Нил Синайский

Без сокрушенного сердца невозможно освободиться от порока; а сердце приводится в сокрушение трояким воздержанием, разумею воздержание от сна, от пищи и от телесного покоя.

От всего сердца вопиющие к всеведущему Господу, хотя бы дошли до крайней опасности, несомненно удостоятся помощи свыше.

Сожаление о грехах имеет услаждающую скорбь, и горечь его, приправляемая благою и полезною надеждою, оказывается подобною меду, а потому питает душу, уясняет мысли, утучняет сердце и цветущим делает телесный состав.

Воздохни о согрешающем ближнем, чтобы вместе с тем воздохнуть и о себе, ибо все мы повинны во грехах и подлежим наказанию.

Плачь о грешнике, а не о нищем, ибо последний увенчивается, а первый терпит наказание.

Не оставляй в пренебрежении сострадательность, она благого Владыку низвела с неба.

Смотри, чтобы за несострадательность не быть когда-нибудь преданным какому-либо неожиданному и несносному искушению.

Богу угодно, чтобы мы подали Ему только малый предлог, и Сам уже делает все прочее для нашего спасения.

Блажен, кто идет путем тесным, потому что венценосцем восходит на небо.

Бог о каждом из нас домостроительствует, как для кого полезно.

Где действует Бог, там не необходимо входить в исследование о способе спасения.

Если позаботимся о своем спасении, то окажем великое благодеяние не другому кому, но себе самим.

Спастись, получить отпущение прегрешений и сподобиться Небесного Царствия не иначе возможно верующему, как со страхом и любовию приобщившись таинственных и пречистых Тела и Крови Христа Бога.

И земные блага не без трудов достаются, почему же уклоняемся от благ небесных по причине трудов?

Не почитай справедливость неважным добавлением добродетели, потому что без нее всякое дело нечисто.

Море не наполняется, принимая в себя множество рек, и похотение сребролюбца не насыщается собранным уже имуществом; удвоил он его — и удвоенное снова удвоить желает; и никогда не перестает удвоять, пока смерть не прекратит сего бесполезного труда.

Жердь поддерживает обремененную плодами ветвь, и страх Божий — добродетельную душу.

Бойтесь Божьего могущества. Ибо для того, чтобы не делать неправды, благодетелен страх.

Страх Божий, веселящий сердце, называется дневным и светлым.

Когда делающий худо не стыдится этого, тогда язва утяжеляется, и падение идет к отчаянию.

Однажды будучи побеждены суетностию настоящего, не в состоянии мы видеть гнусность вещества, обманываемые пристрастием.

Широко раскинула повсюду всеуловляющие сети суетность, всех она захватила, всех даже и без сети держит в своей власти.

...Скудно питаемое тело — добре объезженный конь, который никогда не сбросит всадника. Конь, уздою удерживаемый, уступает и повинуется руке седока, и тело, укрощаемое скудноядением и бдением, не рвется из рук восседающего на нем помысла и не ржет, как делает, будучи движимо страстным порывом.

Подлинно, нечестиво на целую жизнь распростирать заботу о телесном и не оказывать никакого старания о будущем.

Не сжаливайся над телом, когда оно станет жаловаться на изнеможение, и не насыщай его вдоволь угодной ему пищей, ибо если оно опять придет в силу, то восстанет на тебя и воздвигнет против тебя брань непримиримую, пока не пленит душу твою и не предаст тебя в рабы страсти блуда.

Первые святые жили для одной души и для сотворившего ее Бога, ни во что ставя тело.

Не многого утешения требует тело, — позаботься об этом утешении; потому что до времени связан ты с телом, чтобы и его иметь соучастником в делании добродетели и чтобы не встретило препятствия преуспеяние души.

Если кто редко приступает ко Христу с прошением о потребности телесной, то возлюблен Им будет.

Кто делит свое время между рукоделием и молитвой, тот тело укрощает трудом и беспорядочные его требования доводит до мерности, а душу, которая, трудясь вместе с телом, желает, наконец, отдыха, располагает через то к молитве, как к делу более легкому, и приводит к ней усердную и с живыми силами. Ибо она чувствует утешение, при перемене дела и переходе от одного к другому, между тем как скучает, долго занимаясь одним и тем же; тяготится она однообразием, разнообразию же занятий радуется; кажется ей, что, оставляя одно дело, она как бы слагает с себя всякое утруждение, почему к другому приступает со свежими будто силами, как бы начинающая только трудиться.

