Василий Великий

Всего чуднее познать самого себя. Не только глаз, рассматривающий внешнее, не видит себя, но даже и наш ум, проницательно усматривающий чужую погрешность, медлителен к познанию собственных недостатков.

Настоящая жизнь вся предоставлена трудам и подвигам, а будущая – венцам и наградам.

Настоящее время есть время покаяния и отпущения грехов, а в будущем веке Праведный Суд воздаяния.

По отшествии из сей жизни нет уже времени для добрых дел: потому что Бог, по долготерпению Своему, время настоящей жизни определил на делание нужного для угождения Богу.

Если мы желаем безопасно пройти предлежащий путь жизни, представить Христу и душу, и тело, свободное от постыдных язв, и получить победные венцы, мы должны все обозревать ясным душевным взором, на все приятное смотреть с сомнением, без замедления пробегать мимо и ни к чему не прилепляться мыслью, хотя бы казалось, что золото рассыпано кучами и нужно только поднять его, хотя бы земля произрастала наслаждениями всякого рода и предлагала многоценные жилища.

Христос есть истинная жизнь, и наша истинная жизнь есть пребывание во Христе.

Не должно служить телу, кроме крайней нужды. А душе надобно доставлять все лучшее любовью к мудрости, освобождая ее, как из темницы, от общения с телесными страстями, а вместе делая и тело неодолимым для страстей.

Бог, сотворивший человека, есть истинная жизнь: потому, кто утратил подобие Божие, тот утратил и общение с жизнью.

Люди, сильно предавшиеся житейским заботам, подобны откормленным птицам: напрасно имея крылья, они не могут оторваться от земли.

Все удовольствия этой жизни подвержены превратностям и только приготовляют вещество вечному огню.

Жизнь человеческая коротка, маловременные радости многотрудного жития — паутинная ткань, наружный блеск жизни — сон.

Будешь всегда радоваться, если жизнь твоя всегда обращена будет к Богу, и надежда на вознаграждение будет облегчать житейские скорби.

Такова жизнь; она не имеет ни удовольствий постоянных, ни скорбей продолжительных. Не твоя собственность этот путь, но и настоящее также не твое.

Удовольствия отнимают твердость, роскошь изменяет мужество, уныние расслабляет силы, клеветы наносят оскорбления, лесть прикрывает собою злоумышления, страх делает, что падаем в отчаяние; и в таком-то треволнении непрестанно обуревается наша природа.

Научись... по причине нищеты не приниматься за худые дела и в самых тяжких злостраданиях не терять надежды и не сидеть в праздности и бездействии, но прибегать к Богу, Который... подаст тому, кто возопиет к Нему от всего сердца.

Не тот терпелив, у кого нет необходимого, но тот, кто, не имея недостатка в наслаждении, продолжает терпеть бедствие.

В иное время надо уклоняться от умышляющих зло. А кому попущено впасть в искушение, тот должен просить в молитвах об облегчении, чтобы ему по силам было понести искушение, и об исполнении воли Божией.

Как человек будет упражнять себя в долготерпении, когда нет противящегося его желаниям?

Если бы надежды христиан ограничивались этой жизнью, то справедливо было бы скорбеть о раннем разлучении с телом. Но если для живущих по Богу началом истинной жизни становится освобождение души от телесных уз, зачем же нам печалиться, как не имеющим надежды?

Вся жизнь праведника исполнена скорбей. Это путь тесный и скорбный.

Когда пересказываем жития прославившихся благочестием, прежде всего Владыку прославляем и рабах Его.

Ибо путь спасаемых сколько обещает будущих благ, столько же доставляет трудов в настоящем.

Мы, бедные, отличаемся от богатых свободою от забот: наслаждаясь сном, смеемся над их бессонными ночами, не зная беспокойств и будучи свободны, смеемся над тем, что они всегда связаны и озабочены.

Укоризненно — не нищим быть, а не иметь мужества в перенесении нищеты.

Нищета, при истинном самодовольстве, для целомудренных предпочтительнее всякого наслаждения.

Не всегда нищета похвальна, а только когда она с Евангельскою целью принята произвольно. Ибо многие по достатку нищи, а по произволению весьма сребролюбивы. Их бедность не спасает, а произволение осуждает. Поэтому блажен не тот, кто беден, но кто сокровищам мира предпочитает заповедь Христову.

Нищета — наставница благочестию.

Не потому, что Господь не в силах пропитать нищих, оставил их нам; но нам же в благодеяние требует от нас правды и человеколюбивого плодоношения.

Богатство отнимает <Бог> у тех, которые употребляют его худо <если они не безнадежны для спасения>, и тем сокрушает орудие их неправды.

