Максим Исповедник

Никакой нам не будет пользы от мира мирского, когда душа наша худа по своему настроению, восстает против своего Творца и не хочет быть под Его царскою властью.

Измождение тела есть укрепление души.

Душа благоумно движется, когда ее сила вожделевательная облагорожена воздержанием, раздражительная ревнует о любви, отвращаясь от ненависти, мысленная пребывает в Боге, молитвою и духовным созерцанием.

Бог, приводя в бытие разумное и умное существо по высочайшей благости Своей, сообщил этим тварям четыре Божественные свойства, их содержащие, охраняющие и спасающие: бытие, вечное бытие, благость и премудрость. Из них два первых даровал существу, а два последних — нравственной способности: существу — бытие и вечное бытие, а нравственной способности — благость и премудрость, чтобы тварь делалась тем по причастию, что Он Сам есть по существу. Поэтому и сказано, что человек сотворен по образу и по подобию Божию: сотворен по образу, — как существующий — Существующего, как вечносуществующий — Вечносуществующего, хотя и не безначально, впрочем, бесконечно; сотворен по подобию, как благой — Благого, как премудрый — Премудрого, тем бывая по благодати, чем Бог есть по естеству. По образу Божию есть всякое существо разумное, по подобию же одни добрые и мудрые.

В естество человеческое через чувственность так укоренилась сила неразумного любовь к жизни или животности, что многие не чем иным почитают человека, как плотью, имеющей способность только к наслаждению настоящею жизнью.

...Насколько ум прилепляется к вещам мира сего, настолько порабощается им и презирает заповедь Божию, преступая ее небоязненно.

Как ум, держа страсти в своей власти, делает чувства орудиями добродетели, так и страсти, когда держат ум в своих руках, настраивают чувства ко греху.

Много страстей кроется в душах наших; обнаруживаются же они, когда появляются предметы их.

Как от духа через разумное сочетание добродетелей одной с другою в душе делается одежда нетленная, которая является доброю и преславною, так от плоти через растление разных страстей, по сродству их одной с другой, производится для нее некая одежда нечистая и испачканная, являющая собою, какова душа, налагая на нее другой образ и подобие вместо Божественного.

Страсть достойна порицания, как неестественное движение души.

Усиливают страсти нечистые духи, принимая в содействователи себе наше нерадение и подстрекая их: а умоляют — святые Ангелы, побуждая нас к деланию добродетелей.

Хороши бывают и страсти в руках ревнителей о доброй и спасительной жизни, когда, мудро отторгнув их от плотского, употребляем к приобретению небесного; именно: когда вожделение соделываем стремительным движением духовного возжелания Божественных благ; сластолюбие — живительным радованием под действием восхищения ума Божественными дарами; страх — предостерегательным старанием о том, как бы не подвергнуться будущему мучению за прегрешения; печаль — раскаянием, направленным на исправление настоящего зла; и, коротко сказать, когда страстями этими будем пользоваться к уничтожению или предотвращению настоящего или ожидаемого зла, равно как к приобретению и сохранению добродетели и знания, подобно тому как мудрые врачи уничтожают или предотвращают имеющееся уже в теле повреждение от яда или имеющее проявиться телом ядовитого зверька ехидны.

Прирожденные телу страсти, разумом управляемые, не имеют ничего укорного, но когда допускается их движение без этого ограничения, тогда они наводят укор. Почему говорится, что отвержение должно быть таких страстей, которых движение естественно, но которых употребление бывает часто не по естеству, не бывая управляемо разумом.

Единение с Богом-Словом разрешением клятвы восстановило в силе все естество, сделав таким образом неизвинительным для нас склонение произволения на страсти.

Страсть есть неестественное движение души или по несмысленной любви, или по безрассудной ненависти к чему-нибудь чувственному, или за что-нибудь чувственное: по несмысленной любви — или к пище, или к женщинам, или к имению, или к преходящей славе, или к иному чему-нибудь чувственному; или ради этого— по ненависти несмысленной, когда ненавидят... без рассуждения что-либо из вышесказанного, или кого-нибудь по причине того.

...Доблестно борясь с миром, и с плотью, и с исходящими от них восстаниями... <святые> не порабощенным сохранили в самих себе достоинство души.

Нам надлежит быть не только телесных страстей убивателями, но и душевных страстных помыслов истребителями.

Борьба с воспоминаниями о вещах столько же труднее брани с самыми вещами, сколько грешить мыслью удобнее, чем самым делом.

