Цитаты:

О храме

Что же такое благочестие? «Благочестие» означает благое, то есть доброе почитание Господа. Ибо слово «благочестие» слагается из двух слов: «благое» и «честное». Благое и честное, соединенные воедино, составляют благочестие. На деле же благочестие обнаруживается в благом, истинном, нелицемерном почитании Бога. Ибо много нас, христиан, но не все мы почитаем Его «благо», чаще же чтим Его только устами, сердцем же далеко отстоим от Него; только сохраняем вид благочестия, силы же его отрекаемся; только называемся христианами, творим же дела язычников. Разве в том благочестие, чтобы именоваться правоверными, а следовать неверным? Устами исповедовать веру истинную, а беззаконной жизнью отвергать Того, в Кого веруем? Челом поклоняться Христу до земли, а скверными делами и поруганием вторично распинать Его? В этом ли богопочитание? В этом ли христианство? К каждому из таких относятся слова Господа в Апокалипсисе: «знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Апок. 3:1).

Вспомним историю из Божественного Писания о святом ветхозаконном Иакове. Идя от клятвенного колодца в Харран, Иаков нашел место и лег на нем, положив камень под голову. И увидел он во сне Бога и Ангелов, восходящих по лестнице, как повествуется об этом в книге Бытия (22 глава). Восстав от сна, Иаков взял камень, который служил ему возглавием, поставил его столпом, возлил на него масло и дал имя месту тому: «дом Божий» (Быт. 28:10–22). Заметим: он не создал храма, дома Божия, он только поставил лежавший камень столпом; и столп этот не был Домом Божиим, Иаков только дал ему такое название, прозвал его домом Божиим. Может быть, кто-либо подумает: не велико это дело, не большая радость для Бога, не великое приношение Богу поставить один камень. А другой, может быть, и посмеется, смотря на то, что делает Иаков: называет один камень домом Божиим; входа в него нет, дверей и окон нет, а он зовет его домом Божиим. Может быть, кто-либо по человеческому рассуждению вменил бы ни во что это дело Иакова, а для Господа Бога это малое, по нашему мнению, дело было столь великим, столь приятным, что не было забыто и после. Посмотрим. Работает Иаков в междуречии у Лавана двадцать лет: семь лет за Лию, семь лет за Рахиль и шесть лет за овец. Уже надоела эта работа, желает он возвратиться в отечество свое, к отцу и матери. И явился ему во сне Бог и сказал: «Я Бог, явившийся тебе в Вефиле, где ты возлил масло на памятник, теперь встань и возвратись в землю родины твоей и Я буду с тобою» (Быт. 31:13). Обратим внимание: столь малый дар, один камень, поставленный столпом и названный домом Божиим, Бог не только не забыл, но через столько лет вспоминает о нем, как о чем-то великом, принесенном Ему в дар, и обещает за него в воздаяние Самого Себя: «И Я, – говорит Он, – буду с тобою». То есть как бы говорит: ты, Иаков, принес Мне в дар простой камень, я же возложу на голову твою «венец из чистого золота» (Пс. 20:4); цари, архиереи и князи произойдут от тебя по Моему повелению. Ты поставил Мне столп малый, Я же Сам буду для тебя крепкой защитой от врага (Пс. 60:4); ты возлил на столпе немного масло, Я же помажу маслом благословения голову твою – исполню тебя всякими благами; ты назвал малое место Моим домом, Я же умножу дом твой, как звезды небесные и как песок морской. А сверх этого сотворю то, что от твоего племени приму плоть от Пречистой Девы, чтобы спасти мир. Итак, Я буду с тобою. О неизреченная благость и человеколюбие Божие! О богатство щедрот Его! За столь малый дар от Иакова – за один небольшой и простой камень, названный домом Божиим, сколь великое ему воздаяние, сколь великие дары! Мы же усмотрим отсюда, как приятно Богу созидание святых храмов. Ибо если один камень, поставленный в честь Его Иаковом, был для Него столь приятен, то сколь же приятнее Ему и незабвеннее строительство целого храма, сооруженного из многих камней!

О Любви

Итак, человеку, как уже сказано, свойственно и естественно то, чтобы он не любил своих врагов и стремился к отмщению им. Поскольку же человеку свойственно не любить врагов, то и любовь к ним будет уже явлением вышеестественным, а все вышеестественное – чудесно. Вполне последовательно, что всякий любящий врага своего – чудотворец, ибо он, побеждая и превосходя свое природное естество, достигает вышеестественной добродетели. Какие же чудеса совершает такой чудотворец? Посмотрим. Любящий врага своего и творящий ему добро просвещает слепого – слепого не телом, а умом. Слепотой же ума является безумие, подобно тому как слепотой тела является помрачение очей. Ничто так не помрачает наши умные очи безумием, как гнев и ярость. Недаром Екклесиаст увещевает: «Не будь духом твоим поспешен на гнев, потому что гнев гнездится в сердце глупых» (Еккл. 7:9). Он этим сказал как бы следующее: где видишь гневную ярость, там находится дом безумия. Рассуждая об этом, святой Кассиан говорит: «Муж гневливый делает без разума, ибо свет разума помрачается, если ум смущен гневом». Также и святой Григорий вещает: «Когда гнев наводит на ум тьму смущения, Бог отнимает луч Своего знания, и как ослепший не знает, куда идет, так и имеющий затемненные гневным смущением духовные очи, подобно безумному, не знает, что делает». Гневливый, видя, что тот, на которого он гневается, не только не гневается взаимно, но даже проявляет особенную любовь и побеждает зло добром, перестает гневаться и стыдится самого себя, познавая свой Грех и неповинность другого. Так было между гневливым Саулом и незлобивым Давидом. Желающий может прочесть об этом в Первой книге Царств, я же приступлю к чуду добродетели. Если кто имеет какого-либо недруга, гневающегося и напрасно разъяряющегося на него, он же, любя своего врага и благодетельствуя ему, превращает его из недруга в друга и из гневного в любящего, такой просвещает слепого. Он отнимает от умных очей того безумное помрачение и делает его видящим и познающим свой грех, познающим то, что он гневается на неповинного. Итак, любящий врага своего есть чудотворец, просвещающий слепого.

Пророк Исаия некогда видел ангелов из двух ликов: люцифера, то есть светоносца, и другого – огнепламенного Серафима, будто один из них падает, а другой стоит неподвижно; падает люцифер светоносный: «Как упал ты с неба, денница, сын зари!» (Ис. 14:12), Серафим же стоит непоколебимо: «Вокруг Него стояли Серафимы» (Ис. 6:2). Почему светоносный ангел, имевший просвещенный ум и херувимскую мудрость и знавший Бога совершенно, не долго постоял на Небе, но скоро ниспал? Потому, что не любил Бога тепло, не горел пламенем серафимской любви к Богу. Серафим же, имея такой же пресветлый, светоносный ум, при своем просвещении горел еще и теплой любовью к Богу и потому не пал. Один из толковников, рассуждая об этом, говорит: «Светоносный упал с неба, как молния; Серафимы же стояли на нем, Серафимы поистине стоят, ибо никогда не теряли любви». Мы же внемлем этому. Не достаточно быть светлым, премудрым и разумным ангелом, но необходимо быть и огненным Серафимом. Не достаточно иметь просвещенный ум, но необходимо быть и огненным. Не достаточно мудро знать Бога, но необходимо и тепло любить Его. Только та, а не иная какая-либо любовь может быть постоянной, устойчивой и никогда не отпадающей, которая любит тепло, пламенно, серафимски. О, огонь небесный. Дух Святой, сошедший некогда в огне на любивших Христа! Дух Святой, Ты брось в наши сердца хоть одну искру огня божественной любви и сотвори жар, попаляющий тернии и хворост наших грехов! О ветер тихий и пресладкий. Дух Святой! Ты повей дыханием благодати Твоей, раздуй в нас тот огонь, огонь небесный, огонь Божий, огонь любви к Богу, любви же серафимской, постоянной, устойчивой и никогда не отпадающей!

В храме Божием, в ветхозаветной скинии, устроенной Моисеем, было два огня. Один из них был внутри на алтаре. Это был тот огонь, который раньше сошел с Неба для сожжения жертв, принесенных Аароном. За этим огнем по повелению Божию следили очень внимательно, чтобы он не угасал никогда, но непрестанно светил бы и днем и ночью. Забота о нем лежала на приставленных к нему священниках, которые называли его огнем божественным и употребляли его только для одних жертв и всесожжений, на другие же потребности употреблять его было запрещено под угрозой. Другой огонь находился перед дверьми храма свидения. Этот огонь был не сшедший с Неба, но земной, обыкновенный, и назывался он огнем чуждым. Его не позволялось употреблять для жертв, приносимых Богу, а также нельзя было вносить его и внутрь храма. Когда же два сына Аароновы, Надав и Авиуд, взяв чуждого огня, обыкновенного, и вложив его в свои кадильницы, отважились внести внутрь храма, то за это появился огонь от Господа и сжег их в пепел. Огонь любви нашей к Богу также должен всегда гореть в сердце, подогреваемый и поддерживаемый богомыслием: «В мыслях моих возгорелся огонь» (Пс. 38:4). Чуждый огонь, то есть мирской, греховный, не должен вноситься внутрь сердца под угрозой, то есть под страхом вечной смерти, чтобы огонь гееннский не сжег нас навеки.

Кроткий и тихий муж, не подающий повода для гнева, не только не зажигает огня вражды, но и зажженный погасит, согласно словам Златоуста: «Нет ничего сильнее кротости». Как вода погашает загоревшийся огонь, так и слово, сказанное с кротостью, погашает душу, горящую гневом, сильнее огненной печи. Снисходить же к гневающемуся и ярящемуся и удаляться от очей его – это значит как бы разбрасывать горящие дрова далеко одно от другого, чтобы каждое в отдельности полено скорее погасло. Поэтому-то апостол и поучает: «Дайте место гневу» (Рим. 12:19), то есть снисходите, уступите, удалитесь немного от разгневанного лица. Святой же Василий Великий, спрашивая, что значит: «Дайте место гневу», отвечает: «Не противьтесь злому, или же так: когда преследуют вас в этом городе, бегите в другой». Также и святой Григорий говорит: «Гневных мы лучше всего исправляем тем, что в момент возмущения их гневом уклоняемся от них». Святой же Амвросий говорит: «Оружие праведного заключается в том, чтобы победить, уступая, подобно тому как искусные в стрельбе имеют обыкновение, убегая, сильнее ранить преследующих их». Поскольку же любящий врага своего гасит яростный огонь его гнева молчаливой кротостью, как водою, и снисходительностью, как разбрасыванием горящего вещества, то, значит, он есть чудотворец, погашающий силу огненную.

