Исаак Сирин Ниневийский

Памятование о смерти — добрые узы для внешних членов.

Первая мысль, которая по Божию человеколюбию входит в человека и руководствует душу к жизни, есть западающая в сердце мысль об исходе этого естества. За этим помыслом естественно следует пренебрежение к миру; и этим начинается в человеке всякое доброе движение, ведущее его к жизни. И как бы основание какое полагает в человеке сопутствующая ему Божественная сила, когда восхочет обнаружить в нем жизнь. И если человек эту сказанную нами мысль не угасит в себе житейскими связями и пустословием, но будет взращивать ее в безмолвии, и остановится на ней познанием, и займется ею, то она поведет человека к глубокому познанию, которого никто не в состоянии изобразить словом. Сатана ненавидит этот помысл и всеми своими силами нападает, чтобы истребить его в человеке. И если бы можно было, отдал бы ему царство целого мира, только бы развлечением изгладить в уме человека таковой помысл. И если бы мог, как сказано, то сделал бы это охотно. Ибо знает коварный, что если помысл этот пребывает в человеке, то ум его стоит уже не на этой земле обольщения, и козни его к человеку не приближаются. Будем же разуметь это не о том первом помысле, который напоминанием своим возбуждает в нас память смертную, но о полноте этого дела, когда влагает оно в человека неотлучную память о смерти, и когда помышлением о ней человек поставляется в состояние непрестанного удивления. Первый помысл есть нечто телесное, а этот последний есть духовное познание и дивная благодать. Это познание облечено светлыми мыслями. И кто имеет его, тот уже не входит более в исследование об этом мире, и не привязан к своему телу.

Когда приближаешься к постели своей, скажи ей: «В эту ночь, может быть, ты будешь мне гробом, постель, и не знаю, не приидет ли на меня в эту ночь, вместо сна временного, вечный, будущий сон». Поэтому, пока есть у тебя ноги, иди вослед делания, прежде нежели связан ты узами, которых невозможно уже будет разорвать. Пока есть у тебя пальцы, распни себя в молитве, прежде нежели пришла смерть. Пока есть у тебя глаза, наполняй их слезами, прежде нежели покрыты они прахом. Как роза, едва подует на нее ветер, увядает, так, если внутри тебя дохнуть на одну из стихий, входящих в состав твой, ты умрешь. Положи, человек, на сердце своем, что предстоит тебе отшествие в будущую жизнь и непрестанно говори себе: «Вот у дверей уже пришедший за мною посланник. Что же я сижу? Переселение мое вечно, возврата уже не будет».

Кого назову разумным? Только того, кто помнит, что есть предел его жизни.

...Всякая чистота, приобретенная скоро, в короткое время и с малым трудом, скоро теряется и оскверняется.

Совершенство всего поприща заключается в следующем: в покаянии, в чистоте и в усовершении себя. Что такое покаяние? Оставление прежнего и печаль о нем. Что такое чистота? Кратко сказать: сердце, милующее всякую тварную природу. Что такое усовершение себя? Глубина смирения, т. е. оставление всего видимого и невидимого, <видимого, т. е. всего чувственного и всего мысленного> и попечения о том.

Доброе делание и смиренномудрие делают человека богом на земле.

Кто всех равно любит по состраданию и безразлично, тот достиг совершенства.

Нет предела совершенству, потому что совершенство и самых совершенных подлинно нескончаемо.

Содержи всегда в памяти превосходящих тебя добродетелью, чтобы непрестанно видеть в себе недостаток против их меры...

Глупый советник — слепой страж.

...Сперва должно приобрести любовь, которая есть первоначальное созерцание Святой Троицы, а после того и без даяния естественно будет... созерцание духовного.

Созерцание иногда дается по благодати за горячность веры, а иногда за делание заповедей и за чистоту.

...<Молитвенное созерцание> бывает следствием истинного безмолвия.

Мысленное созерцание есть естественное ведение, присоединенное к естественному состоянию; и оно называется естественным светом.

Все созерцания, какие язык в состоянии обнаружить в телесной области, есть мечтания душевных помыслов, а не действие благодати.

Созерцание есть ощущение Божественных тайн, сокровенных в вещах и в их причинах.

Вследствие обучения безмолвию и продолжительного пребывания в нем, легко и скоро дается каждому внутреннее созерцание и приводит их в изумление созерцаемым.

Если же познание истинно, то обретается свет, и познаваемое усматривается близким к действительности.

Духовное созерцание действует в нас в области чистоты.

Созерцание же есть духовное воззрение ума для того, чтобы постигать, что было и будет, и от всего приходить в изумление.

