Постепенно нужно проходить иноческую жизнь – это наука из наук. Как всякую науку необходимо проходить, изучать под руководством более или менее опытного в этой науке человека, так и здесь необходимо держаться своего старца. Но «одного должно спрашивать», ибо может произойти духовное разделение.

Старайтесь быть всегда готовыми к смерти, ибо смерть близка и к старым, и к молодым, и к монахам, и к мирянам одинаково. Часто она приходит внезапно и неожиданно. Пусть каждый подумает, что будет с его душой.

«Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое» (Мф. 24:9). Слово это относится ко всем христианам, которые жили в первые века христианства и будут жить в последнее время Церкви Христовой на земле.

Охранять свою душу от помыслов – это трудное дело, значение которого даже непонятно людям мирским. Нередко говорят: зачем охранять душу от помыслов? Ну, пришла мысль и ушла, чего же бороться с нею? Очень они ошибаются. Мысль не просто приходит и уходит. Иная мысль может погубить душу человека, иной помысел заставляет человека вовсе повернуть на жизненном пути и пойти совсем в другом направлении, чем он раньше шел. Святые отцы говорят, что помыслы есть от Бога, помыслы от себя, то есть от своего естества, и помыслы от бесов. Для того чтобы различать, откуда приходят помыслы, внушаются ли они Богом, или враждебной силой, или происходят от естества, требуется великая мудрость.

Вопрос:
– Эти дни мне совершенно некогда было читать. Самые разнообразные мысли не давали сосредоточиться, от этого даже пропала охота читать.
Ответ:
– А вы выйдите на террасу, посидите, мирный вид на вас будет наводить молитвенное чувство. Стоит только взглянуть на нашу церковь. Помыслы отогнать не в вашей силе, а не принять – в вашей. Имя Иисусово отгоняет их. А иногда нарочно попускается помыслу беспокоить вас, надо терпеть помыслы, не соглашаясь, однако, с ними.

Прогонять помыслы, противиться им могут только святые, а нам от них надо бегством спасаться… раз у вас нет своих сил бороться с помыслами, то будете призывать Господа Иисуса, и имя Его будет прогонять от нас помыслы. В грех они, как я уже сказал, поставиться не могут. Например, разве вы виноваты, что когда отворили дверь кельи, вас охватил ветер и засыпало снегом. Никакой в этом вины нет. Но раз вы видите, что вам не под силу идти по такой вьюге, то можно спастись только бегством, именно, захлопнуть дверь. А другой, покрепче, он подобно Давиду выходит на единоборство, но не с голыми руками. Заметьте, с чем вышел Давид на Голиафа – с камнем. А что значит камень? «Камень же был Христос» (1 Кор. 10:4).

Преподобный – это человек, исполнивший заповедь: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Они очистили свою душу и освятили ее так, что она по своим свойствам стала подобна Богу. Понятие о подобии предметов мы встречаем в математике. Один треугольник маленький, другой – большой, но по свойствам своим этот маленький совсем похож или подобен большому, подобен, но не равен. В природе мы часто наталкиваемся на случаи подобия предметов. Люди, по свойствам души своей уподобившиеся Богу, называются преподобными.

Хулой на Духа Святого непростительной и ведущей к погибели называется упорное неверие и отрицание бытия Божия, несмотря на воочию совершающиеся чудеса, несмотря на множество фактов, неопровержимо доказывающих существование Бога. Упорное отрицание и неверие являются хулой на Духа Божия, не прощаются ни в этом веке, ни в будущем, и человек, умерший, не покаявшись в своем неверии, погиб.

Теперь повсюду ненавидят христианство. Оно для них бремя, мешающее жить вольно, свободно творить грех. Еще Гете один раз выразился про христианство так: «Только две вещи ненавижу я: клопов и христианство!» Смотрите, какая насмешка, какое кощунство. Когда он умирал, то закричал: «Света больше! Света!» Страшные слова. Значит, на него уже надвигалась адская тьма. Вот так и теперь ненавидят христианство и по смерти идут на дно адово.

