Василий Великий

Хотя бы и далек был день скончания всего мира, однако же близок собственный день исхода для каждого из нас, то есть скончание одного человека.

Имеющим несомненную веру в воскресение из мертвых несвойственно скорбеть об усопших.

Душевную радость изъявить светлою улыбкою не противно приличию, поскольку только выражается написанное: светлый взгляд радует сердце (Притч. 15:13). Но смеяться громко, всем телом приходить в невольное сотрясение свойственно человеку необузданному, неискусному, не умеющему владеть собой...

Более сильным надобно щадить имеющих нужду в пощаде, как немощные члены, и таким образом исполнять долг духовной любви. Ибо и нога в теле не восстает против руки, не принуждает ее к своим делам, и целая рука не накладывает на мизинец тяжести своей работы: но каждый член действует тою силою, какую получил от природы, поддерживая члены слабые. Когда такой порядок будет соблюдаться в обществе духовном, тогда окажется, что мы поистине тело Христово, а порознь члены (1 Кор. 12:27), всегда сохраняющие стройное согласие и безмятежное единение друг с другом.

Соблазн же бывает от многих причин. Ибо соблазн или происходит по вине соблазняющего, или случается самому соблазняемому быть виною соблазна; и в них опять бывает это различно, иногда по злонравию, а иногда по неопытности или того, или другого. Бывает и то, что при правом преподавании слова делается более видимым злонравие соблазняющихся. Подобно этому и в делах, ибо соблазняемый соблазняется, когда кто или исполняет заповедь Божию, или без опасения пользуется тем, что в его воле. Поэтому, когда люди претыкаются о что-нибудь сделанное или сказанное по заповеди и соблазняются этим... тогда надобно припомнить ответ о таковых Господа:
Тогда ученики Его, приступив, сказали Ему: знаешь ли, что фарисеи, услышав слово сие, соблазнились?
Он же сказал в ответ: всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится;
оставьте их: они - слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму (Мф. 15: 12—14).

Для того чтобы не соблазнить кого, должно делать и то, что не есть необходимо (Мф. 17: 24—27).

...Все противоположное воле Господней есть соблазн (Мф. 15: 21—23).

Должно избегать и такого дела или слова, которое дозволено Писанием, когда другие чем-либо подобным располагаются ко греху или к тому, что теряют, сколько ни есть, усердия к добру (1 Кор. 8: 4—13).

Соблазняет <тот>, кто преступает закон словом или делом и другого вводит в беззаконие, как змий Еву и Ева Адама, или кто препятствует исполнить волю Божию... или кто настраивает мысль немощного к чему-либо запрещенному.

Если страшно соблазнять брата тем, что в нашей воле, что сказать о соблазняющих тем, что они делают или говорят запрещенное? И особливо, когда соблазняющий или оказывается имеющим в преизбытке ведение, или принадлежит к священной степени? Таковой обязан служить для других как бы правилом и образцом, и если пренебрег хотя малым чем из написанного, или сделал что запрещенное, или не выполнил предписанного, или вообще умолчал о чем подобном, за это одно подлежит такому суду, что, как сказано, кровь согрешающего от руки его взыщется (Иез. 33:8).

В исполнении воли Господней, хотя и соблазняются некоторые, должно показывать непреклонное дерзновение (Мф. 15:11—14).

Соблазнять многих, не имея при этом в виду никакого доброго дела, почитаю небезопасным для поступающего так.

...Как живописцы, когда пишут картину с картины, часто всматриваясь в подлинник, стараются черты его перенести в свое произведение, так и возревновавший о том, чтобы соделаться совершенным во всех частях добродетели, должен при всяком случае всматриваться в жития святых, как бы в движущиеся и действующие какие изваяния, и что в них доброго, то через подражание делать своим.

...Кого не возмущает ни один порок, сопровождает же всякая добродетель и все, что есть прекрасного, тот справедливо может веселиться непоколебимым и нескончаемым веселием...

Усиленного воздержания от пищи еще недостаточно для совершенства, если душа не будет вполне воздерживаться от того, что питает грех.

Вот высота человека, вот слава и величие его — знать истинно великое, прилепляться к нему и искать славы у Господа славы.

Как борцов перенесенные во время подвига труды ведут к венцам, так и христианина испытание в искушениях ведет к совершенству.

В жизни человеческой весьма нужен и полезен совет, потому что никто не может сам один удовлетворить себя во всем, но имеет нужду в помощниках, еще более при избрании полезного, чем при отправлении телесных действий. Так что человек, не имеющий советника, подобен кораблю без кормчего, предоставленному на произвол туда и сюда порывающих ветров. Если же при рассмотрении чего-либо маловажного берем советников, то как не искать нам дивных советников (Ис. 3:3), когда идет дело о душе и о полезном для души?

