Исидор Пелусиот

Тело имеет нужду в напитании, а не в услаждении, в воздержании, а не в пресыщении, в удовлетворении потребности, а не в роскоши. Первые приносят пользу и душе и телу доставляют здравие, силу и благосостояние, а последние вредят тому и другому, не только расстраивают здоровье, но и порождают сильные мучительные болезни. Явным же доказательством сему служит то, что подвижники воздержности и благоразумнее, и целомудреннее, и здоровее избравших для себя жизнь изнеженную.

Кто столько ест, сколько нужно, чтобы утолить голод, и так одевается, чтобы прилично себя прикрыть, тот уготовляет тело свое в прекрасную колесницу душе, в весло, которым легко править кормчему, в оружие сручное воину, в мусикийскую лиру для любителя стройности. А кто утучняет тело роскошью и прикрашивает одеждами, тот делает его способным скакать, разжигает к неуместным пожеланиям, доводит до изнеженности, расстраивает его здоровье, расслабляет его великою леностию и уготовляет в нем врага душе.

Сказанное в Священном Писании о Божестве в числе единственном указует на существенное свойство Божественного естества, потому что Святая и Царственная Троица единосущна; выраженное же в числе не единственном показывает различие Ипостасей; потому что Божество распространяется на три Лица и снова сводится в одну Сущность, чтобы не имели места и многобожие, вследствие различия естеств, и иудейское понятие о Боге, вследствие единого Лица. Как тождество естества разделяется Ипостасями, так личность Ипостасей сочетавается в единую Сущность.

Если послушаешься Христа Бога и будешь подражать всепремудрому Павлу, то или обучи трудиться людей, или объясни предлог, по которому будут питаться, и жить в покое, и быть чистыми от лукавых помыслов те, которые и Христу не повинуются, и Павлу не последуют.

Любовь к нарядам, цветность камней, золотая при них оправа, завитые кудри, подкрашивание глаз, поддельная красота и всякие в этом ухищрения, которыми, как все рассказывают, озабочен ты, оскорбляют скромность в удовлетворении потребностей, выражают же неистовство страстей.

Ночные мечтания бывают не только повторениями дневных свиданий и бесед, но и порождениями беспечного навыка; потому что ум, когда объят крепким сном упоения, делается оплотом страстей; а когда осторожен и, препоясавшись, с нетерпением ожидает Господа, не преодолевается ни чревом, ни ведущими от него начало страстями.

Как философа показывает не плащ и трость, но свобода в слове и образе жизни, так и христианина — не наружность и речь, но нрав и жизнь, сообразные с правым словом.

Хотя добродетель Владыки неподражаема, но если, по возможности, мы стараемся подражать ей, это не напрасно. Как учителя чистописания, взяв грифель, очень красиво пишут для детей буквы, чтобы дети выводили их хоть немного похоже, так и Божия благодать предложила нам образы добродетели, чтобы мы подражали им, насколько это для нас достижимо. И если мы не можем подражать совершенно, да не отвратимся от того, что возможно.

Надлежит быть ни высокомерным, ни ласкательным, но, сдерживая неумеренность обоих сих пороков, оставаться свободным, не уклоняясь в надменность и не впадая в раболепство.

Таково наше любомудрие: в одной душе соединяет и смиренномудрие, и высоту, — смиренномудрие, чтобы ни перед кем не превозноситься, и высоту, чтобы не иметь готовности кому-либо льстить.

Как в Ветхом Завете никому не позволено было священнодействовать, кроме одних иереев, но во время Пасхи все некоторым образом удостаивались сана священства, ибо каждый закалал агнца, так и в Новом и непреемственном Завете, хотя священнодействие Бескровной Жертвы имеют по преимуществу те, кому дозволено приносить эту Жертву, но и каждый поставляется иереем собственного своего тела не для того, чтобы нерукоположенный присвоил себе право начальства над подчиненными, но для того, чтобы, подчинив своей власти порок, уготовал он тело свое в храм, или святилище непорочности.

