Фильтр цитат

Все темы:
Выбрать тему
Ад Ангел Антихрист Атеизм Беспечность Бесы Благодарность Благодать Благословение Ближний Блуд Богатство Богопознание Богослужение Болезнь Брак Вера Ветхий Завет Вечные муки Власть Воздержание Воля Воля Божия Воспитание Гонение Гордость Грех Дети Дух Святой Духовная жизнь Душа Женщина Животные Жизнь Жизнь вечная Заповеди Знание Икона Искушение Исповедь Исправление Колдовство Красота Крестное знамение Кротость Лицемерие Ложь Любовь Мир Молитва Молчание Монастырь Монах Мученичество Мысли Надежда Наказание Наслаждение Нравственность Оправдание себя Оскорбление Очищение Падение Печаль по Богу Подвиг Подготовка к смерти Познание себя Покаяние Последние времена Послушание Пост Почитание Бога Праздник Празднословие Причастие Промысел Божий Простота Псалтирь Работа Радость Развлечение Рай Решимость Самоубийство Святость Священное Писание Сердце Скорбь Слава Смерть Смерть душевная Смех Смирение Смысл жизни Соблазн Совет Сомнение Сон Спасение Ссора Страсть Страх Суета Тело Трезвение Тщеславие Ум Уныние Утешение Учёба Храм Царство небесное Целомудрие Церковь Человек Чревоугодие Чтение Чудо Язычество
Автор:
Варсонофий Оптинский (Плиханков)
X
Авва Дорофей Авва Исайя (Скитский) Авва Феона Авва Филимон Аврелий Августин Амвросий Медиоланский Амвросий Оптинский (Гренков) Амфилохий Иконийский Анастасий Антиохийский Анастасий Синаит Анатолий Оптинский (Зерцалов) Антоний Великий Антоний Оптинский (Путилов) Арсений Великий Афанасий (Сахаров) Афанасий Великий Варнава Варсонофий Оптинский (Плиханков) Василий Великий Григорий Богослов Григорий Великий (Двоеслов) Григорий Нисский Григорий Палама Григорий Синаит Григорий Чудотворец Диадох Димитрий Ростовский Дионисий Ареопагит Епифаний Кипрский Ерм Ефрем Сирин Зосима Палестинский Иаков Низибийский Игнатий Антиохийский Игнатий Брянчанинов Иероним Стридонский Иларион Оптинский (Пономарёв) Илия Екдик Иоанн (Максимович) Иоанн Дамаскин Иоанн Златоуст Иоанн Карпафский Иоанн Кассиан Римлянин Иоанн Кронштадтский Иоанн Лествичник Иоанн Мосх Иосиф Оптинский (Литовкин) Ириней Лионский Исаак Сирин Ниневийский Исидор Пелусиот Исихий Иерусалимский Иустин (Попович) Иустин Философ Каллист Ангеликуд Киприан Карфагенский Кирилл Александрийский Кирилл Иерусалимский Климент Римский Лев Великий Лев Оптинский (Наголкин) Лука (Войно-Ясенецкий) Макарий Великий Макарий Оптинский (Иванов) Максим Грек Максим Исповедник Марк Подвижник Марк Эфесский Мефодий Олимпийский Митрофан Воронежский Моисей Оптинский (Путилов) Нектарий Оптинский (Тихонов) Никита Стифат Никифор Уединенник Никодим Святогорец Николай Сербский Никон Оптинский (Беляев) Нил Синайский Нил Сорский Паисий (Величковский) Петр Дамаскин Петр Московский Пимен Великий Поликарп Смирнский Серафим Саровский Силуан Афонский Симеон Благоговейный Симеон Новый Богослов Симеон Солунский Тихон Задонский Фалассий Ливийский Феогност Феодор Студит Феодор Эдесский Феодорит Кирский Феолипт Филадельфийский Феофан Затворник Феофил Антиохийский Феофилакт Болгарский Филарет Московский (Дроздов) Филофей Синайский
Загрузка плеера...
Автор:

Варсонофий Оптинский (Плиханков)

Преподобный (1845–1913)
Варсонофий Оптинский (Плиханков)

Цитаты:

О молитве

Первый от Господа дар в молитве – внимание, то есть когда ум может держаться в словах молитвы, не развлекаясь помыслами. Но при такой внимательной, неразвлекаемой молитве сердце еще молчит. В этом-то и дело, что у нас чувства и мысли разъединены, нет согласия в них. Таким образом, первая молитва, первый дар есть молитва неразвлекаемая. Вторая молитва, второй дар – это внутренняя молитва, то есть когда мысли и чувства в согласии направлены к Богу. До сих пор всякая схватка со страстью оканчивалась победой страсти над человеком, а с этих пор, когда молятся ум и сердце вместе, то есть чувства и мысли в Боге, страсти уже побеждены. Побеждены, но не уничтожены, они могут ожить при нерадении, здесь страсти подобны покойникам, лежащим в гробах, и молитвенник, чуть только страсть зашевелится, бьет и побеждает. Третий дар есть молитва духовная. Про эту молитву я ничего не могу сказать. Здесь в человеке нет уже ничего земного. Правда, человек еще живет на земле, по земле ходит, сидит, пьет, ест, а умом, мыслями он весь в Боге, на небесах. Некоторым даже открывались служения ангельских чинов. Это молитва – молитва видения. Достигшие этой молитвы видят духовные предметы, например состояние души человека, так, как мы видим чувственные предметы, как будто на картине. Они смотрят уже очами духа, у них смотрит уже дух.

