Феофан Затворник

Плыл Господь с учениками на другую сторону моря, а они забыли взять хлебов и имели с собой только один хлеб, и стали думать, как им быть. Зная помышления их, Господь напомнил им о насыщении четырех и пяти тысяч народа, возведя их тем к твердой вере, что при Нем не умрут с голоду, хоть бы и ни одного хлеба не имели (Мк. 8:13–21). Сколько тревог наводит иногда на каждого помышление о безвестном будущем! Успокоение от этих тревог одно – надежда на Господа, а оживление и укрепление черпается из разумного рассмотрения того, что уже было с нами и с другими. Не найдется ни одного человека, который бы в своей жизни не испытал нечаянных избавлений от беды или нечаянных поворотов жизни к лучшему. Воспоминаниями о таких случаях и оживляй свою душу, когда ее начнут томить мрачные мысли о том, как быть. Бог все устроит к лучшему и теперь, как бывало прежде. Положись на Него еще прежде избавления от беды: Он пошлет тебе благодушие, при котором и не заметишь своей беды. «Уповающего на Господа окружает милость» (Пс. 31:10). Рассматривай такие случаи в Священном Писании, в Житиях святых, в своей жизни и жизни твоих знакомых – и увидишь, как в зеркале, как «близок Господь ко всем призывающим Его» (Пс. 144:18). И страх за свою участь не возмутит твоей души.

А если всю надежду свое возложите на Господа, то Он непременно доведет вас до конца. Сомнения в этом не допускайте даже на волос.

«Не заботьтесь...» (Мф. 6:31). Как же жить-то? Надо есть, пить, одеваться. Но Спаситель не говорит: ничего не делайте, а «не заботьтесь». Не томите себя этой заботой, которая съедает вас и день и ночь и не дает вам покоя ни на минуту. Такая забота есть болезнь греховная. Она показывает, что человек на себя опирается, а Бога забыл, что потерял надежду на Промысл Божий, все хочет у себя устроить одними своими трудами, добыть все нужное и добытое сохранить своими способами. Сцепился он сердцем с тем, что имеет, и на нем думает покоиться, как на прочной основе. Любовь к имению связала его, и он только и думает, чтобы побольше забрать в свои руки. Маммона стала ему вместо Бога. А ты трудиться – трудись, а злой заботой себя не томи. Жди всякого успеха от Бога и в Его руки предай свою участь. Все добываемое принимай, как дар, от руки Господа и в крепком уповании ожидай от Него продолжения щедрых даров. Знай, что одна минута – и может ничего не остаться от всего, что имеет многоимущий, если захочет Бог. Все тление и прах. Стоит ли из-за этого томить себя? Потому «не заботьтесь».

Как скоро надеждой мало-мало отклонитесь от Господа, все дело тогда испортится: ибо тогда Господь отступает, говоря как бы: ну и оставайся с тем, на что надежду полагаешь.

Внимайте себе и, Господа предзря перед собою, Ему предавайте себя. Однако же не для того, чтобы, сложивши руки, сидеть, а чтобы, ревнуя всесильною ревностию, успеха чаять от единой благодати.

С неприязненными чувствами спастись нельзя, как и с похотными.

Неприязнь и серчание дозволены только тогда, когда предметом их — дурные помыслы и чувства.

Есть две вещи, которые наводят на нас гнев Божий, тяготящий и теснящий: неприязнь к другим и похоть, а первой бывает большой простор.

Охлаждение разве легкая беда? Нелегкая беда. Подскочит враг и ну мутить. Оглянуться не успеете, как свернет вам голову. Так извольте встрепенуться и бодро смотреть за собою: уж нагляделись, натешились. Теперь пора и построже себя держать.

«Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9:62). То есть кто думает спасаться, а между тем оглядывается и на то, что нужно бросить для спасения, тот не спасается, не идет, не направляется в Царствие Божие. Надо уже окончательно порешить со всем тем, что несовместно с делом спасения. Задумавшие спасаться и сами это видят, но расставанье с некоторыми привязанностями все откладывают на завтра. Вдруг порвать все представляется слишком большой жертвой. Хотят отрешаться исподволь, чтобы и другим не бросалось в глаза, и почти всегда проигрывают. Заводят порядки спасительные, а сердечные расположения оставляют прежними. На первых порах несообразность очень резка, но обещанное назавтра изменение заграждает уста совести. Таким образом, все «завтра» да «завтра» – совесть устает толковать все одно и то же и наконец замолкает. А тут начинают приходить мысли, что и так можно оставить. Мысли эти крепнут, а затем и навсегда устанавливаются. Образуется лицо, внешне исправное, но с внутренней неисправностью. Это раскрашенный гроб перед очами Божиими. Главная беда, что обращение таких людей так же трудно, как и тех, которые очерствели в открытых грехах, если еще не труднее... А думается, что все ничего.