Так называемые неверы, сами себе не веря, не желая в этом признаться, тоскуют по Богу. Только у немногих несчастных уже так загрязнилась душа, так осуетились они, что потеряла она способность стремиться к небу, тосковать по нем.

– Отгоняйте страх псаломским словом, как учили старцы: «От страха пред врагами избавь душу мою» (Пс. 63:2).

Бойтесь подозрительности. Диавол, возобладав человеком, доверяющим его предположениям, может показывать ему, чего на самом деле и не было. Помните, у аввы Дорофея есть рассказ?.. А когда вам диавол указывает на чужие недостатки и немощи и побуждает вас к осуждению, вы говорите себе: «Я хуже всех, я достоин вечных мук. Господи, помилуй мя», – и если даже будете говорить это без чувства, то все-таки нужно так говорить.

В одном богатом семействе был вечер. На нем одна талантливая девушка исполняла удивительно хорошо лучшее произведение Моцарта. Все были в восхищении, а у дверного проема стоял лакей, подававший папиросы и вообще прислуживающий гостям, и позевывал: «И что это господа слушают такую скучнейшую музыку, вот если бы поиграли на балалаечке!» Он был прав в своем суждении, так как серьезная музыка была для него совершенно непонятна. Чтобы понимать произведения даже земного искусства, надо иметь художественный вкус.

Заметьте, какую силу имело тогда старчество. Никто не мог, даже патриарх, снять с Иоанна Дамаскина эти послушания. Только тогда снял старец с Иоанна оба послушания, когда это приказала ему Божия Матерь, ибо Она-то уже, конечно, выше всякого старца. Видите, какое уважение все питали к воле старца над учеником, даже высшие духовные и церковные власти не осмеливались отменить приказания и запрещения старца.

Догорает теперь старчество. Везде уже нет старчества – у нас в Оптиной догорают огарочки. Враг ни на что так не восстает, как на старческое окормление: им разрушаются все его сети. Везде он старался его погасить – и погасил! Есть монахи, исправно живущие, но об откровении помыслов, о старчестве они ничего не знают. Поэтому без старчества во многих монастырях осталась только одна форма монашеского жития, одна внешность.

Батюшка говорил:
– Враг ненавидит старчество, ненавидит место откровения помыслов, самый голос, которым это говорится.
– Да, батюшка, – говорит послушник, – когда хочу только записывать то, что вам сказать, мне уже становится легче, я это замечал.
– Да, вы еще пишете, а он уже бежит.

А вы отвечайте на это помыслу [осуждения ропота на старца]:
«Это не мое дело, за это старец и отвечает, а не я». В святоотеческом писании говорится, что старец иногда сам не знает, что и для чего он делает. Часто только через год или два становится ясным, почему сделал такое-то дело старец. Господь внушает старцу делать и выставляет некоторую причину, но не главную, которая сама собой выйдет наружу, когда дело будет сделано.

Иногда выражают мне некоторые свое желание высшей монашеской жизни, высших подвигов. А что может быть выше прощения обид, оскорблений, терпения скорбей и немощи братской?! Вы, вероятно, помните случай из жития преподобного Пахомия. К нему приходит инок и говорит: «Авва! Благослови меня, я хочу идти и предать себя на мучение, дабы иметь мученический венец». А преподобный Пахомий говорит: «Нет, отче! Советую тебе остаться в обители, нести всю тесноту иноческого жития и немощи собратий и отрекаться от своей воли – это вменится тебе в мученичество!».

Когда в сердце закроется клапан для восприятия мирских наслаждений тогда открывается иной клапан для восприятия духовных.
Но как стяжать это? Прежде всего миром и любовью к ближним: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает» (1 Кор. 13:4–8). Затем терпением. Кто спасется? Претерпевший до конца (Мф. 10:22; 24:13; Мк. 13:13).
Далее – удалением от греховных удовольствий, каковы, например, игра в карты, танцы и т.п.