Где ключ для открытия духовных радостей? На это ответ один: в молитве Иисусовой. Великую силу имеет эта молитва. И степени она имеет разные. Самая первая – это произнесение слов: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного. На высших степенях она достигает такой силы, что может и горы переставлять. Этого, конечно, не всякий может достигнуть, но произносить слова: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня», – каждому нетрудно, а польза громадная. Это сильнейшее оружие для борьбы со страстями. Одна, например, горда, другую одолевают блудные помыслы, кажется, и мужчин не видит, а все мысль блудит, третья завистлива, а бороться нет силы, где взять их? Единственно в Иисусовой молитве. Враг всячески отвлекает от нее. Ну что за бессмыслица повторять одно и то же, когда ни ум, ни сердце не участвуют в молитве, лучше заменить ее чем-нибудь другим. Не слушайте его: лжет. Продолжайте упражняться в молитве, и она не останется бесплодной. Все святые держались этой молитвы, и она становилась им так дорога, что они ее ни на что не променяли бы. Когда их ум был отвлекаем чем-нибудь другим, они томились и стремились опять начать молитву. Их стремление было похоже на желание человека жаждущего, например, после соленой пищи утолить свою жажду. Иногда такому некоторое время не удается удовлетворить свою жажду за неимением воды, но его желание еще более усиливается от этого, и, найдя источник, он пьет ненасытно, так и святые жаждали начать молитву и начинали с пламенной любовью. Иисусова молитва приближает нас ко Христу.

Вопрос:
Вы мне сказали, что молитву Иисусову за церковной службой надо творить только тогда, когда не слышишь, что читают, или когда плохой чтец, так что нельзя разобрать, что читают, также и относительно пения, все равно. Когда вы мне это говорили, особенно ударяли на это и сказали, что так батюшка о. Амвросий учил. Но вот я прочел у епископа Игнатия и у преподобного Серафима Саровского, что надо молитву Иисусову творить за службой все время. Здесь я вижу какое-то разногласие. Но разногласия не должно быть, а потому – как примирить между собой оба эти учения?
Ответ:
Прежде всего, каждый учит по своему личному жизненному опыту. Кроме батюшки о. Амвросия, так учили о. архимандрит Моисей, батюшка Макарий. А несомненно, они были опытны и имели внутреннюю молитву. Затем, одно приличествует новоначальному, другое уже приобретшему внутреннюю молитву. Имеющему внутреннюю молитву молитва так же свойственно и естественна, как и дыхание. Что бы он ни делал, молитва у него идет самодвижно, внутренне. Так и за службой в церкви молитва у него идет, хотя он в то же время слушает, что поют и читают. Этого не понимал ученик одного старца и просил его разъяснить, как же это так: и слушает, и молитву творит? Старец отвечал: «Скажи мне, брат, что мы сейчас делаем?» – «Беседуем». – «Да. А скажи, мешает ли нашей беседе то, что мы дышим?» – «Нет». – «Ну, так вот, так и молитва идет у тех, кто стяжал молитву внутреннюю. Она им так же естественная, как дыхание. Поэтому и сказано: «Молитва да прилепится дыханию твоему». Даже когда человек спит, молитвенное действо не прекращается у него в сердце по слову: «Я сплю, а сердце мое бодрствует» (Песн. 5:2). Но этого мы не имеем. Мы просыпаемся и не имеем даже на устах имени Господа Иисуса. Теперь скажу и о службах. Наша молитва не получила еще такой собирательной силы. Наши мысли не имеют еще сосредоточенности. Мы еще не можем так глубоко вникать в молитву Иисусову. А поэтому мы за службой, если будем творить молитву, то мы будем плохо слушать, что читают и поют, да и в самой молитве будем обкрадываться рассеянностью. И выйдет, что ни к тому, ни к другому не пристали. И ничего не выйдет. А внимать словам читаемого и поемого легче, нежели охранять себя от расхищения мыслей во время молитвы Иисусовой. Поэтому и следуйте этому правилу. Конечно, иногда бывает, что полезнее человеку творить молитву, нежели слушать службу, вследствие каких-либо внутренних обстоятельств. Здесь надо иметь рассуждение.

В Казани, когда я был еще на военной службе, теперешний митрополит Санкт-Петербургский Антоний прислал мне только что вышедшую в печать книгу «Откровенные рассказы странника». Я прочитал ее и говорю себе: «Да… вот еще какой есть путь спасения, самый краткий и надежный – молитва Иисусова. Надо принять это к сведению». Достал я себе четки и начал молитву Иисусову. Вскоре начались разные звуки, шелесты, шатания, удары в стену, окно и тому подобные явления. Их слышал не только я, но и мой денщик. Мне стало страшно и одному ночевать, я стал звать к себе денщика. Но эти страхования не прекратились, и я через четыре месяца не выдержал и бросил занятия молитвой Иисусовой. Потом спрашивал о. Амвросия об этом, он мне сказал, что не должно было бросать. Вот вкратце условие моего поступления в скит: в миру не дал мне враг заняться молитвой Иисусовой, вот и думал я: займусь ею в монастыре. А здесь поднял на меня всю братию, хоть уходи из скита. Вот как ненавистна ему молитва. А теперь не вижу. Весь разобран там (батюшка показал рукой на женскую половину). Конечно, по времени лепечу молитву. Уж не знаю, снимет меня Господь с этого поста или уже здесь придется умереть… Все, весь ход записан у меня в дневнике. А мне тогда уже бывали видения. Один раз видел я, несутся облака в виде турка, сидящего по-турецки, то есть ноги под себя. Потом видел о. Адриана в церкви. Вижу, стоит у стены о. Адриан и смотрит на меня, а вид его был ужасен: весь черный, взгляд злобный. Я говорю: «Господи, Господи, помилуй!..» Потом смотрю: о. Адриан идет из алтаря или в алтарь, а «тот» исчез. Какая была у врага цель представиться мне в виде о. Адриана, я не знаю. Может быть, хотел, чтобы я возненавидел его… Потом я видел о. Моисея, как он вошел в чулан через запертую дверь. Чтобы увериться окончательно, я посмотрел – он у себя в келье. Я пошел к о. Венедикту и говорю: «Имею вам нечто сказать». – «Скажите». Я рассказал все. Отец Венедикт сказал, что это – действие молитвы Иисусовой.

