Ничто не приносит такой пользы людям, как умение отказываться от своеволия; поистине от этого человек преуспевает более, чем от всякой другой добродетели.

Видишь ли падшего? Знай, что он последовал самому себе. Нет ничего опаснее, нет ничего губительнее этого.

Без труда и сердечного сокрушения никто не может избавиться от страстей и угодить Богу.

Необходимо желать избавиться от страсти не для того, чтобы избежать происходящей от нее скорби, но по совершенной ненависти к ней.

Признаком того, что кто-либо добровольно исполняет страсть, служит его смущение в то время, когда его обличают или исправляют в ней. А без смущения переносить обличение, то есть вразумление, есть признак того, что кто-либо был побежден страстью, или исполнял ее по неведению.

Находятся и такие, которые стараются остановить страсть, но по внушению другой страсти: один молчит по тщеславию, другой по человекоугодию или по иной какой-либо страсти; эти злым хотят исцелить злое. Но авва Пимен сказал, что зло никак не истребляет зла. Таковые принадлежат к действующим по страсти, хотя и сами себя обольщают. Иной радуется, когда его оскорбляют, но потому, что имеет в виду награду. Этот принадлежит к искореняющим страсть, но неразумно. Другой радуется, получая оскорбление, и думает, что он должен был претерпеть оскорбление, потому что сам он подал повод к тому; этот разумно искореняет страсть. Ибо принимать оскорбление, возлагать вину на себя и почитать все находящее на нас за наше собственное — есть дело разума. Другой не только радуется, когда его оскорбляют, и почитает виновным самого себя, но и сожалеет о смущении оскорбившего его. Бог да введет нас в таковое устроение.

Мы оставили мир, оставим и пристрастие к нему. Ибо пристрастия, как я сказал, и маловажными, и обыкновенными вещами, не стоящими никакого внимания, опять привязывают нас к миру и соединяют с ним, а мы не разумеем этого. Потому если мы хотим совершенно измениться и освободиться от мира, то научимся отсекать хотения наши, и таким образом, мало-помалу, с помощью Божьей, мы преуспеем и достигнем бесстрастия.

Душа, находясь в теле этом, хотя и ведет борьбу от страстей, но имеет и некоторое утешение от того, что человек ест, пьет, спит, беседует, ходит с любезными друзьями своими. Когда же выйдет из тела, она остается одна со страстями своими и потому всегда мучится ими; занятая ими, она опаляется их мятежом и терзается ими так, что она даже не может вспомнить Бога, ибо самое памятование о Боге утешает душу, как и в псалме сказано: «Вспоминаю о Боге, и радуюсь» (Пс. 76:4), но и этого не позволяют ей страсти.

Всегда отсекайте страсти, пока они еще молоды, прежде чем они вкоренятся и укрепятся в вас и станут удручать вас, ибо тогда придется вам много пострадать от них; потому что иное дело вырвать малую былинку и иное — искоренить большое дерево.

Я в юности моей многократно и сильно бывал искушаем бесом блуда и трудился, подвизаясь против таких помыслов, противореча им и не соглашаясь с ними, но представляя себе перед глазами вечные муки. Пять лет поступал я так ежедневно, и Бог облегчил меня от этих помыслов. Брань эту упраздняет непрестанная молитва с плачем.

Скрывающий свои помыслы пребывает неисцелен и исправляется только частым вопрошением о них отцов духовных.

Каждый из нас пусть рассматривает, в каком он находится состоянии. Добровольно ли действует по страсти и удовлетворяет ее; или, не желая действовать по ней, побеждается ею? Действует ли по привычке и, совершив грех, скорбит и кается, что так поступил; или подвизается против одной страсти ради другой, ибо иной молчит по тщеславию или человекоугодию... Или он начал искоренять страсть? И разумно ли искореняет ее и делает противоположное страсти? Пусть каждый знает – где он находится.

Святые если и страдают, то страдают за имя Божие, или для того, чтобы обнаружились добродетели их на пользу многим, или для того, чтобы умножились их венцы и награда их от Бога.

...Если кто потеряет золото или серебро, то он вместо него может найти другое; если же потеряем время, живя в праздности и лени, то не возможем найти другого взамен потерянного: поистине мы будем искать хотя одного часа сего времени и не найдем его.

Хотя мы еще не достигли совершенства, но самое его желание – уже начало нашего спасения. От этого желания мы начнем с помощью Божией и подвизаться, а через подвиг получим помощь к приобретению добродетелей.

Не расслабляй себя беседами, ибо они не допускают тебя преуспевать о Боге.

Отсечением своей воли человек приобретает беспристрастие, а от беспристрастия приходит, с помощью Божиею, и в совершенное бесстрастие.

