Где молитва и благодарение, туда приходит благодать Святаго Духа, оттуда прогоняются демоны, и все вражеские силы отступают и обращаются в бегство.

Если и случится когда-нибудь встать <из-за стола> в хмелю и опьянении, и тогда не оставляй своей привычки, но и с тяжелою головой, шатаясь и падая, будем молиться и не изменим своему обычаю. Если сегодня ты так помолишься, то завтра исправишь погрешность, сделанную накануне.

...Будешь ли в дороге, или на постели, и где бы ты ни был, — молись. Ты — храм Божий; не ищи же места, нужно только душевное расположение.

...Молитва не только очищает грехи, но прогоняет даже и великие опасности.

Я, скажешь, много раз просил и не получил. Несомненно, это потому, что ты плохо просил – или с неверием, или с гордостью, или же неполезного тебе; если же просил часто и полезного, то не с настойчивостью... Если же просишь не с усилием и великой настойчивостью, то не получаешь. Сначала нужно пожелать, а пожелав, просить истинно с верой и терпением полезного каждому, причем чтобы тебя ни в чем не осуждала совесть как просящего нерадиво или легкомысленно,– и тогда ты получишь, если того хочет Бог. Ведь Он лучше тебя знает, что полезно тебе, и, может быть, вследствие этого отлагает исполнение просьбы, премудро заставляя тебя быть прилежным к Нему, чтобы ты знал, что значит дар Божий, и хранил данное со страхом. Ведь всё, что приобретается с великим усилием, стараются сохранить, чтобы, потеряв полученное, не погубить и великих усилий и, отвергнув благодать Господа, не оказаться недостойным Вечной Жизни.

Великое благо молитва. Если кто, разговаривая с добродетельным человеком, получает от того немалую пользу, то каких благ не получит удостоившийся беседовать с Богом? Молитва есть беседа с Богом.

Милостыня – крыло молитвы; если не сделаешь молитве крыла, то она не летит, а когда душа окрылена, то она быстро несется на Небо.

Молитвы святых имеют великую силу, но только когда мы сами раскаиваемся <в грехах> и исправляемся. Впрочем, говорю это не для того, чтобы не призывать святых на молитве, но для того чтобы мы не ленились, предавшись беспечности и сну, не возлагали на других того, что должны делать сами.

Зная коварство диавола, постараемся особенно в молитвенное время отгонять его так, как будто бы мы видели его присутствующим и стоящим пред нашими глазами, постараемся удалять от себя всякий помысел, смущающий душу нашу, напрягать все свои силы и творить усердную молитву, так чтобы не только язык произносил слова, но и душа вместе со словами восходила к Богу.

Соединяй все житейские дела твои частыми молитвами, как бы связями из бревен, и таким образом со всех сторон огради жизнь свою.

Бог более хочет, чтобы Его просили мы сами за свои прегрешения, чем другие за нас.

...Не только честь, но и величайшую пользу доставляет нам молитва еще прежде, нежели мы получим то, чего просим.

Если ты приучишь себя молиться с усердием, то не будешь иметь нужды в наставлении... так как Бог без всякого посредника будет озарять ум твой.

Ты не будешь так скоро услышан, молясь Владыке у себя, как молясь со своими братьями.

Сила молитвы всегда велика, но если молитва соединяется с постом, то делает душу еще более сильною.

Молитва, совершаемая с усердием, есть свет для ума и души, свет неугасимый.

Молитва – причина спасения и бессмертия души.

Молитва есть оружие великое, сокровище неоскудевающее, богатство никогда не истощаемое, пристань безмятежная, основание спокойствия; молитва есть корень, источник и мать бесчисленных благ и могущественнее царской власти.

Как же, спросит кто-нибудь, я могу быть уверен в том, что получу просимое? Если ты не просишь ни о чем несогласном с тем, что Бог готов тебе дать, ни о чем таком, что недостойно Царя, ни о чем житейском, а только духовного, если поступаешь без гнева, если имеешь чистые, преподобные руки.

...Как мы молимся за живых, которые нисколько не отличаются от мертвых, так можно молиться и за умерших.

Получим ли просимое, не получим ли, будем настойчивы в своем прошении и будем благодарить не только в случае успеха, но и в случае неуспеха.