Молитва Иисусова имеет громадное значение в жизни христианина. Это есть кратчайший путь к достижению Царствия Небесного, хотя этот путь долгий, и, вступив на него, мы должны быть готовы к скорби. Правда, немалое значение имеют и другие молитвы, и человек, проходящий Иисусову молитву, слушает в церкви молитвословия и песнопения, совершает обязательные келейные правила, но Иисусова молитва скорее других приводит человека в покаянное настроение и показывает ему его немощи, следовательно, скорее приближает к Богу. Человек начинает чувствовать, что он величайший грешник, а это Богу только и нужно… Враг всячески старается отклонить христианина от этой молитвы, ее он больше всего боится и ненавидит. Действительно, человека, всегда творящего эту молитву, сила Божия сохраняет невредимым от сетей вражеских, когда же человек вполне проникается этой молитвой, то она отверзает ему райские врата и, хотя бы он на земле не получил особых даров и благодати, душа его будет дерзновенно вопиять: «Отворите мне врата правды» (Пс. 117:19).
И вот враг внушает различные помыслы для смущения неразумных, говоря, что молитва требует сосредоточенности, умиления и т.д., а если этого нет, то она только прогневляет Бога; некоторые слушают эти доводы и бросают молитву на радость врагу.
…Не следует внимать искусительным помыслам, надо гнать их далеко от себя и, не смущаясь, продолжать молитвенный труд. Пусть незаметный плод этого труда, пусть человек не переживает духовных восторгов, умиления и т.д. – все-таки бездейственной молитва остаться не может. Она бесшумно совершает свое дело.

Вопрос:
– Вы не раз говорили, чтобы я держался за пятисотницу. Что это значит?
Ответ:
– Держаться – значит аккуратно и исправно исполнять ее в положенные дни. Вот и батюшка Амвросий так говорил одному из своих учеников, схимонаху о. Мелхиседеку, который мне передавал об этом сам: «Держись за пятисотницу как за спасительную веревку– не заблудишься». Почему так? Очевидно, потому что в ней есть некая сила. Батюшка Амвросий не открыл нам, какая это сила, в чем она заключается, но можем думать, что в произношении имени Иисуса Христа. Другие думают, что сила в том, что пятисотница ведет свое начало от древних святых отцов Египта и Палестины…
Когда читают всякие другие молитвы, все еще ничего, когда же начинают справлять пятисотницу, сразу нападают помыслы. Враг сразу ополчается. Вот из этого мы познаем, что пятисотница имеет некую силу, если она столь ненавистна врагу.

О тщеславии

Печальную новость узнал я недавно. Одно духовное лицо, человек, известный своей ученостью и богословским образованием, защитник Православия, вдруг отрекся от него. Прямо не хочется верить! Прекрасно, красноречиво он говорил и жил не худо, не был ни убийцей, ни блудником, не имел никаких других пороков, вдруг пошатнулся и отрекся от Господа. Отчего это произошло? Правда, он был поставлен в очень тяжелые условия, враг со всех сторон напал на него, и он не устоял. Погубило его тщеславие. Те обширные знания, которые он имел, не принесли ему пользы, а, напротив, повредили ему, так как наполнили его ум. А тщеславие бывает от недостатка смирения. Человека смиренного никакие скорби не победят, не упадет он, так как, смиряясь, находит, что за грехи свои он достоин еще большего наказания. Смиренные уподобляются человеку, построившему дом свой на камне. «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» (Мф. 7:25). А камень этот-то – смирение. Тщеславный же подобен человеку, построившему дом свой на песке, без основания. «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7:27).

Я сказал про тщеславные помыслы, беспокоящие меня особенно во время моего келейного правила:
– Я стараюсь читать по возможности не спеша и вникая в смысл читаемого. Часто вот и приходит такая мысль, что будто я читаю, и кто-либо из родных или знакомых слушает меня и даже видит, хотя я их не вижу. При этой мысли я начинаю более вникать в смысл читаемого, иногда даже прибавляется чувство, вообще я начинаю читать лучше. И мне представляется, что слушающие остаются довольны моим чтением, – вот это я батюшке и сказал.
– Да, это тщеславие, с которым надо бороться. Не принимайте этой мысли.
– Как же мне это не принимать?
– Не принимать – значит не обращать внимания. Этот бес не сразу отстанет – все равно как собака: ее хлещешь, гонишь от себя, а она все идет да лает, так и бес тщеславия. Не обращайте внимания. А если вы видите, что начинаете читать лучше и с большим чувством, то обращайтесь к Богу с благодарением и самоукорением. Тогда этому бесу нечем будет попользоваться от вас, и он уйдет. Но не совсем, он вас не оставит и на следующий раз опять пожалует. Да, у монаха все время идет брань в помыслах!
Преподобный Иоанн Лествичник считает тщеславие не отдельной страстью, а присоединяет его к гордости. «Тщеславие, усилившись, обращается в гордыню. Тщеславие делает то, что безголосый начинает петь, ленивый становится ретивым, сонливый становится бодрым» и т.п. Святой Иоанн Кассиан Римлянин, замечая это, удивляется лукавству, хитрости и злобе этого беса. И как все святые избегали тщеславия, как осторожно они к нему относились.

