Григорий Богослов

Не отталкивай от себя бедного, ты, который обогащен Божеством; в противном случае, по крайней мере, не обогащайся во вред бедному, ибо и это уже много значит при нашей ненасытности.

Старайся приобрести в тесных обстоятельствах благоволение свыше. Дай взаймы Богу милосердие. Никто не раскаивался из принесших что-либо Богу. Он щедр на воздаяние, тем более же будущими благами Он вознаграждает тех, которые здесь что-либо принесли и дали Ему взаймы; иногда же, чтобы убедить в будущих благах, Он награждает и здешними благами. Еще немного, и мир пройдет и тень исчезнет. Воспользуемся временем, искупим непостоянным вечное.

От плохого человека никогда не принимай милости, потому что он старается через это найти у тебя извинение своим делам.

Что короче этого повеления о милости: таков будь к друзьям и к ближним, какими желаешь иметь их к себе? Но есть другое и этого короче — это Христовы страдания.

Жалость есть сострадание к несчастию, а милосердие, когда оказываем какое-нибудь благодеяние страдающему.

Награждай добрых, презирай злых. Но и последним оказывай одну милость, нимало не оскорбляйся их поступками, чтобы великодушием и их со временем сделать добрыми. Прекрасный дар — милость.

Благочестие состоит не в маловажных вещах и в любомудрии, не в угрюмости, но в твердости души и чистоте ума и в искренней наклонности к добру.

Выказывайте благочестие менее словом, а более делом, и обнаруживайте любовь свою к Богу более соблюдением заповедей Его, нежели удивлением к Законодателю.

Один златолюбец где-то сказал: «Желаю тебе лучше каплю счастья, нежели бочку ума». Но мудрец возразил ему: «Для меня лучше капля ума, нежели море счастья».

Первое из благодеяний — восхвалять доброе, потому что похвала пролагает путь соревнованию, соревнование — добродетели, а добродетель — блаженству, которое составляет верх желаний, цель всех стремлений любоведца.

Не будь привязан к счастью, которое разрушается временем; а что время строит, время же и разрушает.

Таков человеческий род, таково и человеческое счастье: оно подобно самым неприметным следам корабля, которые нарезываются спереди и исчезают сзади!

Чего вовсе не хочешь терпеть от другого, того и сам не желай делать другому.

Меры Божии уравниваются с нашими мерами: какими здесь меряем друг другу, такими и Великий Бог воздает людям.

Любить человека значит воздавать честь Создателю; служить нищим значит воздавать честь Обнищавшему ради нас.

Все те, которые любят благо мира и, напротив того, ненавидят раздор и отвращаются его, близки к Богу и Ангелам.

Да не подумают однако же, будто бы я утверждаю, что всяким миром надобно дорожить. Ибо знаю, что есть прекрасное разногласие и самое пагубное единомыслие; но должно любить добрый мир, имеющий добрую цель и соединяющий с Богом. И если нужно о том выразиться кратко, то скажу свою мысль: нехорошо быть и слишком вялым, и черезмерно горячим, так чтобы или, по мягкости нрава, со всеми соглашаться, или, из упорства, со всеми разногласить. Как вялость недеятельна, так удобопреклонность на все необщительна. Но когда идет дело об явном нечестии, тогда должно скорее идти на огонь и меч, не смотреть на требования времени и властителей и вообще на все, нежели приобщаться лукавого кваса и прилагаться к зараженным. Всего страшнее бояться чего-либо более, нежели Бога.

Небо, земля, море, словом — весь этот мир мир, эта великая и преславная книга Божия, в которой открывается самим безмолвием проповедуемый Бог, этот мир до тех пор, пока стоит твердо и в мире с самим собою, не выступая из пределов своей природы, до тех пор, пока в нем ни одно существо не восстает против другого и не разрывает тех уз любви, которыми все связал Художник — Творческое; лоно, до того времени соответствует своему назначению и подлинно есть мир и красота несравненная, до того времени ничего нельзя представить себе славнее и величественнее мира. Но с прекращением мира и мир перестанет быть миром.