Раздражительную силу души обуздывай любовью; вожделевательную умерщвляй воздержанием; мыслительную воскрыляй молитвою — и свет ума никогда не помрачится в тебе.

Отречемся, сколько силы есть, от удовольствий настоящей жизни и от страха прискорбностей ее, и всеконечно избавимся от всякого страстного помысла и от всякой злокозненности демонской.

Уму, научившемуся разумно избегать невидимых схваток или столкновений с невидимыми врагами, не следует ни приступать к естественному рассуждению, ни что-либо другое делать во время нападения злых сил, но только молиться, утомлять трудами тело.

Кто во время восстания страстей мужественно изгонит мечтание и память о чувственных вещах, тот победоносно посрамит, с помощью Божественной благодати, восставшее на него злое и тиранское насилование страсти и диавола.

Вся борьба монаха против демонов состоит в том, чтобы отделить страсти от мыслей; ибо иначе невозможно ему бесстрастно смотреть на вещи.

Ум получает страстные помыслы следующими тремя путями: через чувство, через состояние тела, через воспоминание. Через чувства — когда производящие на них впечатление вещи, как такие, к которым мы имеем страсть, возбуждают в уме страстные помыслы; через состояние тела — когда несоблюдение воздержания в питании, или действием демонов, или какою-нибудь болезнию изменившееся состояние тела побуждает его к страстным помыслам, или к восстанию на Промысл; через воспоминание — когда память возобновляет помышления о вещах, к которым мы пристрастны, и возбуждает в уме этим образом страстные помыслы.

Если хочешь избавиться от помыслов, уврачуй страсти: и тогда удобно изгонишь их из ума. Именно в отношении к блудной страсти — постись, совершай бдение, трудись и уединяйся; относительно гнева и печали, ни во что вменяй славу, и бесславие, и прочие вещи земные; относительно злопамятства, молись за оскорбившего — и избавишься.

Совершенная беззаботность о земном и всегдашнее поучение в Божественном Писании приводит душу в страх Божий, страх же Божий приводит внимание. И тогда душа начинает видеть, как демоны воюют против нее посредством помыслов, и отражать их.

Если Бог страдает плотью, быв человеком, то кто не порадуется, когда страдает, имея Бога соучастником в страдании? Ибо сострадание Ему виновно бывает Царствия. Истинен сказавший: «С Ним страдаем, да и с Ним прославимся» (Рим. 8:17).

Страждущий за попрание Божией благодати, если познает цель врачующего его Божественного Промышления, то и случившуюся прискорбность с благодарностью приемлет радуясь, и грех, за который наказуется, охотно исправляет.

Страждущий за попрание Божией благодати, если познает цель врачующего его Божественного промышления, то и случившуюся прискорбность с благодарностью принимает, радуясь, и грех, за который наказывается, охотно исправляет, а кто нечувствительным остается к таким врачевательным намерениям, тот и данной ему благодати праведно лишается и предается смятению страстей, оставлен будучи в дело приводить то, к чему внутри имел расположение и стремление.

Прославляет Бога в себе тот, кто ради Бога из-за заповедей терпеливо переносит страдания и труды.

Долготерпелив тот, кто ждет до конца искушения и получает похвалу за претерпенное.

Святые были благи и человеколюбивы, благоутробны и милосердны, оказавшись одинаковое имеющими ко всему роду расположение любви, силою которой через всю жизнь верно сохраняя наилучшее из всех благ, имею в виду смирение, эту хранительницу благ и разрушительницу противоположного им зла, они пребыли неуловимыми для всех тяготящих нас искушений, как произвольных, которые от нас, так и непроизвольных, которые не от нас, восстания первых подавляя воздержанием, а нападения вторых отражая терпением.

Благоразумный помышляя о врачебности судеб Божиих, с благодарением сносит приключающиеся ему по ним бедствия, никого другого не почитая виновным в них, кроме грехов своих; а неразумный когда грешит и наказываем за то бывает виновниками зол своих почитает или Бога, или людей, не уразумевая премудрого об этом Божия промышления.

В отсутствие предмета страсти не почитай себя имеющим совершенное бесстрастие. Но когда и предмет появится, а ты останешься нетронутым ни им, ни после воспоминанием о нем, тогда знай, что ты вступил в пределы его. Однако ж и тогда не будь беспечен: ибо хотя долговременная добродетель умерщвляет страсти, но если пренебрежешь о ней, то они опять возбудятся.