Некогда пророк Исаия увидел «Господа, сидящего на Престоле высоком и превознесенном», и Серафимов вокруг Него и услышал, как Он говорил: «кого Мне послать? и кто пойдет для Нас?» <к израильтянам>. Дерзнул святой Исаия и сказал: «вот я, пошли меня. И сказал Он: пойди и скажи этому народу: слухом услышите – и не уразумеете» и прочее (Ис. 6: 1, 8–9). Пошел святой Исаия, посланный Богом к людям израильским. Смотрю на него и вижу, что он в руке своей несет чашу с каким-то питьем. Мне кажется, что это Бог пожаловал людям израильским и послал им от трапезы Своей чашу прекрасного питья в знак милости Своей. Пришел Исаия с той чашей сначала в страну Завулонскую и Неффалимскую (Ис. 9:1) и воззвал: «...прежде испей, страна Завулонская и Неффалимская». Но вот я вижу самую ужасную полынную горечь, ибо пишется так: «И вот – горе и мрак, густая тьма» (Ис. 8:22). Это прежде скоро испей, страна Эавулонская и земля Неффалимская! Благодарю тебя, святой пророк, за то, что ты жалуешь; ты велишь пить «горе и мрак, густую тьму» – Какова же сила этого питья? В чем тайна этих слов? Посмотрим на дно и внемлем тому, что после этого говорит пророк: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет. Ты умножишь народ, увеличишь радость его. Он будет веселиться пред Тобою, как веселятся во время жатвы, как радуются при Разделе добычи» (Ис. 9: 2–3). Посмотрим на силу горького полынного питья. Будете пить. говорит, тьму, а увидите свет; будете пить печаль, а найдете веселие; будете пить беду, а получите радость; будете пить тесноту, а окажетесь в просторе; будете пить горечь, а наполнитесь сладостью; со слезами посеете, но с радостью пожнете плоды рук своих. Нет времени истолковать исторически эти пророческие слова, духовно же они вкратце изъясняются так: чаша бедствий и скорбей, которую Божиим попущением наполняют нам недруги наши и велят ее пить, горька, но если мы выпьем ее ради любви к Богу, терпеливо и любя врагов наших, то она превратится для нас в вечную сладость и принесет душам нашим вечное здравие. Итак, будем любить врагов наших и терпеть от них.

Видя крест в девических руках святой Екатерины, мы уже знаем и истинную любовь ее ко Христу Богу, Спасителю нашему, ради которой она мученически пострадала за Него, сказав: «Тебя, Жених мой, люблю и, ища Тебя, страдаю и сораспинаюсь». Не истинна любовь без креста, без страдания за любимого. И как о нетвердо верующих говорится: «временем веруют, а во время искушения отпадают» (Лк. 8:13), так и о неистинно любящих можно сказать: временем любят, а во время искушения отпадают. Святой Петр вначале, когда еще не утвердился крепко в вере и любви, считал себя истинно любящим Господа и говорил: «с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти» (Лк. 22:33); когда же наступило время напасти, время креста, страдания, мученичества, он тотчас же отпал: «отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека» (Мф. 26:72). Истинна та любовь, которая не бежит от креста, не боится страданий, готова на раны и на смерть ради любимого, которая во время искушения не отпадает, а дерзает.

«Любите врагов ваших» (Мф. 5:44). Не думай, слушатель мой, чтобы я повторил слова эти о тех врагах, которые воюют с нашим христианским отечеством и враждуют против нашей благочестивой веры. Говорю я не о тех врагах, которых как богопротивных подобает ненавидеть, согласно слову Давида: «Мне ли не возненавидеть ненавидящих Тебя, Господи, и не возгнушаться восстающими на Тебя? Полною ненавистью ненавижу их: враги они мне» (Пс. 138:21–22). Тех не только нельзя любить, но даже необходимо выступать войной против них, полагая душу свою за христианское царство и за целость Церкви. В одно время вопрос об этом нечестивые предложили святому христианскому философу Константину, нареченному Кириллом. Сарацины сказали: «Если Христос – Бог ваш, то почему вы не делаете так, как Он велит вам? Ведь Он повелевает вам молиться за врагов, делать добро ненавидящим вас, подставлять щеку бьющему; вы же поступаете не так, но делаете совершенно противоположное. Вы острите оружие на тех, которые с вами так поступают, выходите на борьбу и убиваете». Блаженный Константин отвечал: «Если в каком-либо законе будут написаны две заповеди и даны будут для исполнения людям, то какой человек будет истинным законохранителем: тот ли, который совершит одну заповедь, или тот, который обе?» Ему сказали: «Тот лучше, который исполнит обе заповеди». Тогда философ ответил: «Христос Бог наш, повелевший нам молиться за обидящих и благотворить им, сказал нам и следующее: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). В каждом отдельном случае мы терпим причиняемые нам обиды; вообще же защищаем друг друга, полагая души свои для того, чтобы вы, пленив братьев наших, не пленили бы с телами и души их, склонив их к своим богопротивным делам».

Спросим еще святого апостола Павла, каким ему кажется тот каменный хлеб, любовь к врагам? В своей апостольской книге он говорит о себе так: «От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали» (2 Кор. 11:24–25). Поистине, жесток этот хлеб, неприятны палки и камни. Что же ты, святой Павел, говоришь под теми палками, под теми камнями? – «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом. Не божись, святой апостол! Мы поверим тебе и без божбы, что великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему...» Как же не скорбеть? Ведь бьют палками, побивают камнями. – Нет, говорит, не о том скорблю и страдаю, что я побиваем камнями. – Так о чем же? – О тех самых, которые бьют меня. Я скорблю о том, что они лишаются своего спасения, что они идут в ад, а я хотел бы сам за них пойти в ад, лишь бы только они спаслись: «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян» (Рим. 9:1-4). Будем внимательны к словам Павловым, будем внимательны к его высшей любви к своим врагам: он не ужасается быть отлученным от Христа и пойти в ад, лишь бы преследующие и бьющие его израильтяне не погибли! Немного возвысил свой голос на святого апостола Павла за эти слова святой Иоанн Златоуст: «О Павел! Неужели ты молишься о том, чтобы быть отлученным от Христа любимого, с которым не разлучили тебя ни царство, ни геенна, ни видимое, ни умопостигаемое, ни иное что-либо такое? Что с тобой случилось? Не пал ли ты? Не погубил ли прежнюю любовь?» – И снова Златоуст от лица Павла отвечает себе: «Нет, говорит, не бойся: я не только не погубил моей прежней любви ко Христу, но еще сильнее проявил ее».

Почему Господь не говорит: первая заповедь знать Бога, а потом любить? Пойду я для научения об этом к великому учителю церковному, святителю Иоанну Златоусту. Он учит так: «Не сказал Христос: познай Бога твоего, но «возлюби Его», ибо всякий любящий Бога от всего своего сердца не может не прийти к познанию Сына Его. Самая божественная любовь, живущая в нем, просвещает его». За это учение благодарим тебя, святой учитель Златоуст. Теперь мы знаем, почему первой заповедью является заповедь о любви, почему любовь сравнительно с познанием является первейшей и совершеннейшей для спасения. Причина в том, что скорее за любовью следует познание Бога, чем за познанием любовь. Знало еврейство Бога: «Знаем в Иудее Бог; у Израиля велико имя Его» (Пс. 75:2), но они не любили Его и потому как бы не знали: «Израиль не знает Меня, народ Мой не понимает» (Ис. 1:3). Здесь я вспомню еще и Давида. Этот боголюбец, желая некогда дать людям познание Бога и привлечь их к Нему Его особенными совершенствами, говорит: «Вкусите, и увидите, как благ Господь!» (Пс. 33:9). Отведайте, говорит он, и тогда узнаете, как благ Господь. По-видимому, можно было бы поспорить с Давидом, предостерегая его, что он говорит неправильно. Он не говорит: сперва увидите, а потом вкусите, но: «вкусите и увидите». Но здесь за него заступается один из великих церковных учителей, говоря: «Перестань укорять Давида за эти слова; он хорошо говорит: пристойнее сказать сначала «вкусите», а потом и «увидите» – вкусите любовью и увидите познанием. Если прежде не вкусите Его любовью, то не можете прийти к познанию Его, ибо никто не познавал Бога, пока не вкусит Его». Истинным признаком истинной любви Божией является еще и то, что Бога следует любить только ради Самого Бога, а не ради себя, то есть не ради своей личности, своей прибыли, и не ради того воздаяния, о котором писал апостол Павел: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9). Я не порицаю и той любви, когда кто любит Бога ради вечной награды, однако я не могу назвать ее истинной и совершенной. Ведь и наемник не служил бы господину, если бы не надеялся получить от него плату. Подобно этому и человек такой не любил бы Бога, если бы не ожидал награды. Истинная любовь та, которая, по апостолу Павлу, «не ищет своего» (1 Кор. 13:5), не заботится ни о какой награде и желает только того, чтобы усладиться в божественной любви. Что же Он предназначил любящим Его? Ничего иного, как только то, что «Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23). Не говорит: дам любящим Меня Царство, посажу их на престоле, дам в руки их скипетр, возложу на голову корону, приготовлю для них пир небесный; ничего такого Он не предлагает любящему Его. Но что же? Только то и обещает, что «придем к нему и обитель у него сотворим». Этим Он показывает нам, чтобы мы знали, что кто имеет истинную любовь к Богу, тот, кроме Самого Бога, не желает ничего: ни Неба, ни венцов небесных, ни сладостей райских. Но только одного Бога и желает, причем желает больше Неба и больше всех райских сокровищ. Итак, пусть каждый ищет у Бога, чего хочет; любовь же ищет только Самого Бога, ищет больше всех, хотя бы и вечных, благ и больше всякого создания: «А мне благо приближаться к Богу!» (Пс. 72:28).

