Иоанн Лествичник

Как добрый виноградарь вкушает только зрелые ягоды, а кислые оставляет, так и благоразумный и рассудительный ум тщательно замечает чужие добродетели... Безумный же человек отыскивает чужие пороки и недостатки.

Где видна надежда Царствия Небесного, там и презрение всего земного.

Непоколебимая надежда – дверь беспристрастия.

Надежда – невидимое богатство, несомненное владение сокровищем прежде получения сокровища.

Оскудение надежды есть истребление любви; с надеждою связаны наши труды; на ней зиждутся подвиги; ее милость Божия окружает.

Водоворот — безнадежие, которое обьемлет ум и влечет его во глубину отчаяния.

Надежда есть упокоение в трудах, она — дверь любви; она убивает отчаяние, она — залог будущих благ.

Вкушение даров Господних рождает надежду; ибо невкусивший оных не может не иметь сомнений.

Благая надежда есть меч, которым инок побеждает и закалает уныние.

Надежду разрушает гневливость.

Воспоминание о вечном огне каждый вечер пусть засыпает с тобою вместе и с тобою встает, тогда леность никогда не будет обладать тобою.

Как невозможно по естеству прожить без пиши, так и до конца жизни невозможно ни на минуту предаваться нерадению.

Не удивляйся, видя, что и любимые тобою враждуют на тебя за твои обличения. Ибо легкомысленные люди бывают орудиями бесов, и особенно, против рабов Божиих.

Никто язв своих не видит так хорошо, как видит их ближний; и потому мы обязаны не себе приписывать исцеление наше, но ближнему, и Богу воздавать благодеяние о здравии.

Если кто отвергает от себя праведное или неправедное обличение, тот отвергается своего спасения, а кто принимает его со скорбью или без скорби, тот скоро получит прощение согрешений.

Усердно пей поругание, как воду жизни, от всякого человека, желающего напоить тебя сим врачевством... тогда глубокая чистота воссияет в душе твоей, и свет Божий неоскудеет в сердце твоем.

Оскорбление есть омовение душевных страстей... Известно, что некоторые люди в мире, осыпав кого-нибудь ругательными словами в лицо, говорят: «Я такого-то хорошо омыл».

Как возношение и без другой страсти способно сильно погубить человека, так и осуждение, одно само по себе, может нас погубить совершенно.

Не будь строгим судьею тех, которые словами учат о великих добродетелях, когда видишь, что сами они к благому деланию ленивы, ибо недостаток дела часто восполняется пользою этого учения.

Человекоубийцы-бесы побуждают нас или согрешить, или, когда не грешим, осуждать согрешающих, чтобы вторым осквернить первое.

Видел я таких людей, которые тайно и скрытно соделывали тяжкие согрешения, а между тем, считая себя лучшими других, безжалостно нападали на тех, которые увлекались в легкие, но явные проступки.

Если бы ты увидел кого-либо согрешающего даже при самом исходе души из тела, то и тогда не осуждай его, ибо суд Божий неизвестен людям. Некоторые явно впадали в великие согрешения, но большие добродетели совершали втайне; и те, которые любили осмеивать их, обманулись, гоняясь за дымом и не видя солнца.

Судить — значит бесстыдно похищать сан Божий, а осуждать — значит погублять свою душу.

Как добрый виноградарь вкушает только зрелые ягоды, и кислые оставляет, так и благоразумный и рассудительный ум тщательно замечает добродетели, какие в ком-либо увидит; безумный же человек отыскивает пороки и недостатки.

За какие грехи осудим ближнего, телесные или душевные, в те впадем сами; и иначе не бывает.

Когда помысл склоняет тебя испытать или осудить твоего наставника, как от блуда, отскочи от него.

Как страждущему горячкою нет справедливой причины убивать самого себя, так и никому ни в коем случае не должно отчаиваться до последнего издыхания.

Как умирающему невозможно ходить, так и отчаявшемуся невозможно спастись.

Когда печаль и отчаяние в нас усиливаются, тогда мы не можем приносить должного покаяния, ни окаявать себя, ни укорять, хотя в печальном расположении души и не предаемся греху.

