Никон Оптинский (Беляев)

Никон Оптинский (Беляев)

Преподобноисповедник (1888–1931)
Тематика цитат

Загрузка плеера...

Цитаты:

Недавно приходил к батюшке (прп. Варсонофию]) о. Павел из канцелярии для переговоров о написании письма, кажется, какому-то архимандриту на его вопрос: «В чине пострижения в схиму есть выписка из творений преподобного Симеона о том, что всякий не совершившийся этим великим образом, то есть схимой, не монах. Как же подумать о современном монашестве, о тех, которые не приняли схимы, а только мантию, и если здесь какое-либо недоразумение, то как его примирить и разъяснить?» На это батюшка сказал так:
– Не знаю, насколько верно мое предположение, но я думаю так. Прежде не было никаких рясофоров и мантий, была одна схима. Эти подготовительные степени, то есть рясофор и мантия, учреждены впоследствии, когда монашество уже ослабело. Правда, мантия немного отличается от схимы. А прежде было так: поступает в обитель ищущий спасения, его испытывают некоторое время, и если он оказывается имеющим произволение, если можно ожидать, что из него выйдет монах, то его сразу постригали в схиму. Так что прежде были только два разряда: послушники, то есть испытываемые, и схимники. Отсюда надо и полагать, что не принявший в то время схимы был простой мирянин. Но я вам повторяю, что это мои личные рассуждения…
Затем, вскоре после этого, я опять заговорил с батюшкой об этом же.
– Я полагаю, батюшка, что для разъяснения этого вопроса, –сказал я, – можно обратиться к следующему происшествию: скончались схимонах и послушник. Их погребли, как должно. Потом, когда их откопали через некоторое время, то оказалось, что схима надета на послушника, а схимник лежит без схимы. Поэтому, я думаю, что можно быть монахом и не принимая схимы.
– Это значит то, – сказал батюшка, – что этот послушник проводил жизнь схимонаха, а схимонах жил недостойно своего звания и чина. Но этим схима не принижается.

О надежде

Что будет? Как будет? Когда будет? Если случится то и то, куда приклониться? Если совершится то и то, где найти подкрепление и утешение духовное? О Господи, Господи. И недоумение лютое объемлет душу, когда хочешь своим умом все предусмотреть, проникнуть в тайну грядущего, неизвестного нам, но почему-то страшного. Изнемогает ум, планы его, средства, изобретаемые им, – детская мечта, приятный сон. Проснулся человек – и все исчезло, сталкиваемое суровой действительностью, и все планы рушатся. Где же надежда? Надежда в Боге.
Господь – упование мое и прибежище мое ( Пс. 17:3). В предании и себя, и всего воле Божией обретаю мир душе моей. Если я предаю себя воле Божией, то воля Божия и будет со мной совершаться, а она всегда благая и совершенная. Если я Божий, то Господь меня и защитит, и утешит. Если для пользы моей пошлется мне какое искушение – благословен Господь, строящий мое спасение. Даже при наплыве скорбей силен Господь подать утешение великое и преславное… Так я мыслю, так я чувствую, так наблюдаю и так верую.

О наказании

На днях я был свидетелем благоразумия батюшки (прп. Варсонофия), рассуждения, любви, смирения и... даже не знаю, что сказать. Есть в монастыре монах, уже старый, лет пятьдесят живущий в Оптиной. Мне батюшка говорил про него, что его не могли смирить ни о. Исаакий, ни о. Досифей, ни теперь о. архимандрит Ксенофонт. На все обличения он отвечал грубостями и дерзостями. Вот на этого монаха поступили к батюшке жалобы от монастырских братий. Батюшка решился позвать к себе этого монаха. Он пришел. На первое же слово батюшки он начал говорить дерзости и грубости и даже закричал на батюшку. Ворча и угрожая, вышел он от батюшки и ушел. Батюшка позвал казначея и благочинного и сказал им, чтобы с него была снята мантия и даже рясофор. Но монах не послушался и сказал, что не желает этого. Тогда батюшка сумел так распорядиться, что этот монах пришел неузнаваемый к батюшке, упал на колени с плачем, прося прощения и благословения, изъявляя покорность. Батюшка тотчас же простил: «Бог тебя простит». – Но монах, не вставая с колен, все просит прощения. – «Бог простит, меня прости», – говорит батюшка и, успокоив немного монаха, отпустил его.
Когда я вошел, батюшка сказал мне: Это чудо! Слава Тебе, Господи!
Батюшка встал перед иконами и помолился. Всякому понятно, что батюшка все это делает для пользы братии, то есть смиряет, и утешает, и все другое.