Когда Давид уходил от Авессалома, то некий простой мужик из Иерусалима, по имени Семей, нарочно зашел вперед и начал в лицо бранить его досадными словами: «Уходи, уходи, убийца и беззаконник!» и Кроме того, еще и камни бросал в него. Не малая горечь и в том, чтобы царю израильскому терпеть такие оскорбления от простого мужика, но Давид говорит: «Это – чаша спасения, если я выпью ее, то спасусь: приму же ее и выпью». Пьет Давид, смотрит на дно чаши, на последние времена, И видит духом грядущее, как настоящее: видит Христа, Спасителя вашего, пригвожденного ко Кресту: напояемого уксусом и желчью, Проходящие же злословят его, насмехаются над Ним: «Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси себя Самого» (Мф. 27:40). Видя это, Давид говорит: «Это – Господь мой, которому предстоит пострадать за спасение всего мира; выпью же и я во имя Его чашу страданий моих: «Чашу спасения прииму и имя Господне призову» (Пс. 115:4). Некто из слуг Давидовых, видя такое бесчестие, творимое Семеем царю, сказал: «Зачем злословит этот мертвый пес господина моего царя? пойду я и сниму с него голову». Но Давид запретил: «Оставьте его, пусть он злословит» (2 Цар. 16:5–13), выражая этим как бы следующее: не мешай мне испить чашу спасения; как я начал ее, так пусть и кончу, опустошу ее во имя Господне до дна. Мы же обратим внимание на то, что Давид, будучи мирянином, а не иноком, царем, а не простолюдином, испивал чашу терпения, чашу досад, чашу поруганий, чашу гонений, чашу бедствий и скорбей, чашу, поистине приносящую спасение, как свидетельствует и Евангелие: «Претерпевший же до конца спасется» (Мф. 24:13).

Любящий врага своего изгоняет беса из человека, ибо всякий гневающийся, враждующий против своего брата и мстительно свирепствующий подобен бесноватому и поистине бывает бесноватым. Святой Златоуст вспоминает то, что сам видел своими глазами: некто, разгневавшись, чрезмерно разъярился и от той чрезмерной ярости стал бесноватым. Также и древний врач Гален вспоминает, как он своими глазами видел еще во время своего детства, что некий человек старался поскорее открыть ключом двери комнаты, но от большой поспешности не мог сделать этого. Долго вертя ключом туда и сюда и не будучи в состоянии открыть, он так распалился гневом, что начал зубами кусать ключ и сильно толкать двери ногами, а потом в бешенстве упал, начал цепенеть и истекать пеной. Видя это, отрок Гален положил себе законом никогда не гневаться и не разъяряться. Подобное этому вспоминает венгерский летописец в 1690 году. Князь венгерский, по имени Матфей Корвий, в праздник Входа Господа в Иерусалим повелел принести на трапезу ему свежих фиников, доставленных из Италии. Когда же их не оказалось, ибо домашние слуги тайком съели их, то он распалился такой яростью, что тотчас постигла его апоплексия; он упал на землю, как бесноватый, и умер, издавая страшные крики. Слышите ли, до чего доводит человека гневная ярость? До смертельного беснования. Прекрасно сказал Елифаз, друг Иова: «Глупца убивает гневливость» (Иов 5:2). Поистине, гневный человек подобен бесноватому: он бывает страшен взором, изменяется очами, опухает лицом, кричит ужасным голосом, сам кусает свои губы или пальцы, скрежещет зубами; все домашние боятся его, как бесноватого, убегают от него и скрываются. Кто и чем может изгнать этого беса гнева? Поскольку же любящий врага своего подчиняется ему незлобием и смиренной кротостью и, соглашаясь с ним, как струна, настраивающаяся под другую струну, издает сладкую музыку смиренных слов, считая себя таким же грешником, каким считает его и недруг, он таким смирением разрушает гнев врага, говоря: «Я виноват», и таким образом отгоняет от него гневную ярость. А это и значит, что любящий врага своего есть чудотворец, изгоняющий из человека беса злобы.

Любящий врага своего претворяет в тишину волнующееся море, ибо муж гневливый назван святителем Иоанном Златоустом морем, возмущенным ветрами. Как волнующееся море выбрасывает на сушу все трупы, находящиеся в нем, так и гневливый в своей ярости выводит наружу, подобно трупам, все тайны друга своего, мечет их перед очами, обличает и бесчестит. Кто утишит такое море? Только тот, кто уничтожит причину волнения. Море не волнуется, если не поднимутся ветры и буря. Утихнет бурный ветер – исчезнет и волнение моря. Если гневливый муж, по Златоусту, есть море, возмущаемое ветрами, то этими ветрами, возмущающими море, являются пререкания, ссоры и противления. Прекрати пререкания и ссоры, отстань от противления, отними причину волнения – и ты увидишь море, волнение которого утихло. Поскольку же любящий врага своего не прекословит, не ссорится, не противится и этим уничтожает причину волнения таинственного моря своего недуга, то, следовательно, любящий врага своего есть чудотворец, превращающий море в тишину.

О детях

Вы помните, как за отеческое благочестие Ноя и Лота были спасены их сыновья и дочери. И сейчас почитающие своих родителей получают от Бога великие блага: изобилие в доме, а впоследствии и изобилие вечное, как говорит об этом Иисус сын Сирахов: «Уважающий мать свою – как приобретающий сокровища» (Сир. 3:4). Далее такой человек будет иметь честь и от сынов своих, согласно слову того же сына Сирахова: «Почитающий отца будет иметь радость от детей своих» (Сир. 3:5). И если он молится Богу о здоровье или о счастье, его молитвы будут услышаны Богом: «В день молитвы своей будет услышан» (Сир. 3:5). Кроме того, такой человек будет в этой жизни счастлив и долголетен, как говорит об этом заповедь Божия: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле» (Исх. 20:12) и еще: «Уважающий отца будет долгоденствовать» (Сир. 3:6). Такой будет еще и славен перед всеми и на земле, и на небе, согласно следующим словам: «Слава человека от чести отца его» (Сир. 3:11). Род его также будет долговечным, «ибо благословение отца утверждает домы детей» (Сир. 3:9). Если он и впадает в какое-либо несчастье или случится с ним печаль, то он скоро освободится от них, как говорит об этом Писание: «Милосердие к отцу не забыто; несмотря на грехи твои, благосостояние твое умножится» (Сир. 3:14). Он удостоится и очищения от грехов, ибо почитающий отца очистит грехи: «как лед от теплоты, разрешатся грехи твои» (Сир. 3:15). Наконец, он не только благословен будет Богом на земле, пока жив, но и по смерти на Страшном суде Христовом он услышит эти желанные слова: «приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф. 25:34).

«Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон» (Ин. 18:1). «И было к <Илии> слово Господне: пойди отсюда и обратись на восток и скройся у потока Хорафа, что против Иордана; из этого потока ты будешь пить» (3 Цар. 17: 2–4). После хлеба на вечери спешит Христос Спаситель наш к воде – к потоку: «Из потока на пути будет пить» (Пс. 109:7). Учители церковные, объясняя слова Давидовы: «Поток прошел бы над душею нашею» (Пс. 123:4), называют потоком гонения, скорби и беды. Вот через какой поток идет наш Господь – через гонения, через скорби: «Начал скорбеть и тосковать» (Мф. 26:37)... Вот от какого «потока на пути будет пить, и потому вознесет главу» (Пс. 109:7), когда будет вознесен на Крест. Идет через поток скорбей, чтобы и нам оставить в нем Свои следы. «Пути в водах многих» – во многих скорбях, чтобы и мы путем многих скорбей шли за Ним к Небесному Царствию; чтобы поток бед прошла душа наша, то есть «воду непостоянную» гонений, преследований, нападений от мира, плоти и диавола. Бежит Давид от сына Авессалома через поток (2 Цар. 15:23) с плачем, со скорбью: преследует и здесь злобный Авессалом, а грешник – Отца своего, который породил его водою и духом. Идет и Господь через тот же поток со скорбью, говоря: «Объяли Меня муки смертные и потоки беззакония устрашили Меня» (Пс. 17:5), ибо из-за потоков беззаконий наших переходит Он поток страданий.

Да остановится здесь всякий человек, проходящий путь этой скорбной жизни, да посмотрит и увидит, есть ли страдание, подобное страданию Господа нашего Иисуса Христа, носящего наши грехи, о котором пророк говорит: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо» (1 Пет. 2:24). Есть ли столь жестокий варвар, столь немилосердный разбойник, как здесь, где раб Владыку, тварь Создателя, человек Бога так связывает, бесчестит, обнажает, мучит и бесчеловечно умерщвляет: «Умертвили, повесив на древе» (Деян. 5:30). Каждый, кто многими скорбями, тесным и прискорбным путем старается войти в Небо, остановись здесь, посмотри и увидишь, есть ли такая скорбь, как скорбь Того, который говорит: «Душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26:38). О вы, проходящие мимо! Обернитесь и посмотрите на не имеющего ни вида, ни красоты, вспомните, как «предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения» смертного и распяли Его (Лк. 24:20). Обернитесь и посмотрите! Скажу словами Августина: «Сын Божий ко Кресту ведется; тернием венчается пришедший уничтожить тернии грешных; связывается разрешающий на древе связанных; распинается возводящий низверженных; уксусом напояется источник жизни; Тот, который определил некогда за совершенный в раю грех матери в болезнях рождать чад, Сам теперь, как мать, страждет, порождая нас кровию и водою: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал. 4:19); в печали, в болезнях и муках рождает нас: «Как беременная женщина при наступлении родов мучится, вопит от болей своих» (Ис. 26:17). О вы, проходящие мимо, обернитесь и посмотрите! Как бы с многострадальным Иовом говорит: «Помилуйте Меня, помилуйте Меня вы, друзья мои!» (Иов. 19:21), то есть соболезнуйте, сострадайте Мне, сжальтесь надо Мною все взирающие на Меня! Но увы! «Ждал сострадания, но нет его,– утешителей, но не нахожу» (Пс. 68:21). «Гнушаются Мною все наперсники Мои, и те, которых я любил, обратились против Меня» (Иов. 19:19). «И услышали трое друзей Иова о всех этих несчастьях, постигших его, и пошли каждый из своего места... и сошлись, чтоб идти вместе сетовать с ним и утешать его. И, подняв глаза свои издали, они не узнали его; и возвысили голос свой и зарыдали; и разодрал каждый верхнюю одежду свою, и бросали пыль над головами своими к небу. И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико» (Иов 2:11–13). Видим мы, как велико страдание и мысленного нашего Иова – Христа Спасителя. Кто верный друг, поспешите прийти к Тому, Кто называет нас истинными друзьями: «Вы друзья Мои» (Ин. 15:4), чтобы Он не сказал: «Друзья Мои и искренние отступили от язвы Моей, и ближние мои стоят вдали (Пс. 37:12)! Кто Его друг, пусть сядет рядом с Ним набожным размышлением о Его страстях, не медля, семь дней и семь ночей, как друзья Иова, но в этот же самый настоящий час, чтобы не сказал Он и нам, как Петру: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?» (Мф. 26:40). Кто истинно любит Его, раздери не одежды, но сердце твое для Того, Кто дал сердце Свое ради тебя на раны; пролей капли слез ради Того, Кто пролил ради тебя Кровь Свою! Теперь в этой Его великой беде и страдании покажи себя Его другом, чтобы и Он в твоей беде оказался Благодетелем!

