Василий Великий

Те, которые причислились к числу монашествующих принимают на себя безбрачную жизнь. Впрочем и в рассуждении их признаю приличным — предварительно их спрашивать и принимать от них ясный обет, почему, когда обратятся к жизни плотоугодной и сластолюбивой, подвергать их одному наказанию с блудниками.

Имей уши, отверстыми к слушанию, и руки, готовыми исполнять слышанное; уста имей молчаливыми и сердце осмотрительным.

Да будет тебе горьким вкушением слышание мирских рассказов и сотами меда беседа мужей преподобных.

...Ни один благомыслящий не будет высоко думать о своей мудрости...

Истинная же мудрость есть распознание того, что должно делать и чего не должно.

...Косность разумения бывает не по нерадению благодетеля, но по неверию получающих благодеяние. И справедливо обвиняется неразумный, как смежающий очи при восхождении солнечном, чтобы жить во тьме, и не подъемлющий взора для принятия света.

...Можно ли тому, кто несмыслен, не быть мудрым о себе?.. Если кто хочет не быть и несмысленным, и мудрым о себе, тот должен уразуметь волю Господню верою в Него...

Мудр, как змий, кто предлагает учение с осмотрительностью и с разумением, как успешно привести слушателей к благопокорности.

Сколько уподобляются глазам совы упражняющиеся в суетной мудрости! И у совы зрение ночью остро, но помрачается, как скоро воссияет солнце; и у мудрецов мира этого весьма изощрено разумение для пустых умозрений, но омрачено к познанию истинного света.

Умудрение во всякой о Христе добродетели, служащей к славе Божией, есть сокровище благое.

«Будьте мудры, как змеи...» (Мф. 10:16). Может быть, в том отношении, что змея благоразумно совлекает с себя старость. Ибо когда ей нужно скинуть кожу, вползает в тесное место, где было бы отовсюду сжато ее тело, и таким образом, протеснившись через него, сбрасывает с себя старость. Так, может быть, это слово и от нас требует, чтобы, идя тесным и скорбным путем, мы вовлекались ветхого человека и облекались в нового, чтобы юность наша обновлялась, «подобно орлу» (Пс. 102:5).

О мудрости знаем, что она есть одна из родовых добродетелей, посредством которой мы, люди, делаемся сведущими в том, что добро, и что зло, и что безразлично.

Мудрость есть знание вещей Божественных и человеческих, также и их причины.

Мудрость мира этого, введя в обман принявших ее и будучи признана истиною, производит неведение спасительных догматов. Поэтому мудрость, удаляющая от истины, обращается в ничто.

Во Христе «все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3) Под мудростью понимаю созерцание Сущего.

Есть и человеческая некая премудрость; это — опытность в делах житейских, по которой называем премудрыми сведущих в одном каком-нибудь из полезных искусств.

Кто имеет небесные понятия о Боге, кто с высокой точки зрения исследовал законы творения и смог, по крайней мере отчасти, постичь благодать Божиего Промысла, тот велик. В таковых вселяется глас Господень. Ибо в подлинном смысле великий презирает все телесное, считая его не имеющим никакой цены по сравнению с невидимым. Никакое обстоятельство его не оскорбит, никакое страдание не сокрушит. Проступки негодных людей не приведут его в возмущение. Нечистота плоти не унизит его – он недоступен унизительным страстям, которые не могут коснуться его по причине высоты его мыслей.

Кто намерен приступить к принятию премудрости, тот приходи, очистив срамоту греха спасительным страхом.

...Когда потребует нужда явиться на суд, предстать пред правителей, терпеть нападения толпы, видеть страшный взор судии, слышать его суровый голос, переносить мучительный вид орудий казни, подвергнуться пытке, подвизаться до смерти – не теряй веры при всем этом, имея пред очами Христа, ради тебя все это претерпевшего, и зная, что ради Христа и тебе должно терпеть это. И победишь при этом, потому что следуешь за победителем Царем, Который хочет, чтобы и ты стал участником Его победы.