Созерцание нового мира духом откровения, которым ум услаждается духовно, есть действие благодати, а не тень знания.

Кто один час провел, воздыхая о душе своей, тот выше доставляющего пользу целому миру своим лицезрением.

Сомнение сердца приводит в душу боязнь.

Принимай участие в страданиях всякого, а телом своим будь далеко от всех.

Знак сострадательности — прощение всякого долга.

Никто не восходил на небо, живя прохладно.

Милосердие и правосудие в одной душе – то же, что человек, который в одном доме поклоняется Богу и идолам. Милосердие противоположно правосудию. Правосудие есть уравнивание точной меры: потому что каждому даёт, чего он достоин… А милосердие есть печаль, возбуждаемая благодатью, и ко всем сострадательно преклоняется: кто достоин зла, тому не воздаёт (злом), и, кто достоин добра, того преисполняет (с избытком)… Как сено и огонь не терпят быть в одном доме, так правосудие и милосердие – в одной душе.

...Невозможно, чтобы в одном доме были множество денег и любовь и одно не вредило другому.

От верования же рождается страх Божий.

...Страх <Божий> же есть отеческий жезл, управляющий нами, пока не достигнем духовного рая благ, а когда достигнем, тогда оставит он нас и возвратится.

Страх Божий есть начало добродетели.

Пока ум не уразумевает Бога, как Бога, в явлении смысла, не приближается к сердцу страх Божий.

Душа, имеющая в себе страх Божий, не боится чего-либо такого, что вредит ей телесно.

Вера производит в нас страх Божий; страх же понуждает нас к покаянию и деланию.

Страх Божий вводит нас на корабль покаяния, который пересекает греховное море жизни и идет к божественной пристани – любви.

Иной может толковать о добродетели, сам не изведав опытно дела ее. Но слово от деятельности — сокровищница надежды, а мудрость, не оправданная деятельностию, залог стыда.

Если приучим себя к доброму размышлению, то будем стыдиться страстей, как скоро встретимся с ними. И это знают изведавшие опытом на себе самих. Но будем стыдиться приближения к страстям и по причине их виновности. Когда из любви к Богу желаешь совершить какое дело, пределом желания этого поставь смерть; и таким образом на самом деле сподобишься взойти на степень мученичества в борьбе с каждою страстью, и не понесешь никакого вреда от того, что встретится с тобою внутри того предела, если претерпишь до конца и не расслабеешь. Помышление немощного рассудка немощною делает силу терпения, а твердый ум тому, кто следует помышлению его, сообщает даже и силу, какой не имеет природа.

Принимай участие в страданиях всякого, а телом своим будь далеко от всех. Никого не обличай, не оскорбляй, даже и крайне плохих по жизни своей. Раскрой одежду свою над согрешающим и покрой его. Если не можешь взять на себя грехов его и понести за него наказание и стыд, то будь, по крайней мере, терпелив и не стыди его.

Невозможно же человеку оставить навык греховный, если не приобретет прежде вражды ко греху, и невозможно получить отпущение, прежде исповедания прегрешений. Ибо исповедание согрешений бывает причиною истинного смирения; исповедь — причиною сокрушения, последующего в сердце от стыда.
Если не возненавидим того, что достойно порицания, то, пока носим это в душах своих, не можем ощутить зловония и смрада действенности этого. Пока не отринешь от себя того, что неуместно, до тех пор не уразумеешь, каким покрыт ты срамом, и не уразумеешь стыда от этого. Когда же бремя свое увидишь на других, тогда уразумеешь лежащий на тебе стыд.

Если обучим себя к доброму размышлению, то будем стыдиться страстей, как скоро встретимся с ними. И это знают изведавшие опытом на себе самих. Но будем стыдиться приближения к страстям также и вследствие причин, вызывающих их.

Не преподавай другому того, чего сам не достиг, чтобы не было тебе стыдно себя самого и, по сравнении жития твоего, не открылась ложь твоя.

Тому, кто занят мирским, нет возможности просить Божественного; потому что пожелание каждого человека показывается делами его.

...Когда тело, лишением свойственного ему, принуждено стать вне своего благосостояния и последовать душе, тогда оно изнемогает и терпит вред.

...Кто любит свое тело, тот не улучит Божией благодати.

Кто хотя несколько ощутит в себе надежды на Бога, тот не согласится уже по нужде работать этому жестокому владыке — телу.

Слава тела есть покорность целомудрия при помощи Божией.

Кто заботится о телесном сверх потребности, тот невольно отпадает от Бога.

Кто тело свое предает покою, тот в стране мира причиняет ему скорбь.

Мучительное дело — угодничать телу.