Иоанн Лествичник

Победивший страсть сребролюбия отсек заботы; а связанный ею никогда не молится чисто.

Умножение страха Божия есть начало любви...

Страх Божий, когда он бывает в чувстве души, обыкновенно очищает и истребляет нечистоту ее.

Когда страх Господень приходит в сердце, то показывает ему все грехи его.

Если кто, будучи обличаем наедине, не стыдится, тот и обличение, сделанное перед многими, обращает в повод к большему бесстыдству, самовольно презрев свое спасение.

Стыдно пастырю бояться смерти; ибо о самом послушании иноческом говорят, что оно есть небоязненность смерти.

Стыдно тщеславиться чужими украшениями, и крайнее безумство — гордиться Божиими дарованиями. Превозносись только теми добродетелями, которые ты совершил прежде рождения твоего; а те, которые ты исполнил после рождения, даровал тебе Бог, как и самое рождение.

Суеверные приметы в мирских людях сопротивляются вере в Промысл Божий; а в нас, монахах, — духовному разуму.

Кто победил свое тело? Тот, кто сокрушил свое сердце. А кто сокрушил свое сердце? Тот, кто отвергся себя самого; ибо как не быть сокрушенным тому, кто умер своей воле?

Когда тело победит тебя, укрощай его трудами; если же ты по немощи не можешь этого, то борись с ним бдением.

Бесы ни о чем другом столько не веселятся, как о зловонии блуда, и никакой страсти не любят так, как оскверняющую тело.

Не верь во всю жизнь твою этому бренному телу, и не надейся на него, пока не предстанешь Христу.

Кто ласкает льва, тот часто укрощает его; а кто угождает телу, тот усиливает его свирепость.

Иногда упокоение враждебного нам тела возбуждает силу ума, не производя плотского разжжения; иногда же, напротив, изнурение тела производит в нем непристойные движения, чтобы мы не на себя надеялись, но на Бога, неведомым образом умерщвляющего в нас живущую похоть.

Не так спасается уединенный монах, как монах, живущий с другим монахом. Ибо уединенный имеет нужду в великом внимании и в неразвлекаемом уме. Сожительствующему с другим часто помогает брат; а безмолвнику помогает Ангел.

Тем, которые борются с телесною похотию, в свое время прилично бывает безмолвие, если они только имеют наставника. Ибо уединенная жизнь требует ангельской крепости. Я говорю здесь об истинных безмолвниках по телу и по душе.

Нельзя скрыть того, что понятие ума нашего весьма несовершенно и всячески исполнено неведения.

Деятельный ум имеет многие делания: поучается любви к Богу, в памяти смертной, в памяти Божией, Царствия Небесного, ревности святых мучеников, вездеприсутствия Самого Бога... в памяти святых и Умных Сил, в памяти об исходе души, об истязании, мучении и вечном осуждении.

От ложного умиления рождается возношение, а от истинного — утешение.

Истинное умиление есть болезнование души, которая не возносится и не дает себе никакого утешения, но ежечасно воображает только исход свой из этого мира, и от Бога, утешающего смиренных иноков, ожидает утешения, как прохладной воды.

Умиление есть непрестанное мучение совести, которое прохлаждает сердечный огонь мысленною исповедью перед Богом.

Блажен, кто, будучи ежедневно укоряем и уничижаем Бога ради, понуждает себя к терпению; он будет ликовать с мучениками, дерзновенно беседовать и с Ангелами.

Утешение есть прохлаждение болезнующей души, которая, как младенец, и плачет внутренне, и вместе радостно улыбается.

Превосходный алфавит для всех есть следующий: послушание, пост, вретище, пепел, слезы, исповедание, молчание, смирение, бдение, мужество, стужа, труд, злострадание, уничижение, сокрушение, непамятозлобие, братолюбие, кротость, простая и нелюбопытная вера, беспопечение о мире, беспристрастие, простота с незлобием, произвольная худость.

Змий сладострастия многообразен: не вкусившим сладости греха он внушает, чтобы только однажды вкусили ее и перестали, а вкусивших коварный побуждает воспоминанием опять к совершению греха. Многие из первых, потому что не знают этого зла, бывают свободны и от борьбы, а из последних многие, как познавшие опытом эту мерзость, терпят притеснения и брани. Впрочем, часто случается и совсем противоположное этому.