Автор притч сказал: «Доброе имя лучше большого богатства, и добрая слава лучше серебра и золота» (Притч. 22:). Так и Христос повелел: «Да светит свет ваш перед людьми» (Мф. 5:16) – не для того, чтобы мы действовали из честолюбия, да не будет этого! Христос искореняет его, повелевая и молитву и милостыни творить не всенародно, и утаивать от одной руки, что сделано другою, но для того, чтобы мы никому не давали справедливого повода к соблазну. В таком случае и против воли нашей свет дел озарит видящих и обратит к славословию Божию. Ибо что это подразумевает Христос, видно из того, что не сказано: «чтобы вы прославились», но: «чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16).

Если хочешь увеличить свои преуспеяния, то не думай о себе высоко и они сделаются большими. Не считай себя уже сделавшим все, и тогда будет тебе больше славы. Ибо если грешник, считая себя тем, что он есть, становится праведником, как мытарь, то праведник, признавая себя грешником, не сделается ли еще более, праведным и славным?

Имей признательное сердце и твердую душу, и все, что ни случится, обратится к твоей славе и к стыду врагов. Если же не позаботишься, то своей славе нанесешь вред, а противникам доставишь торжество, и ближним своим печаль.

Если в трудных обстоятельствах все привыкли почитать для себя лучшим, чтобы удалось, чего самим хочется, или не удалось, что желательно врагам; то мы, величающиеся именем учеников Христовых, будем искать полезного не только нам самим, но и тем, которые с нами в раздоре, потому что в полезном для ближних заключается вместе полезное и для нас.

Величие духа, чистое от всякого высокомерия и при спокойном нраве сохраняющее всю деятельность, проникается скромностью, а нимало не показывая гордости, но проникаясь скромностью, о чем невозможно и сказать без удивления, уклоняется от унижения, потому что, как соблюдает скромность в том, что не превозносится над ближними, так показывает величие души в том, что не поникает головой среди страхов и опасностей, но стоит выше ласкательства и льстивого угодничества. Не льстеца признает смиренным, а также не самоуверенного и высокомерного — премудрым, но, в том и другом уловляя доброе, уклоняется от ненавистного, чтобы, избегая близких к добродетелям пороков, приобрести самую добродетель во всей ее чистоте.

<Воскресший> уничтожил бесчисленные списки эллинских богов, ниспроверг всех идолов, истребил нечестивые жертвенники, обагренные человеческой кровью, привел в бессилие диавола, обратил в бегство демонов, укротил дикие племена. Иудеев подверг великим бедствиям, а уверовавших в Него возводит превыше неба.

«Как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12:40). Возвещающий о себе, что исполнит прообразованное Ионой, в точности зная это <потому что Сам был с Ионой и ввергаемым в глубину и извергаемым из глубины>, несомненно, исполнил это, столько же времени пробыв во гробе, сколько Иона в ките. В пятницу Господь предал дух – это один день. Был во гробе всю субботу, потом и субботнюю ночь. Когда воссиял день Господень, восстал из гроба, и это третий день...

Преображение на горе Владыки и Спасителя нашего предозначало наше из мертвых воскресение. Зрителям его велено было сохранить это в себе до Воскресения Господня; потому что тогда сделается оно несомненным, как усматриваемое на самом деле. Явление же Моисея и Илии свидетельствовало о владычестве Господа над живыми и мертвыми.

Бог Отец Единородного дал в цену искупления, чтобы благодать имела основание, потому что, приняв единую жертву за всех, превышающую достоинство всех жертв, Он истребил вражду, отменил осуждение, усыновил нас и украсил бесчисленными благами.

Победоносный Царь Небес, для спасения людей совершивший Свое пришествие на землю, как некоего варвара, покорил себе все грешное и после победы умилосердился над ним, как над Своей собственностью.

Не должно искать естественных доказательств тому, что превыше естества. Ибо хотя Слово и стало истинной плотью, однако же Христос – вочеловечившийся Бог, в обоих естествах Единый Божий Сын.

Добропобедный Царь небес, для спасения людей совершивший Свое пришествие на землю, как некоего варвара покорив себе все грешное, после победы умилосердился над тем как над Своею собственностью.

Бог Отец Единородного дал в цену Искупления, чтобы благодать имела основание, потому что, приняв единую за всех и превышающую достоинство всех Жертву, и вражду истребил, и осуждение отменил, и ввел в сыноположение, и украсил многочисленными благами.