...Молитва прогоняет всякую скорбь, доставляет благодушие, способствует постоянному удовольствию; она есть мать любомудрия.

Невозможно, чтобы просящие от Бога целомудрия, и справедливости, и кротости, и честности не получили согласно своей молитве.

Диавол хорошо знает, какое великое благо – молитва, и потому усиленно нападает на молящегося.

Для молитвы нужно не столько слово, сколько мысль, не столько движение рук, сколько напряжение души, не положение тела, а расположение духа. Не будем же оправдываться, говоря, что нелегко молиться человеку, который обременен житейскими делами и не находит поблизости молитвенного дома.
Хотя бы ты был в бане, молись; где бы ты ни был, молись. Ты — храм Божий; не ищи же места.

Молитвы, возносимые из глубины души, имея там свои корни, безопасно возносятся горе и не задерживаются никакими нападениями помыслов.

Молясь сами по себе, мы бываем слабы, а когда соберемся, становимся более сильными; потому мы и молим Бога всенародно и со взаимною помощью.

Чтобы нам не обращаться к Богу с напрасной молитвой, особенно когда мы стараемся преклонить Его на милость к нам, Апостол повелевает соблюдать супружеский пост.

Тогда наиболее Господь слышит нас, когда мы призываем Его скорбною душою и сокрушенным сердцем в прилежной молитве.

Бог требует <в молитве> не красоты речи и не слов изысканных, но красоты души, и когда она возгласит угодное Ему, то получит все.

Без целомудрия, человеколюбия, кротости и попечения о бедных... молитва не выносит обитания в душе.

Подобно тому, как это наше тело, если в нем нет души, мертво и зловонно, так и душа, не побуждающая себя к молитве, мертва и несчастна, и зловонна.

Господь не словом только научает учеников молитве, но и Сам часто совершает молитвы и целые ночи молится в пустыне.

Когда я вижу, что кто-либо не любит молитву и не имеет к ней горячей ревностной любви, то мне уже ясно, что он не владеет в своей душе ничем благородным.

Сладок сон? Но нет ничего слаще молитвы <ночной>.

...Не обилие слов умоляет Бога, но душа чистая и являющая добрые дела.

Великое оружие — молитва... Апостолы оставляли попечение о бедных для того, чтобы иметь более времени для упражнения в молитве.

Не будем же роптать на замедление в даровании просимого, а именно поэтому проявим великую твердость и терпение.

Будем не Богу только говорить: «Не помяни согрешений наших», но и самому себе пусть каждый говорит: «Да не помянем согрешений братии наших против нас».

Вспомни во время молитвы о геенне, о наказании и мучении — и <твой> враг даже на мысль тебе не может прийти. Сокруши свой ум, смири душу воспоминанием о своих преступлениях, и гнев не в состоянии будет смущать тебя.

Кто всегда готов к молитве, тот никогда не впадет в невоздержание и пьянство, никогда не испытает следствий объедения, но сдерживая свои помыслы ожиданием молитвы, как бы уздою, будет в надлежащей мере употреблять все предлагаемое и тем доставит и душе и телу великое благословение.

Душа наша от греха и беспечности твердеет и делается камнем. Поэтому нам нужна великая горячность, чтобы размягчить затверделость ее. Это преимущественно и совершает молитва.

В душу же, не знакомую с молитвой и прошением, не может войти ничто, содействующее благочестию.

Можешь молиться <и дома>, но эта молитва имеет не столь великую силу, как та, которая совершается вместе с сочленами, когда все тело Церкви единодушно и единогласно воссылает прошение, в присутствии священников, возносящих молитвы всего народа.

Подлинно, не так страшен для волков меч, как для демонов — молитвы праведников.

...<Демоны> непрестанно ходят вокруг, высматривая нас, кого бы, неукрепленного молитвой, они могли быстро захватить в плен. Если они заметят, что мы ограждены молитвами, то тотчас поспешно убегают, как разбойники и злодеи, видящие меч, висящий у головы воина.

Когда молитва засияет, как луч, от наших уст и языка, ум наш просвещается, а все безумные и зверские страсти прогоняются, обращаются в бегство и скрываются в свои убежища, если только мы молимся усердно, с напряженною душою и бодрым умом.