Блудом и прелюбодеянием называется не только грех в рассуждении тела, но и всякий грех, особенно же беззаконие в рассуждении Божества.

Любовь плотская и привязана к скоропреходящему, и сама скоро проходит, и подобна весенним цветам. Как пламень по истреблении им вещества не сохраняется, но угасает вместе с тем, что горело, так и страсть эта не продолжается после того, как увянет воспламенившее ее.

Плотская любовь, пьянство, ревность и бес — равны между собою. К кому пришли они, у того погублен ум.

Если бы <Господь> пребыл на Своей высоте, если бы не снисшел к немощи, если бы остался Тем, чем был, соблюдая Себя неприступным и непостижимым, то, может быть, немногие бы последовали за Ним, даже не знаю, последовали ли бы и немногие?

... Почитай чревоношение и скачи, если не как Иоанн во чреве, то как Давид при упокоении Кивота; уважь перепись, по которой и ты вписан на небесах; поклоняйся Рождеству, через которое освободился ты от уз рождения; воздай честь малому Вифлеему, который опять привел тебя к раю; преклонись пред яслями, через которые ты, соделавшийся бессловесным, воспитан Словом.

Вочеловечение Христово есть новое создание меня человека, потому что Бог во плоти пострадал моим страданием. Он вполне воздал за все мои долги...

Само Божие Слово, превечное, невидимое, непостижимое, бестелесное, Начало от Начала, Свет от Света, Источник жизни и бессмертия, Отпечаток Первообраза, Печать непереносимая, Образ неизменяемый, Определение и Слово Отца приходит к Своему Образу, носит Плоть ради плоти, соединяется с разумною душою ради моей души, очищая подобное подобным, делается Человеком по всему, кроме греха. Хотя чревоносит Дева, в Которой душа и тело предочищены Духом <ибо надлежало и рождение почтить, и девство предпочесть>, однако же Происшедший есть Бог и с воспринятым <человеческим естеством> от Него, единое из двух противоположных — плоти и Духа, из которых Один обожил, другая обожена. О новое смешение! О чудное растворение! Сын начинает бытие, Несозданный созидается, Необъемлемый объемлется чрез разумную душу, посредствующую между Божеством и грубою плотию; Богатящий обнищевает — обнищевает до плоти моей, чтобы мне обогатиться Его Божеством; Исполненный истощается — истощается ненадолго в славе Своей, чтобы мне быть причастником полноты Его. Какое богатство благости! Что это за таинство о мне? Я получил образ Божий и не сохранил Его; Он воспринимает мою плоть, чтобы и образ спасти и плоть обессмертить. Он вступает во второе с нами общение, которое гораздо чуднее первого, поскольку тогда даровал нам лучшее, а теперь восприемлет худшее; но сие боголепнее первого, сие выше для имеющих ум.

Что значит рождение Бога от Девы? Как сошлись воедино естества между собою далекие? — Это тайна, но как представляется мне, малым умом измеряющему превысшее ума, очистительный Дух снисшел на Деву, а Слово Само Себе создало в Ней человека, всецелый замен целого умершего человека. Поелику же Бог несоединим с плотью, а душа и ум суть нечто посредствующее, потому что сожительствуют плоти, и потому что — образ Божий: то Божие естество, соединясь со сродным Себе, чрез сие сродное вступило в общение и с дебелостью плоти. Таким образом и Обожившее и Обоженное — Единый Бог. Посему, что же претерпело то и другое? Как я рассуждаю, Одно вступило в общение с дебелым, а другое, как дебелое, приобщилось моих немощей, кроме немощи греха.

Конец же закона — Христос, для того в общение с человечеством вступил в девическом чреве, чтобы супружество преклонило к земле главу и чтобы оно уступило свое место, а явилось лучшее украшение. И смерть, через удоборазрушаемую плоть первородного вошедшая в рождаемых от влажного семени и подлежащих разрушению, приразилась к девству и погибла, как огромная волна у прибрежного камня, или напитанный водою пламень.

...Бог, став человеком, страждет как человек и обнищавает до восприятия плоти, чтобы мы обогатились Его нищетою.