Сердцем страдал Создатель, смотря на злобу человеческую. «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем» (Быт. 6:5-6). Если только видя злодеяния наши, восскорбел Бог в сердце Своем, то какую же, скажите мне, скорбь ощущает Он в Себе теперь, когда не только взирает на злодеяния наши, но и взял их на Себя, все грехи, все беззакония, все преступления целого света воспринял на Себя: «Берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29)? Не внутри только, но и вне невыносимую и нестерпимую выносит и терпит боль. Он жалуется у Псалмопевца: «Истощилась в печали жизнь моя» (Пс. 30:11). Он испытывает боль во всех членах тела Своего, ибо мы все члены наши обратили ко греху: боль в голове – потому что беззакония наши «превысили голову» нашу (Пс. 37:5); боль в глазах – потому что очи наши мы «устремили... на землю» (Пс. 16:11); боль в устах и языке – потому что уста наши мы «открываем на злословие» и язык наш «сплетает коварство» (Пс. 49:19), боль в руках – потому что руки наши осмелились сорвать запретный плод; боль в сердце – потому что из сердца нашего исходят помышления злые (Мф. 15:19); боль во внутренностях – потому что проклятие вошло «как вода, во внутренность» нашу (Пс. 108:18); боль в ногах – потому что ноги наши уклонились от пути правого; страдает весь, ибо всякий из нас одержим бесчисленными страстями и лежит на ложе зла. Зло наше возложило Его на болезненное ложе крестное, говорит Иоанн Дамаскин. Это мы все ложе Его обратили в болезнь Его; это мы, зачав болезнь, родили беззаконие. Наши греховные раны нанесли болезненные раны Христу, Спасителю нашему. Ты страдаешь, Господи, говорит святой Амвросий, и мучаешься не Твоими, но моими ранами, не Твоею смертью, но моей немощью. В лице каждого грешника Давид жаловался: «Охватили меня болезни смертные, муки адские постигли меня; я встретил тесноту и скорбь» (Пс. 114:3). Избавляя нас от этих адских мук и сетей смертных, Христос Спаситель Сам принял на Себя болезни и сети.

Он говорит: «Душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26:38), ибо ожидает страдания и поношения. Зовет невеста Жениха своего: «Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его» (Песн. 4:16). Но каким же плодом питается Возлюбленный? Тем, который вкусил Адам в раю и за которым последовали обнажение, изгнание и смерть. Ибо и здесь мысленный наш Адам претерпел обнажение: «Сняли с Него багряницу» (Мф. 27:31) и изгнание: «Вывели вон из виноградника» (Мф. 21:39), и смерть уже наступает. Вкусил Адам яблоко в раю, и теперь он испытывает кислоту и горечь этого яблока, вкушает не сладкие, но горькие плоды, говоря: «Пресыщает меня горестями» (Иов 9:18). Горестью исполняется в этом винограднике наш Спаситель, взирая на содомские яблоки, на гоморрские гроздья: «Ибо виноград их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, грозды их горькие» (Втор. 32:32). Много в том винограднике трудолюбивый Делатель трудится, ибо, собрав все терния греховные, все тяжести беззаконий наших в одно место, возлагает их на плечи Свои, чтобы вынести их вон, и, отягченный ими, сетует: «Беззакония мои превысили голову Мою, как тяжелое бремя отяготели на Мне» (Пс. 37:5); и так отяготели, что Я должен уже упасть на землю от этой тяжести.

Нужно бы удивиться, что Царь славы не устыдился претерпеть столь бесчестные страдания и смерть, чтобы облечься в Свою прежнюю славу. Но не дивно то, что слава Господня явилась подобно заре в тех самых страданиях, ибо Грядущий на вольные страдания сказал: «Ныне прославился Сын Человеческий» (Ин. 13:31). Если бы так кто-либо сказал: Господи, Ты идешь на страдание и бесчестие, а говоришь, что Ты прославлен; может быть, после когда-нибудь будешь прославлен? – то это было бы неверно, ибо самое страдание уже является и славой, как говорит об этом и один из отцов: «Славою Сына является Крест, как и для Отца славою является Сын». Крест, смерть – вот слава Сына, ибо это корень, начало и мать Его прославления. Бесчестие порождает честь, Крест порождает славу, и славу не только для Самого Господа, но и нам, Его рабам, сынам Восточной Церкви. Его вольными страданиями прославляемся и мы, как воспевает мать наша, Святая Церковь: «Хотя и схвачен был Ты, Христе, беззаконными людьми, но Ты – мой Бог, и я не стыжусь; по спине Тебя бичевали, не отрицаю; Ты пригвожден был ко Кресту, я не скрываю того, и воскресением Твоим хвалюсь, ибо смерть Твоя – жизнь мне» (стихира в субботу вечера на Великой вечерне, глас 7). Высок лик апостолов, высок и лик пророков; не низкий чин и учителей, преподобных, девственников, пустынников и прочих святых; однако же все они своего совершенства достигли не без малых страданий. Примером же для них всех явился Господь наш Иисус Христос. Он был Пророк, ибо предсказывал будущее – о разорении Иерусалима и о дне Страшного Суда. Он был и Апостол, ибо, будучи послан от Бога Отца, ходил с проповедью повсюду. Был Он и Врач безвозмездный, и весь народ хотел прикоснуться к Нему и исцелиться от своих недугов. Он был и постник, и пустынник, ибо «возведен был Духом в пустыню» (Мф. 4:1) и постился сорок дней. Он был и великий Чудотворец, воскрешавший мертвых. Но не здесь Он утвердил венец Царствия Своего, венец славы Своей. Где же? В страдании, в венце терновом, в излиянии Крови Своей: «Сыну Человеческому много должно пострадать» (Мр. 9:12), чтобы войти в славу Свою. Вот вы видите, как царствует терние, как страдание порождает славу. Видите, что и для Самого Господа был не какой иной путь к вечной славе, как только в страданиях. Итак, «видим Иисуса за приятие смерти славою и честью увенчанного». Слышите, о возлюбленные, что даже и Христу, Господу нашему, хотевшему войти в Свою настоящую, собственную славу, нужно было так много пострадать. Что же сказать о нас? Какие труды, какие подвиги нужны нам, хотящим войти не в свою, но в чужую славу? В чужую, ибо отдалили мы себя от нее своими грехами: «С самого рождения отступили нечестивые» (Пс. 57:4).

О проповеди

Уста Христовы словом воскрешали мертвых: дочь Иаирову, сына вдовицы, четверодневного Лазаря, которые были мертвы телом. Проповедующий же слово Божие и учащий покаянию воскрешает души, умершие грехами. Святой Григорий Двоеслов рассуждает об этом так: «Проповедь слова Божия действует с большей силой, чем молитва, ибо большее чудо – обратить грешного на путь покаяния словом учения, чем воскресить мертвого. При воскрешении мертвеца восстает плоть, которая снова умирает, а в воскресении грешника восстает душа и живет вечно. Если хочешь убедиться на деле, что сказанное – истина, смотри: воскресил Бог Лазаря телесно, а что творил Лазарь по воскресении своем, Писание об этом умолчало; воскресил Бог душу в Павле – и что сотворила душа Павла? Своим учением он пробудил многие силы».

Пастырю подобает быть боголюбивым. Сам Господь, желая поставить святого Петра пастырем словесных овец, прежде всего троекратно вопросил его о любви: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня?» И когда Петр ответил Ему троекратно: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю тебя», Господь вручил ему паству: «Паси агнцев Моих», «паси овец Моих» (Ин. 21: 15–17). Познаётся же любовь к Богу по добродетельной жизни, являя вместе со словом и жизнь пастыря. Но недостаточно пастырю быть учительным на словах и святым по жизни; он должен иметь еще великое попечение о стаде, трудиться и быть бодрствующим. Ему необходимо попечение о стаде, ибо Бог потребует отчет о стаде, вверенном рукам пастырским, и в последний час скажет: «Дай отчет в управлении твоем» (Лк. 16:2). В пророчестве Иезекииля слышится грозное слово, обращенное к нерадивым пастырям: «Так говорит Господь Бог: горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели тук и волною одевались, откормленных овец заколали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли, и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью. И рассеялись они без пастыря, и, рассеявшись, сделались пищею всякому зверю полевому... Потому, пастыри, выслушайте слово Господне. Живу Я! говорит Господь Бог; за то, что овцы Мои оставлены были на расхищение и без пастыря сделались овцы Мои пищею всякого зверя полевого, и пастыри Мои не искали овец Моих, и пасли пастыри самих себя, а овец Моих не пасли, за то, пастыри, выслушайте слово Господне. Так говорит Господь Бог: вот Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их, и не дам им более пасти овец» (Иез. 34: 2–5, 34: 7–10). Внемлем, как грозно Господь будет испытывать пастырей о пасении их.

Нехорошо архиерею не иметь в устах своих слова, называться учителем и не учить, носить на мантии источники, а не источать из уст учения, именоваться пастырем, а не предлагать пажити своим овцам, носить на себе чин апостольский, а не благовествовать по-апостольски. О таких пастырях святой апостол Павел говорит: «горе мне, если не благовествую!» (1 Кор. 9:16). Но еще горше архиерею не иметь доброго жития, взирая на которое люди получали бы пользу. Ибо если много может принести пользы учительное слово, исходящее из уст архиерейских, то еще более может принести всем пользы его добрая жизнь, так как голос дела звучит сильнее, чем голос слова. Слово слышно только предстоящим, дело же проповедуется до концов земли. Пусть ты носишь на языке своем мед сладкогласия, но если имеешь в сердце желчь грехолюбия – твое слово будет недейственным, подобно грому без дождя, бывающему в облаках. Какая польза от этого облачного грома, если нет дождя, изливающегося на жаждущую землю? Какое умиление душам от голоса учителя, если он не помогает им делом? Говорящий доброе, а делающий злое более соблазнит, чем научит, и от всякого услышит притчу: «врач, исцели Самого Себя» (Лк. 4:3).