Как тело очищается водою, так душа — молитвою.

Молиться, конечно, можно и дома, но молиться так, как в церкви, где такое множество отцов, где единодушно воссылается песнь к Богу, дома невозможно.

Не так рычание льва обращает в бегство диких зверей, как молитва праведника прогоняет демонов, лишь только произнесет он слово, они уже исчезли.

Если для слепого бедствие – не видеть солнца, то сколь велико бедствие для христианина – не молиться непрерывно и не вводить посредством молитвы в свою душу свет Христов.

Поверь мне, не столько огонь истребляет ржавчину металла, сколько ночная молитва — ржавчину грехов наших.

Молитва есть немаловажный союз любви к Богу, производит в нас навык собеседования с Ним и руководит к любомудрию.

Так как нам, людям, свойственно впадать в беспечность, когда проходит час, другой, третий после молитвы, и ты видишь, что возбужденный в тебе жар ревности готов мало-помалу охладеть, спеши тотчас опять на молитву и согрей свою охлажденную душу. Если будешь делать это в продолжение всего дня, то не дашь диаволу доступа и входа к твоим мыслям.

Во время молитвы мы можем удерживать внимание, если будем помнить, с Кем беседуем, если будем представлять, что приносим духовную жертву.

Надлежало бы молиться и о врагах, чтобы с дерзновением молиться и за себя. Если ты будешь молиться о них, то, хотя бы и о своих грехах ты и ничего не сказал, ты все исполнил.

Молитва за врагов больше молитвы за друзей, и последняя не приносит нам столько пользы, сколько первая.

Если будешь творить постоянные и частые молитвы, занимая все время частым повторением их, то легко можешь сохранить внимание и сами молитвы будешь творить с большою бдительностью.

Надо молиться за врагов, хотя бы они много оскорбляли нас. Если мы не будем делать этого, то неизбежно погибнем.

Хотя бы мы были недостойны, однакож неотступными молениями можем сделать себя достойными получить просимое.

Христос дал нам образец молитвы, научая нас, что быть услышанным Богом зависит не от множества слов, а от бдительности души.

Всякое место и всякое время удобно для нас к молитве.

Ты сам не слышишь своей молитвы; как же хочешь, чтобы Бог услышал твою молитву?

Молитва и служение Богу — есть знак всякой праведности, будучи неким божественным и духовным одеянием, проливая в наши мысли большую красоту и прелесть, управляя жизнью каждого, не позволяя ничему дурному и неуместному господствовать над умом, убеждая почитать Бога и уважать ту честь, какая от Него даруется нам, уча удалять от себя всякое ухищрение лукавого, изгоняя постыдные и неприличные размышления, приводя душу каждого в состояние презрения к удовольствию.

Если мы будем возносить молитвы за обижающих и оскорбляющих нас, тогда будет услышана и молитва наша за нас самих.

Преклони колена, воздыхай, моли Господа твоего быть милостивым к тебе; Он особенно преклоняется на милость ночными молитвами, когда ты время отдохновения делаешь временем плача.

Всегда смирение служит к успешному возношению молитвы, потому что Господь близок к сокрушенным сердцем.

Человеку, бодрствующему и внимательному, имеющему пламенную любовь к Богу, ничто никогда не может препятствовать беседовать с Богом.

Молящемуся следует и не многословить, и постоянно молиться. Творить краткие и постоянные молитвы с небольшими промежутками заповедали и Христос, и Павел.

Хотя бы ты не понимал силы слов молитвы, приучай, по крайней мере, уста произносить их. И язык освящается этими словами, когда они произносятся с усердием.

Во время молитвы мы воистину говорим с Богом; через нее вступаем в соединение и с Ангелами, и весьма ясно удаляемся от общения с неразумными существами.

Сила молитвы погашала силу огня, обуздывала ярость львов, останавливала войны, прекращала сражения, утишала бури, прогоняла демонов, отверзала врата неба, расторгала узы смерти, отгоняла болезни, отражала злобу, укрепляла колеблющиеся города и свыше посылаемые удары, и человеческие козни, и все вообще бедствия отклоняла молитва. Я говорю не о той молитве, которая бывает только на устах, но о той, которая возносится из глубины души.