Поскольку терние было произведением клятвы, и земля осуждена произращать его после нашего преступления, Господь же пришел уврачевать Собою всякую болезнь, то посему, как победоносный, увенчан был терниями, так поступают благоискусные победители, выставляя на позор то самое оружие или орудие, при помощи которого одержали победу, и говорит: «Мужайтесь, Я победил мир» (Ин. 16:33). Ибо принявший на Себя естество человеческое, но не подвергшийся падениям человеческим и всему роду возвратил первобытную доброту, и в самом естестве уничтожил силу клятвы.

Если надлежало пострадать Христу (Лк. 24:26), то почему наказаны распявшие? — Отвечаю на это: сказанное "надлежало пострадать" указывает на вольное избрание страданий и на Божественное Домостроительство, но не подает мысли об извинительности действовавших, потому что злонамеренность нечестивых не была в согласии с Божественным изволением. Она старалась даже разрушить то, что домостроительствовал Бог. Почему в злодеях действовало нечестие, а Богом совершено премудрое Домостроительство и освобождение людей; лукавство распинателей обращено в благодеяние человеческому роду, и плоть ехидны употреблена на приготовление врачебного пособия.

Когда естество человеческое дошло до неистовства, мучительство грехов стало несносно, наступило время приговора, осуждающего род наш на конечную гибель, потому что все способы исцеления оказались недействительными, ни закон, ни пророческое слово не возмогли отвратить усилившейся заразы; тогда Бог в цену Искупления дал Единородного, чтобы все возымели силу и благодать. Поэтому-то апостол Павел сказал: «в явление правды Своей» (Рим. 3:25). Ибо за всех принесена единая и достоинство всех превышающая Жертва. И тогда гнев прекратился, последовало примирение, вражда переменилась в доброе чувство, вместо осуждающего приговора дано преестественное дарование усыновления, стеклись тысячи даров, украшающих Церковь, чтобы вместе и правда была явлена, и открылся преизбыток благости.

Не похитил Иисус Христос Себе Божество и Царство, но прежде веков имел это нерожденно, и не предполагая, что может лишиться этого, но, как Владыка и пренебесных и земных, и преисподних, и вышнего не оставил, и к нам пришел, снизойдя даже и до ада, чтобы, повсюду быв, везде спасать всех, на земле обновляя и тех, которые живут, и тех, которые будут жить, а под землею освобождая от владычества смерти обладаемых ею.

Когда губительные демоны с вождем их диаволом не попустили людям пребыть в своем чине, но, предавшись всякой неправде и хищничеству, не зная сытости в поругании над людьми, довели их до последней степени страданий, тогда, тогда именно, Царь всяческих, Отчее Слово, возненавидев самоуправство одних и сжалившись над бедствиями других, облекшись в естество человеческое, вступил в борьбу. И одни победные памятники были уже воздвигнуты, другие воздвигались, об иных же имелась надежда, что будут воздвигнуты. И варварское полчище демонов с вождем их стало оплакивать свои бедствия, а естество человеческое вступало в свободу.

Прозорливейший Исаия клещами взял от алтаря уголь (Ис. 6:6), явственно созерцая вочеловечение нашего Господа. Углем представлялась ему Божественная сущность, а клещами — соединенная с нею, от нас заимствованная безгрешная плоть. Коснулся уголь уст Исаии (Ис. 6:7) и очистил грехи его, т. е. грехи всего человеческого естества, потому что неизреченное единение Слова с Человечеством боголепно подъяло грехи всего мира.

Больше всего хранимого храни сердце твое (Притч. 4:23), чтобы естества Христова по воплощении не принять тебе как-либо за призрак. Ибо признание одного только естества во Христе, так как этим или извращаешь Божественное, или умаляешь наше, есть уничтожение того и другого.

Не должно искать естественных доказательств на то, что превыше естества. Ибо, хотя Слово и соделалось Истинною плотню, однако же Христос — не простой человек, но, вернее сказать, вочеловечившийся Бог, в обоих естествах единый Божий Сын.