...<Христос> снисходит к сорабам и рабам, приемлет на Себя чужое подобие, представляя в Себе всего меня и все мое, чтобы истощить в Себе мое худшее, подобно тому как огонь истребляет воск или солнце — земной шар, и чтобы мне через соединение с Ним приобщиться свойственного Ему. Потому собственным Своим примером возвышает Он цену послушания и испытывает его в страдании, потому что недостаточно было одного расположения, как недостаточно бывает и нам, если не сопровождаем его делами, ибо дело служит доказательством расположения. Но, может быть, не хуже предположить и то, что Он подвергает испытанию наше послушание и все измеряет Своими страданиями, водясь искусством Своего человеколюбия, дабы собственным опытом узнать, что для нас возможно и сколько должно с нас взыскивать, и нам извинять, если при страданиях принята будет во внимание и немощь. Ибо ежели и Свет, Который по причине покрова <плоти> светит во тьме (Ин. 1:5), т.е. в этой жизни, гоним был другою тьмою <разумею лукавого и искусителя>, то кольми паче потерпит сие по своим немощам тьма, т.е. <человек>. И что удивительного, ежели мы, когда Свет совершенно избежал, бываем несколько настигаемы? По правому о том рассуждению, для Него более значит быть гонимым, нежели дня нас — быть настигнутыми. Присовокуплю к сказанному еще одно место, которое приходит мне на память и очевидно ведет к той же мысли, а именно: как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь (Евр. 2:18).

К кому ни коснется солнечный луч, всякому приносит он свет; к чему ни примешается приятность благоухающего мира, все то немедленно начинает благоухать. Но ни к солнцу, ни к миру не прикасаются никакие скверны. Так Бог, пришедший через чистую Матерь, не только Сам не осквернился во утробе, но и Ее очистил. Так и умерши, сокрушил Он державу смерти, и не только Сам ничего не потерпел от смерти, но и ее истребил.

Тот, Кто даровал бытие, даровал и благобытие, чтобы мы, ниспадшие из благобытия через грех, снова возвращены были в него через Воплощение.

Уподобимся Христу, ибо и Христос уподобился нам; соделаемся богами ради Его, ибо и Он стал человеком для нас. Он восприял худшее, чтобы дать лучшее; обнищал, чтобы нам обогатиться Его нищетою; принял зрак раба, чтобы нам получить свободу, снисшел, чтобы нам вознестись; был искушен, чтобы нам победить; претерпел бесславие, чтобы нас прославить; умер, чтобы спасти; вознесся, чтобы привлечь к Себе долу лежащих в греховном падении.

Веруй, что Сын Божий — предвечное Слово, рожден от Отца безлетно и бесплотно, и Он же в последние дни родился ради тебя и Сыном Человеческим, происшедши от Девы Марии, неизреченно и нескверно, ибо нет никакой скверны, где Бог и откуда спасение; что Он всецелый человек и вместе Бог, ради всего страждущего человека, дабы всему тебе даровать спасение, разрушив всякое осуждение греха, бесстрастный но Божеству, страждущий по воспринятому человечеству; столько же для тебя человек, сколько ты ради Его делаешься богом; что Он за беззакония наши веден на смерть, распят и погребен, поскольку вкусил смерть и, воскресши в третий день, вознесся на небо, дабы возвести с Собою тебя, поверженного долу, но паки приидет в славное явление Свое судить живых и мертвых, приидет уже не плотию, но и не бестелесным, а в известном Ему только образе боголепнейшего тела, чтобы и видимым быть для прободших Его, и пребывать Богом, непричастным дебелости. Сверх этого признавай Воскресение, Суд и воздаяние по правдивым весам Божиим.
И это воздаяние для очищенных сердцем будет Свет, т. е. Бог видимый и познаваемый по мере чистоты, что называем и Царствием Небесным, — а для слепотствущих умом, т. е. для отчужденных от Бога по мере здешней близорукости, будет тьма. Наконец, на этом основании догматов делай добро, потому что вера без дел мертва (Иак. 2:26), как и дела без веры.