Если нам заповедуется воздерживаться от житейских благ даже когда они есть, то как оказываемся мы жалки и несчастны, если просим у Бога того, что Он повелел отвергать.

Не напрасно мы совершаем при Божественных таинствах поминовение об умерших и ходатайствуем за них, умоляя предлежащего Агнца, взявшего грехи мира, но для того, чтобы им было от того некоторое утешение...

...Молиться Богу о вреде врагам значит оскорблять Бога.

Когда кто молится против врагов или против людей, причинивших ему какое-нибудь зло, то это слова не человека, а диавола.

Растения восстанавливают силы ночью; тогда же особенно и душа принимает на себя росу, ибо что днем попаляется солнцем, то освежается ночью. Ночные слезы лучше всякой росы нисходят и на пожелания, и на всякое пламенное разжжение и не позволяют потерпеть ничего вредного. Если душа не будет питаться этой росой, то будет сожигаться во время дня.

Пусть душа молящегося будет чиста и свободна от всякой страсти, пусть никто не приступает к Богу с враждою, пусть никто не приступает с негодованием...

Как фимиам и сам хорош по себе и благоухающ, но издает особенное благоухание, когда бывает положен на огонь, так и молитва – и сама по себе хороша, но бывает лучше и благовоннее, когда приносится от души, пламенеющей ревностью <о заповедях Господних>, когда душа становится кадильницей и возжигает в себе сильный огонь.

Не станем говорить в свое оправдание, что дом молитвы неблизко, благодать Духа нас самих сделала храмами Божиими; если только мы бдительны, молиться для нас везде легко.

Если мы, намереваясь сказать что-нибудь нужное своим друзьям, отводим их в уединенное место и тогда говорим с ними, то тем более мы должны так поступать в отношении к Богу, т. е. входить в эту сокровищницу с совершенною тишиною, и тогда, конечно, получим все, чего только будем просить полезного.

Где бы ты ни был, везде можешь поставить молитвенный жертвенник. Прояви только бодрую волю, и не помешает тебе ни место, ни время, хотя ты и не преклонишь колен, не станешь бить себя в грудь и простирать руки к небу, а только покажешь горячую душу, ты этим исполнишь все нужное для молитвы.

Молитва — священный посланник; она веселит сердце, успокоивает душу, возбуждает страх наказания и желание Небесного Царства, учит смиренномудрию, приносит познание греха.

Лучше предпочесть умереть, чем быть лишенным молитвы в течение только трех дней (Дан. 6:10).

Перед Господом молится тот, кто вполне сосредоточил свою душу и не имеет ничего общего с землею, но перенесся на самое небо и изгнал из души всякий человеческий помысл.

Ревностно молящиеся не допускают себя до чего-либо недостойного молитвы, но, стыдясь Бога, с Которым только что беседовали, быстро отталкивают от себя всякое коварство лукавого.

Молитва есть огонь, особенно когда она воссылается внимательною и бодрствующею душою, но этот огонь нуждается и в масле, чтобы достигнуть до самых небесных сводов, а масло для этого огня есть не что иное, как милостыня.

Молиться о вреде врагов — дело беззаконное. Таким образом, молящийся отойдет, не только не получив никакой пользы от своей ревности, но потерпев вред больше происходящего от небрежения.

Молитва напряженная и исполненная слез умиления может с великою силою приклонять Бога к принятию молитвы.

Молитва дает истинное удостоверение в будущем, принося лучшее, чем вера, познание уготованных там благ, открывает сокровенные, невидимые, тайные сокровища, показывает тебе врага, поражает ряды противников и ведет к Самому Царю.

Когда ты увидишь какое-либо случившееся затруднение или в супружестве, или в других обстоятельствах, то молись Богу — это единственный самый лучший способ избавиться от случающихся с нами бедствий. Подлинно, молитва есть великое оружие, хотя бы ты был грешником, — посмотри на мытаря, который не был отвергнут, который очистился от такого множества грехов.

От молитвы, даже продолжительной, не бывает никакой пользы, если молящийся остается во грехах.

Потому Бог и повелел нам молиться за врагов, чтобы мы не только отпускали им долги, но и считали их в числе первых друзей.

Люди не должны полагаться на одну молитву, предаваясь сами беспечности и сну, но приносить должное и со стороны добродетели.

