Язык есть царский конь. Если ты наложишь на него узду и научишь его ходить прямо, то царь спокойно будет сидеть на нем, если же пустишь его бежать и скакать без узды, то на нем будет ездить диавол и бесы.

Под многословием здесь подразумевается пустословие; например, когда просим у Бога недостойного: власти, славы, победы над врагами, богатства – словом, всего того, что бесполезно для души.

Если ты судишь других, желая им добра, то прежде пожелай его себе, имеющему более явные грехи. Если же не заботишься и о самом себе, то ясно, что брата своего судишь не из доброжелательства к нему, но из ненависти и желания его опозорить.

Если хочешь изощрить язык свой, изощряй его против грехов своих; говори не о том, какое зло причинил тебе другой, но какое ты сам себе нанес; оно-то и есть величайшее зло.

Если увидим, например, что упал осел, то все спешим поставить его на ноги, а о гибнущих братьях не заботимся... Богохульник – тот же осел, не вынесший тяжести гнева и упавший. Подойди же и подними его и словом, и делом, и кротостью, и силой – пусть разнообразно будет лекарство.

Кто строго расследует чужие проступки, тот не получит никакого снисхождения к своим собственным. Бог произносит суд не только в соответствии со свойствами наших преступлений, но и с твоим судом о других.

Все мучения, как настоящие, так и будущие, недостаточны для души, хулящей Духа.

Если ты научишься не говорить ничего лишнего, но постоянно ограждать и мысль, и уста свои беседою из Божественных Писаний, то хранение твое будет крепче адаманта.

Не столько приятны для Господа уста пророков, сколько уста людей кротких и смиренных.

Несмотря на то, что осуждение подвергается наказанию, а не доставляет никакого удовольствия, все мы бежим на зло, будто стараясь и спеша войти в гееннскую печь не одной, а многими дорогами.

Ты не имеешь власти над демонами; когда будешь иметь уста, подобные устам Христовым, то будешь иметь власть над огнем преисподней. Будешь иметь власть над бездною огненною и скажешь ей: «Умолкни, престань» (Мк. 4:39), и с дерзновением взойдешь на Небеса и получишь Царствие .

Язык дан для того, чтобы ты песнословил и восхвалял Создателя, но, если ты недостаточно наблюдаешь за собой, он становится для тебя причиной богохульства и сквернословия.

Когда ты скажешь: такой-то человек злой, вредный, порочный, тогда обрати внимание на себя самого, разбери тщательно свои дела, и ты раскаешься в своих словах.

Столь обычный для всех грех – осуждение ближних навлекает на нас тягчайшее наказание.

Как тот, кто считает солнце темным, не унижает этого светила, но представляет ясное доказательство своей слепоты, и как тот, кто называет мед горьким, не уменьшает его сладости, но обнаруживает свою болезнь, так и осуждающие дела Божии.

Благоустроим наш язык и воздержим его от всякого злословия, чтобы, очистившись от грехов, мы могли приобрести благоволение свыше и сподобиться человеколюбия Божия.

Язык — царский конь. Если вложишь в него удила и выучишь ходить ровно, то доверится ему и сядет царь. А если оставишь необузданным и позволишь нестись и скакать, то будет колесницей диавола и демонов.

Нам нужно оплакивать собственные пороки, а мы осуждаем других; между тем не следовало бы делать этого и в том случае, если бы мы были чисты от грехов.

«Не судите, да не судимы будете»? (Мф. 7:1) Если бы мы даже не сделали никакого греха, то уже один этот грех осуждения мог бы свести нас в преисподнюю.

Бог угрожает разрушить дома клянущихся, чтобы этим наказанием сделать других более благоразумными.

Клятва поистине есть сеть сатанинская. Освободимся от этой сети; убоимся заповеди Господа, приучим себя к лучшему, чтобы, простираясь вперед и исполнив эту и прочие заповеди, сподобиться благ, обещанных любящим Его.

Что может быть приятнее уст, не знающих обиды, а ревнующих о благословении? Если же ты не можешь благословлять проклинающего, по крайней мере, молчи, и поступай так до тех пор, пока при должном старании и постепенных успехах не достигнешь этого и не приобретешь уста, о которых мы сказали.

Поистине, если клясться — дело диавольское, то какому наказанию подвергнет нас преступление клятв?

Язык — причина всех зол или, лучше, не язык, а те, которые худо им пользуются. Отсюда обиды, злословия, хулы, страсть к удовольствиям, убийства, любодеяние, воровство, все рождается отсюда.