Отчее Слово было Бог, но стало нашим Человеком, чтобы, соединившись с земными, соединить с нами Бога. Оно обоюдоединый Бог, постольку Человек, поскольку меня делает из человека богом.

Многие держатся и такого учения, что из лона девического прозяб Божий человек, Которого Дух соорудил храмом Великого Бога, воздвигая чистый храм, потому что Матерь есть храм Христов, а Христос есть храм Слова. Ибо после того, как губительный змей подверг наше естество горькому преступлению, положено было рождением Божественного человека уврачевать грех и победить ужасную державу беззаконного змея. Для этого Божий Человек прошел сквозь утробу и почтил одну половину нашего рождения, а другой не коснулся, так как родила неискусомужняя Дева. Но когда Дух создал и обожил Его во утробе, по исполнении же времени извел на свет, тогда принял на Себя грубую плоть и наполнил храм чистым Божеством Царь-Слово. Но Тот и Другой, и Божий человек, и Царь-Слово стали для меня Единым Богом. Ибо смертное не уступило своего места, наполнившему его, Бессмертному. Умер же Он по собственной воле, ненадолго сложив в могилу Свое тело, чтобы, восстав по возвращении из мертвых, воскресить умерших и привлечь их к Себе, как магнит привлекает твердое железо. Ибо всецелого меня, со всеми человеческими свойствами, воспринял на Себя Христос, приняв плоть, рождение, мой образ, поругание, гроб, славу, воскресение.

Божие Слово, равно как и Отец, от начала было Бог и Творец всяческих, Превысший времени и страданий, и тела. Когда же человек поражен древом познания, и зависть напала на все наше естество, как удобоуловимое и подвергшееся осуждению, тогда, чтобы низложить превозношение зависти и воссоздать поврежденный образ, Божие Слово рождается для нас, ибо зачинается в чистой Деве и происходит на свет Бог, всецелый Бог и Человек, спасающий всецелого меня, Сын и умосозерцаемый, и видимый.

Христос, видя, как душепагубный грех поедает в смертном теле все, что Он вложил в него из небесной доли, и как хитрый змей господствует над людьми, — к восстановлению Своего достояния не другим помощникам предоставил врачевать болезнь, потому что слабое врачевание недостаточно в великих страданиях, но истощил ту славу, какую имел Сам Он — небесный и неизменный Образ Небесного. Вместе по человеческим и нечеловеческим законам воплотившись в пречистой утробе не познавшей мужа Жены, пришел Он к нам, будучи вместе Бог и смертный, сочетав воедино два естества, из которых одно сокровенно, а другое видимо для людей; одно — Бог, а другое родилось для нас напоследок времен, когда в человеческой утробе соединился с ним Бог, и в обоих естествах пребывая Единым Богом, потому что человек, соединившийся с Божеством, и из Божества человек есть Царь и Христос. Произошло новое соединение, потому что пренебрег я первым. В первом же я был сподоблен Божия дыхания, а в последнем Христос воспринял на Себя мою душу и все мои члены, воспринял того Адама, первоначально свободного, который не облекся еще грехом, пока не узнал змея и не вкушал плода и смерти, питал же душу простыми Небесными помыслами, был светлым хранителем тайны Бога и божественного. Для этого-то воссоздания пришел в естество человеческое Бог, чтоб, переборов и победив убийцу смертью, за вкушение прияв желчь, за невоздержанность рук — гвозди, за древо — Крест, за землю — возношение на Крест, обратно возвести Адама к жизни и славе. И распростерши святое тело соответственно концам мира, от всех концов собрал Он человеческий род, совокупил единого человека и заключил в лоне Великого Божества, Жертвенною Кровью очистив все нечистоты и отняв скверну, которая смертным преграждала путь от земли к Небу.

Сам Бог, в честь мою, сделался совершенным Человеком, чтобы, посредством воспринятого воссоздав дарованное, уничтожить осуждение всецелого греха и через Умершего умертвить умертвившего.

Всегда держитесь той мысли, что безопаснее слушать, нежели говорить, вожделеннее учиться, нежели учить о Боге...