Нет ничего равного милости Божией: нет ничего больше ее. Потому отчаивающийся сам себя губит.

Дух отчаяния веселится, видя умножение грехов; а дух тщеславия, когда видит умножение добродетелей; ибо дверь первому - множество язв, а дверь второму - изобилие трудов.

Как за неимением воды изглаждают буквы и другими способами, так и души, лишенные слез, очищают и заглаждают грехи свои печалью и воздыханием, и многим сетованием.

Память Иисусова да срастворится с дыханием твоим.

Как часто слишком большое количество дров подавляет и угашает пламень и производит множество  дыма, так часто и чрезмерная печаль делает душу как бы дымною и темною и иссушает воду слез.

Псалмопение же, милосердие и нестяжание есть убийцы печали.

Не обманывайся, ты не можешь освободиться от мысленного фараона, ни узреть Горней Пасхи, если не будешь всегда вкушать горького зелия и опресноков. Горькое зелие есть понуждение и терпение поста, а опресноки — ненадмевающееся мудрование. Да соединится с дыханием твоим это слово Псалмопевца: я ... одевался во вретище, изнурял постом душу мою, и молитва моя возвращалась в недро мое (Пс. 34:13).

Сидя за столом, исполненным снедей, представляй перед мысленными очами твоими смерть и суд, ибо и таким образом едва сможешь хоть немного укротить страсть объедения. Когда пьешь, всегда вспоминай уксус и желчь Владыки твоего, и таким образом или пребудешь в пределах воздержания, или, по крайней мере, восстав, смиришь свой помысел.

...Множество брашен иссушает источники слез.

Противься ухищрению беса, который по вечери внушает тебе впредь позднее принимать пищу; ибо в следующий же день, когда настанет девятый час, он понудит тебя отказаться от правила, установленного в предшествовавший день.

По естеству желаем мы пищи, но для того, чтобы поддерживать жизнь, а не для сластолюбия.

Время веселия и утешение пищею для совершенного есть отложение всякого попечения: для подвижника — время борьбы; а для страстного — праздник праздников и торжество торжеств.

Знай, что часто бес пристает к желудку и не дает человеку насытиться, хотя бы он пожрал все снеди Египта и выпил всю воду в Ниле.

По пресыщении нашем сей нечистый дух отходит и посылает на нас духа блудного; он возвещает ему, в каком состоянии мы остались, и говорит: «иди, возмути такого-то: чрево его пресыщено, и потому ты немного будешь трудиться». Сей, пришедши, улыбается и, связав нам руки и ноги сном, уже все, что хочет, делает с нами, оскверняя душу мерзкими мечтаниями и тело истечениями.

Приготовление трапезы обнаруживает чревоугодников; а молитвенный подвиг показывает боголюбивых; первые, увидевши трапезу, радуются, а последние — сетуют.

Если ты обещался Христу идти узким и тесным путем, то утесняй чрево свое; ибо, угождая ему и расширяя его, ты отвертеться своих обетов. Но внимай и услышишь говорящего: пространен и широк путь чревоугодия, вводящий в пагубу блуда, и многие идут по нему, но узки врата и тесен путь воздержания, вводящий в жизнь чистоты, и немногие входят им (ср.: Мф. 7, 13—14).

Жид радуется о своей субботе и о празднике; и монах-чревоугодник веселится о субботе и о воскресном дне; во время поста считает, сколько осталось до Пасхи; и за много дней до нее приготовляет снеди. Раб чрева рассчитывает, какими снедями почтить праздник; а раб Божий помышляет, какими бы дарованиями ему обогатиться.

Кто ласкает льва, тот часто укрощает его; а кто угождает телу, тот усиливает его свирепость.

Одно воздержание прилично неповинным, а другое — повинным и кающимся. Для первых движения похоти в теле бывают знаком к восприятию особенного воздержания; а последние пребывают в нем даже до смерти, и до самой кончины не дают своему телу утешения, но борются с ним без примирения. Первые хотят сохранять всегда благоустройство ума; а последние душевным сожалением и оттаиванием умилостивляют Бога.

Начальник бесов есть падший Денница; а глава страстей есть объедение.

Насыщение есть мать блуда; а утеснение чрева — виновник чистоты.