Когда ты увидишь, что кто-нибудь порицает дела Божии... считай это величайшим знаком его безумия.

...Вот что дерзко: иметь уста, подобные диавольским, и обладать языком, подобным языку злого духа, особенно тому, кто участвует в столь высоких Таинствах и приобщается самой Плоти Господней.

Для того Бог и оградил <язык> двойною стеною, рядом зубов и оградою губ, чтобы он не произносил непристойных слов скоро и неосмотрительно.

Удерживай <язык>... если же он не удерживается, то смиряй его зубами, предавая плоть его им, как бы палачам, и кусая его, — потому что лучше ему ныне быть искусанным за грехи, нежели тогда жаждать капли воды и, иссыхая в огне, не получать облегчения.

Как огонь в спальне, гаси на языке своем ложную клятву. Если загорится дом, погибнет дерево и тело, а ложная клятва, воспламеняясь, и душу, и тело губит в геенне.

Уста Бог дал тебе не для того, чтобы ты умножал сорняки, но чтобы бросал полезные семена, распространяя не тщеславие и коварство, но смиренномудрие, благословение и любовь.

Никакой другой член так не пригоден ему <бесу> для обольщения и погибели нашей, как невоздержный язык и необузданные уста.

...Будем иметь благоречивый язык, чтобы, соблюдая себя чистыми от всякой укоризны, мы могли безопасно провести настоящую жизнь и сподобиться благ, обетованных любящим Бога...

Клянущиеся не могут представить в свою пользу никакого оправдания, кроме пренебрежения к имени Божию.

Многие клялись и нарушали клятвы, но если они и избежали наказания, не будем полагаться на это, потому что их ожидает скрежет зубов.

Бог не для того нам дал <язык>, чтобы мы злословили, чтобы поносили, чтобы клеветали друг на друга, но чтобы прославляли Бога, чтобы говорили то, что благодать внушает слушателю, что служит к назиданию, к пользе.

Не так бы блистали уста твои, если бы они были из золота и драгоценных камней, как блистают они, будучи украшены скромностию.

Злые болтают языком, не сознавая значения своих слов, а мудрые связывают уста сознанием.

Умоляю вас, помните об усеченнной главе Иоанна: она как бы говорит: «ненавидьте моего убийцу – клятву».

Хотя мы имеем уста и язык, эти органы слова, непозволительно пользоваться свободою речи, пока мы раболепствуем греху, наиболее жестокому из всех варваров.

Принуждающий к клятве еще неизбежнее, чем тот, кто клянется, подвергается наказанию, равно как и тот, кто клянется, когда никто не требует.

Согрешил кто-нибудь и строго осудил другого, совершающего тот же Грех. За это в День Суда подвергнется не такому наказанию, которого требует характер его греха, но больше чем двойному или тройному – Бог назначит ему наказание не за то, в чем он согрешил, но за то, что строго осудил другого, который согрешил в том же.

Язык — меч, лежащий посередине; изощряй же его для обличения своих грехов, а не для нанесения удара брату.

Подлинно нет худшего греха, чем хула на Духа, нет даже равного ему. В нем умножение зол, в нем то, чем все приводится в расстройство и влечет безжалостное наказание и невыносимое мщение.

Будем же иметь язык, изрекающий доброе, чтобы снискать любовь и благорасположенность.

Язык есть меч изощренный; но им мы не станем ранить других, а будем вырезывать собственные гнилые язвы.

Для того ты имеешь разум, для того — язык и уста, чтобы исправлять ближнего.

Богохульство не унижает величия Божия и потому не должно побуждать тебя к ярости. Кто богохульствует, тот наносит раны самому себе.

Язык наш подражает языку Христову, если прилагает должное старание о том, чтобы произносить угодное Ему – слова, преисполненные милосердия и кротости.

Большая сеть — необузданность языка; ей нужна и великая узда.

Язык твой будет подобен языку Христову, и уста твои будут как уста Отца, и когда ты сделаешься храмом Духа Святого, то какая честь может сравняться с этою?

Если мы хотим уменьшить свои грехопадения, будем более всего заботиться о том, чтобы не осуждать наших братий, а вымышляющих клевету на них не надо и допускать к себе.

Не будет пользы от языка и уст, если разум не будет приставлен открывать и закрывать их с точностью и великой осмотрительностью, и знать, что нужно произносить и что держать внутри.

Если кто не желает прекратить клятвы, то я запрещаю такому человеку переступать порог церковный.