Боящийся Господа не терпит вреда в сильном огне.

За язвы, появляющиеся на теле, в Воскресение процветет на нас светлое одеяние, за бесчестие — венцы, за темницу — рай.

Всего более уповай на руку Великого Царя, которая, едва только покажется, приводит в страх и обращает в бегство сопротивных...

Надежда на Бога не допускает колебания, и Господь не благоволит всецело подавать Свою помощь тому, кто иногда надеется на богатство и славу человеческую и могущество мирское, а иногда на Бога. Напротив, человек должен вполне успокоиться на Божией помощи.

Получаем ли скорее или медленнее, будем благодарны Господу, потому что все, что делает Владыка, содействует нашему спасению, если только из малодушия мы не прекратим просить.

Божию человеколюбию свойственно немолчно насылать наказания, но предвещать их, угрозами призывая согрешивших к покаянию, Так предвещал Бог ниневитянам через <пророка> Иону, так и на согрешившего Израиля не наслал истребление молча, но, возбудив раба Своего к молитве за народ, предвозвестил, говоря: итак оставь Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их... (Исх. 32:10).

Налагающему наказание с каким расположением надобно делать сие? — В отношении к Богу с расположением, какого достиг Давид, сказавший: вижу отступников и сокрушаюсь, ибо они не хранят слова Твоего. (Пс. 118:158), а в отношении к наказываему с расположением, какое принял бы Отец и Врач, с состраданием и с сердоболием искусно врачующий своего сына, особливо когда присоединится скорбь и тяжел способ врачевания.

С каким расположением нужно принимать наказание? С таким, какое прилично больному и находящемуся в опасности жизни, врачуемому отцом и врачом; сколько ни горек и ни мучителен способ врачевания,—с полным доверием к любви и опытности наказующего, и с желанием уврачевания.

Бог благ, но и правосуден. Правосудному свойственно воздавать по достоинству.

Каков тот, кто огорчается против подвергнувшего его наказанию? — Он не познал ни опасности греха, особенно со стороны Бога, ни выгоды покаяния, и не поверил сказавшему: «Любящий же наказывает прилежно» (Притч. 3:12).

Три угрозы возвещены грешникам: плен, мертвость и схождение во ад. Ибо пленом называется ниспадение из предшествовавшей жизни по обольщению врага, который отвлек нас от райского блаженства; мертвостью — отчуждение от животворящей заповеди, а схождением в ад — отлучение от Бога за преумножение греха и за расположение противное добру.

Бог и милует с рассуждением, и мерою проявляет милосердие достойным; и когда судит, щадит нашу немощь, наказывая нас более по человеколюбию, чем для воздаяния равным за равное.

Плотские удовольствия подобны луку и чесноку: сообщают много остроты и раздражительности; кто вкусил их, у того из внутренности издают они тяжелое и едва истребимое зловоние и причиняют много слез вкусившим.

Удовольствие — диавольская ловушка, влекущая в погибель. Удовольствие — матерь греха, а грех — жало смерти (1 Кор. 15:56). Удовольствие — пища вечного червя; оно на время утешает наслаждающегося, а впоследствии дает такие отпрыски, в которых больше горечи, чем в желчи.

Под наслаждениями сидит общий враг, выжидая, не совратимся ли когда с правого пути, прельщенные видимым, и не уклонимся ли к его засаде. И весьма опасно, что когда-нибудь, подойдя к этому неосторожно и не посчитая вредною приятность наслаждения, проглотим в первом вкушении сокрытую наживку коварства, а потом чрез нее, волею или неволею, сделаемся привязанными к таким вещам, и неприметно увлечемся сластолюбием на страшное перепутье к этому разбойнику, т. е. в смерть.

Все приятности этой жизни подвержены здесь превратностям и приготовляют только вещество вечному огню, а сами скоро проходят.