О послушании

Прекрасно сказал по этому поводу старец Зосима в поучениях своих о послушании. Много осуждения и порицания достоин будет отец начальствующий, если попустит чадам своим духовным творить свою волю (то есть противоречить), не слушаться, настаивать на своем и тому подобное. Да и сами дети такого отца по кончине своей будут роптать на него и осуждать его за то, что его нерадением лишились своего спасения. Из этих слов старца Зосимы (изложенных здесь приблизительно, не с точностью) видно, что вред от самочинной жизни особенно ярко познается при конце жизни. Во время обычной жизни нашей нам кажутся наши желания, намерения, интересы в житейских делах очень важными, дорогими, почти необходимыми. Чтобы не потерять приятное нам или получить то, что хочется нам, мы готовы бываем отвергнуть послушание, отсекающее нашу волю, – отвергнуть или явно, или различными ухищрениями, или выпрашивая у духовного отца принужденное благословение или согласие. При конце жизни все эти интересы житейские теряют свою привлекательность, и человек видит свою потерю, свой душевный ущерб, происшедший от непослушания и самочиния – в нем виноват и духовный отец, и дети.

Надо иметь готовность по воле Божией все делать. Надо различать два рода послушания: внешнее – для средних дел, и внутренне – для духовных дел. Во внешнем нужно полное повиновение: без рассуждения исполнять, что скажут. Во внутреннем – нужно всегда обращаться к духовнику, спрашивать его, какова воля Божия. Но его совет надо проверять Святым Писанием и святыми отцами, и если он скажет не согласно с ними, то можно сказать ему: не могу так. Хорошо желать только то, что будет. Если делаешь то, что тебе самой желательно и приятно, то это не приносит особенной пользы для души, только вред здесь умеряется все-таки тем, что получается благословение. А настоящее послушание, приносящее душе великую пользу, происходит тогда, когда делаешь наперекор себе, тогда Сам Господь на Свои руки берет тебя, благословляет твои труды.

Давно еще, когда я был в скиту, мне пришла мысль – вот, у меня ничего нет, ни внутреннего монашества нет, ни наружного, ибо никаких телесных подвигов я не несу. И душевными очами не вижу я в себе монаха. Тогда, чтобы не погибнуть, я решил идти путем послушания. После такого решения я делал только то, что мне скажут, и обрел спокойствие. Мне сказали: из скита переходи в монастырь. Я перешел, хотя мне и не хотелось. И вообще, во всем и всегда я старался исполнять не свою волю, а волю начальства своего монастырского и своего духовного отца. Старец Нектарий однажды сказал мне по этому поводу замечательные слова: «Нет ничего пагубнее для монаха, как устраивать свою жизнь по своему смышлению». А старец Нектарий отличался особой наблюдательностью и обладал даром прозорливости. Послушание – это самое важное для монаха. У послушливого монаха всегда хорошее настроение, всегда легкость, радость и беспечалие на душе. Хотел бы я всегда иметь такое настроение.

В молитве Иисусовой, в хранении сердца, в трезвении и внимании, в милости и духовном рассуждении проводит жизнь свою человек, не позволяет себе иметь на кого-либо противное закону Божию, удаляется всякого законопреступного дела по ненависти ко греху и греховным помыслам и чувствам. Настолько противен человеку грех, что он не оказывает его проявлениям в себе никакого внимания: приходил враг, хотел соблазнить раба Божия на грех какой-либо, но так, не успев в своем намерении, и отошел от него. Не усладился раб Божий предлагаемым грехом, не обратил никакого внимания на него, даже не познал, с каким именно видом греха приходил враг. «Изменчивого ко мне человека лукавого я не знал» (Пс. 100:4). Всякий помысел, клевещущий на ближнего, изгоняет из своего сердца раб Божий, не позволяет себе осуждения, гордости, зависти, несытого сердца.