Молитва — непобедимое оружие и надежное охранительное средство, одинаково отгоняющее одного воина, одинаково и многие мириады.

Мы бываем не услышаны еще и тогда, когда молимся, продолжая оставаться в грехах.

Величайший признак нерассудительности, именно — не понимать обширности чести и не любить страстно молитвы, и не считать смертью для души непоклонения Богу.

Если постоянно беседующие с мудрецами скоро становятся подобными им по благоразумию, то что можно сказать о беседующих с Богом и молящихся Ему?

Ты сам-первый судья твоим делам, а потом уже судит их Бог. Ты пишешь себе закон прощения и наказания и изрекаешь себе приговор.

Молитвы праведников имеют гораздо большую силу, чем сила оружия, и коней, и богатства, и войск.

Кто беспечен и невнимателен к тому, что говорит в молитве, тот взывает не к Богу, но говорит тщетно и напрасно.

Если ты будешь распространяться в словах, нередко делая это без внимания, то дашь диаволу большую свободу подойти к тебе, устроить ковы, и отвлечь твою мысль от произносимых слов.

Если мы молимся в гневе и раздражительности, то мерзки мы и ненавистны перед Богом.

Разве не может Господь и прежде нашего прошения подать нам? Но Он потому ожидает нашего  прошения, чтобы иметь случай праведно удостоить нас Своего Промышления.

Молитва — это недоступная никаким ворам сокровищница всякого блага, безопасная от бурь пристань, основа спокойствия, врачебница души; молитва — это псалмопение, освящающее душу и тело.

Во время молитв мы можем удерживать внимание, если будем помнить, с Кем беседуем, если будем представлять, что приносим жертву, имеем в руках нож, и огонь, и дрова, если мысленно открыв двери неба, там остановимся, и, взяв духовный нож, вонзим его в жертвенное животное, и принесем в жертву Ему внимание, и прольем перед Ним слезы.

Великое дело — среди глубокой ночи, когда спят все люди, звери и скот, когда господствует глубочайшая тишина, тебе одному бодрствовать и дерзновенно беседовать с общим всех Владыкою.

Человеколюбив Господь наш, и не столько внемлет, когда другие молят Его о нас, сколько когда мы сами молим о себе.

Молиться с неумытыми руками дело безразличное, а молиться с нечистою душою, это - величайшее из всех зол.

Когда бодрствуешь в молитве, то помышляй не об усталости, причиняемой бодрствованием, а о дерзновении, доставляемом молитвою.

Чтобы легко провести настоящую жизнь, очиститься от грехов и с дерзновением предстать перед престолом Христовым, будем неустанно приготовлять себя молитвами, слезами, усердием, постоянством и терпением.

Разве Бог не мог бы даровать и прежде наших просьб? Но Он ждет, чтобы получить от нас самих повод праведно удостоить нас Своей заботой.

Почему же, скажешь, многие бывают не услышаны? Потому, что просят бесполезного. В таком случае быть неуслышанным лучше, чем быть услышанным. Поэтому, будем ли мы услышаны, не станем радоваться этому; будем ли не услышаны, станем прославлять Бога и за это.
В самом деле, когда мы просим бесполезного и бываем не услышаны, тогда от самого неполучения того, чего просим, мы получаем пользу. А иногда мы просим нерадиво; тогда Бог медлительностью подаяния научает нас большему усердию в молитве, — и это немаловажная польза.

Научимся тому, чтобы когда предпринимаем ли что-нибудь, беремся ли за какое-либо дело, или отправляемся в путешествие, прежде всего возносить молитвенную жертву Господу, и не иначе, как испросив Его помощи, начать предпринимаемое дело.

Человек, простивший своему ближнему, не может не получить совершенного прощения от Бога, потому что Бог несравненно человеколюбивее нас.

Что могло бы быть славнее молитвы или божественнее, когда она оказывается некоторым противоядием для больных душевно?

Если руки будут несвободны у тебя, молись в уме, если твои руки даже свободны, все же молись умом; Господь слушает и безмолвных.

Для молитвы требуется не положение тела, место или время, но мысль добрая и бодрая...