Вот письмо. В нем меня обзывают самыми грубыми, ругательными словами. Особенно за мои собеседования в монастыре. Думаю на того, на другого, но кто бы это ни был, во всяком случае – благодетель. Может быть, Господь за это простит мне что-либо из моих грехов.

В Евангелии говорится: «Блаженны вы, когда будут поносить вас» (Мф. 5:11). На первый взгляд кажется странным: какое тут блаженство? Бранят, возводят клевету – ведь это одна скорбь! Но нет, это – блаженство, если терпеть во имя Христово.
Одного старца спросили, как он относится к поношениям.
– Со скорбью, – ответил тот.
– Неужели и тебя трогают поношения?
– Нет, – отвечал старец, – за себя я радуюсь, но скорблю за тех, которые слышат эти поношения, потому что они лишаются той пользы, которую могли бы получить от Господа через меня, грешного.
Это враг научает злословить рабов Божиих, чтобы отвлечь от них людей. Действительно, врагу выгоднее всего, когда люди бегут от светильников Божиих и пребывают во тьме.

Мужайтесь в подвиге, не отступайте от него, хотя бы весь ад восстал на вас и весь мир кипел на вас злобой и угрозами.

Авва Дорофей говорит: «Я не знаю монаху иного падения, как последование своей воле». Теперь совершенно забыли происшествия, подобные этому: старец принимает ученика и испытывает его сначала словами, а потом дает послушание: «Иди (чуть ли не за три версты) в Египетскую пустыню, и вот эту сухую трость воткни в сухой песок, и ходи туда ежедневно два раза поливать, беря воду с собой из монастыря». Тот идет и втыкает, потом начинает ее поливать. И что-то долго он ее поливать ходил, кажется, более года. Конечно, диавол ему наводил помыслы: «Ну, смотри, не глупый ли твой старец? Велел поливать сухую палку, воткнутую в раскаленный песок». А послушник отвечает: «Ладно, ладно, говори, что хочешь, а я все-таки буду поливать!» Наконец старец говорит своему ученику: «Иди и пожни плоды твоего послушания». Тот идет, приходит на обычное место, где была воткнутая трость, а на том месте прекрасный оазис. Пальмы растут, и ключ так и бьет из-под земли.

Вот теперь праздники, но какая резкая разница между тем, как празднуют эти святые дни в миру и в монастыре. Там – служение врагу, здесь, в монастыре, – служение Богу. В то время как в миру беззакония достигают самого большого развития, в монастыре – радость и мир о Господе. Торжественная служба умиляет душу и располагает ее сильнее восчувствовать всю беспредельную благость Господа, рождшегося ныне от Безневестной Девы Марии.
У нас, например, сама природа располагает к тихой радости о Господе.

Многие, начавшие жить во Христе, бывают очень требовательны в молитвах:
– Господи, сделай меня святой. Конечно, это законная просьба, но недостижимая сразу… Нужно помнить, что Господь всех любит и о всех заботится, но, если по-людски нельзя нищему дать миллион, потому что и сам погибнет, и других погубит, а рублей сто могут его поставить на ноги, и Господь лучше знает, кому что на пользу.

Когда мне дали келью и я в ней поселился, у меня была самая простая обстановка: кровать из трех досок, покрытых войлоком, свернутым вдвое, табуретка, простой некрашеный стол, простые разножки с холстом, немного белья, иконы и мне было гораздо лучше, чем теперь. У монаха вся радость состоит в смирении, смирении и простоте.

Простота была во времена первого монашества в обращении аввы с учениками. Авва был отцом, а не господином или начальником, к которому нельзя подойти. Эта же простота была и при наших старцах в нашем скиту. Потом, после батюшки отца Амвросия, отца Анатолия, эта простота стала исчезать. Теперь мне даже говорят, что я слишком просто обращаюсь. А я иначе как-то и не могу. Если же некоторые злоупотребляют моей простотой, то я не виноват. Не могу же я из-за некоторых стать в холодные официальные отношения ко всем.