Василий Великий

Кому поручено начальство и забота о многих, тот должен знать и изучать обязанности всех, чтобы всех научать воле Божией, показывая каждому его обязанности.

Искренне и истинно работающим для Господа нужно о том единственно прилагать старание, чтобы привести опять к единству Церкви, так многократно между собою разделенные.

Учащий должен предположить себе целью — всех возвести в мужа совершенного, в меру возраста полноты Христовой (Еф. 4:13), и притом каждого в собственном его чине.

Нужно быть уступчивым, а не упорно нападать на тех, которые по страху и богобоязненности отказываются принять к себе проповедующего слово.

Наставник не иное что есть, как человек, который представляет собою лицо Спасителя, стал посредником между Богом и людьми, и священнодействует перед Богом спасение покорных ему.

Пастырь должен быть готов в угождение Богу и для общей всех пользы подать каждому не только проповедь слова Божия, но и душу свою, по заповеди Господа (Ин. 15:13).

Врачуемым должно принимать наказания не во вражду и не мучительством почитать заботу, какую настоятель из сердолюбия прилагает о спасении души. Ибо если больные телом столько доверяют врачам, что почитают их благодетелями, даже когда они режут, или прижигают, или утруждают принятием горьких лекарств, то стыдно нам к врачам душ наших, когда суровым своим обращением совершают наше спасение, не иметь такого же расположения.

Кротость нрава и смирение сердца да отличают настоятеля.

Тех, которые более немощны в вере, должно щадить и тщательно возводить их к совершенству; впрочем, щадить без нарушения заповеди Божией.

Начальствующие над духовными обществами должны действовать в духе взаимного доброжелательства и, заботясь друг о друге, не разорять того, что устроено другими, и не принимать просто и без разбора тех, которые оставляют другие братства.

Тот, кому поручено заботиться о всех, будучи обязан дать отчет за каждого, так и должен располагать себя, зная, что если один из братий впадает в грех потому, что он не сказал ему предварительно оправданий Божиих, или впадши в грех, пребывает в нем не наученный, как исправиться; то кровь брата, по написанному, от рук его взыщется (Иез. 3:20).

Если при телесном врачевании не всякому позволено делать над больным употребление лекарства или какого орудия, а только тому, кто приобрел в этом искусство долговременностью, опытом, упражнением в лечении и учением у знающих, то какое же основание всякому без разбора приниматься за врачевание словом, где, если и самая малость опущена из виду, приносит это весьма великий вред?

Всех необходимо призывать в послушание Евангелию, со всяким дерзновением возвещать слово и свидетельствовать об истине, хотя иные препятствуют этому и, как бы то ни было, гонят даже до смерти.

Что исполнено правильно, то надобно подтвердить одобрением, а в чем допущена погрешность, то исправить тщательным и благоразумным наставлением.

Не покорившиеся посланным от Господа не только их бесчестят, но и Самого Пославшего и навлекают на себя более страшный суд, чем жители Содома и Гоморры.

Предстоятелю слова не должно величаться или торговать словом учения, льстя слушателям ради удовлетворения собственному сластолюбию или своих нужд; надо быть такими, какими следует быть говорящим перед Богом и во славу Божию.

Пастыри должны быть как строители храма Божия, которые приготовляют душу каждого, чтобы сделать ее соответственною основанию Апостолов и Пророков.

Диакон, который по принятии диаконского сана впал в блуд, должен быть извержен из этого сана. Но ему, низведенному в состояние мирянина, да не воспрещается Приобщение...

Заботься не на земле оставить детей, но возвести на небо; не прилепляйся к супружеству плотскому, но стремись к духовному, рождай души и воспитывай детей духовно. Подражай Небесному Жениху, низлагай восстания невидимых врагов, воюй с началами и властями (Еф. 6:12), изгоняя их сперва из своей души, чтобы не имели в тебе никакой части, а потом из сердца тех, которые прибегают к тебе, поставляют тебя вождем и защитником охраняемых словом твоим.

Если будет когда-нибудь конец вечному мучению, то и вечная жизнь, без сомнения, должна иметь конец. А если не позволяем себе помыслить этого о жизни, то какое основание — полагать конец вечному мучению, когда при том и другом одинаково находится приложение «вечный».

Если бы надежды христиан ограничивались сею жизнью, то справедливо было бы признать прискорбным раннее разлучение с телом. Но если для живущих по Богу началом истинной жизни есть разрешение души от этих телесных уз, то для чего нам печалиться, как неимеющим упования?

Смерть для праведных — сон, вернее же сказать, — отшествие к лучшей жизни.