Будем творить молитвы не с движениями тела и не с воплем гласа, но с благим и искренним расположением, не с шумом и гамом, не для показа, способного отогнать ближних, но со всею кротостью, сокрушением сердца и непритворными слезами.

Если Сам Господь хочет дать всем спасение, то какая, скажешь, нужда в молитве с моей стороны? Это много пользы приносит и ближним, и тебе; их располагает к любви, и тебя не допускает до ожесточения; и это имеет силу привлечь их к вере, так как много таких людей, которые вследствие раздоров между собой отступали от Бога.

Наступившую бурю ты увидел? Напряженно проси Бога — пронести это волнение и водворить после бури тишину.

Даже когда ты будешь и вне церкви, взывай и говори: «помилуй меня», говори, хотя не двигая уст, но взывая умом; Бог слышит и тех, которые молчат.

...Не с расслабленным духом принимай участие... в священных и таинственных гимнах, не житейские помыслы имей в это время, а, исторгнув из души все земное и всецело перенесшись на небо, воспевай всесвятую песнь хвалы Богу, как бы стоя близ самого Престола славы и летая с Серафимами.

Молиться надо так, чтобы ум был всецело собран и напряжен. Должно призывать Бога со скорбящей душой и не говорить лишних слов, не растягивать молитву, а говорить немного простых слов, потому что не от множества слов, а от трезвенности ума зависит услышание. Если ты растянешь свою речь, то часто можешь рассеяться вниманием и дать диаволу возможность совершенно бесстрашно подойти к тебе и обольстить, отвлечь твою мысль от того, что ты говоришь.

Бывает иногда полезнее не получить. Если бы для нас не было часто полезно не получить. Бог, несомненно, дал бы; между тем не получить с пользою – значит получить.

Место нисколько не препятствует молитве, только бы настроение души соответствовало молитве.

Молитва — основание всякого блага и способствует к достижению спасения и вечной жизни.

Поставив себе постоянным правилом — никогда не входить с пустыми руками в дом молитвы, мы сделали бы доброе дело.

Научимся неотступно и постоянно усердствовать в молитве – и днем, и ночью; особенно ночью, когда никто не смущает, когда ум спокоен, когда великая тишина, и нет никакого волнения в доме, никто не препятствует нам заняться молитвою и не отвлекает от нее; когда пробужденная душа может обстоятельно высказать все Врачу душ.

Не будем прилагать забот о памятниках, о гробницах — вот превосходнейшая гробница объяви умершего имя, всем прикажи совершать за него молитвы и прошения; это умилостивит Бога.

Человек, который научился беседовать с Богом, как подобает, делается ангелом, душа его отрешается от уз плоти – так ум его возвышается и переселяется на Небо, так он презирает все житейское, так он становится перед самим престолом Царским, хотя бы он был бедным, хотя бы простолюдином, хотя бы неученым.

У кого в то время, как тело простерто на земле и уста бессмысленно произносят слова, душа блуждает везде — дома и на площади, тот может ли сказать о себе, что молится пред Богом?

У людей, от желающего подойти к кому-нибудь, требуется быть красноречивым, уметь льстить всем окружающим начальника и придумывать много иного, чтобы лучше быть принятым. А в деле молитвы не нужно ничего, кроме одной бодрственной души, и нет никакого препятствия приблизиться к Богу.

Несмотря на то, что Христос умер и за язычников, неужели ты не согласишься молиться за них?

Чтобы нам легко провести настоящую жизнь, свергнуть все грехи, какие мы навлекли на себя, и с дерзновением предстать перед Престолом Христовым, будем постоянно приготовлять себе врачевание, составляя его из слез усердия, постоянства и терпения.

Если сердце твое свободно от нечистых страстей, то, где бы ты ни был, на торжище ли, дома ли, на пути ли, в суде, на море, в гостинице или в мастерской, везде можешь помолиться Богу и получить просимое.

Если и без этого порока тщеславия мы всюду блуждаем и носимся своими мыслями во время молитвы, то когда приступим к молитве с болезнью тщеславия, тогда и сами не услышим молитв своих.

Великое благо молитва, если бывает с чувством благодарения, если мы научимся благодарить Бога не только получая просимое, но и не получая.

