он научится слушаться закона. Если пес при стаде так свиреп, что не будет слушаться приказаний пастуха и узнавать его голоса, то все потеряно и погублено. Он пасется вместе с овцами, но когда станет кусать овец, то делается вредным и его убивают. Если пес научится слушаться тебя, то корми его; он полезен своим лаем против волков, разбойников и воров, а не против овец и не против домашних. Итак, пусть не истощается кротость твоя, но самый гнев пусть хранит и питает ее; а он сохранит и в совершенной безопасности будет пасти ее тогда, когда будет истреблять нечистые и порочные помыслы, когда будет отовсюду отгонять диавола.

Не видите ли, как в домах огонь содержится в определенном месте, а не разбрасывается всюду, ни на сено, ни на одежды и куда случится, чтобы он не воспламенился от дуновения ветра. Точно так же будем поступать и с гневом: пусть он не сопровождает все наши помыслы, но хранится в глубине души, чтобы не возбуждал его ветер от слов противника, но чтобы это возбуждение он получал от нас, а мы умели бы возбуждать его умеренно и безопасно. Когда он возбуждается извне, то не знает меры и может пожечь все; он часто может возбуждаться и во время нашего сна и пожечь все. Будем же воспламенять его в нас только для того, чтобы он светил, — ведь гнев издает свет, если он возбуждается, когда следует, — будем употреблять этот светильник против тех, которые обижают других, и против диавола. Пусть не везде полагается и не везде разбрасывается эта искра, но хранится у нас под пеплом; будем содержать ее в помыслах смиренных. Не всегда она бывает нам нужна, — только тогда, когда нужно что-нибудь исправить.

Не будем же говорить: такой-то раздражил меня. Сами мы виною всего этого. Если мы захотим сохранить добродетель, так сам демон будет не в состоянии подвигнуть нас к гневу.

Потому ты и оскорбляешь, что сам ты ничто: человеку не свойственно наносить оскорбления.

В отношении к гневу нужно гораздо большее старание: сильна эта страсть, часто даже внимательных увлекая в самую бездну погибели.

Для того и дал нам Бог оружие гнева, чтобы мы не собственное тело, то есть ближних, поражали мечом, но чтобы вонзали все его острие в грудь диавола. Вонзи туда свой меч по самую рукоять, если хочешь и рукоять, и не извлекай его оттуда никогда, напротив, присоедини еще и другой меч. А это произойдет, если мы будем щадить друг друга, если будем миролюбиво расположены друг к другу.

Не соревнуй, не подражай злобе, но жалей того, кто не обуздывает в себе гнев и прежде всех вредит и губит самого себя.

Гневливый нечистее пса, возвращающегося на свою блевотину (2 Пет. 2:22), если бы он, изблевав однажды, перестал, то не был бы подобен ему; если же опять изблевывает то же, то очевидно, что он пожрал изблеванное.

Тяжелое и трудное дело – скоро примириться с врагом, тяжелое не само по себе, но по нашему нерадению.

...Ты, когда видишь <гневливого> ожесточившимся, тогда тем более уступи, потому что самое ожесточение его имеет нужду в большем послаблении. Чем сильнее он оскорбляет, тем в большей кротости имеет нужду... Когда зверь слишком рассвирепеет, тогда мы все убегаем от него, - так и от гневного. Не подумай, что это честь для него: разве мы хотим почтить зверя или беснующихся, когда убегаем от них? Нисколько. Это бесчестие и укоризна: или, лучше, не бесчестие и укоризна, но снисхождение и человеколюбие. Не видишь ли, как мореплаватели когда поднимается сильный ветер, спускают паруса, чтобы не потопить корабля?

Будем же чистыми от гнева. Дух Святый не обитает там, где гнев. Гневливый подлежит проклятию. И невозможно быть чему-нибудь здравому там, откуда происходит гнев. Как во время бури на море происходит великое смятение и сильный крик, и никто тогда не имеет времени заниматься рассуждениями, так и во гневе
И станет ли кто молиться, он молится напрасно, если делает это во гневе и раздражении; станет ли говорить, будет смешным; станет ли молчать, опять то же.

Не будем думать, будто можно сказать в оправдание: не я начал; это служит к нашему же обвинению, что мы, видя его, не умудрились; это подобно тому, как если бы кто сказал: убил не я первый. Потому-то ты и достоин наказания, что, видя и пример <гнева>, не удержал себя. Если бы ты видел, как пьяный блюет, мучится, терзается, выпучивает глаза, наполняет стол нечистотою, и все убегают от него, а потом сам впал в то же, то не тем ли более ты был бы отвратителен?

...Не оставим этого зверя <гнева> без обуздания, но набросим на него со всех сторон крепкую узду — страх будущего Суда.

В этом-то <примирении> и состоит исцеление душ и ран наших, в этом – самый лучший путь угождения Богу, в этом – самое верное отличие боголюбивой души, когда мы все исполняем ради закона Господня и не поддаемся неблагородным мыслям, но становимся выше страстей, представляя себе благодеяния, ежедневно оказываемые нам Богом.

Многие от гнева потеряли глаза, многие впали в самую тяжкую болезнь. Между тем человек великодушный легко перенесет все.

Гнев уничтожает целые дома, разрушает старинную дружбу, причиняет непоправимые несчастья.

Если ночь застанет тебя во гневе, то следующего дня уже не довольно будет для погашения зла, которое может возрасти в тебе в продолжение ночи. Если даже большую часть его ты и уничтожишь, то не в состоянии будешь уничтожить всего; и в следующую ночь дашь возможность Более усилиться оставшемуся огню.

Мы — согрешающие гневом — оказываемся гораздо хуже беснующихся. Но мы не извергаем пены, не извращаем глаз и рук? О, если бы мы делали это с телом и не делали с душою! Хочешь ли, я покажу тебе, как душа извергает нечистую пену и извращает умственные глаза? Посмотри на гневающихся и неистовствующих от ярости, не извергают ли они слов, которые нечистее всякой пены? Подлинно, они как бы источают зловонную слюну.