Читается притча о десяти девах. Святой Макарий так изображает ее смысл: «Мудрые пять дев, трезвясь, поспешив к необычайному для своего естества, взяли елей в сосуде своего сердца, то есть подаваемую свыше благодать Духа, и смогли войти с Женихом в небесный чертог. Юродивые же девы, оставшиеся при собственном своем естестве, не трезвились, не постарались, пока были еще во плоти, взять в свои сосуды елей радости, но по нерадению или и по самомнению о своей праведности, как бы предались сну; за это и не допущены в чертог Царства, не сумев угодить Небесному Жениху. Удерживаясь мирскими узами и как бы земной любовью, они не посвятили Небесному Жениху всей своей любви и приверженности и не принесли с собой елея. А души, взыскавшие необычайного для естества – святыни Духа, всей своей любовью привязаны к Господу, с Ним ходят, от всего отвернувшись, к Нему устремляют молитвы и помышления, за что и сподобились принять елей небесной благодати. Души же, оставшиеся в своем естестве, помыслом пресмыкаются по земле, о земле помышляют, и ум их пребывает на земле. Сами о себе они думают, что принадлежат Жениху и украшены плотскими оправданиями, но, не приняв елея радости, не возродились они Духом свыше» (Беседа 4:6).

Охлаждение... сердца много имеет причин. Главные из них — самодовольство и самомнение.

«Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их» (Мф. 23:26). Внешнее поведение у нас в общежитии всегда почти исправно: боимся, суда людского и сдерживаемся. Если же и внешне предаются порокам, то это уж последнее дело – значит, всякий стыд потерян. Но при исправности видимого поведения не всегда бывает исправен внутренний строй мыслей и чувств. Там дается полная свобода самоугождению, которое наружно и удовлетворяется, насколько это сносит людской глаз и насколько можно прикрыть от него свои дела. Это точь-в-точь гроб раскрашенный. Вместе с тем внутренняя нечистота делает нечистым и внешнее. Очисти же это внутреннее, тогда и внешнее станет чисто, и весь будешь чист, сделаешься сосудом, годным на всякое доброе употребление домовладыки. Дивиться надо, отчего это внутреннее остается в пренебрежении; ведь погибели себе никто не хочет. Верно, враг держит такую душу в ослеплении; что это ничего, лишь бы явных грехов не было, или учит ее откладывать на завтра главное дело: завтра займемся собою серьезно, как следует, а ныне пусть душа усладится страстными мыслями и мечтами, если не делами. Поостережемся, как бы не состариться в этом настроении, и как бы исправление для нас не стало таким же невозможным, как переучивание старика.

«Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12). Царство берется силою, то есть достигается с напряжением, с трудом, усилиями и тяжкими подвигами, потому и достигает его только тот, кто ведет жизнь трудную, подвижническую. Этим, на пути к Царствию, отрицаются всякого рода утехи. Утехи всех сортов удаляют от Царствия, а у нас сейчас только и забот, что об утехах, редко душевных, а больше плотских: есть, пить, веселиться, гулять и роскошествовать во всем. Царству сказали: «прошу тебя, извини меня» (Лк. 14:18), хоть и в нем пир, и пир царский, какого и на ум никому не придет приготовить, да вкусы у нас не те. Что там считается сладким, то нам горько, что там приятно, то нам противно, что там веселит, то нас тяготит,– разошлись совсем. И Царство с употребляющими усилие и восхищающими его отходит от нас. Мы и рады, даже готовы поскорее бы прогнать его, и речи уже о том заводим, да лукавому все как-то не дается это уладить.

Господь попускает охлаждение: то для испытания, верна ли душа, то для показания, что есть человек без благодатного прикосновения.

Ученики указывали Господу на красоту храма и его утвари, а Он сказал: «Придут дни, в которые из того, что вы здесь видите, не останется камня на камне; все будет разрушено» (Лк. 21:6). Это приговор всему прекрасному мира этого. На вид кажется прочно и вечно, но день-другой – смотришь, как ничего не бывало: и красота увядает, и силы истощаются, и слава меркнет, и умы изживаются, и одежда изнашивается. Все в себе самом носит разрушительную силу, которая не лежит, как неразвитое семя, а непрестанно действует, и все течет к своему концу. «Проходит образ мира этого» (1 Кор. 7:31). «Человек ходит подобно призраку; напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то» (Пс. 38:7). А мы все суетимся, все хлопочем и хлопотам нашим конца нет. Встречаем кругом себя постоянные уроки, а все свое, словно слепы и ничего не видим. Да и правду сказать, что слепы или ослеплены: и себе, и ничему, что нас окружает и чем мы владеем, не ждем конца. И что еще? Остановившись, как нам представляется, хорошо, уверены, что стоим твердо, как на утесе, тогда как положение наше скорее похоже на то, как если бы мы стояли на трясине: вот-вот провалимся. Но не чувствуем этого и предаемся беспечному наслаждению текущим, будто вечным. Помолимся же, да откроет Господь наши умные очи и да увидим все не как оно кажется, а как оно есть.

Бывает истечение влаги совсем несознаваемое... а иное бывает с сознанием, но без всякого похотения, и телесного н душевного, и даже с сопротивлением ему во сне. Эти два случая ни к чему не полагают препоны... ни даже к принятию Тайн и служению Литургии. Довольно сокрушиться сердечно и сказать духовнику.