О вере

Я хочу только сказать, что, и живя в миру, нужно не забывать Бога, не терять общения с Ним, а пока не порвана эта связь, не нарушено Богообщение – жива душа человека, хотя бы и впадала она в грехи. Когда же эта связь порывается, душа умирает. Казалось бы, какое противоречие – душа бессмертна, а я говорю о смерти ее. Поясню примером.
Приезжает ко мне девушка лет девятнадцати. Годы вроде как не старые, и говорит, что жизнь потеряла для нее всякий смысл, так как умер человек, которого она любила всем своим существом. Он умер, и она осталась совсем одна…
– Одни… да в Бога-то Вы веру не потеряли?
– Нет, в Бога я верю… но поймите, он умер, кого я любила больше всего в мире.
И в разговоре выясняется, что «умер» надо понимать не буквально, что этот человек жив, но он изменил ей, насмеялся над ее любовью, бросил ее. И для этой девушки он действительно умер, хотя, быть может, они и на улице встречаются, и видит она его.
Так и душа может умереть для Бога, потому что, когда нарушается Богообщение, тогда душа перестает существовать для Бога. Но и такую умершую душу силен Бог воскресить и спасти.
Была у меня здесь одна девушка из купеческой семьи, обладающая колоссальнейшим состоянием. Враг, когда хочет погубить душу, начинает с того, что выкрадывает у нее веру в Бога, чтобы пресечь общение с Ним, – тогда она оказывается целиком в руках его.
И на эту девушку устремил он свои стрелы. Орудием его оказался один человек, молодой по годам, но старый по развращенности и порокам своим. И этого человека полюбила она, а он начал с того, что веру в Бога украл у нее – это ведь так легко: «Кто Его видел? Как можно этому верить?.. Все это только суеверные бредни…» И довел ее до того, что вера стала в ее глазах пустым предрассудком невежественных людей.
Что же было дальше? – Дальше тот же человек заставил ее уверовать в законность свободной любви – и развратил ее совершенно, а потом бросил ее, и она дошла до такого состояния, что чуть не решилась покончить с собой.
Но и такую душу силен спасти Боги, и Он спас эту девушку, так как в душе ее всегда тлела искорка стремления к небу, и какому-то ей самой несознаваемому идеалу. Художница в душе, она очень любила музыку, особенно минорную, и звуки ее навевали ей мысли о Боге. Не любил ее развратитель этого и часто захлопывал насильно крышку рояля, протестуя против этих, как выражался, «телячьих нежностей». Ему, бурсаку по происхождению, присуща была большая грубость. Эта то грубость вместе с врожденной тоской по Боге, жившей в душе девушки, и спасли ее, – теперь она спасена: приехала она сюда, обновилась душой, а теперь вышла замуж за хорошего человека.
Вот этой-то искоркой стремления к Богообщению и надо дорожить, не давая окружающему мраку погасить ее.

Без веры во что-нибудь нельзя ничего сделать. Посмотрите, почему какой-либо человек, ну хоть ваш брат, желает стать врачом? Потому, что он верит в медицину. Каждый из ученых верит в свою науку. И так везде, во всем. Точно так же для христианской жизни необходимо верить в Бога, Христа, Евангелие. «Мы не можем верить, – говорят иные, – нет на то доказательства. Иное дело наука – там все доказано». Хорошо, но прежде, чем отвергать что-либо, надо исследовать предмет, испытать. Наша вера основывается на Евангелии, вот и испытайте, что это за учение. Святой Иоанн Богослов прямо говорит, что надо испытывать «дух», но надо испытывать на практике. Пожить надо по евангельскому учению и узнать на деле, правда ли, что блаженны нищие духом, блаженны кроткие (Мф. 5:3, 5) – и так далее. Раз вы не испытали этого, то не можете и опровергать, не можете утверждать, что Евангелие – ерунда. А многие так говорят. Но на Страшном Суде этих людей спросят: «Что, читали ли вы Евангелие?» И получится обязательно три ответа: 1. Нет. 2. Кое-как. 3. Да, конечно, читали, только не поняли.
На первый ответ можно сказать, что они сами виноваты, никто не запрещал читать, напротив, даже просили читать, теперь себя сами вините. На второй ответ почти то же можно ответить. Вот третий ответ более интересен. Эти как бы даже заслуживают извинения. Не могли понять Евангелия, т.е. поверить. Но эти также безответны. «Вам был дан ключ понимания - «испытайте дух», почему вы не хотели испытать? Значит, вы сами и виноваты». Таким образом, и эти безответны.

Жизнь Льва Николаевича могла бы пойти совсем иначе, не послушайся он гибельного помысла. Явилась у него мысль, что Господь Иисус Христос – не Бог, и он поверил ей, потом пришло в голову, что Евангелие написано неправильно, – и этой мысли он поверил и перекроил по-своему все Евангелие, отпал от Церкви, уходил все дальше и дальше от Бога и кончил плохо.
И он приходил когда-то сюда, был у батюшки Амвросия, вероятно, пришел под видом жаждущего спасения. Но батюшка Амвросий очень хорошо понял его, а Толстой заговорил с ним о своем евангелии. Когда Толстой ушел от батюшки, тот сказал про него только:
– Горд он! – и поверьте, этим словом охарактеризовал весь его душевный недуг. Толстой вернулся в гостиницу, а там жил в это время известный писатель Леонтьев. Они были между собой знакомы, и Толстой стал рассказывать Леонтьеву о своем посещении скита.
Тот, человек горячий, пришел в негодование и воскликнул:
– Как могли вы осмелиться, граф, говорить со старцем о вашем евангелии?
– А, так вы хотите на меня донести обер-прокурору? Ну, что же, доносите! Посмотрим, что из этого выйдет?!
Вот как его Толстой понял и в чем заподозрил.