Бог не хочет, чтобы мы беседовали с Ним и вместе разговаривали между собою, чтобы, оставив беседу с Ним, вели разговоры о предметах настоящих и грязью оскверняли жемчужины. Он считает это обидою для Себя, а не славословием. Если же кто станет нарушать эту заповедь, то мы будем заграждать ему уста, преследовать его, как врага нашего спасения, и выгонять его вон из ограды Святой Церкви.

Если мытарь посредством молитвы сделался праведным, то представь, насколько велик будет праведник, если научится возносить такую же молитву.

Если ты имеешь <добрые> дела, которые могут ходатайствовать за тебя, то ты непременно будешь услышан; и, напротив, если ты не имеешь их, то хотя бы ты был Давидом, ты не будешь в состоянии умолить Бога.

...Молящемуся прежде всего нужно иметь твердую веру, и тогда просимое непременно получится.

Бог нас услышит, если, во-первых, мы достойны получить просимое; во-вторых, если мы молимся согласно с заповедями Божиими; в-третьих, если молимся непрестанно; в-четвертых, если не просим ничего житейского; в-пятых, если просим полезного; в-шестых, если исполняем должное и со своей стороны и, по природе своей будучи смертными, через общение с Богом восходим к Бессмертной Жизни.

Что ты делаешь, человек? Приходишь умилостивить Бога, а просишь зла другому? Если ты не отпустишь, не отпустится и тебе; а ты не только сам не отпускаешь, но еще и Бога просишь не отпускать?.. Если иметь врагов есть уже преступление, то подумай, какое преступление молиться во вред им. Ты должен просить прощения в том, что имеешь врагов, а ты ещё обвиняешь их?.. Ты ведь приходишь молиться о прощении своих грехов: не припоминай же чужих грехов, чтобы не напомнили тебе твоих собственных.

Когда мы намереваемся говорить с кем-нибудь из людей, которые выше нас, то приводим в надлежащий порядок и внешний вид свой, и походку, и одежду, и все, и потом уже вступаем в разговор; а когда приступаем к Богу, то зеваем, почесываемся, оборачиваемся во все стороны, бываем небрежны; преклоняем колена, а сами блуждаем <мыслями> по площади.

...Когда мы просим <в молитве> чего-нибудь против врагов, тогда не только не бываем услышаны, но еще оскорбляем Бога. Молитва есть врачевство; и если мы не знаем, как должно приложить это врачевство, то не получаем от него никакой пользы.

...Мы не знаем, как следует, пользы от молитвы, потому что не внимаем ей со всем усердием и не упражняемся в ней по законам Божиим.

Подлинно, ничто так не преграждает <демону> путь к нам, как усердная молитва.

...Надлежит, чтобы... мы проводили жизнь в молитве и ею непрестанно освежали свой ум, так как мы — все люди — нуждаемся в ней не меньше, чем деревья, в водах.

Кто может усердно молиться, тот богаче всех, хотя бы он был беднее всех; напротив, кто не прибегает к молитве, тот, хотя бы сидел на царском престоле, беднее всех.

Не напрасно узаконили апостолы творить память об умерших при совершении Страшных Таинств. Они знали, что умершим будет великая выгода, что они получат от этого много пользы. Когда весь народ стоит, простирая руки, и сонм священников с ними; когда предлежит Страшная Жертва — как мы можем не умилостивить Бога, молясь за тех людей?

Ты приходишь молиться Богу и между тем окружаешь себя золотыми украшениями и головными уборами? Разве ты пришла плясать или принять участие в брачном пире? Разве ты явилась на торжественное шествие? Там уместны золотые украшения, там головные уборы, там дорогие платья. А здесь ничего этого не нужно. Ты пришла просить, молиться о грехах своих, молитву приносить о своих преступлениях, умолить Господа, чтобы склонить Его к милосердию. Зачем же украшаешь себя? Этот наряд неприличен для той, которая молится. Как можешь ты воздыхать? Как можешь плакать? Как можешь усильно молиться, будучи одета в такой наряд? Если и будешь плакать, то слезы твои покажутся достойными смеха для того, кто будет видеть их, — потому что плачущей не следует носить золота. Это лицемерие и притворство. И в самом деле, как же не лицемерие, когда та же самая душа, от которой родилось и это великолепие и тщеславие, та же самая <душа> и слезы проливает? Удали от себя все это притворство.

«Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:6). Бог везде смотрит на цель дел. Если и в комнату войдешь, и затворишь за собою двери, но сделаешь это по тщеславию, затворенные двери не принесут тебе пользы... Господь желает, чтобы ты, прежде нежели затворишь их, изгнал из себя тщеславие и заключил дверь сердца твоего. Ибо совершенно доброе дело должно быть всегда свободным от тщеславия, а особенно во время молитвы. Если и без порока во время молитвы всюду блуждаем своими мыслями, то, когда приступим к молитве с болезнью тщеславия, тогда и сами не услышим молитв своих. Если же мы и сами не слышим молитв и прошений своих, то как можем надеяться, что Он услышит нас? Говорят: могу молиться дома. Ты сам себя обманываешь, друг мой. Правда, ты можешь дома молиться, но не можешь молиться так, как в церкви, где собрано столько отцов, где возносится к Богу единодушный глас. Ты не можешь так возносить молитву, когда один станешь призывать Господа, как можешь возносить её, когда стоишь вместе с братьями, ибо здесь есть нечто большее – единение многих, союз любви, молитвы священников. Для того и поставлены священники, чтобы молитвы народа, которые могут быть слабыми, соединяя с более сильными, возносить на Небо.

Не говори: я грешник, я не имею дерзновения, у меня нет молитвы. Кто не думает, что он имеет дерзновение, тот имеет дерзновение, но кто думает, что он имеет дерзновение, тот потерял дерзновение, подобно фарисею, а кто считает себя отверженным и презренным, тот особенно и будет услышан, подобно мытарю.

Бог не гнушается местом: Он требует только пламенного сердца и смиренной души.

После того, как жрецы Ваала целый день призывали идола, <пророк Илия>, воззвавши от чистого сердца, воззвавши сердцем и устами, низвел с неба огонь. Вот свидетельство об истинной молитве!
...Это сделал великий служитель Божий и ревнитель Илия, приводя нас через бывшее тогда к духовному разумению, чтобы и мы, от сердца взывая к Богу, испрашивали неизреченный огонь Духа на жертвенник нашей души и через это делались совершенной жертвой Господу.

Если во время Божественной литургии мы предаемся житейским заботам и наше внимание в этот час развлекается ими, оставляя восхваление Бога, то, значит, мы не положили душ своих в руки Его. Если утренние молитвы мы оставляем, предаваясь вместо того сну и почивая на ложах, а время вечернего славословия проводим в пьянстве и попойках, как бы пригвожденные к своему месту, то опять, значит, наши души не в руках Божиих. Если во время Божественной службы, и особенно в святые дни Господни, мы оставляем церковь и рыскаем по городу, устраивая свои дела и собрания и разгуливая по площадям и улицам, значит, не в руках Божиих наши души. Если, присутствуя при Божественной литургии, мы оставляем молитву и хвалу и беседуем друг с другом о мирских делах и заботах, значит, — мы не предали душ наших в руки Божии.

Непрестанно сохраняйте в сердце своем имя Господа Иисуса, чтобы сердце было поглощено Господом и Господь-сердцем и таким образом двое стали единым.

Если ты лишишь себя молитвы, то сделаешь то же самое, как если бы ты извлек из воды рыбу, потому что как для той жизнь — вода, так для тебя — молитва.

Кем бы находящимся в опасности ни овладела молитва, всех она легко избавляет от угрожающих бед. Молитва — причина спасения, виновница бессмертия души, несокрушимая стена Церкви, непоколебимая охрана, страшна для демонов, для нас же, благочестивых, спасительна.

Господь не словами только научает учеников молитве, но и Сам часто совершает молитвы и целые ночи молится в пустынях, вразумляя и научая нас, чтобы мы, когда намереваемся беседовать с Богом, избегали шума и смятений людских и удалялись в пустыню не по местности только, но и по всем обстоятельствам. Пустынею может быть не гора только, но и малая комната, удаленная от шума.

Немалая и это добродетель, когда кто может входить в храм и, входя, поклоняться с чистою совестью. Не в том дело, чтобы преклонить колена или войти в храм, но в том, чтобы войти с душою усердною и с умом внимательным, чтобы пребывать в нем не телом только, но и душою.