Есть некоторые люди, до того изнемогающие при случающихся скорбях, что они отказываются и от самой жизни и считают сладкою смерть, лишь бы только избавиться от скорбей, но это происходит от малодушия и многого неразумия, ибо таковые не знают той страшной нужды, которая встречает нас по исходе души из тела.

Сделайся мертвым для всякого человека: в сем-то и состоит странничество.

Каждый да служит телу по силе своей, и старайтесь постоянно помогать друг другу: или учением, влагая слово Божие в сердце брату, или утешением во время скорби, или подаянием помощи в деле служения.

Не требуй любви от ближнего, ибо требующий ее смущается, если ее не встретит; но лучше ты сам покажи любовь к ближнему и успокоишься и, таким образом, приведешь и ближнего к любви.

Научитесь и вы «друг друга бремена носить» (Гал. 6:2), научитесь благоговеть друг перед другом; и если кто из вас услышит от кого-нибудь неприятное слово или если потерпит что сверх ожидания, то он не должен тотчас малодушествовать или тотчас возмущаться гневом, чтобы во время подвига и пользы не оказался он имеющим сердце расслабленное, беззаботное, нетвердое, не могущее выдержать никакого искушения, как бывает с дыней: если хотя малый сучок коснется ее, тотчас делает в ней повреждение, и она гниет. Напротив, имейте сердце твердое, имейте великодушие: пусть ваша любовь друг к другу побеждает все случающееся.

Диавол из зависти воздвиг на тебя борьбу. Береги же глаза свои и не питайся до сытости. Вина употребляй немного, и то по немощи тела, если придется. Приобрети смирение, расторгающее все вражьи сети.

Не столько оставляет Бог проводящего порочную жизнь, когда он живет бесчинно или нагло, если он не гордится, сколько оставляет благоговейного, когда он возгордится. Это и значит грешить против своего устроения, и от этого происходит оставление Богом.

...Не столько оставляет Бог проводящего порочную жизнь, когда он живет бесчинно, или наглого, когда он гордится, сколько Он оставляет благоговейного, когда этот делает бесчиние, и смиренного, когда он возгордится: это и значит грешить против своего устроения, и от этого происходит оставление.

Чем более христиане приобретают добродетелей исполнением заповедей, тем более усваивают себя Богу. И чем более усваиваются Ему, тем более познают Его, и Он знает их.

С благодарением и разумно переноси находящее на тебя скорби; если имеешь грехи, то как сладкое, если же не имеешь их, то как очищающее тебя от страстей или просящее для тебя Царство Небесное.

<Бог хочет>, чтобы мы желали воли Его благой, бывающей... по благоволению, т. е. всего того, что делается по Его заповеди: чтобы любить друг друга, быть сострадательными, творить милостыню и тому подобное; вот это — воля Божия благая.

Совершенная же воля Божия есть та, когда кто творит милостыню не со скупостью, не с леностью, не с понуждением, но всею силою и всем произволением подавал так, как будто бы принимал сам, и так благодетельствуя, как будто бы сам принимал благодеяния; и тогда исполняется совершенная воля Божия.

Авва Пимен говорил, что воля наша есть медная стена между человеком и Богом. И еще добавил он: она есть как бы камень, противостоящий и противодействующий воле Божией.

Отсечение своей воли есть кровопролитие, и для достижения этого человек должен потрудиться до смерти.

Если кто-нибудь... тебе досадит или как-нибудь опечалит тебя, то ты по слову отцов помолись о нем как об оказавшем тебе великую пользу и о врачующем сластолюбие твое. Через это раздражительность твоя будет уменьшаться; ибо, по словам святых отцев, любовь есть узда раздражительности.

Возношение рождает пренебрежение, непослушание и погибель, как и смирение рождает послушание и спасение души. Имею же в виду истинное смирение не в словах только или во внешнем образе смирение, но собственно смиренный залог, утвердившийся в самом сердце.

...Должны мы потрудиться не только изгнать страсти, но и воспринять добродетели и водворить их на своем месте, потому что мы естественно имеем добродетели, данные нам от Бога.

Если кто хочет приобрести добродетель, то он не должен быть беззаботным и рассеянным.

Каждую добродетель человек должен совершать так разумно, чтобы усвоить ее себе и обратить в навык, и таковой оказывается искусным художником, строителем, способным прочно строить свой дом.

Кто совершит дело, угодное Богу, того непременно постигнет искушение, ибо всякому доброму делу или предшествует, или последует искушение; да и то, что делается ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением.

Человек сам собою не может ни приобрести добродетели, ни сделать что-нибудь благое, хотя бы он стал стараться об этом, по страху Божию, но ничто не совершается без помощи Божией; итак, непременно нужны и наше старание, и помощь Божия. Поэтому человек всегда должен молиться Богу и просить Его помочь ему и способствовать ему во всяком деле.