О смирении

Две добродетели необходимы в деле спасения: одна – любовь, другая – смирение. Без этих двух не только умная молитва, но и самое спасение невозможно. Ведь вот Толстой, как он ужасно кончил, а ведь раньше был религиозный человек, молебны заказывал, молился со слезами, все, казалось, было, одного не было – смирения. Любил он осуждать других, не умел прощать людских недостатков. Заговорили с ним об одном его соседе.
– Что вы, – говорит, – да разве он человек?
– А то как же? Конечно, человек!
– Ну вот, как же он человек? Просто тварь!
– Да ведь все тварь: Ангелы и те – тварь: «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь: ангельский собор и человеческий род».
– Да нет, его нельзя человеком считать!
– Да почему?
– Он безбожник, он в церковь не ходит, в Бога не верит. Разве это человек?
А старая нянюшка скажи ему:
– Левушка, не осуждай их, ну, пусть они себе, как знают, а ты их не суди, тебе-то что? Сам за собой смотри.
Не мог он переделать себя и плохо кончил.
Вот и теперь иная думает: «Я в церковь хожу, а вот та не ходит, ну уж какая она. А та вот что думает – ну уж на что похоже», – да так все машет и машет ручкой, себя лучше других считает. Глядишь – и домахала до того, что упала ниже тех, кого осуждала. Надо себя всех недостойнее считать.

Авва Дорофей поучает нас рассматривать свою жизнь, чтобы видеть, в каком мы устроении, много ли преуспели. Это рассматривание себя, это внимание себе необходимо. И кто этого не делает под предлогом неумения, тот пусть знает, что преуспеяние, главным образом, заключается в смирении. Преуспели мы в смирении, значит, идем вперед. И никто пусть не смеет отговариваться. Оскорбил один брат другого, рассердился, обиделся обиженный брат, идет жаловаться начальнику на своего брата, а если и не идет, то волнуется внутренно, может быть, ответить ему. Какое же тут смирение? Смолчать, перенести обиду, простить – вот что нужно было сделать. Это сделал бы смиренный.
Или еще пример. Идет брат, а навстречу ему другой. Этот брат кланяется ему, а тот в это время увидел на дереве два прекрасных яблока и, машинально взглянув на брата, снова устремил свой взор на яблоки, желая их сорвать. Поклонившийся брат обиделся: «Я ему кланяюсь, а он, гордец, словно не видит, посмотрел да отвернулся, разговаривать не хочет». А тот действительно так увлекся яблоками, что как бы даже и не заметил брата, нисколько не желая и не думая обидеть его. Какое же тут смирение? Смиренный подумал бы: «Я не стою того, чтобы брат взглянул на меня», – и нисколько бы не обиделся. А у нас, значит, мало смирения.

О Причастии

В первые дни христианства последователи Христа Спасителя причащались каждый день и жизнь они вели равноангельскую, были готовы каждую минуту предстать перед Лицом Божиим. Никто из христиан не был безопасен. Часто случалось, что утром христианин причащался, а вечером его схватывали и отводили в Колизей. Конечно, находясь в постоянной опасности, христиане зорко следили за своим духовным миром и проводили жизнь в чистоте и святости.
Но первые времена прошли, гонения со стороны неверных прекратились, всегдашняя опасность миновала. Тогда вместо ежедневного причащения начали причащаться один раз в неделю, затем – раз в месяц и даже сократили до одного раза в год.
У нас, в Скиту, держатся устава Афонской Горы, где он был составлен святыми старцами и передан инокам во всегдашнее наставление. И в монастыре у нас придерживаются тоже этого же правила. Все иноки причащаются 5 раз в год, но по благословенной причине можно и чаще. К этому так привыкли, что более частое причащение обращает вообще всеобщее внимание.
– Что это о. Иероним сегодня причащается? – спрашивает, например, один инок другого.
– Ему разрешил старец.
– Но отчего?
– Ему явился диавол чувственным образом, а потому он совсем расслабел.
– А… ну, так понятно.

О унынии

Пишет мне один мятущийся интеллигент: «Тяжело мне. Внешним образом все обстоит благополучно, дела идут хорошо, семья дружная, жена хорошая. Но беда в том, что душу свою открывать мне некому, того, чем я тоскую, не понимает жена, а дети еще малы. Что мне делать? Как избавиться от тоски и скорби?»
Я ему посоветовал читать Псалтирь. Там есть в 93 псалме: «При умножении скорбей моих в сердце моем, утешения Твои услаждают душу мою» (Пс. 93:19). «Возьмитесь за этот стих и принимайтесь читать Псалтирь. Думаю, что Бог вас утешит».
Проходит некоторое время, получаю письмо: «Послушался вас, начал читать Псалтирь и ничегошеньки в нем не понимаю». Пишу: «Великий старец о. Амвросий на такое же заявление отвечал: “Ты не понимаешь, но зато бесы прекрасно понимают и бегут прочь. Читай, пока не понимая. А когда-нибудь и понимать начнешь”». Не знаю, что будет дальше, и вам повторяю – читайте Псалтирь ежедневно, хотя понемногу, и Господь не оставит вас Своей милостью, будет всегда вашим Помощником и Утешителем.