Бесстрастие есть мирное состояние души, в котором она неудободвижна на зло.

Если никогда во время молитвы не осаждает ума твоего никакое помышление мирское, то знай, что ты не вне области бесстрастия.

Первое бесстрастие есть совершенное воздержание от злых дел, видимое в новоначальных; второе — совершенное отвержение помыслов о мысленном согласии на зло, бывающее в тех, кто с разумом проходят путь добродетели; третье — совершенная неподвижность страстного пожелания, имеющее место в тех, которые от видимых вещей восходят к мысленным познаниям; четвертое бесстрастие есть совершенное очищение даже от самого простого и голого мечтания, образующееся в тех, которые через познание сделали ум свой чистым и ясным отражением Бога. Итак, очистивший себя от страстных дел, и освободившийся от мысленного на них согласия, и пересекший похотное к ним движение, и сделавший ум свой чистым даже от простого о них помышления, имея эти четыре главные бесстрастия, исходит из области тварей вещественных и вступает в чин существ мысленных.

Чистым оком веры узревший благолепие будущих благ, охотно повинуется повелению выйти из земли своей, от сродства своего и из дома отчего, оставляя всякое сочувствие и пристрастие к плоти, чувству и всему чувственному и бывая, если случится какое с этой стороны искушение, выше естества, как предпочетший естеству причину его, подобно великому Аврааму, предпочетшему Исааку Бога (Быт. 22:1).

Прославляет Бога в себе не тот, кто словами только благоговейно чтит Бога, но кто ради Бога из-за заповедей терпеливо переносит страдания и труды. Таковой взаимно Богом прославляется славою сущею в Боге, нося в себе благодать бесстрастия как награду за добродетель по причастию. Ибо всякий, прославляющий Бога в себе- прославляется через бесстрастное озарение Божественными лучами в состоянии созерцания.

Никто не может истинно благословлять Бога, если он не освятил тело добродетелями и душу не просветил истинными познаниями. Благорасположение к добродетели есть лицо умозрительствующего ума, как на небо, поднимаемое на высоту истинного знания.

Всякий из нас по мере имеющейся в нем веры получает явное действие Духа, так что всякий сам для себя бывает раздаятелем благодати. Поэтому никто из благомудрствующих никогда не станет завидовать другому, богатому благодатями, так как на нем самом лежит труд приобретать расположение, условливающее приятие Божественных благ.

Божество Слова, будучи всегда по благодати соприсуще верующим в Него, заглушает закон греха, сущий во плоти (Рим. 8:2).

Живущий не для себя, а для Бога бывает исполняем Божественных даров, которые не всегда явны бывают по причине угрожающего нападения страстей.

Имеем святых Ангелов помощниками себе в добром, более же Самого Бога, нам Себя являющего делами правды и нас Себе создающего во святой храм, свободный от всякой страсти.

Как без солнечного света глаз не может воспринимать чувственное, так без духовного света ум человеческий никогда не может воспринять духовного созерцания.

Бог именуется и бывает Отцом по благодати только тех, которые о своем благодатном от Бога в духе рождении свидетельствуют добродетельными нравами.

Вводимому на путь благочестия не должно руководствоваться одною благостью к исполнению заповедей, но и памятованием о строгости судов Божественной правды почаще быть возбуждаемому на подвиги, чтоб как любовью вожделевать Божественное, так страхом воздерживаться от худого.

...Невозможно любить оскорбляющего даже тому, кто отрекся от мира и всего что в мире, если он истинно не познает цель Господню. Когда же даст ему Господь познать ее, и он возревнует ходить по указанию ее, тогда возможет он от сердца любить ненавидящего и оскорбляющего, как любили и апостолы, знавшие ее.

Всякого человека от души любить должно, упование же возлагать на одного Бога и Ему единому служить всею крепостию. Ибо пока Он хранит нас, то и друзья все нам благоприятствуют, и враги все сделать нам зла не сильны. А когда Он нас оставит, то и друзья все от нас отвращаются, и враги все берут силу над нами.

Когда разрешим всякий союз неправды и расположимся благодетельствовать ближнему от всей души, тогда облистаемся светом знания, освободимся от страстей бесчестия, исполнимся всякою добродетелью, светом славы Божией осветимся, и от всякого незнания избавимся; молясь же Христу, услышаны будем и Бога всегда будем иметь с собою и божественных исполнимся желаний.