Некоторые говорят, что по вкушении плотского греха невозможно называться чистым; а я опровергая их мнение, говорю, что хотящему возможно и удобно привить дикую маслину к доброй. И если бы ключи Царства Небесного были вверены девственнику по телу, то мнение такое, может быть, имело бы основательность. Но пусть все, думающие таким образом, будут посрамлены, потому что и тот, кто имел тещу, был чист и носил ключи Царствия.

Лисица притворяется спящею, а бес целомудренным; та хочет обмануть птицу, а этот — погубить душу.

Целомудр тот, кто и в самом сне не ощущает никакого движения или изменения в том устроении, в котором он пребывает.

Кто хочет с объедением и насыщением победить беса блуда, тот подобен угашающему пожар маслом...

Чист тот, кто <плотскую> любовь отражает любовию <божественною> и телесный огонь угасил огнем невещественным.

Чистота нас усвояет Богу и, сколько возможно, делает Ему подобными.

Господь как нетленный и бестелесный радуется о чистоте и нетлении нашего тела; бесы же, по утверждению некоторых, ни о чем другом столько не веселятся, как о злосмрадии блуда, и никакой страсти не любят так, как оскверняющую тело.

Будем испытывать, исследовать и наблюдать: какая сладость происходит в нас при псалмопении от беса блуда и какая – от слов Духа и заключающейся в них благодати и силы.

Боголюбивые души, когда слышат пение мирских или духовных песен, исполняются чистейшего утешения, любви Божественной и слез; между тем как в сластолюбивых возбуждаются совсем противные чувства.

Не забывайся, юноша! Я видел, что некоторые от души молились о своих возлюбленных, будучи движимы духом блуда, и думали, что они исполняют долг памяти и закон любви.

Кто хочет бороться со своею плотию и победить ее своими силами, тот тщетно подвизается, ибо если Господь не разорит дома плотской похоти и не созиждет дома душевного, то всуе бдит и постится думающий разорить.

Никто в продолжении дня не представляй себе в уме случающихся во сне мечтаний; ибо и то есть в намерении бесов, чтобы сновидениями осквернять нас бодрствующих.

Земля с росою есть матерь сладости плодов, а матерь чистоты есть безмолвие с послушанием. Приобретенное в безмолвии бесстрастие тела, при частом сближении с миром, не пребывает непоколебимо: от послушания же происходящее — везде искусно и незыблемо.

Кто одним воздержанием покушается утолить блудную брань, тот подобен человеку, который думает выплыть из пучины, плавая одною рукою. Соедини с воздержанием смирение, ибо первое без последнего не приносит пользы.

Не верь во всю жизнь твою этому бренному телу и не надейся на него, пока не предстанешь Христу.

Когда диавол хочет связать два лица союзом постыдной любви, тогда испытывает ту и другую сторону: и потом уже начинает возжигать огонь страсти.

Целомудрие есть чистота души и тела.

Благий Господь и в том являет великое о нас промышление, что бесстыдство женского пола удерживает стыдом, как бы некою уздою; ибо если бы женщины сами прибегали к мужчинам, то не спаслась бы никакая плоть.

Кто победил свое тело? Тот, кто сокрушил свое сердце. А кто сокрушил свое сердце? Тот, кто отвергся себя самого; ибо как не быть сокрушенным тому, кто умер своей воле?

Рыба спешит убежать от удочки; а душа сластолюбивая отвращается безмолвия.

Некоторые из имеющих дар рассуждения хорошо определили отвержение самого себя, сказав, что оно есть вражда на тело и борьба против чрева.

Часто диавол все усилие, старание, ухищрение, коварство и все свои козни устремляет к тому, чтобы проходящие монашеское житие и подвизающиеся на этом месте, исполненном искушений, были боримы противоестественными страстями. Потому часто, находясь в одном месте с женским полом, и не будучи боримы плотскою похотию или помыслами, некоторые ублажают себя; а того не понимают несчастные, что где большая пагуба, там в меньшей нет нужды.

Возлегши на постель, мы наиболее должны бодрствовать и трезвиться, потому что тогда ум наш один без тела борется с бесами; и если он бывает сластолюбив или исполнен сладострастных мечтаний, то охотно делается предателем.

Никто из обучившихся хранению чистоты да не вменяет себе приобретение ее; ибо невозможное дело, чтобы кто-нибудь победил свою природу; и где природа побеждена, там познается пришествие Того, Кто выше естества; ибо, без всякого прекословия, меньшее упраздняется большим.

Некоторые ублажают скопцов по естеству, как избавленных от мучительства плоти; а я ублажаю повседневных скопцов, которые разумом, как ножом, обучились оскоплять себя.