Когда видите, что вас чернят, принимайте то как целительные грязи.

Первое — не показывать оскорбления снаружи; потом внутреннее чувство такое прогонять и заменять добрым чувством в отношении к оскорбляющим.

Осуждение же трудно прощается, потому что трудно чувствуется его грешность.

Грех осуждения больше в сердце, чем на языке.

Речь об одном и том же может быть и грехом, и не грехом, судя по чувству, с коим произносится... Но лучше всячески воздерживаться и от суждений...

Не судите, — и Бога будете иметь всегда своим защитником.

Чтоб не осуждать других, надо глубоко восчувствовать свою греховность и скорбеть о ней, оплакивая душу, будто мертвую. Некто сказал: «Когда свой мертвец дома, не станешь заботиться о мертвецах в соседстве».

«Если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных» (Мф. 12:7). Итак, чтобы избавиться от греха осуждения, надо иметь милостивое сердце. Милостивое сердце не осудит не только кажущегося нарушения закона, но и очевидного для всех. Вместо суда оно воспримет сожаление и скорее будет готово плакать, чем укорять. Действительно, грех осуждения есть плод немилостивого сердца, злорадного, находящего услаждение в унижении ближнего, в очернении его имени, в попрании его чести. Дело это – дело человекоубийственное, и творится по духу того, кто есть человекоубийца изначально. Бывает много и клеветничества, которое из того же источника, ибо дьявол потому и дьявол, что клевещет и всюду распространяет склонность к клевете. Поспеши возбудить в себе жалость всякий раз, как придет злой позыв к осуждению. С жалостливым же сердцем обратись потом с молитвою к Господу, чтобы Он всех нас помиловал, не того только, кого хотелось осудить, но и нас, и, может быть, больше нас, чем того,– и замрет злой позыв.

Осуждение от самодовольства рождается и самодовольство питает. То и другое показывает, что самость жива и жирна. Ухитритесь истощить их все.

Но как у вас клеится, что ревность жива и осуждение сбоку?! Смотрите, как бы не обуяло вас кислое благочестие.

Если имеете Господа Спасителем, то как уместно отчаиваться?

...Не выпускайте из ума мысли, что Бог видит вас — вы под оком Его состоите, — и блюдитесь от всего неугодного Богу.

Навыкайте не тогда только о Боге думать, когда стоите на молитве, но и всякий час и минуту, ибо Он везде есть.

Память о Боге Бог Сам прививает к душе. Но для этого душа сама себя должна потомить и потрудить. Трудитесь, всеусильно понуждая себя на непрестанное памятование Бога. И Бог, видя, как усердно вы желаете того, даст вам память о Себе.

Не забывайте только, что память о Боге надо... соединять со страхом Божиим и благоговением.

Умом же совсем не отступайте от Господа, на молитве ли стоите или другое что делаете.

Чтобы удобнее навыкнуть памятованию о Боге, для этого у христиан ревностных есть особый прием, именно — непрестанно повторять коротенькую — слова в два-три — молитовку.

Память Божия — жизнь духа.

Главное, в чем надо упражняться, есть память Божия, или хождение в присутствии Божием.

Потому, что не помним о Боге, позволяем себе много такого, чего не позволили бы, если бы помнили.

В памяти о Боге надо всячески укрепиться до того, чтобы она было неотделима от внимания.

Положи холодную вещь на солнце — она согреется. Так согреется и душа от памяти о Господе, Который есть Умное Солнце.

Память о том, что Господь всюду есть, — и с вами, и в нас, — эту память навяжите на свой ум и с нею ходите неразлучно — работайте, сидите, спите и бодрствуйте.

Есть одно воспитательное средство. Память о Господе непрестанная с молитвой к Нему.

Поблажки, конечно, не следует допускать, но и строгость надо растворять теплотою любви.

...Ухитритесь так действовать на ребенка, чтобы он не замечал, что ему приказывают, а делал то, что хотите, будто от себя. Господь да умудрит вас.

Держите нож в руках (страх Божий) и, мало-мало что неправое, режьте себя без жалости и будете жрица, себя приносящая в жертву Господу.

...Плачьте почаще; это очень умягчает сердце.

Самый лукавый враг — плотоугодие... Эта легавая прикидывается околевающею, но только поблажь ей... уже и удержи нет... подай одно, подай другое.

Вражду и неприязнь непримиримую к плоти имейте... и преследуйте ее своеволие...

«Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (1 Кор. 15:50). Следовательно, для получения Царствия надо обесплотеть и обескроветь, то есть утвердиться в таком характере жизни, словно крови и плоти нет. Это достигается совершенным отречением от дел крови и плоти. «Дела плоти известны, они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное». Перечислив все это, апостол прибавляет: «Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют» (Гал. 5: 19–21). Имеющий уши слышать, да услышит.

Всякая победа над плотью дает венец. Как врагу невыгодно доставлять венцы, то он и удаляется и не нападает.

Телесная, плотская, чувственная, — неодобрительная в нравственном отношении жизнь есть та, когда человек, увлекаясь крайней привязанностью к земной жизни и телолюбием, поставляет главною для себя целью и заботою покой тела.