Мы как бы строим огромные здания малым орудием, когда человеческою мудростью уловляем видение Сущего, когда к предметам мысленным приступаем со своими чувствами или не без чувств, которые заставляют нас кружиться и блуждать, и не можем, неприкровенным умом касаясь неприкровенных предметов, подойти сколько-нибудь ближе к истине и запечатлеть в уме чистые его представления. А слово о Боге чем совершеннее, тем непостижимее, ведет к большему числу возражений и самых трудных решений. Ибо всякое препятствие, и самое маловажное, останавливает и затрудняет ход ума и не дает ему стремиться вперед подобно тому, как браздами вдруг сдерживают несущихся коней, и внезапным их потрясением сворачивают в сторону. Так Соломон, который до преизбытка был умудрен больше всех и до него живших, и ему современных, получил в дар от Бога широту сердца и полноту созерцания обильнее песка (3 Цар. 4:29), чем более погружается в глубины, тем более чувствует кружения и почти концом мудрости поставляет найти, сколько она удалилась от него (Еккл. 7:24). А Павел покушается, правда, исследовать, не говорю естество Божие <он знал, что это совершенно невозможно>, а только судьбы Божии; но поскольку не находит конца и отдохновения в восхождении, поскольку любоведение ума не достигает явно окончательного предела, а всегда остается для него нечто еще неизведанное, то <чудное дело! О, если бы со мною было то же!> заключает речь изумлением, именует все подобное богатством Божиим и глубиною (Рим. 11:33), и исповедует непостижимость судеб Божиих, выражаясь почти так же, как и Давид, когда он то называет судьбы Божии бездною многою (Пс. 35:7), в которой нельзя достать основания ни мерою, ни чувством, то говорит, что удивился разум от него и от состава его, и утвердился больше, нежели на сколько простираются его силы и его объем (Пс. 138:6).

Когда будешь читать, смотри, чтобы не отвлек тебя враг, нанося тебе обиду, подвергая тебя испытаниям и говоря: «Прежде сделай вот это дело»... Это он внушает, чтобы удержать тебя от чтения и приобретения пользы. Когда диавол увидит человека, читающего с напряжением и с пользой, он нападает этими и многими иными средствами, чтобы препятствовать ему.

...Божество необходимо будет ограничено, если Оно постигнется мыслью. Ибо и понятие есть вид ограничения.

Хочешь ли со временем стать богословом и достойным Божества? — соблюдай заповеди и не выступай из повелений. Ибо дела как ступени ведут к созерцанию.

Кто же хочет Божество Небесного Духа найти на страницах Богодухновенного закона, тот увидит многие, частые и вместе сходящиеся стези, если только пожелает видеть, если сколько-нибудь сердцем привлек чистого Духа, и ум у него острозрителен. А если кто потребует открытых слов вселюбезного Божества, то пусть знает, что неблагоразумно его требование. Ибо доколе большей части смертных не было явлено Божество Христово, не надлежало возлагать невероятного бремени на сердца до крайности немощные. Не для начинающих благовременно совершеннейшее слово. Кто станет слабым еще глазам показывать полный блеск огня или насыщать их непомерным светом? Лучше постепенно приучать их к яркому блеску, чтобы не повредить и самых источников сладостного света. Так и слово, открыв прежде всецелое Божество Царя Отца, стало озарять светом великую славу Христову, являемую немногим разумным из людей, а потом, яснее открыв Божество Сына, осияло нам и Божество светозарного Духа. И для тех прорицало оно малый свет, большую же часть предоставило нам, которым потом обильно и в огненных языках разделен Дух, показавший явные признаки Своего Божества, когда Спаситель вознесся от земли. Знаю же, что Бог есть огонь на злых и свет для добрых.

Если хочешь быть богом, показывай свою деятельность не в том, чтобы делать зло, но в том, чтобы делать добро.

Что солнце для существ чувственных, то Бог для духовных; одно освящает мир видимый, Другой — невидимый; одно телесные взоры делает солнцевидными, Другой разумные естества — богоподобными. И как солнце, доставляя возможность видящему видеть, а видимому быть видимым, само гораздо превосходнее видимого, так Бог, устрояющий, чтобы существа мыслящие имели дар мышления, а мыслимые были предметом мышления, Сам выше всего мысленного, и всякое желание останавливается на Нем, далее же никуда не простирается.