«Вы – свет мира»
(Мф. 5:14) Архиерейский сан уподоблен в Божественном Писании небесным светилам. Так, Сирах о ветхозаконном архиерее Симоне говорит: «Как утренняя звезда среди облаков, как луна полная во днях, как солнце, сияющее над храмом Всевышнего» (Сир. 50:6–7). О новоблагодатных же архиереях Сам Господь говорит в Евангелии: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16). Христова Церковь на земле есть как бы Небо, ибо как на Небе живет Бог, окружаемый Ангелами, так и на земле Он живет в Своей Церкви, прославляемый людьми, как говорит Давид: «Господь во святом храме Своем» (Пс. 10:4), «хвала Ему в собрании святых» (Пс. 149:1). И как небо украшено и сияет своими светилами, так и Церковь сияет своими светилами – пастырями и учителями, из которых одни сияют, как звезды, другие – как луна, а иные – как солнце, каждый соответственно чину, чести и званию и по мере своего совершенства в добродетельной жизни и духовной мудрости. Небесные светила, поставленные Божиим Промыслом на безмерной высоте, отстоят далеко от земли. И архиереи занимают на церковном небе не низкое, а высочайшее место, будучи образом Сына Божия, и много отличаются от своих подчиненных святыней и властью. Ибо те, которые управляются архиереем, есть овцы, а архиерей – пастырь; те – чада, а он – отец; те – ученики, а он – учитель; те – люди, а он – ангел по своей чистой и святой жизни.

Истинный добрый пастырь узнается по трем признакам, указанным в святом Евангелии. Во-первых, пастырь добрый входит во двор овчий через дверь, а не проникает туда как-нибудь иначе: «Кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инуде, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пастырь овцам» (Ин. 10, 2). Бывают и такие пастыри, которые входят во двор словесных овец не через двери. Но что же такое двери двора овчего? Сам Христос, который говорит о Себе: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10:9). Но кто входит этими дверьми во двор овчий на честь пастырства? Тот, кто избирается и возводится в иерархический сан по благоволению Самого Христа. Второй признак доброго пастыря тот, что он ходит перед овцами, а не позади овец, как говорит Христос в Евангелии: «И когда выведет своих овец, идет перед ними» (Ин. 10:4). Что же означает, что пастырь должен ходить впереди овец? Что он обязан быть первым во всех добродетелях, а не отставать от всех, что он должен служить примером для овец, а не овцы для него. Каждому из пастырей апостол завещает: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1 Тим. 4:12). Третий признак доброго пастыря: он полагает душу свою за врученных ему овец, по слову Господа: «Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11). И если пастырю повелевается не щадить души своей для овец, то тем более подобает ему не жалеть имения своего, а употреблять его на милостыню овцам – нищим и убогим, сиротам и вдовицам, больным и странникам.

Первому ветхозаветному архиерею Аарону Господь Бог повелел сделать святительскую ризу, на подоле которой должны были находиться золотые звонцы: «она будет на Аароне в служении, чтобы слышен был от него звук, когда он будет входить во святилище перед лицом Господним и когда будет выходить, чтобы ему не умереть» (Исх. 28:35). Дивно было украшение этой ризы с позвонками, но еще более дивно то, что архиерея ожидала смерть, если бы архиерейская риза не имела позвонков: «чтобы слышен был, – сказано, – от него звук, чтобы ему не умереть». Мы знаем, что все ветхозаветное было преобразованием новоблагодатного; и ветхозаветное священство было прообразом нашего священства; звонцы же, издающие звон, по толкованию святого Григория Двоеслова, знаменовали голос святительского учения, означали, что архиерей, как и иерей, не должен быть немым и должен провозглашать уже не звонцами, а устами и языком, уча и вразумляя людей Божиих, по увещанию апостола: «проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2 Тим. 4:2) – твори дело благовестника. Звонцы были золотые, и из священнических уст должны исходить золотые слова: о богоугождении, о святой и праведной жизни, о любви к Богу и ближнему, – слова золотые, а не оловянные, то есть полезные, а не бесполезные, честные, а не бесчестные, любовные, а не враждебные, не оскорбительные и не гнилые. Не имеющий этих золотых духовных звонцов разума и книжного познания, не стяжавший духа премудрости и не способный к учительству служитель Божий и пастырь душ человеческих нем, а вместе и мертв. Ибо как ветхозаветного святителя, если бы он дерзнул войти в святилище без звонцов, ожидала смерть, так и новоблагодатным архиереям и иереям, дерзающим принимать на себя со многими происками сан духовный, но не имеющих звонцов разума и премудрости духовной, не могущим поучать Христово стадо, предстоит некая особая смерть – не телесная, а духовная, ибо они почитаются Богом мертвыми, и каждому из них Он говорит в Апокалипсисе: «ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Апок. 3:1). Мертв перед Богом тот, кто только носит имя и сан пастыря, а обязанностей пастыря не исполняет. Обязанность же пастыря прежде всего заключается в том, чтобы поучать полезно, уничтожая человеческие грехи и наставляя на путь спасения. Вот что говорит Бог пастырю: «Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе, и укажи народу Моему на беззакония его» (Ис. 58:1); если же «ты не будешь вразумлять его и говорить, чтобы остеречь беззаконника, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих» (Иез. 3:18). Как бы своей рукой убивает грешника тот, кто не старался увещевать его и отклонить от грехов его: молчащий язык пастыря является как бы мечом, убивающим душу грешников. Поэтому и апостол говорит о себе: «горе мне, если не благовествую!» (1 Кор. 9:16). Горе молчащему пастырю, горе языку его, не проповедующему слова Божия и не учащему!

О священниках

Иерей, впавший в смертный грех, да не дерзнет совершать литургию, пока не очистится покаянием. Если какой-либо иерей случайно, или по диавольскому действию, или по своему произволению впадет в какой-либо смертный грех, пусть он не дерзает совершать литургию, пока не очистит свой грех покаянием, ибо совершающий литургию в смертном грехе крайне прогневляет Бога. Святой Иоанн Златоуст так говорит в своих беседах на Евангелие от Матфея: «Ничем так не прогневляется Бог, как недостойным священнодействием». Тот иерей, который недостойно служит святую Литургию, наводит гнев Божий не только на себя одного, но и на весь народ, ибо если пастырь тяжко согрешает, то многие овцы терпят злое, подобно тому как за грех Давида нашло неожиданное смертное всегубительство на народ израильский. Иерей, находящийся в гневе и вражде, как и в другом каком смертном грехе, пусть не дерзает совершать службу, пока не разрушит вражду примирением и не очистит смертный грех покаянием. Хотя бы иерей и не имел на своей совести какого-либо смертного греха, однако он должен ходить к духовному отцу, чтобы приносить Богу свое покаяние и исповедание, ибо если кто и может по благодати Божией соблюсти себя от смертного греха, то от малых прегрешений в слове, деле и помышлении никто не может сохранить себя, ибо они случаются нечаянно и бессознательно. Давид говорит: «Кто увидит погрешности свои?» (Пс. 18:13). Многие не вменяют себе в грех малые прегрешения, а ведь и малые грехи, если умножатся, тоже могут отяготить совесть и погубить душу человеческую. Как один большой камень, если привязать его к шее человека, погрузит его в воду, так и песок, хотя он и мелкий сам по себе, но если насыпать его полный мешок и привязать к шее, тоже погрузит человека в бездну. Вот как нужно смотреть на малые, но умножающиеся прегрешения. А поскольку иерей должен часто совершать литургию и причащаться Божественных Таин, то и подобает ему часто исповедоваться даже и в малых прегрешениях, чтобы иметь возможность достойно входить в общение со Христом. Также и паству свою пусть иерей поучает и побуждает к частому исповеданию грехов, чтобы частым покаянием они очищали души, ибо душа, не очищенная частым покаянием, чужда Богу и не может получить спасения. Все иереи пусть повелевают своим женам причащаться Пречистых Божественных Таин Тела и Крови Христовых во все святые посты четыре раза в год, ибо иерей, совершающий часто литургию и причащающийся, но имеющий жену, никогда не причащающуюся, оскверняется от нее как от неверной, безбожной, как от трупа, когда имеет с ней супружеское общение. Всякое лицо, не причащающееся часто Тела и Крови Христовых, не будет иметь части со Христом, но вменится с неверными и безбожными, и будет он как труп, ибо сам Господь говорит в Евангелии: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53). Также и детей своих, и всех домашних, хотя бы они и не хотели, иерей должен убеждать и привлекать к частому Причащению Святых Таин, чтобы в иерейском доме не было никого, чуждающегося Христа и враждебного Богу, ибо сторонящийся Святого Причащения сторонится Христа Бога, а сторонящийся Христа Бога – враг Ему. Кто не хочет хоть однажды быть со Христом Богом, тот принимает часть с сатаною и пребывает противником Богу. Кроме того, иерей и всех людей паствы своей должен побуждать к частому Причащению Святых Таин и всячески стараться привести их к этому, твердо помня, что всякий не причащающийся Христа, не есть христианин, что все дела такого, даже и добрые,– ничто перед Богом и что такой уже при жизни погиб. О погибели же всякой души иерею придется дать ответ в День Судный.

О вечных муках

О, как страшен тот огонь, которого боится и сам сатана! Если для бесов страшна гееннская бездна, тем более людей должна она приводить в трепет. Если и здесь страшна огненная казнь, на которую бывает осужден человек, то несравненно страшнее то наказание, которое последует в геенне огненной. Бесы не боятся здешнего огня, как мы не боимся огня, изображенного на картине, а гееннского огня трепещут. Этот огонь сжигает только телесное вещество, а тот жжет и мучит и бесплотных духов. Этот огонь при недостатке горючего вещества угасает, а гееннский никогда не угаснет, по свидетельству Самого Господа: «червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9:46). Здешний огонь, когда горит, светит, а пламя того огня, когда горит, только жжет, но нисколько не освещает тьмы внешней. А если бы сколько-нибудь и осветило, то для большего страха и трепета осужденных – для того, чтобы видеть лица мучимых грешников, с которыми в этой жизни грехами своими вместе прогневали Господа. Здешний огонь, охватив человека, брошенного в него, тотчас умерщвляет и в один час сжигает и обращает в пепел. А тот, гееннский, огонь жжет, но не умерщвляет: грешники, брошенные в гееннский огонь, не умрут, но будут сжигаемы и мучимы вечно. И если сгорать один час – мучение великое и нестерпимое, помыслим, как ужасно будет мучение тех, которые будут гореть и не сгорать в бесконечные веки.