Если и умрешь за Христа, не будешь побежден, но тогда-то и одержишь самую совершенную победу, до конца сохранив в себе истину непоколебимою и дерзновение за истину неизменным. И перейдешь от смерти к вечной жизни, от бесчестия у людей к славе у Бога, от скорбей и мучений в мире к вечным упокоениям с Ангелами. Земля не приняла тебя в свои граждане, но примет небо; мир гнал, но понесут Ангелы представить тебя Христу, и наречешься другом, и услышишь желанную похвалу: «хорошо, добрый и верный раб!» (Мф. 25:23).

Что же странного, если смертный умер? Но нас огорчает безвременность!
Неизвестно, не своевременно ли это; потому что не знаем, как избрать, что полезно душе и как определить срок человеческой жизни.

Смерть насылается на тех, которые достигли предела жизни, какой от начала положен в праведном суде Бога, издалека предусмотревшего, что полезно для каждого из нас.

Не Бог сотворил смерть, но мы сами навлекли ее на себя лукавым соизволением.

Хотя смерть от Бога попускается, однако же, без сомнения, смерть не зло; разве кто назовет злом смерть грешника, потому что для него перехождение отсюда бывает началом мучений во аде.

Разлучение души и тела признавая освобождением от всякого зла, ожидай наслаждения вечными благами, причастниками которого сделались все святые.

Та душа пуста, которая не имеет в себе ни мудрости, ни разума, не живет по правде, не ходит в истине.

<Душа> не имеет ни цвета, ни вида, не объемлется каким-либо телесным очертанием, но узнается только по действиям.

Греховные страсти и все неразумные движения обычно производят в душах неумолкающую молву и неукротимый мятеж.

Душа... грешника, живущего по плоти, погрязшего в телесных удовольствиях, валяется в плотских страстях, как в тине. Враг, попирая ее, старается еще более осквернить и, так сказать, погребсти, наступив на падшего и ногами своими втаптывая его в землю, т. е. жизнь поползнувшегося — в тело.

...Душа, и не учась, желает свойственного ей и сообразного с ее природою. По сей-то причине для всякого похвально целомудрие, достойна одобрения справедливость, удивительно мужество, вожделенно благоразумие. Сии добродетели душе более свойственны, нежели телу здоровье.

Душа, падшая в плотские страсти, губит свою красоту.

Как для плоти необходимо и удаление чуждого, и восполнение недостающего, так и в душе нашей надобно устранять чуждое ей и принимать в нее приличное ее природе.

Все совершаемое по страсти вредит душевной чистоте и препятствует Божественной жизни.

На пользу разумной душе даровал Бог все способности, как способность любить, так и способность ненавидеть, чтобы управляемые разумом любили мы добродетель и ненавидели порок.

Душа озаряется Солнцем Правды, когда восходит в ней умный Свет и в принявшем Его наступает день.

Не все душевные недуги, так же как и телесные, явны не только всякому, но даже и самому страждущему.

Как глаз вне света не может пользоваться способностью зрения, так и душа, носящаяся но сторонам вне понятия о Единородном, не может пользоваться разумением.

Когда душа не будет подчиняться мудрованию плоти, но в сознании того, что дано ей от Бога, примет приличные ей величие и достоинство, тогда в ней глас Господень (Пс. 28:4).

Если душа нетленна, то нетленны должны быть и душевные дарования.

Душа — подобие неба, потому что в ней обитает Господь.

Как глаз без света не может видеть, так и душа, мятущаяся из стороны в сторону без понятия о Единородном Сыне Божием, не может быть разумной.

Душа, оставленная на собственный произвол, как брошенный виноградник без попечения, разрастается в ветви и истощается на ненужное и бесполезное, все явление дел производя только на обольщение народа...

Человек сотворен по образу и по подобию Божию, но грех исказил красоту образа...

Должно обуздывать и сдерживать тело, как порывы коня. Смятение, производимое им в душе, надо усмирять, поражая рассудком, как бичом, а не ослаблять вовсе узды сластолюбия и не пренебрегать тем, что ум увлекается им, подобно вознице, которого неудержимо несут необузданные кони.

Четвероногие смотрят в землю и потуплены к чреву, а у человека взор обращен к небу, чтобы он не предавался чреву и плотским страстям, но имел всецелое стремление к Горнему шествию.

...По природе всякий человек и со всеми равночестен, и преимущества наши не в роде, не в избытке имения, не в устройстве тела, но в преимущественном страхе Божием.

Подлинно это избыток несмыслености и скотского неразумия, если созданный по образу Творца не сознает первоначального своего устройства, не хочет уразуметь всего Божия о нем Домостроительства и по таковому заключать о собственном своем достоинстве, но до того забывает все это, что, отвергнув образ Небесного, восприемлет образ праха.