Почему же, говоришь ты, если сущность Божественной Троицы одна, хула на Сына не наказывается, подвергается же наказанию одна хула на Духа? Поэтому слушай. Кто скажет хульное слово на Сына Человеческого, тот, как сказал Господь, не подлежит осуждению; потому что для имеющих болезненное око ума Бог, неизреченно соединившийся со скудостью видимой плоти, неудобопостижим и неудобозрим, пока не познано сокровенное Божество. А в имеющих чистый ум, для которых соделалось явным воплотившееся Божество, вовсе не имело место неверие, и им Господь не угрожал воздаянием суда. Хула же на Духа Святого неизвинительна, потому что самые дела, став явными, обличают хулящих в том, что они непризнательны и неблагодарны. Ибо когда силою Божества прекращались страдания и изгоняемы были демоны, ропотники иудеи клеветали, будто Божественные знамения совершаются о веельзевуле. Об этой-то хуле, как ясно произносимой на Божию сущность, Господь изрек, что она непростительна (Мф. 21:31).

...Иные полагают, что Царствие Божие выше и божественнее, а Царствие Небесное меньше и ниже; иные же говорят, что, в сущности, это одно и то же, но различно выражается, будучи названо иногда от имени царствующего Бога, а иногда от имени царствующих Ангелов и святых.

Как сеть, закидываемая в море, заключает в себе разные роды рыб, так вечное Царство Христово, принимая множество людей из всякого народа, определяет им спасение по мере веры, не по достоверности рода, не по уважительности чина, не по священству, не по царской власти, недостойной этого наименования, уделяя блаженство, но по нраву и по жизни, определившей себя к чистоте и устремленной к ловле истинных рыбаков.

Царство Небесное уподобляется квасу в безгрешном воплощении Бога и Спасителя нашего, Которым растворен весь мир, и составом единого тела, восприятого от нашей сущности и от Богородицы Марии, все от века человечество обновлено в возрождении.

Святым почитаю делом веровать Божественным словам, рачительно им следовать и невинного даже желания отличиться не предпочитать несомненности Владычнего слова. Если же кто будет твердо стоять за такое свое целомудрие, что, и часто смотря на женщин, не терпит он вреда, то пусть познает немощь естества человеческого и несомненность Божественных слов. Потому, чтобы не показаться скучным, оставляю в стороне уловленных этим зрением, потому что и Священные Писания, и плачевные события у язычников, и совершающееся ежедневно — все исполнено этих примеров. Попытаюсь же представить на среду тех, которые употребляли некоторую предосторожность и препобедили страсть, потому что без труда невозможно преуспеть в целомудрии. Да и если укажу на тех, которые и вне веры, при некоторой предусмотрительности и осторожности, преуспевали в этом самом, и не ввергали себя в огонь, то, может быть, отринут их как не сделавших ничего великого. Но если призову в свидетели и богомудрого Павла, который говорит: усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1Кор. 9:27), то преградится им всякая возможность к оправданию; тогда устыдятся, может быть, и озаботятся подумать о собственной своей безопасности. И хотя надлежало бы удовольствоваться апостольским свидетельством, однако же, поскольку и преуспевание внешних поощряет к целомудрию, и их не оставлю без упоминания. Так читал я и знаю, что один царь, увидев эфесскую жрицу, показавшуюся ему чрезмерно прекрасною, немедленно удалился из Эфеса, боясь, чтобы против воли не быть вынужденным сделать что-либо нечестивое. И перс Кир не осмелился видеть Панфию, о которой свидетельствовали, что имеет дивную и невыразимую красоту. Потому, если и самые дела и внешние писатели свидетельствуют о спасительном слове, что оно право и несомненно, потому что частое воззрение служит путем, ведущим к делу, а если и не переходит в дело, то оскверняет помысел, и плененного делает прелюбодеем, кто будет столько смел, чтобы, часто услаждаясь чужими красотами, сказать ему о себе: вовсе не терплю от этого вреда? А если это трудно, то всего более надлежит избегать частых бесед с женщинами и, если они необходимы, на очи себе налагать узду.