О смерти

«Дорога в очах Господних смерть святых Его!» (Пс. 115:6)
Если умрешь <за Христа>, не будешь побежден, но тогда-то и одержишь победу самую совершенную, до конца сохранив в себе непоколебимую истину и неизменное дерзновение за истину. И перейдешь от смерти в Вечную Жизнь, от бесчестия у людей к славе у Бога, от скорбей и мучений в миру к вечным упокоениям с Ангелами. Земля не приняла тебя в свои граждане, но примет Небо, мир гнал, но Ангелы вознесут тебя ко Христу и наречешься другом Его, и услышишь вожделенную похвалу: «хорошо, добрый и верный раб!» (Мф. 25: 21, 23). Как говорит Писание, и «Авраам умер и пророки» (Ин. 8:52), и святитель Христов Петр также отдал долг смерти – умер, но умер достойной смертью: «Дорога в очах Господних смерть святых Его!» (Пс. 115:6). Умер смертью бессмертной, его упование бессмертия исполнено, и эта книга его смерти стала книгой рождения, ибо через временную смерть он возродился для Жизни Вечной. Имеет и смерть, смерть добрая, книги своего родства, и родства не плохого, а достойного, доброго. Ибо как от доброго корня вырастает и добрая поросль, и от доброго дерева родится плод добрый, так и добрая смерть имеет свое происхождение от доброго рода. Каков этот добрый род доброй смерти, мы сейчас увидим. Не подумай, слушатель мой, что я говорю здесь о плотском благородстве архиерея Божия, ибо он от юности презрел род свой. Не о плотском, а о духовном и добродетельном роде его говорю, то есть о богоугодной жизни его, в которой добродетель родилась от добродетели. Смирение родило любовь к Богу; любовь к Богу – презрение к миру; презрение к миру родило воздержание; воздержание – умерщвление телесных чувств; умерщвление чувств родило чистоту плоти и духа; чистота – мысленное созерцание Бога; созерцание Бога родило умиление и слезы; наконец из всего этого родилась добрая, блаженная, честная, святая смерть, приводящая к покою, ибо «праведник, если и рановременно умрет, будет в покое» (Прем. 4:7).

Поистине великое и превеликое чудо в том, что Господь Христос воскресил четверодневного мертвеца, уже начавшего гнить, но еще большим чудом Христовым является то, что великого грешника, умершего душой и уже гниющего долгое время в злом обычае, как во гробе, Он воскрешает от смерти и приводит его к Вечной Жизни на Небесах. Воскресить тело – это свойство Божиего всемогущества, воскресить же душу, то есть восставить к покаянию грешника от смертных грехов и привести его к праведности,– это свойство не только всемогущества Божия, но и премногого милосердия и превеликой мудрости. Однако ни мудрость Божия, ни милосердие Божие и ни всемогущество Божие не смогут воскресить душу грешника, если только сам грешник не захочет того. Не напрасно Бог в одном месте говорит грешнику так: тебя без тебя Я смог создать, но спасти тебя без тебя не могу. Не спрашивал Я ни у кого, как создать тебя: захотел – и создал тебя. Как же спасти тебя, Я спрашиваю у тебя самого, как спрашивал и у расслабленного. Хочешь ли быть здоровым? Хочешь ли спастись? Если ты сам хочешь, то премудрость Моя наставит тебя, милосердие Мое помилует тебя, а всемогущество Мое поможет тебе и спасет тебя. Если же ты сам не хочешь спасения, если ты сам убегаешь от Вечной Жизни, если ты гибель свою любишь больше спасения, то ни мудрость Моя, ни милосердие Мое, ни всемогущество Мое не помогут тебе. Может ли теплый воск прилепиться ко льду? Никак не может! Так и милосердие Мое, мудрость Моя и все могущество Мое не могут пристать к тебе, если сердце твое холодно, как лед, и нисколько не имеет теплоты спасительного желания. Когда же ты только захочешь спастись, Я с радостью помогу тебе. Тогда возрадуются и восторжествуют о тебе Мои Ангелы: «бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лк. 15:10). Итак, теперь ясно видно, насколько большее торжество и чудо Христово – воскресить душу грешника, умершую грехами, чем воскресить четверодневного мертвеца. Господь наш Иисус Христос воскресил Лазаря от смерти телесной, но Лазарь снова умер, хотя и через много лет. Когда же Он воскресил душу грешной женщины, плакавшей у Его ног, то эта душа пребыла уже бессмертной. Та, которая, подобно скотам, работала бессловесным похотям, сделалась сообщницей Ангелов. Будем твердо помнить, что Он радуется и торжествует не столько о воскресении Лазаря из мертвых, сколько о том, что предвидел спасение многих грешников, которых Он Своею благодатью воскресит от смерти душевной.

Пирует Валтасар, царь халдейский, вечером, и уже поздно; светел и весел. И видит некую руку невидимого человека, подписывающую ему на стене смертный приговор: «...Исчислил Бог царство твое и положил конец ему» (Дан. 5:26). И убит был Валтасар, царь халдейский, в ту ночь. Знал ли он час смерти своей, думал ли, что умрет в эту ночь? Нет! Он надеялся еще на долгую жизнь и бесконечное счастье. Веселился и Олоферн, ассирийский полководец, пил за здравие прекрасной Иудифи, пил много за любовь ее; уснул на ложе в поздний вечер и потерял голову: тело осталось на ложе, а голова отсечена женскою рукою и унесена далеко еще до дневного рассвета. Знал ли он час смерти своей, думал ли, что умрет в эту ночь? Нет, он надеялся еще на долгую жизнь; похвалился взять к вечеру иудейский город Ветилую, как птицу, и опустошить его огнем и мечом, но настиг его час смертный и не попустил восстать ото сна. Печалится Евангельский богач, которому принесла обильный плод нива, печалится, что некуда ему собрать эти плоды, и говорит: «...Сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись.
Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12:18–20). Думал жить долго – и нечаянно умер; ожидал прожить много лет – и не прожил одних суток. О, как неведом час смерти! Хорошо советует кто-то: ты не знаешь, на каком месте ожидает тебя смерть, и поэтому ожидай ее на всяком месте; не знаешь, в какой день и час умрешь,– будь же готов к смерти каждый день и каждый час.

Итак, мы не погрешим, если назовем смерть вселенским учителем, ибо она говорит каждому во вселенной: умрешь, умрешь, никакими ухищрениями ты не избежишь смерти! Смотри на труп в гробу и внемли тому, о чем он безмолвно извещает тебя: я был такой же, какой ты теперь, но каков я теперь, таким и ты будешь вскоре; то, что для меня настало теперь, для тебя настанет завтра: «Помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 7:39); помни о смерти, чтобы не согрешать смертно. Вот каким учителем является для нас смерть; смерть бывает учителем. В тяжкие грехи впал некогда богопротивник фараон, не хотевший отпустить из Египта людей израильских, однако и нехотя отпустил. Кто же уговорил столь ожесточенного? Кто умягчил каменное сердце? Кто научил отпустить их? Смерть первородных египтян, в одну ночь умерщвленных повсюду рукою Ангела; смерть была его учителем. Ожесточен был и Саул; когда же услышал от пророка Самуила о смерти: «Завтра ты и сыны твои будете со мною», тотчас пал на землю и убоялся. Кто научил этого гордеца и безбоязненного грешника смирению и страху? Смерть была его учителем (1 Цар. 28:19–20). Разболелся Езекия, отягченный многими грехами, и пришел к нему пророк Божий Исаия и сказал: «Умрешь ты». «И отворотился Езекия лицем своим к стене, и молился Господу... И заплакал Езекия сильно» (4 Цар. 20:1–3). Кто же научил его такому сердечному сокрушению и умиленной молитве? Слово пророка: «умрешь ты»; смерть была его учителем.

«День Господень так придет, как вор ночью» (1 Сол. 5:2). Если хотим знать, для чего скрыт этот день и почему так придет, «как вор ночью», то я, как мне кажется, справедливо скажу вам об этом. Никто никогда всю свою жизнь не стал бы заботиться о добродетели, если бы этот день был известен и не был сокрыт, но всякий, зная свой последний день, совершал бы бесчисленные преступления и уже в тот день приступил бы к купели, когда стал бы отходить от мира этого. Если мы, не зная ни дня, ни часа конца своего, несмотря на страх ожидания его, решаемся на бесчисленные и тяжкие греховные деяния, то на что не решились бы, если бы знали, что еще проживем много лет на земле и не скоро умрем! А так как мы не знаем, когда, в какой день и час умрем, то и должны каждый день так проводить, как бы ожидали ежедневно смерти, и при наступлении дня помышлять: «Не этот ли день будет последним в моей жизни?» И при наступлении ночи говорить себе: «Не эта ли ночь будет последней ночью моего пребывания среди живых?» Отходя ко сну ночному, говори себе мысленно: «Встану ли живым с постели моей? Увижу ли еще свет дневной? Или уже эта постель будет моим гробом?» Также и проснувшись и увидев первые лучи дневного света, помышляй: «Доживу ли до вечера, до наступления ночи или смертный час наступит для меня в течение этого дня?» Помышляя так, проводи весь день, как бы уже готовясь умереть, и вечером, отходя ко сну, исправляй свою совесть так, как если бы ты должен был в эту ночь предать Богу дух свой. Погибелен сон того, кто заснул в грехе смертном. Не безопасен сон того, чью постель окружают бесы, выжидая случая увлечь душу грешника в долину огненную. Плохо тому, кто отошел ко сну, не примирившись с Богом, ибо если в том случае, когда мы чем-либо оскорбили ближнего, апостол говорит: «солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4:26), то тем более прогневавший Бога должен заботиться о том, чтобы не зашло солнце во гневе Божием, чтобы не уснуть ему, не примирившись с Богом, ибо час нашей кончины неизвестен: как бы внезапная смерть не похитила нас неготовыми? Не говори, человек: завтра примирюсь с Богом, завтра покаюсь, завтра исправлюсь; не отлагай со дня на день твоего обращения к Богу и покаяния, ибо никто тебе не сказал, доживешь ли до вечера.