Приходят ко мне для совета, а мне возвещается спросить:
Не грешна ли ты в том или том?
Она отвечает:
Да, грешна.
И не исповедовала этот грех?
Нет.
А у нас в Оптиной исповедовалась?
Да.
И не сказала?
Нет.
Надо исповедаться обязательно, это ничего, что ты была уже на исповеди.
И вдруг побледнеет: «Ах! Ах!» – и падает без чувств. Ее выведут из моленной, посадят или за скитом на лавочке, или в первой комнатке, где нищие. И сидят они иногда целый час, некоторые возвращаются, а некоторые не возвращаются уже более ко мне. Сегодня вот одна сидела целый час, а когда пришла в себя, я спросил ее, было ли с ней что-либо подобное прежде. Она отвечала:
Никогда ничего подобного не было со мной.
Это, конечно, вражеское. Она таила свой грех, что и нужно диаволу, ибо за этот смертный грех она должна была идти в ад, да еще и сам неисповеданный грех разрушительно действует в человеке. Так что диавол держит в своих руках капитал, да на него еще проценты получает. А исповедью греха все это уничтожается. Поэтому-то диавол и не хотел выпускать из рук своих жертву и старался обмороком помешать исповеди. Да… А некоторые и не возвращаются, так и уходят. Но я в этом случае утешаюсь примером батюшки о. Макария. Когда его недоброжелатели отводили от него людей, часто даже приехавших издалека, возводя на него клеветы, подобные тому, что он в бесовской прелести, он говорил: «Ну, что же, значит, им, то есть приезжавшим, Господь не благословил».

О бесах

Страшные явления бывают иногда в кельях иноков. У нас живут в отдельных кельях, но обязательно не менее двух человек в отдельном помещении, это для того, чтобы в случае каких-либо бесовских наваждений можно было постучать в келью соседа и попросить помощи.
Был у нас флигелек, где жил один монах, но теперь там не позволяют жить одному. С ним однажды был такой случай. После вечернего правила инок увидел, что в его келье сидит какой-то человек, уже преклонных лет, и говорит ему:
– Что ты здесь только небо коптишь! Вернись к своим прежним занятиям, ты там принесешь гораздо больше пользы и, получая хорошее содержание, будешь жить в свое удовольствие.
– Но как отсюда уйти? Двери скита хорошо заперты.
– Ты об этом не беспокойся, только пожелай, и я мгновенно перенесу тебя. У ворот уже стоит тройка.
– Но кто же ты? Верно, демон?
– Да.
– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного! – воскликнул пришедший в ужас инок, и злой дух исчез.
Было около двенадцати часов ночи, когда инок прибежал к батюшке отцу Амвросию и рассказал ему о случившемся.
– Да, страшное видение ты имел, – сказал старец, – у тебя был восьмилегионный бес, и кому он является, почти всегда того убивает.
– Как же я-то спасся?
– Господь известил меня, что ты в опасности, – ответил отец Амвросий, – и я встал на молитву, и тебе Господь напомнил о страшном и славном имени Своем, которого трепещут адские силы.
Да, страшные вещи бывают у нас иногда, но в монастыре легче победить диавола, в миру же несравненно труднее, и восьмилегионный бес, явившись, убивает. А является он людям, которые еще не начали жить, но только думают об исправлении жизни.

Все это (мир) изменилось по падении. Изменился и видимый, и невидимый мир. Ангелы не утратили своего первоначального состояния, они не изменились, разве только перемена в том, что они окрепли в борьбе. Диавол после своего падения мог являться на небе среди блаженных духов, но, кроме клевет, он ничего там не делал. Господь все еще терпел, даже было возможно обращение его. Но когда диавол развратил, погубил и невинных Адама и Еву, тогда Господь сильно разгневался на него… А когда Христос был распят на Кресте, тогда уже конец. «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:18), – сказал Господь Своим ученикам… Мы не знаем, какие волнения производит диавол среди людей, христиан, магометан, евреев, среди небесных планет и других тел. Ученые открывают, что лопнула какая-то комета, померкло какое-то солнце и тому подобное. А почему? Неизвестно. У диавола еще осталась ужасная сила. Ей воистину только и может противиться смирение.

Диавол всегда так. Он иногда нам представляет взгляд брата совсем другим, не таким, какой он на самом деле. Тебе кажется, что брат посмотрел на тебя злобно, оскорбительно для тебя, а на самом деле этого вовсе нет. Так он может представлять нам что-либо другое. Вот какой был здесь случай. Был здесь один иеромонах отец Венедикт и еще монах отец Арсений, монах хорошей жизни. Он почти не выходил из кельи вследствие своей болезни, вел особую жизнь. Один раз отец Венедикт идет к себе в келью, а у крыльца отца Анатолия, он видит, стоит отец Арсений. Взгляд у него какой-то злобный, враждебный, под благословение не подходит. Отец Венедикт посмотрел на него и прошел мимо с великим удивлением. Идет он и только что начал заворачивать за церковь – ему навстречу с совершенно противоположной стороны идет отец Арсений. Лицо у него веселое, подходит он под благословение. Отец Венедикт, еще больше удивляясь, спрашивает:
– Где ты был?
– У отца Тимона.
– Как? Я сейчас видел тебя около крыльца батюшки Анатолия.
– Это тебе померещилось. Сам видишь, откуда я иду.
Тогда отец Венедикт пошел за разрешением этого к батюшке Анатолию.
– Ну, что же здесь удивительно? А еще ты иеромонах, а этого то не знаешь? Это был, конечно, бес в облике отца Арсения.

О грехе

Есть грехи смертные и несмертные; смертный грех это такой грех, в котором, если ты не покаешься и в нем застанет смерть, то ты идешь в ад, но если ты в нем покаялся, то он тебе тотчас же прощается. Смертным он называется потому, что от него душа умирает и ожить может только от покаяния. Грех то же для души, что рана телесная для тела. Есть раны, которые можно врачевать, которые не приносят телу смерти, а есть раны смертельные. Так же и грехи. Смертный грех убивает душу, делает ее неспособной к духовному блаженству. Если, например, слепого человека поставить на место, с которого открывается чудный вид, и спросить его: «Не правда ли, какой чудный вид, какая красота», – то он, конечно, ответил бы, что не чувствует этой красоты, так как у него нет глаз, нет зрения. То же самое можно сказать о неспособности души, убитой грехом, к вечному блаженству.