По Писанию Бог спит (Пс. 43:24), пробуждается (Пс. 7:7), гневается (Вт. 11:17), ходит и имеет престолом херувимов (Ис. 37:16). Но разве Бог подвержен немощам? Разве Он есть тело? Ясно, что здесь представлено то, чего нет на самом деле. Соразмеряясь со своими понятиями, мы назвали и божественное словами, взятыми из своего опыта. Когда Бог, по известным только Ему Самому причинам, как бы прекращает Свою заботу о нас, мы говорим, что Он спит. Когда, наоборот, вдруг начинает благодетельствовать, это значит, что Он пробуждается. Он наказывает, а мы говорим: «гневается». Он действует то здесь, то там, а по-нашему — Он «ходит», быстро движется — «летает». Обращенность к нам мы называем «лицом», даяние и принятие — «рукою». И так всякая другая Божия сила и всякое другое Божие действие изображены у нас чем-нибудь взятым из опыта человеческого.

Бог умосозерцаем для иных, хотя несколько; однако же никто не изречет и ни от кого нельзя услышать, что Он такое, хотя иной и слишком был уверен, что знает сие. Ибо к каждой мысли о Боге всегда, как мгла, примешивается нечто мое и видимое. Каким же образом проникну эту мглу и вступлю в общение с Богом, чтобы, не трудясь уже более, обладать и быть уверенным, что обладаю тем, что давно желал приобрести? Самое пагубное дело — не чтить Бога и не знать, что Он — первая вина всяческих, от которой все произошло и пребывает соблюдаемое по неизреченному чину и закону, но представлять себя знающим, что такое Бог, есть повреждение ума; это то же, что, увидев в воде солнечную тень, думать, будто бы видишь самое солнце, или, поразившись красотою преддверия, воображать, будто бы видел самого Владыку внутренних чертогов. Хотя один и премудрее несколько другого, поскольку привлек к себе более лучей света, потому что больше всматривался, однако же все мы ниже Божия величия, потому что Бога покрывает свет, и покров Его – тьма. Кто рассечет мрак, тот осиявается второю преградою высшего света. Но проникнуть двойной покров весьма нелегко. Того, Кто все наполняет и Сам выше всего, Кто умудряет ум и избегает порывов ума, увлекая меня на новую высоту тем самым, что непрестанно от меня ускользает, — сего Бога особенно содержи в уме и чествуй, доказывая любовь свою ревностью к заповедям. Но не везде и не всегда должно изыскивать, что Он такое, и не перед всяким удобно изрекать о сем слово. Иное скажи о Боге, впрочем со страхом, а иное пусть остается внутри, и безмолвно чтимое чествуется втайне одним умом; для иного же отверзай только слух, если преподается слово, ибо лучше подвергать опасности слух, нежели язык. О прочем же будем молить, чтобы узнать сие ясно, отрешившись от дебелости плоти; а теперь, сколько можно, будем очищать себя и обновляться светлою жизнью. Так примешь в себя умосозерцаемого Бога; ибо несомненно то, что Бог Сам приходит к чистому, потому что обителью чистого бывает только чистый. Умозаключения же мало ведут к ведению Бога, ибо всякому понятию есть другое противоположное, а мое учение не терпит на все удобопреклонной веры.

Что со мною? Опять ниспадаю до речений человеческих. Ибо как можно назвать простое таковым? И не количественное – стольким? Но простите слову — орудию малому; я говорю о Высочайшем! Великий и Долготерпеливый — Естество неописуемое и бестелесное, потерпит и то, что говорим о Нем как о теле, и употребляем речения, далеко не соответствующие истине. Ибо если Он принял плоть, то не погнушается и подобным словом.

...Крайне стыдно, и не только стыдно, но большей частью бесполезно, подобие горнего брать в дольнем, неподвижного — в естестве текучем и, как говорит Исаия, испытывать мертвыя о живых (Ис. 8: 19).