Двоякая бывает смерть: естественная и духовная. Естественная смерть обща всем, как говорит Писание: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27), духовная же смерть – только для желающих, ибо Господь говорит: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой» (Мк. 8:34); Он никого не принуждает, но говорит: «Кто хочет». Но мы видим, что иному предстоит только одна смерть, естественная, а преподобному угоднику Христову предстоит смерть двоякая – сначала духовная, а потом естественная. Хорошо сказал кто-то, рассуждая о воскресении Лазаря: «Христос возвратил Лазаря к жизни для того, чтобы человек, родившийся в мире однажды, научился дважды умирать, ибо естественная смерть не может быть доброй и чистой перед Богом, если ее не предварит смерть духовная». Никто не может после смерти получить Жизнь Вечную, если не привыкнет умирать до смерти. Не раньше Моисей вышел из Египта с людьми израильскими в путь, ведущий в землю обетованную, чем когда умерщвлены были египетские первородные; так и человек не войдет в Жизнь Вечную, если прежде не убьет в себе греховные вожделения. Блажен тот, кто научился до смерти умирать для греха и до погребения в гробу хоронить свои страсти в умерщвленном для греха теле.

Совершая молитвы об упокоении душ блаженной памяти скончавшихся рабов Божиих, мы имеем твердую надежду, что принесенная за их души Жертва, излиянная из ребер Христовых Кровь и вода, совершаемая в Святой Чаше, окропляет и очищает души тех, за которых приносится и за которых изливается. Если Кровь и вода Христовы, некогда пролитые на Кресте, омыли грехи всего мира, то ныне те же Кровь и вода, а не иные, неужели не очистят наши грехи? Если тогда Кровь Христова искупила из рабства врагу многие, бесчисленные души, то ныне она же, а не иная, неужели не искупит эти поминаемые души? Если страдание Христово тогда оправдало столь многих, то ныне то же Христово страдание, вспоминаемое совершением Божественной Жертвы, неужели не оправдает тех, которых мы поминаем? Мы твердо веруем в силу Крови Христовой, истекшей с водою из ребер Его, мы твердо веруем, что она очищает, искупляет и оправдывает своих рабов, которым да будет вечная память в Царствии Небесном и в Церкви Святой на земле среди благочестивых людей.

Некоторые изъясняют, что пепел юнца, которым кропились израильтяне, учил памяти смертной, что всякому, кропящемуся им, было повелено помнить Божии слова, сказанные первому человеку, Адаму: «Прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19). Мы же обратим внимание на следующее. Животворящая Кровь с водой, истекшая из пречистых ребер Христовых, имеет силу совершенно очистить нас от грехов. При этом необходим и пепел, память смерти. Существуют многие, причащающиеся часто Тела и Крови Христовой, но ведущие неисправную жизнь. Почему? Потому что не научаются памяти смертной, не помышляют о смерти, не любят этой философии. Прекрасно описал это святой Давид: «Им нет страданий до смерти их, и крепки силы их... Оттого гордость, как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их... над всем издеваются, злобно разглашают клевету, говорят свысока; поднимают к небесам уста свои, и язык их расхаживает по земле» (Пс. 72:4, 6, 8, 9). Вот как много зла происходит от того, что не поучаются памяти смертной и не помышляют о смерти...

Припомните страдания находящихся в изгнании из города, из дома, из отечества; все это имеется и в нашей жизни, ибо жизнь есть изгнание, ссылка, как говорит тот же апостол: «не имеем здесь постоянного города, но ищем будущего» (Евр. 13:14). Вспомните страдания от голода, жажды и лишения всего необходимого к существованию, и это все в изобилии есть в нашей жизни, что лучше всего видно из апостольских слов: «доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся» (1 Кор. 4:11). Ибо эта жизнь никого не насыщает вполне; насыщение возможно только на Небе, как говорит псалмопевец: «буду насыщаться образом Твоим» (Пс. 16:15). Подумайте, какое зло быть в плену, в узах, в смерти! Все это имеет жизнь, ибо жизнь есть плен и смерть, как говорит святой Павел: «Бедный я человек! кто избавит меня от этого тела смерти?» (Рим. 7:24). Представьте себе страх живущих в доме, который угрожает рухнуть; такова наша жизнь, ибо «знаем, что земной наш дом, эта хижина, разрушится» (2 Кор. 5:1). Поэтому святые Божии желали лучше умереть и жить со Христом, чем продолжать свои дни в этой жизни.

О душе

Если прибылен кому-либо из нас этот мир, пусть скажет нам, знает ли, сколько времени будет получать от него выгоду: год, два, десять или сто лет? Воистину не знает, проживет ли, окруженный мирскими благами, один день от утра до вечера или от вечера до рассвета другого дня? Ибо каждому постоянно напоминает Евангельская труба: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12:20). А надолго ли дана человеку душа? Не только на эту временную жизнь, но и навеки. Хотя человек временно и умирает, но душа его бессмертна и живет после смерти человеческой, согласно Писанию: «Души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их. В глазах неразумных они казались умершими... но они пребывают в мире... надежда их полна бессмертия» (Прем. 3:1–4). При общем же ожидаемом нами Воскресении мертвых душа снова соединится с телом, и «тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие» (1 Кор. 15:54). О сколь долго! Ибо душа будет жить бесконечные веки. Итак, душа, как бессмертная и вечная, прибыльнее для нас, чем мир этот, сегодня существующий, а завтра погибающий.Таким образом, сравнив душу и мир, я скажу с дерзновением, что душа лучше мира, потому подобает любить ее и всячески заботиться о ее спасении. Безумен и пребезумен каждый, кто ради этого мира, не имеющего красоты, малоценного и неприбыльного, отвергает и губит свою прекрасную душу; драгоценную более всех не только земных, но и небесных сокровищ, прибыльную более всего мира!

Если один райский цветок столь драгоценен, что с ним не могут сравниться богатства всего мира, то тем более ценна душа человеческая, ради которой рай насажден Богом и исполнен всякими благами. Душа так же драгоценна, как Кровь Сына Божия, ибо апостол говорит: «Не тленным серебром или золотом искуплены вы... но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца» (1 Пет. 1:18–19). Оцени Кровь Сына Божия – и ты оценишь достоинство души. Оцени Воплощение Сына Божия, оцени пречистое молоко пречистых девических персей Матери Божией, которым питала она Божественного Младенца; оцени все страдания Его, оцени всю пролитую за спасение души нашей Кровь Его; оцени Крест и смерть Его – и если ты сможешь оценить все это, то можешь оценить и душу. Каждый пусть рассудит, как высоко оценил человеческую душу Сын Божий: выше всех небес, выше всех Ангелов, выше Престола Своего Божественного и всего Небесного Царства, ибо ради нее, оставив все это, сошел на землю, не пощадил Себя и положил за нее на Крест Свою душу. Ищи же здесь цену души человеческой! Итак, напрасно и суетно трудится тот, кто ради мира этого погубит душу свою, то есть лишится спасения своей души: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8:36).

Почему священномученика Игнатия называют Богоносцем? Говорят, вот почему. Когда Господь, еще живя на земле и уча людей, сказал: «Пустите детей приходить ко Мне» (Мк. 10:14), в народе случайно были родители Игнатия вместе с мальчиком, который уже начинал ходить. Господь, призвав его к себе, поставил посередине и, взяв его на руки и обняв его, сказал: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). Потому-то и был святой Игнатий назван потом Богоносцем, что был носим руками воплощенного Бога. Но не менее и потому он был назван Богоносцем, что носил Бога своем сердце. Когда мучители бросили его на съедение зверям за Христа, то спросили, почему у него на устах всегда имя Христово? Святой ответил: «Это имя у меня написано в сердце, и устами я исповедую Того, Кого всегда ношу в сердце». После, когда святой был съеден зверями, то по Божию изволению сердце его сохранилось. Неверные, найдя его и вспомнив слова святого, разрезали это сердце пополам, желая узнать, правду ли он говорил, и нашли, что внутри на обеих сторонах разрезанного сердца золотыми буквами было написано: «Иисус Христос». Таким образом, святой Игнатий и по имени, и самым делом оказался Богоносцем, поскольку носил в сердце своем Христа Бога. Мы же, возвращаясь к беседе, скажем про себя: вот где любит насаждаться мысленная лоза – Христос: в сердцах Своих верных рабов, истинно любящих Его. Пусть же каждый посмотрит в свое сердце – найдет ли в нем Христа? О сердце христианское, сердце строптивое, развращенное, ожесточенное и окаменелое! Есть ли в тебе Бог, носишь ли в себе Бога? Насаждается ли в тебе истинная виноградная лоза – Христос? Не больше ли ты рождаешь непотребное, смрадное и вредное зелье злых помышлений, о которых говорит Сам Господь: «Из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния... кражи»? (Мф. 15:19). Был бы безумцем тот, кто в своем малом саду, из которого он имеет все Свое пропитание, вместо каких-либо необходимых для пропитания плодов насаждал крапиву или терние и такими бесполезными растениями портил бы полезную землю. Не к разумным, но к глупым причисли и того, кто в сердце своем насаждает вместо лозы-Христа репейники страстей и грехолюбия и рождает вместо гроздей терния.

Мы же посмотрим: все ли названные предки Христовы избавились от ада и получили Небесное Царство? Нет, только те из них, которые или не согрешили, или, согрешив, истинно покаялись; умершие же во грехах без покаяния погибли. Сколько же имеется в родстве Христовом таких, которые не согрешили? Не дерзаем исчислить более трех, указанных в самом Писании, где о них говорится: «Не положил покаяния праведным Аврааму и Исааку и Иакову, не согрешившим Тебе» (2 Пар. 34, молитва Манассии). А сколько покаявшихся? Иисус Сирахов исчисляет также не более трех, ибо говорит: «Кроме Давида, Езекии и Иосии, все тяжко согрешили, ибо оставили закон Всевышнего» (Сир. 49: 5–6). Итак, из столь многих родов – из сорока двух – нашлось только шестеро, в спасении которых не может быть сомнения: трое несогрешивших и трое покаявшихся, прочие же под сомнением. Ибо одни из них умерли идолопоклонниками, другие скончались в иных тяжких грехах, исключая разве тех, которые покрыло неведомо для нас Божие милосердие, и тех, которые, происходя из тех же домов, были вне линии прямого родства Христова, как, например, Даниил и три отрока, а до них Моисей, Аарон, Иисус Навин и им подобные, а также исключая последних совершенных святых, то есть святого Иоакима с Анной, родителей Богородицы, святого Иосифа обручника и Самой Пречистой Девы, превзошедшей святостью всех святых. Отсюда с пользою можно видеть, как много званых и мало избранных. Многие находились в родстве со Христом, но мало получивших часть со Христом; в книге родства записаны, а из Христовых книг жизни изглажены.