О Духе Святом

Когда Господь послал апостолов на проповедь, Он заповедал им не думать, что отвечать мучителям. Потому что Дух Святой будет говорить за них. Тот же Дух Святой действует и теперь в Священном Писании и священных книгах, в частности в житиях святых, оттого это чтение так и действует на душу, что оно животворится Духом Святым. В нем слово жизни, а в сочинениях неверов – слово смерти. Оттого неграмотные рыбаки покорили всю вселенную, что ученые неверы не могли противостоять Святому Духу.
Известен такой факт. Грозный завоеватель Аттила с огромными полчищами, опустошая все на пути, двинулся и подступил к самому Риму (Рим чувствовал, что не может противостоять Аттиле), он возбуждал желание Аттилы взять его с несметными сокровищами и громкой славой. Римляне стали умолять папу Льва, признанного Церковью святым, идти к Аттиле и убедить его отступить из города. Папа Лев пошел и начал его убеждать. Аттила молча слушал, и мысль его колебалась.
Сподвижники Аттилы советовали ему не слушать уговоров, и он хотел было идти на город, но папа снова стал убеждать, и Аттила решительно воскликнул:
– Назад. Теперь, когда Рим с его несметными сокровищами в виду всех. Назад! – решительно повторил Аттила, и миллионное войско тронулось обратно.
Позднее воины спрашивали Аттилу, почему он послушал какого-то старика.
– Потому что я не мог противиться неотразимой силе его слов.
Так Святой Дух говорил через папу, и человек не мог устоять. Подобное нечто было с нашим великим полувером, поэтом Пушкиным. Он был в полной славе, вызывал восторг не только в России, но и за границей, и, кажется, по музыкальности стиха не было ему равного. Но стихи эти были о земном, как сам он говорит: «Лире я моей вверял изнеженные звуки безумства, лени и страстей». Но на него имели большое влияние речи митрополита Филарета, заставляя его вдумываться в свою жизнь и раскаиваться в пустом времяпрепровождении.
Однажды митрополит Филарет служил в Успенском соборе. Пушкин зашел туда и, скрестив по обычаю руки, простоял всю длинную проповедь как вкопанный, боясь проронить малейшее слово. После обедни возвращается домой.
– Где ты был так долго? – спрашивает его жена.
– В Успенском.
– Кого там видел?
– Ах, оставь, – отвечал он и, положив свою могучую голову на руки, зарыдал.
– Что с тобой? – встревожилась жена.
– Ничего, дай мне скорее бумаги и чернил.
И вот под влиянием проповеди митрополита Филарета Пушкин написал свое дивное стихотворение, за которое много, верно, простил ему Господь, «В часы забав», особенно замечательно последнее четверостишие: «…и внемлет арфе Серафима в священном ужасе поэт».
Пушкин, конечно, никогда не слыхал пения Серафимов, но, очевидно, подразумевал под ним нечто великое, что сравнил с проповедью митрополита Филарета. Мы благодарны Пушкину за то, что он оставил нам такой памятник о митрополите Филарете.
Итак, детки мои духовные, читайте Священное Писание и творения святых отцов, потому что через них говорит Сам Святой Дух, и не будем читать произведения таких учителей, которые стремятся отторгнуть нас от Христа. Да спасет всех нас от этого Господь. Будем следовать учению только Христа – и спасемся.
У Хомякова есть прекрасное стихотворение, в котором он сравнивает ясный небесный свод с учением небесных рыбаков.

Чтобы понимать произведения даже земного искусства, надо иметь художественный вкус. Возьмем, например, пение. Теперь даже в церковь проникают театральные напевы и мелодии, вытесняя старинное пение, а между тем это последнее часто бывает высокохудожественное, но его не понимают.
Однажды я был в одном монастыре у обедни и в первый раз слушал там так называемое «столбовое пение», Херувимская и «Милость мира» и т.д. произвели на меня сильное впечатление. Народу было мало, я стоял в уголке один и плакал, как ребенок. После обедни я зашел к игумену и рассказал ему о своем впечатлении.
– А вы, верно, никогда не слушали столбового пения? – спросил меня игумен.
– Нет, отвечаю, даже названия не знал.
– А что такое столбовой дворянин?
– Ну, это значит, имеющий дворянский род.
– Так и столбовое пение, это – древнее пение, мы заимствовали его от отцов, а те – от греков.
Теперь оно редко где встречается, забывают его, много появилось новых напевов Алябьева, Львова и др. Правда, и из новых есть необычайно талантливые, например Турчанинов. Его напевы известны не только в России, но и за границей, даже в Америке, англичане оценили его тоже по достоинству.
Недавно регент спрашивает меня:
– Благословите запричастное спеть «Воскресения день».
– Бог благословит, – отвечаю, – это и нужно.
– Только новым напевом.
– Каким же? Пропойте хотя бы на один голос.
Он пропел.
– Ну, говорю, – такой напев может вызвать только слезы уныния, а совсем не радостное настроение. Нет уж, пойте по-старинному.
Так и спели.

О церкви

У преподобного Иоанна Лествичника спросили: «Есть ли верные признаки, по которым можно узнать, приближается ли душа к Богу или удаляется от Него?» Ведь относительно обыденных предметов есть определенные признаки – хороши они или нет: когда, например, начинает гнить капуста, мясо, рыба, то легко заметить это, ибо испорченные предметы начинают издавать дурной запах, изменяют цвет и вкус, и внешний вид их свидетельствует о порче.
Ну а душа? Ведь она бестелесна и не может издавать дурной запах или менять свой вид. На это вопрос святой отец ответил: «Верный признак омертвения души есть уклонение от церковных служб». Человек, который охладевает к Богу, прежде всего начинает избегать ходить в церковь, сначала старается прийти к службе попозже, а затем и вовсе перестает посещать храм Божий.
Для иноков оттого обязательно посещение службы. Правда, по неотложным делам иногда разрешается не ходить ко всем службам, но при возможности это вменяется в необходимую обязанность.
У нас в скиту даже обходят кельи по праздникам, чтобы никто не уклонился от церковной службы.