Из случающихся же с нами бедствий иные постигают в наказание за грехи, другие для исправления нравственности в искушаемых, а иные для истребления безнадежных, как было с фараоном.

Никто не трудись над разысканием причин явлений горестных: для чего засухи, для чего дожди, для чего удары грома, для чего град? Это для нас, имеющих нераскаянное сердце, и не прежде обращающихся, разве когда бываем поражаемы.

Кто отрекся от Христа, поругал таинство спасения, тот во все продолжение жизни своей должен плакать и обязан каяться; но когда отходит от жизни своей, да удостаивается святынь по вере в Божие человеколюбие.

Отчуждение и удаление от Бога несноснее мучений, ожидаемых в преисподней; оно тяжело для страдающего, как для глаза лишение света, хотя и безболезненное, и как для живого существа лишение жизни.

Безмолвие служит для души началом очищения, когда ни язык не произносит чего-либо человеческого, ни глаза не заняты рассматриванием красоты и соразмерности в телах, ни слух не расслабляет душевного напряжения слушанием песен, сложенных для удовольствия, или разговорами людей шутливых и смехотворных, что обыкновенно всего более ослабляет душевные силы.

Тебе нельзя сказать в день Суда: я не знал добра; тебя обличают собственные твои весы, достаточные к различению добра и зла.

Необходимо миру измениться, если и состояние душ перейдет в другой род жизни. Ибо как настоящая жизнь наша имеет качества, родственные этому миру, так и будущее состояние наших душ получит жребий, свойственный своему состоянию.

Так и должно быть, чтобы Суд Божий был не насильственный, а, напротив, имел больше общего с теми судами, какие бывают у людей, и давал подсудимым возможность оправдания, чтобы человек, видя дело свое решенным, и при наказании подтвердил неопровержимость Суда Божия, согласившись, что наказание наложено по всей справедливости, и при помиловании видел, что прощение дано ему по закону и порядку.

Не восстанет против тебя иного обвинителя, кроме самых дел, из которых каждое явится в собственном своем виде: предстанут блуд, татьба, прелюбодеяние, напоминая и ночь, и образ грехопадения, и отличительное его свойство, и вообще предстанет всякий грех, принося с собою ясное напоминание свойственного ему признака.

Сейчас Бог — помощник обращающихся от пути злого, а на Суде — страшный и честный исследователь человеческих дел, слов и помышлений. Сейчас пользуемся долготерпением, а тогда познаем правосудие, когда восстанем — одни на вечное мучение, а другие для вечной жизни, и каждый получит по делам своим.

Обуздание же страстей есть безмятежность души.

Возвратимся к первоначальной благодати, которой отчуждились мы чрез грех, и снова украсим себя по образу Божию, бесстрастием уподобившись Творцу.

Христианин не должен страшиться и мучиться в опасностях, колеблясь в упованиях на Бога. Ему надо быть смелым, потому что с ним Господь, устраивающий во благо его дела и укрепляющий во всех напастях, и с ним Святой Дух, учащий даже тому, что отвечать противникам.

...Не малодушествуй, смотря на настоящее, но ожидай той блаженной и нескончаемой жизни, ибо тогда увидишь, что праведнику служит во благо и нищета, и бесславие, и лишение наслаждений.

Блажен, кто не дал в себе места сомнению о Боге, кто не впал в малодушие при виде настоящего, но ожидает желанного; кто о Создавшем нас не принял недоверчивой мысли.

Не всякий страх благ и спасителен, но есть страх вражеский, о котором молится Пророк, чтобы он не приближался к душе его, говоря: «сохрани жизнь мою от страха врага» (Пс. 63:2). Тот страх — вражеский, который вдыхает в нас боязнь смерти и который внушает нам страшиться преимущества лиц. Ибо боящийся этого возможет ли, во время мученичества, противостоять греху даже до смерти и воздать долг умершему за нас и воскресшему Господу? А также приводимый в страх демонами имеет в себе страх вражеский. И вообще такой страх кажется мне немощью, порожденною неверием, ибо верующий, что есть у него крепкий помощник, не страшится никого из усиливающихся возмутить его.

Горе и богатым, потому что, имея возможность утешать бедных, силу богатства не употребили на то, для чего получили его.

Не должно заботиться об избытке и прилагать старание ради пресыщения и пышности; надо быть чистым от всякого вида любостяжания и щегольства.

...Душе богочестивой богатство служит средством делать добро чрез любообщительность, а душе сластолюбивой и плотолюбивой обращается оно в пособие роскоши.

...И вы, уповающие на неверное богатство, послушайте: вам нужна искупительная цена для изведения вашего на свободу, которую вы утратили, будучи побеждены насилием диавола.

Свойство богатства — текучесть. Быстрее потока протекает оно мимо владеющих им и обыкновенно переменяет их одно за другим.