Как целомудренная женщина, нося на лице знамения непорочности, умаляет надежды смотрящих на псе похотливо, так и целомудренная душа, нося на чувствах признаки добродетелей, пресекает чаяния намеревающихся растлить ее красоту. Ибо кто осмелится приступить, видя такое око, в котором срастворены кротость и благородство? Кто не почтет недоступною для себя и беседу с таким языком, который стал храмом степенности? Кто, примечая, что и другие чувства соделались орудиями добродетели, не убоится подать худой совет?

Второго же никто не удостоил ублажения, но все оставили невознагражденным. Поэтому не жди старости, чтобы во время таковой уцеломудриться. Кроме того, что неизвестно, достигнешь ли ее, и самое дело не стоит соревнования.

Кто видел превосходную и высшую всякой красоты красоту целомудрия и не пленился любовью, тот, по суду моему, да будет вписан в число нелюбителей красот.

Кто целомудрием и воздержанием обуздывает сластолюбие, для многих кажущееся неодолимым, тот, имея душу, свободную от всякой гнусной страсти, вправе восхищаться многими и славными победами.

Целомудренным по праву называется не тот, кто по нужде целомудрен, но кто, имея возможность наслаждаться удовольствиями, любит произвольное целомудрие. Одни потому самому, что не могут сделать, что было бы для них желательно, имеют часто на себе вид скромности, но, получив возможность, изобличаются. Люди же доблестные тогда особенно и оказывают терпеливость и держатся правды, когда данное человеку полномочие порождает неправду.

Поскольку Господь, как Творец и Создатель, хорошо знал, что изначала вложены в людей семена честолюбия не без цели и не напрасно, но чтобы люди, будучи пламенными любителями чести, преуспевали в лучшем, но, обладая это прекрасным охранением от рабства низким страстям, т. е. любовью к чести, люди противное направление дали этому прирожденному дару, и обратили к чести земной, забыв о небесной; то, как наилучший земледелатель снова прилагая заботу о душе, отсекает отростки, служащие к худому, и останавливает страшно увеличившееся стремление к славе человеческой. Но что в любви этой есть кроткого и способствующего к плодоношению премирных почестей, то не только оставляет, но и возбуждает, и делает плодоноснейшим, с корнем исторгнув желание делать что-либо напоказ, как поступают стремящиеся к человеческой славе, и дозволив из всех сил разумно искать почестей, имея в виду единого Бога.

Поскольку в естестве нашем при множестве нужд самая великая — нужда чрева, потому что, предписывая нам многое, всего меньше соглашается покориться разуму, то будем удерживать самоуправство чрева рассудком и неукротимое ухитримся сделать ручным. Достигнем же этого, если нужде станем удовлетворять потребным и неумеренность сокращать тем, что будем довольствоваться малым.

Пренебрегай лакомыми снедями, потому что в скором времени они обращаются в ничто, а во время вкушения имеют великую цену. Употребление их сверх потребности теперь порождает болезни, а в будущем подвергает ответственности на Суде.

Смотри, чтобы пресыщение и чревоугодие не довело тебя до страстного неистовства и ты не оказался увлеченным этими двумя молодыми невзнузданными конями.

Чревоугодием ... называется излишество. Но и неистовая заботливость о чреве есть также чревоугодие, потому что μαργος значит неистовый. Поэтому для чего, оставив соразмерное и благодарное употребление даров Божиих, стараешься с неистовством о лакомых яствах и суетных поварских ухищрениях, которые не к напитанию служат, но приводят в страстное неистовство?

Не вразумляет тебя и апостол Павел, точнее всякого ведущий небесное, утверждая, что упразднены будут и чрево, и его пожелания (1 Кор. 6:13); напротив того, весь ты занят трапезой, со всею роскошью угождаешь одной только гортани, чрево почитаешь богом. Потому если думаешь, что все кончится с настоящею жизнью, то прекрасно подвизаешься, обременяя себя яствами. А если веришь, что будет нечто и после этой жизни, то приготовляй дела свои к отшествию.

Если надеешься отойти к Богу, то послушайся моего совета и угашай неистовство чревоугодия, ослабляя тем в себе разжжения сластолюбия,– это предает нас вечному огню.

Поскольку соблюдающим степенность в нравах не положено сквернить языка своего, то пусть будет сказано, что всего короче и благоприличнее, а именно, что причина великих зол — чревоугодие.