Отказывающиеся от рукоделий под предлогом, что должно непрестанно молиться, на самом деле и не молятся. Они тем самым, чем думают в праздности доставить душе свободу от забот, запутывают ее в лабиринте неисходных помыслов и через то делают ее неспособною к молитве. Тело, трудящееся над делом, удерживает при себе мысль, которая не меньше глаз должна наблюдать за тем, что делается, и содействовать телу для непогрешительности в действии, а покоющееся тело дает мысли свободу кружиться; потому что во время покоя возбуждаются страсти и при каждом похотливом воспоминании увлекают мысль и овладевают ею, как пленницею.

Кто не любит работать, тот бездействием питает страсти и пожеланиям дает свободу устремляться к сродным им предметам, — что наиболее обнаруживается во время молитвы; ибо тогда внимание ума бывает все поглощено тем, чем занято сердце, и он только и делает, что в помыслах перебирает внушаемое пришедшею в движение страстью, вместо того чтобы беседовать с Богом и просить у Него полезного себе. Зная это, святой Павел с ревностью нападает на праздность и всех апостольской властью обязует к труду (2 Сол. 3:6—12). Дело есть якорь для мысли и дает ей безопасное направление. Пусть отовсюду приближаются бури и порывы ветров, угрожают крушением, мысль стоит неуклонно, удерживаемая делом, как якорем; несколько волнуется она поднимающимися помыслами, но не увлекается в опасность, потому что держащие ее узы крепче гонящих ее ветров.

Обуреваемый корабль спешит в пристань, и целомудренная душа ищет пустыни.

Ум не перестает порождать помыслы, но ты плохие изгоняй, а добрые возделывай.

Душа, очистившись полнотою добродетелей, приводит ум в невозмущаемое устройство, делая его удобоприемлемым к желаемому состоянию.

Иногда демоны возвеличивают труды в помыслах, а иногда уничижают их как ни к чему не служащие, чтобы в одном случае внушить высокоумие, а в другом посеять отчаяние.

Не многого утешения требует тело, — попекись о сем утешении; потому что до времени связан ты с телом, чтобы и его иметь содейственником в делании добродетели и чтобы не встретило препятствия преуспеяние души.

Как плачущей вдове утешителями служат сыновья, так падшей душе утешение — подвижнические труды, которые рассеивают помыслы отчаяния, углубляют верующее покаяние, провозглашают милосердие Христово и заглаждают содеянные грехи.

Божественные законы требуют, чтобы мы были образцами для других людей и неукоризненностью жизни указывали всем непреткновенный путь.

По этим чертам познается старающийся быть подражателем Богу, в благотворении пребывает он для всех равен, и для друзей, и для расположенных неприязненно, терпит ли зло, воздает за зло добром и обижающих пристыжает не только тем, что великодушно переносит дерзости, но и тем, что всякое добро, какое только может, оказывает им от полноты сердца.

Чистота и сострадательность — матери добродетелей; поэтому без той или другой невозможно быть Христовыми воинами.

Владыка наш Христос, рождеством Своим отверзший непорочные ложесна, Сам по рождестве запечатлел их собственною премудростью, силою и чудодействием, нимало не повредив печатей девства.

...<Христос> Сам первый на деле показал ученикам возможность делать то, что заповедал.

Один и Тот же Господь телесно, как человек, плюет, по Божеству же отверзает очи слепорожденному, и плотью страдает, а по Божеству открывает гробы и воскрешает мертвых.

Горе богохульнику, ибо свяжется у него язык перед лицом Судьи — и он ничего не будет в состоянии сказать в оправдание свое.

Горе хульнику, потому что у него связан язык, и не в состоянии он сколько-нибудь оправдаться перед Судьей.

...Когда воспоминание о женщине станет бесстрастно, тогда заключай, что вступил ты в пределы целомудрия. Когда же представляемый тобою образ ее за душу тебя берет, тогда знай, что ты еще чужд этой добродетели. Но и в первом случае не останавливайся на таких помыслах и долго не беседуй мысленно с женским образом, потому что страсть эта любит возвращаться назад, и опасность от нее близка.

Чревоугодие истребляет в человеке все доброе.

Не услуживай без меры плоти чревоугодием, чтобы, забыв свою меру, не сделалась она самоуправною, и не осмелилась поднять оружие на владельца.

Когда чрево наполнено, тогда сильны пожелания и других удовольствий.

Сребролюбие, гнев, печаль есть порождения и отростки чревоугодия.