Прежде всего рассмотрим нашим умом, кто изгонится. «Сыны царства извержены будут» (Мф. 8, 12). В Ветхом Завете сынами царства были израильтяне, происшедшие от Авраама, Исаака и Иакова. За то что они не уверовали во Христа, их изгнали и лишили обетованных им благ, а вместо них введена была церковь из язычников, собранная от востока и запада. Но я оставлю ветхозаветных сынов царства и поищу таких же сынов царства в новой благодати. Кто же является сынами царства в новой благодати? Это те, которые в Святом Крещении отмечены для воцарения вместе со Христом в Его Вечном Царстве, которым приготовлены Богом неизреченные блага, которым сплетены венцы нетления, которых призывает рай, которым отверзается Небо, которых радостно ожидают лики бесплотных духов и души праведных,– вот кто есть сыны Царства. Но, о ужас! Эти-то сыны Царства, уже имеющие у себя обетованное Богом Царство, уже держащие его как бы в руках своих, они внезапно лишаются его, отпадают и изгоняются вон. ...Не великим ли считается быть богомольным и непрестанно проводить время в молитвах? Не считается ли такой наследником Царства Небесного? Но и о таком Псалмопевец в одном месте говорит так: «молитва его да будет в грех» (Г1с. 108, 7). О окаянная твоя молитва, если она является больше грехом, нежели молитвой, если она не умоляет, но подвигает Бога на гнев! Не велико ли иметь дар пророчества, предвидеть будущее и предсказывать? Не все ли считают такого святым? Не называют ли его сыном и наследником Небесного Царствия? Однако Господь в Евангелии говорит: «Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? ...И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас» (Мф. 7, 22–23). Кроме того, и апостол говорит: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание... а не имею любви,– то я ничто» (1 Кор. 13, 2). Не великим ли считается у людей, если кто-либо изгоняет бесов? Не называем ли мы такого святым? Не считаем ли его сыном Царствия? А между тем в Евангелии и о них пишется: «Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! ...не Твоим ли именем бесов изгоняли?» (Мф. 7, 22). Он же скажет: «Не знаю вас». Не великим ли считается у людей быть чудотворцем, переставлять горы и творить иные знамения и чудеса? Не таких ли следовало бы называть сынами Царства Небесного? Однако и о них пишется в Евангелии, что они будут говорить: «Господи! Господи! ...не Твоим ли именем многие чудеса творили?» Но Господь ответит им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня» (Мф. 7, 22–23). Но вот еще и апостол говорит: «Если имею... всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,– то я ничто» (1 Кор. 13, 2). Не знаю, кто такие еще и те люди, которым в Благовестии святого Луки говорится следующее: «Когда хозяин дома встанет и затворит двери, тогда вы, стоя вне, станете стучать в двери и говорить: Господи! Господи! отвори нам; но Он скажет вам в ответ: не знаю вас, откуда вы. Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты. Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды» (Лк. 13, 25–27). По нашему мнению, казалось бы, что им-то следует быть в Царстве Небесном. Ведь они на земле были знакомыми Христа, ели и пили с Ним и слушали Его учение. Однако Суд Христов не таков: «Никогда не знал вас,– говорит Он,– отойдите от Меня, не знаю вас». Не следует ли бояться того же самого и нам, православным христианам, нам, которые в этой жизни были как бы знакомыми Христа на земле, крестились во имя Его, носили на себе Его святое имя, ели и пили Пречистые Божественные Тайны Тела и Крови Его и слышали Его учение от книг и учителей? Поистине нужно бояться, чтобы и нам не сказал Он того же: «Не знаю вас; никогда не знал вас; отойдите от Меня!» Такой пример уже был. Когда возлюбленный Им Израиль прогневал Его своими грехами, то Он, разгневанный, сказал им: «Вы не Мой народ, и Я не буду вашим Богом» (Ос. 1, 9), а прежде Бог говорил: «Слушай, Израиль! Я Господь Бог твой, Который извел тебя из Египта, и вы люди Мои». Что же думать нам, христианам, всегда прогневляющим Его своими грехами? Не скажет ли Он и нам того же: «Вы не Мой народ, и Я не буду вашим Богом»? Не велико ли быть праведником? Не тем ли уготовано Царство Небесное, которые являются праведниками? Не о них ли пишется: «Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13, 43)? А между, тем и из них не все получают спасение и наследие Небесного Царства, ибо Господь говорит: «Когда изберу время, Я произведу суд по правде» (Пс. 74, 3). Не дивно, что Господь придет судить грешников, но то дивно и страшно, что Он хочет судить и праведных, как об этом говорит и апостол: «Разве не знаете, что мы будем судить ангелов» (1 Кор. 6, 3), не только падших бесплотных, но и во плоти сущих, мнящих, что имеют ангельское житие? И тех, говорит он, будем судить. О вечное рыдание сынов Царствия, изгнанных от наследия своего! За что же они изгнаны будут? Не дивно было бы, если бы изгонялись за зло и беззаконную жизнь, как те, которых изгоняет Апокалипсис Иоанна: «А вне – псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду» (Апок. 22, 15). Не дивно было бы, говорю, если бы изгонялись за собачью жизнь, за чародейство, за прелюбодейство, за убийство, за идолопоклонничество и за всякую ложь и неправду. Но то дивно, страшно, ужасно и исполнено многих слез и рыданий, что изгоняются за добродетельную жизнь. Почему же? А потому, что творили свою добродетель или лицемерно, или высокоумно и гордо. Итак, будут изгнаны или за лицемерие, или за высокоумие.

О мыслях

Со многими людьми бывает такое искушение от хульного духа, что, смущаемые хульными помыслами, они не знают, что им делать, и приходят в отчаяние, считая, что это их грех, и думая, что они сами виноваты в тех лютых и мерзких помыслах. Хульный помысел есть искушение для человека богобоязненного и особенно смущает его, когда он творит молитву или делает что-либо доброе. Хульные помыслы не находят на человека, валяющегося в смертных грехах, нерадивого, небогобоязненного, ленивого и пренебрегающего своим спасением. Они нападают на тех, кто живет добродетельно, в трудах покаяния и в любви Божией. Этим хульным искушением диавол ведет человека к тому, чтобы устрашить его или, если он свободен от иных грехов, чтобы возмутить его совесть. Если он в покаянии, то чтобы прервать его покаяние. Если же от добродетели восходит к добродетели, то чтобы остановить и низвергнуть его. Но если диавол не претуспеет в этом, он стремится хотя бы оскорбить и смутить его. Однако умный пусть рассуждает. Пусть не думает, что эти мысли принадлежат ему и от него самого происходят, но что они приносятся диаволом, который есть их начало и изобретатель. Ибо как могут исходить от нашего сердца и воли те хулы, которые мы ненавидим, и скорее желали бы себе болезни, чем таких мыслей? В этом состоит истинное удостоверение, что не от нашего произволения рождаются хулы, потому что мы их не любим и не желаем. Всякий угнетенный хульными помыслами пусть не вменяет их себе в грех, но считает их за особое искушение, ибо чем больше кто будет вменять в грех себе хульные помыслы, тем более утешит своего врага диавола, который потому уже будет торжествовать, что чью-либо совесть смутил будто грехом. Если бы кто сидел связанный посреди богохульствующих людей, слышал их речи против Бога, Таин Христовых, Пречистой Богородицы и всех святых и хотел бы убежать от них, чтобы не слышать этих речей, но не мог, потому что связан, и не мог бы даже заткнуть ушей,– скажи мне, был бы он грешен оттого, что нехотя слышит их хульные речи? Воистину не только не имел бы никакого греха, но и великой похвалы сподобился бы от Бога, потому что, будучи связан и не имея возможности убежать, он с тяжестью в душе слушал их богохульные слова. Подобное бывает и с теми, которых диавол угнетает хульными помыслами, когда они ни убежать от них не могут, ни избавиться от них, ни отрястись от нечистого духа, который бесстыдно и беспрестанно наводит на них хульные помыслы хотя они не хотят их, не любят и даже ненавидят их. Ведь не только никакого греха не будут они иметь от этих мыслей, но и большую благодать заслуживают у Бога. Нужно молить Господа Бога, чтобы Он удалил это искушение отогнал хульного духа. А если этого не случится, то терпеть кротко и с благодарностью, помня, что не от гнева, но от благодати Божией попущено было это искушение для того, чтобы мы оказались в нем терпеливыми и несмущенными. И апостол Павел терпел нечто подобное, когда говорил о пакостнике, данном ему, о котором он троекратно молился и не получал просимого, ибо услышал: «Довольно для тебя благодати Моей» (2 Кор. 12:9). Некто из великих старцев часто говорил про себя: «Не соизволяю, не соизволяю». И когда что-либо делал: ходил ли, или сидел, или работал, или читал, или молился, то многократно повторял эти слова. Услышав это, ученик его спросил: «Скажи мне, авва, зачем ты часто говоришь это слово?». Отец ответил: «Когда какой-либо злой помысел приходит в мой ум, и я ощущаю его, тогда говорю ему, что не принимаю его, и тотчас злой помысел убегает и пропадает без вести». Когда страдаешь от хульного духа, как только найдут на тебя хульные помыслы и нечистые, ты легко можешь избавиться от них и отогнать их от тебя этим словом: «Не принимаю». Не принимаю, диавол, твои хуления! Твои они, а не мои мерзости; я же не только не принимаю их, но и ненавижу. Поэтому пусть никто не смущается и не отчаивается, имея наваждения от помыслов хульных, зная, что они нам более на пользу, чем на соблазн, а самим бесам на посрамление.