Если кому представится случай искать совета в деле нужном, пришедши в храм — общее место совещаний о душах, да найдет слово утешения,  производящее в душах как бы некий свет для отыскания нужного.

Совет есть священное какое-то дело, единение воли, плод любви, доказательство смирения.

Когда спрашивают другого, а не тебя, сожми уста твои, чтобы язык твой, понуждаемый опрометчивым сердцем, прорвавшись, не поразил кого из строгих в подвижничестве, и самого тебя не вверг в узы укоризн.

Сокрушение есть дар Божий, подаваемый или для возбуждения вожделения, чтобы душа, вкусив сладость подобной скорби, старалась полюбить эту скорбь, или в доказательство того, что душа, при тщательнейшей заботе, может быть во всегдашнем сокрушении и что нимало не извинительны отвергшие его по нерадению. А если кто и принуждаемый не может прийти в сокрушение, это служит обличением его небрежения в другое какое-нибудь время, потому что без размышления, без многого и непрерывного упражнения невозможно приступить к чему-нибудь вдруг и превозмочь это, а вместе показывает, что душа обладает другими страстями, которые не дозволяют ей свободно действовать в том, чего она хочет.

Сокрушение сердца есть истребление человеческих помыслов. Кто презрел настоящее, предал себя Слову Божию и владычественное в себе предоставил помышлениям превышечеловеческим и Божественным, тот будет иметь сокрушенное сердце и сделает его жертвою, не уничижаемою от Господа.

Для того пришествие Христово в теле и заповедь Евангельских правил жизни, для того страдания, крест, погребение, воскресение, чтобы человек, спасаемый через подражание Христу, воспринял древнее то самое сыновнее состояние. Поэтому для совершенства жизни необходимо подражание Христу, то есть не только показанным в жизни Христовой примерам безгневия, смиренномудрия и долготерпения, но и смерти Христовой.

...Что может человек найти столько ценное, чтобы дать в искупление души своей? Но нашлось одно равноценное всем вместе людям, что и дано в цену искупления души нашей, — это святая и многоценная Кровь Господа нашего Иисуса Христа, которую Он пролил за всех нас.

Домостроительство Бога и Спасителя нашего о человеке есть воззвание из состояния падения и возвращение в общение с Богом из состояния отчуждения, произведенного преслушанием.

Главное в Спасителевом воплощении — привести человеческое естество в единение с самим собою и со Спасителем и, истребив лукавое сечение, восстановить первобытное единство, подобно тому как наилучший врач целительными врачевствами вновь связывает тело, расторгнутое на многие части.

Не имена спасают нас, но произволение и истинная любовь к Сотворившему нас.

В покаянии — спасение, а неразумие — смерть покаяния. Скрывай себя от людей суетных; обнаруживай же себя, всего чаще, перед Богом.

До начала новой жизни нужно положить конец жизни предшествовавшей.

Кто предположил войти в жизнь узким и тесным путем, тот должен остерегаться всякого отступления и совращения от заповедей Господних.

Ко спасению нас приводит не исследование, что такое Бог, но исповедание, что Бог есть.

Если бы не все было необходимо нам для достижения цели спасения, то не все заповеди были бы написаны и не о всех повелевалось бы соблюдать их необходимо. Что мне пользы в других заслугах, «если, назвав брата уродом, буду повинен геенне» (Мф. 5:22). Что пользы в свободе от многих тому, кто одним удерживается в рабстве? Ибо сказано: «делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8:34). Какая выгода быть избавленным от многих страданий тому, у кого тело повреждено одной мучительной болезнью?

Кто с приятностью говорит о делах людей грешных, тот с готовностью пробуждает в себе страсть к удовольствиям. Но желай лучше узнать жизнь праведных, ибо в этом найдешь для себя пользу.

Кто спорит с пустословом, тот обыкновенно сам ему уподобляется.