Нужно к службам входить до звона, чтобы звон заставал вас уже в храме. Почему так? Потому, что в это время Матерь Божия входит в храм. Это я читал где-то прежде. А потом читал про киевского отца Паисия. Это был подвижник – монах юродствовавший. Однажды он пришел к вечерне; отзвонили. В храме нет никого. Пономарь, справив все, вышел из храма. Остался он один. Вдруг он слышит шелест, как будто кто идет. Он посмотрел и видит высокого роста величественную Жену в сопровождении святого апостола Петра и еще кого-то. Она оглянула храм и произнесла такие слова: «К вечеру отзвонили, а монахов нет». Затем обратилась к отцу Паисию, благословила его, осенив широко крестным знамением, и пошла из храма, подымаясь в то же время от земли. Отец Паисий вышел за Ней из храма. Она поднималась все выше и выше, пока не исчезла совсем из глаз.

Для спасения необходимо быть членом Православной Церкви. В настоящее время развелось множество сект: все секты находятся во вражде между собой и только в одном сходятся – это в непримиримой вражде к Православной Церкви, в желании устроить ей какую-нибудь пакость…
Иногда приходят ко мне сектанты:
– Вот мы веруем во Христа и ищем Его, где Он?
– Он, во-первых, на небе особенно проявляет славное Свое присутствие, а во-вторых, на земле в Церкви; вы находитесь в ней?
– Нет, от Церкви мы отошли, но все-таки надеемся спастись.
– Ну, так ничтожна ваша надежда, вне Церкви спасение невозможно.
Люди, находящиеся в Церкви Православной, направляются к Горнему Иерусалиму, т.е. к Царствию Небесному, верным путем: они плывут по житейскому морю в ладье, где Кормчий – Сам Христос; те же, которые вне Церкви, стремятся переплыть это море на одной доске, что, конечно, невозможно, и гибнут безвозвратно.

О Любви

Помню я, лет сорок, а то и пятьдесят назад это было, был я в одном доме. Было там много гостей. Одни, как это водится в миру, играли в карты, другие разговаривали, потом начались танцы, это не был настоящий бал, а так неожиданно устроилось. На этом вечере была одна девушка удивительной красоты. Ни в чем происходящем вокруг нее она не принимала участия. Несколько кавалеров подходили пригласить ее на танцы, но она отказывалась.
Потом она встала, подошла к роялю и начала играть. Чувствовалось, что она совершенно ушла от окружающей обстановки, ушла в себя, в свой внутренний мир и, пожалуй, в эти звуки. Стояла чудная лунная ночь. Долго играла девушка и, когда наигралась, встала, перешла к окну и задумалась.
Меня она заинтересовала, и я постарался с ней познакомиться. Подхожу к одной даме и спрашиваю:
Знаете ли Вы такую-то?
Знаю.
Познакомьте меня с ней!
Хорошо, познакомить-то я вас могу, но только стоит ли это? Уверяю вас, что она совсем неинтересна и ничего вы в ней не найдете.
Ну, уж об этом предоставьте судить мне самому.
И познакомился я с этой девушкой. Ей было, не помню сколько, но менее двадцати лет. Оказалась она очень глубокой натурой, жившей своей внутренней жизнью, она любила и любила так, как люди не умеют любить.
Это моя первая и, уверяю вас, моя последняя любовь, – говорила она и не лгала. – Понимаете, он – все, чем я живу, свет моей жизни. Им все наполняется
вокруг меня и во мне, без него – все мрак, все темнота, и жизнь теряет весь смысл. Я ему отдала всю себя, свою душу, свое сердце.
Где же он?
Страшно сказать!
Что же, далеко уехал?
Нет, умер!
И вы мертвого любите?
Да, люблю и никого другого никогда не полюблю. Ведь я же отдала ему свою душу, свою любовь, все это – у него, все он унес с собой в могилу, а у меня ничего не осталось!
Недолго продолжалось знакомство мое с этой девушкой, скоро она уехала в Самару. Но все время, пока я ее знал, она оплакивала свою погибшую первую любовь: «Я никогда не полюблю другого». Эта встреча была пятьдесят лет тому назад. Если бы я встретил эту девушку теперь, я бы знал, что ей сказать. Я бы сказал ей: «Вас любили? От такой любви осталась только тоска одна, одна пустота? И вы говорите, что не полюбите другого? А я вам советую полюбить другого, знаете кого? – Господа Иисуса Христа! Вы хотели отдать свое сердце человеку – отдайте его Христу, и Он наполнит его светом и радостью вместо мрака и тоски, оставшихся вам после любви к человеку».
Так и вам говорю – иные, быть может, пережили такое чувство и наполовину угасшее, но еще тлеется чуть видной искрой в вашем сердце, затушите эту искру!
Другие, может быть, сейчас переживают самый разгар этого чувства – гоните его, не отдавайте ему своего сердца, так как его требует Себе Господь: «Сыне, даждь Мне сердце», – обращается Он к человеку. Не давайте сердцу привязываться к тленным благам мира этого, гоните из него всякое пристрастие, так как только в свободном от пристрастия сердце может сотворить Себе обитель Господь.

Телеграм канал
с цитатами святых

С определенной периодичностью выдает цитату святого отца

Перейти в телеграм канал

Телеграм бот
с цитатами святых

Выдает случайную цитату святого отца по запросу

Перейти в телеграм бот

©АНО «Доброе дело»

Яндекс.Метрика