Будем же постоянно хранить свои уста, приставив разум, как замок, не с тем, чтобы они были заключены постоянно, но чтобы открывались в надлежащее время.

Научи свою душу образовать тебе уста, подобные устам Христовым. Она может сделать это, если только захочет; ей известно это искусство, если только она не беспечна... Нужны только добродетель, скромность и смирение.

Не будем строго судить других, чтобы и у нас не потребовали строгого отчета,– мы сами обременены грехами, превышающими всякое помилование. Будем больше сострадать тем, которые грешат, не заслуживая снисхождения, чтобы и мы могли надеяться на такую же милость к себе; хотя, сколько бы ни старались, мы никогда не будем в состоянии оказать такое человеколюбие, в каком имеем нужду от человеколюбивого Бога. Поэтому не безрассудно ли, когда мы сами находимся в такой большой беде, строго разбирать дела своих собратий и вредить самим себе? Таким образом, ты не столько выставляешь его недостойным твоего благодеяния, сколько самого себя – недостойным Божия человеколюбия. Кто строго взыскивает со своего собрата, с того гораздо строже взыщет Бог.

Есть много путей погибели через уста, например, когда кто сквернословит, когда насмехается, когда пустословит, когда тщеславится, как фарисей, который, не имея ограждения при устах своих, в немногих словах излил все, что находилось у него внутри, и потому, как дом без двери, не имея возможности удержать находившегося в нем сокровища, вдруг сделался бедным.

Если уж плохо не обращать внимания на свои грехи, то вдвое или втрое хуже судить других; имея в своем глазу бревно, не чувствовать от того никакой боли; а ведь грех тяжелее бревна.

Вместо безрассудных слов будем произносить молитвы.

Тяжек этот грех клятвы потому, что не кажется тяжким; потому я и боюсь его, что никто не боится его; потому эта болезнь и неизлечима, что она не считается болезнью.

Ты прогневал Бога языком и злословием, которым оскорбил многих? Языком и умилостивляй Его, воссылая чистые молитвы, благословляя порицающих, восхваляя злословящих, благодаря наносящих обиды.

«Не клянись ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя» (Мф. 5:34–35). Древние имели обыкновение клясться то небом, то землею, то Иерусалимом. Господь возвышает эти предметы не по их собственной природе, но по особенному отношению к ним Самого Бога. Тогда было распространено идолослужение и, чтобы эти предметы не показались достойными уважения сами по себе, Спаситель говорит о них в связи со славой Божией. Он не сказал: «потому что хорошо и велико небо»; не сказал: «потому что полезна земля», но: «потому что небо есть престол Божий, земля – подножие»; и таким образом Он побуждал Своих слушателей к прославлению Господа. «Ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным» (Мф. 5:36). И эти слова Христос добавил не по уважению к человеку, иначе бы и сам человек был достоин поклонения, но чтобы воздать славу Богу и показать, что ты не властен и над собой, а потому не имеешь власти клясться головою. Если никто не согласится отдать своего сына другому, тем более Бог не уступит тебе Своего творения. Хотя голова и твоя, но она есть собственность другого, и быть не может, чтобы ты был ее господином, когда не можешь сделать для нее и самого малого. Ибо Иисус Христос не сказал, что ты не можешь сделать волоса, но что не можешь даже переменить его цвета. Что же, скажешь ты, если кто-нибудь требует клятвы и даже принуждает к ней? Страх Божий да будет сильнее такого принуждения. Если ты станешь представлять такие предлоги, то не сохранишь ни одной заповеди. Ибо ты скажешь и о жене: «Что же, если она буйна и расточительна?» Скажешь и о правом глазе: «А если я и вырвав его стану разжигаться?» Скажешь и о страстном воззрении: Неужели мне нельзя и посмотреть?» Равно можешь сказать и о гневе на брата: «Что же, если я вспыльчив и не могу удержать своего языка?» И таким образом все вышеназванные заповеди будем опровергать. Между тем в отношении к законам гражданским ты никогда не посмеешь представлять подобные предлоги и говорить: «А что, если то или другое?» – но, волей или неволей, непременно повинуешься предписанию. Что же касается закона Божия, ты можешь избегать всякого принуждения к клятве. Ибо кто внял учению о блаженствах и устроил себя так, как повелел Иисус Христос, тот будет достоин всеобщего почтения и уважения, и никто не станет принуждать его к клятве: «Но да будет слово ваше: «да, да», «нет, нет»; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5:37).