Начальник должен, как отец, заботящийся о своих законных детях, обращать внимание на нужды каждого, и, по возможности, употреблять приличное врачевание и заботу, и поддерживать с любовию и свойственным отцу доброжелательством каждый член, действительно немощствующий по душе или по телу.

Один предел ненависти — увидеть, что внушавший зависть из счастливого стал несчастным, а возбуждавший ревность сделался жалким.

...Имеющий ненависть питает в себе диавола.

Какое различие между ненавистью, яростью, гневом и бешенством? — Различие ярости и гнева состоит в расположении и напряженности, потому что страсть разгневанного заключается в одном расположении, как показывает это сказавший: «Гневаясь, не согрешайте» (Пс. 4:5), а пришедший в ярость обнаруживает в себе уже нечто большее, ибо сказано: «Ярость их по подобию змеиному» (Пс. 57:5), и: «Ирод был раздражен на Тирян и Сидонян» (Деян. 12:20). А сильнейшее движение ярости называется бешенством <παροξνσμος>, ненависть же <πιχρια> означает еще более страшное укоренение этого порока в человеке.

Ленивый на доброе осуждается с диаволом и ангелами его.

Что значит «трость надломленная» и «лен курящийся» (Мф. 12:20), и в каком смысле кто-нибудь одной «не переломит» и другого «не угасит»? Трость надломленная, как думаю, есть тот, кто в какой-нибудь страсти исполняет заповедь Божию. Его надо не преломлять и не отсекать, но более исцелять, как и Господь научил: «Смотрите, не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас» (Мф. 6:1); и как заповедует апостол: «Все делайте без ропота и сомнения»; и в другом месте: «ничего не делайте по своекорыстию или по тщеславию» (Флп. 2:14, 3). А «лен курящийся» – исполняющий заповедь не с пламенным желанием и не с совершенным старанием, но с леностью и расслаблением; и его не надо останавливать, а более побуждать напоминанием о судах и обещаниях Божиих.

Не должно искать чести и домогаться первенства. Каждый должен предпочитать себе всех.

Честь есть воздаяние отличия, а отличие — награда добродетели; и святым присвояются честь и отличия, а нечестивым — противное, потому что Бог сподобляет чести достойных, так как Сам Он истинно досточестен и охотно воздает честь.

Почестей нисколько не должно домогаться подвижнику. Ибо если за труды и заслуги ищет он воздаяний здесь, то жалок тем, что через временное вознаграждение теряет вечное. Если же вознамерился он подвизаться здесь, а венцы получить на небе, то должен не только сам недомогаться почестей, но бегать и отказываться от тех, какие ему воздают, чтобы здешняя почесть не послужила к умалению тамошней славы. Ибо настоящая жизнь вся предоставлена трудам и подвигам, а будущая — венцам и наградам.

...Доброполезный конец обличений — людей браннолюбивых и мятежных приводить в мирное состояние.

Не должно равнодушно смотреть на согрешающих или умалчивать о них. Обличающий должен обличать со всяким сердоболием, в страхе Божием и в намерении обратить грешника. Обличаемый или получающий выговор должен принимать сие охотно, признавая, что в исправлении состоит собственная его польза. Когда обвиняют кого, никто другой при обвиняемом... не должен делать возражений обвиняющему. А если кому обвинение кажется неосновательным, то должен повести слово с обвинителем наедине и убедить его или сам убедиться.

...Выговоры настоятель пусть делает согрешившим без страсти, потому что обличать брата с раздражением и гневом значит не его освобождать от греха, но самого себя ввергать в погрешности.

Если же жало смерти — грех (1 Кор. 15:56), то немилосерд тот, кто умалчивает, а не тот, кто обличает, как немилосерд тот, кто в угрызенном ядовитым животным оставляет яд, а не тот, кто извлекает его. Он же и любовь расторгает, потому что написано: кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его. (Притч. 13:25).

Сперва должно себя самого исправить от какого бы то ни было недостатка, и тогда уже обвинять в нем другого.

Обличение и выговор должно принимать как врачевство, которым истребляется немощь и восстанавливается здоровье.