Как в добродетели, так и в пороке, от частого в таковых упражнения, душа получает некоторый навык, и потом тот навык или мучит, или покоит ее.

Мы, если и сделаем что-либо доброе, должны покрыть это смиренномудрием и возложить на Бога немощь нашу, молясь Ему, чтобы Он воззрел на труд наш, ибо иначе он будет тщетен.

Цель закона была научить нас не делать того, чего сами не хотим пострадать, потому он и останавливал нас от делания зла страхом, чтобы самим не пострадать от того же.

Как горящее уголье, когда оно угаснет и будет собрано, может лежать несколько лет без повреждения, и даже, если кто польет его водою, оно не подвергается гниению; так и гнев, если укоренится, обращается в злопамятность, от которой человек не освободится, если не прольет крови своей, т. е. пока не примет подвиги и труды.

Хорошо сказал Авва Пимен, что преуспеяние монаха обнаруживается в искушениях; ибо монах, который истинно приступает работать Господеви, должен, как говорит Премудрый, уготовати душу свою во искушение (Сир. 2:1), чтобы никогда не удивляться и не смущаться ничем случающимся с ним, веруя, что ничего не бывает без Промысла Божия. А в чем Божий Промысл, то вполне хорошо и служит к пользе души, ибо все, что делает с нами Бог, делает Он для нашей пользы, любя и милуя нас.

...Мы бываем искушаемы для обучения в вере для того, чтобы мы были испытаны и научились бороться.

...Если кто перенесет искушение с терпением и смирением, оно пройдет без вреда для него; если же он будет малодушествовать, смущаться, обвинять каждого, то он только будет отягощать самого себя, навлекая на себя искушения... лишь повредит себе; тогда как искушения приносят большую пользу тому, кто переносит их без смущения.

Каждый из нас пусть рассматривает, в каком он находится устроении. Добровольно ли он действует по страсти и удовлетворяет ей? Или, не желая действовать по ней, побеждается ею? Или действует по страсти, увлекаясь привычкою, и, сделав это, скорбит и кается, что так поступил? Или подвизается разумно остановить страсть? Или подвизается против одной страсти ради другой, как мы сказали, что иной молчит по тщеславию, или по человекоугодию, или вообще по какому-нибудь человеческому помыслу? Или он начал искоренять страсть, и разумно ли искореняет ее и делает противное страсти? Каждый пусть знает, где он находится, на каком поприще.

Когда усилия диавола совмещаются с нашим самооправданием, тогда диавол становится более крепким, более вредит, более действует. Ибо когда мы держимся своей воли и следуем оправданиям нашим, тогда, делая по видимости добро, мы сами себе расставляем сети и даже не знаем, как погибаем. Ибо как можем мы постичь волю Божию или взыскать ее, если верим себе и держимся своей лукавой воли?

Представьте себе круг, начертанный на земле, середина которого называется центром, а прямые линии, идущие от центра к окружности, называются радиусами. Теперь вникните, что я буду говорить: предположите, что круг этот есть мир, а самый центр круга — Бог; радиусы же, то есть прямые линии, идущие от окружности к центру, есть пути жизни человеческой. Итак, насколько святые входят внутрь круга, желая приблизиться к Богу, настолько, по мере вхождения, они становятся ближе и к Богу, и друг к другу; и сколько приближаются к Богу, столько приближаются и друг к другу; и сколько приближаются друг к другу, столько приближаются и к Богу. Так разумейте и об удалении. Когда удаляются от Бога и возвращаются ко внешнему, то очевидно, что в той мере, как они исходят от середины и удаляются от Бога, в той же мере удаляются и друг от друга, и сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога. Таково естество любви: насколько мы находимся вне и не любим Бога, настолько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с ближним; и сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся с Богом.

Читая врачебные книги или спрашивая о них кого-либо, не забывай, что без Бога никто не получает исцеления. Итак, кто посвящает себя врачебному искусству, тот должен предавать себя имени Божию, и Бог подаст ему помощь. Врачебное искусство не препятствует человеку быть благочестивым; но занимайся им, как рукоделием для <пользы> братии. Что делаешь, делай со страхом Божиим, и сохранишься молитвами святых.

Если кто смущается на оскорбляющего его брата, то это происходит или от того, что он в это время находится не в хорошем расположении духа, или от того, что имеет неприязнь против него. Этому есть много и других причин, о которых уже было сказано. Но главная причина всякого смущения, если мы основательно исследуем, есть то, что мы не укоряем самих себя. От того проистекает всякое подобное расстройство, от того мы никогда не находим покоя. И нечего удивляться, когда слышим от всех святых, что нет другого пути, кроме этого. Мы видим, что никто, минуя путь этот, не обрел покоя, а мы надеемся получить спокойствие, или полагаем, что идем правым путем, никогда не желая укорять самих себя.