Полезно же это не только судьям, но и при избрании чего бы то ни было в жизни. Поскольку в нас есть какое-то естественное судилище, на котором различаем доброе и лукавое, то при избрании того, что делать, нам необходимо составлять правильные суждения о вещах и, подобно судье, который равнодушно и со всей справедливостью выносит решение в тяжбе, доверять добродетели и осуждать порок. Например, у тебя судятся блуд и целомудрие; высокий ум твой, которому вверено судилище, председательствует; сластолюбие защищает блуд, а страх Божий заступается за целомудрие. Итак, если осудишь грех и дашь победить целомудрию, то правильно рассудишь дело. А если, позволив сластолюбию перевесить, объявишь, что грех предпочтительнее, то рассудишь криво, подпав клятве сказавшего: «Горе тем, которые... тьму почитают светом и свет – тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое – горьким!» (Ис. 5:20). Поскольку, по словам того же Соломона, «помышления праведных – правда» (Притч. 12:5), надо стараться, чтобы внутри, в потаенном судилище помышлений, составлялись о деле строгие суждения и чтобы ум уподоблялся весам, точно определяющим вес каждого поступка. Когда каждая заповедь судится у тебя с противоположным ей пороком, тогда закону Божию доставляй победу над грехом. Судятся ли стремление к избытку и равенству имений? Осуди пожелание чужого, а добродетель одобри. Вступают ли между собой в тяжбу укоризна и долготерпение? Постыди укоризну и предпочти долготерпение. Или препираются вражда и любовь? Вражду, предав бесчестию, гони как можно дальше, а любовь, почтив, приближай к себе. Судятся ли лицемерие и искренность, мужество и трусость, благоразумие и неблагоразумие, справедливость и неправда, целомудрие и своеволие, короче говоря, судится ли всякая другая добродетель со всяким другим пороком? Тогда-то именно и покажи правоту суда в потаенном судилище души твоей и, сделав заповедь как бы заседающей с тобою на суде, прояви себя ненавистником лукавства, отвращающимся от грехов и предпочитающим добродетели. Если в каждом деле будет побеждать у тебя лучшее, то будешь блажен в тот день, когда «Бог будет судить тайные дела человеков», по благовестию нашему, «и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2: 15–16), не пойдешь осужденным за склонность к худому, но будешь почтен венцами правды, какими в продолжение всей своей жизни ты сам увенчивал добродетель.

Кто предварительно не изучил справедливого, тот не может правильно разбирать сомнительные дела. И сам Соломон, если бы не имел точных понятий о справедливом, не мог бы так правильно и удачно произнести этого всем известного определения, которым решил спор двух бесчестных женщин о младенце (3 Цар. 3: 16–28). Поскольку не было свидетелей тому, что говорили женщины, Соломон обратился к природе и при ее помощи нашел неизвестное: чужая женщина без сожаления соглашалась на убийство младенца, а мать по естественной любви не могла даже и слышать о его страдании. Поэтому тот, кто узнал истинную правду и через нее научился отдавать каждому должное, может совершать суд. Как стрелок направляет стрелу точно в цель и стрела падает ни дальше ни ближе, ни по ту ни по другую сторону цели, так судья отгадывает справедливое невзирая на лица (потому что «иметь лицеприятие на суде – нехорошо» (Притч. 24: 23) и ничего не делая по пристрастию, но произнося определения правые и непревратные.

Законы у язычников различны и тем приводят в затруднение умы людей, не составивших себе точного понятия о правде. Некоторые языческие народы признают справедливым отцеубийство, а другие – отвращаются от всякого убийства как злодеяния. Одни выше всего ставят целомудрие, а другие предаются похоти. И вообще многие, находясь под властью застарелых обычаев, не распознают гнусности дел своих.

Справедливость есть настроенность души воздать за все по достоинству, а достичь этого трудно, потому что одни, по недостатку разумения, не могут понять, как воздать каждому должное, а другие, обладаемые человеческими страстями, нарушают справедливость.

Справедливое есть то, что воздается каждому по достоинству дел.

Есть правда, находящаяся в нас самих, требующая отдать каждому должное, и, хотя мы не достигаем этого в точности, однако, поступая с правдивым расположением, не уклоняемся далеко от цели. И есть правда, постигающая нас с Небес от праведного Судии,– правда то исправляющая, то вознаграждающая, в которой многое для нас непостижимо по высоте заключающихся в ней определений.

Не должно быть сребролюбивым и на ненужное собирать сокровища, которые не нужны.

Если страх не управляет нашей жизнью, то невозможно произойти освящению в теле.

...В ком ясно напечатлено ожидание угрожающего, тому живущий в нем страх не дает времени впадать в поступки или помышления необдуманные.

...Кто усвоил себе совершенный страх и всего боится из богобоязненности, тот ни в чем не согрешит, потому что ничего не презирает; и он не потерпит лишения, потому что во всяком случае непрестанно с ним страх.

...Страх, как предуготовитель к благочестию, допускается по необходимости; последующая же за ним любовь усовершенствует тех, которые образовались в училище страха.

...Ни глаз да не движется без Бога, ни рука да не движется без Бога, ни сердце да не помышляет чего-либо неблагоугодного Богу. И вообще ничем другим да не подвижутся; ничто, кроме страха Божия, да не приводит их в движение.

Где обитает страх, там пребывает всякая душевная чистота; потому что оттуда бежит всякий порок и всякий нечестивый поступок...

Зная, что крепок наш Владыка, бойтесь Его крепости и не отчаивайтесь в Его человеколюбии. Для того, чтобы не делать неправды, хорош страх; а для того чтобы, однажды согрешив, не позаботиться о себе по безнадежности, хороша надежда на милость.

Как у пригвожденных гвоздями члены тела остаются неподвижны и бездейственны, так и объятые в душе Божиим страхом избегают всякого страстного обуревания грехом.