Симеон Новый Богослов

...Если естественные силы души не будут очищены от сквернот и срамот, какими они завалены по причине грехов, и если не получат затем должного врачевания, преобразования и укрепления, то с ними нет никакой возможности исполнять волю Божию. Больное и немощное прежде должно быть уврачевано и укреплено, чтобы быть гожим на служение, потому что пока что больно, до тех пор оно ни к чему негоже.

Во время же всеобщего Воскресения... силою Святого Духа, по благодати Бога воплощенного <...> плоть поглотится душою... которая пребывала уже поглощенною Богом, истинной Жизнью, так, как бы вся душа имела всего Бога и во всем явен был уже только Он один. Просто скажу, боголепная благодать Воскресения покажет тогда, т. е. в будущем веке, все наше противоположным настоящему, противоположным тому состоянию, в коем находимся и в коем жительствуем в настоящей жизни; и как в настоящей жизни смерть по причине греха взяла силу и власть и все поглощает, так в будущей она праведно изнеможет и будет сама поглощена благодатию.

Подобно тому, как семя сеется по роду пшеницы, ячменя и прочих злаков, и по роду опять даст и всходы; так и тела умирающих падают в землю, какими случится им быть. Души же, разрешившись от них, в будущем Воскресении мертвых каждая из них по достоинству находит покров, полный света или тьмы. Чистые и приобщившиеся Света, и возжегшие свои светильники будут, конечно, в невечернем свете; нечистые же, имеющие очи сердца слепыми и полными тьмы, как увидят Божественный свет? Итак, ответь мне, когда они станут просить по смерти, кто услышит их и откроет им очи, увы мне, когда они добровольно не хотели прозреть и возжечь душевный светильник? Поэтому их ожидает беспросветная тьма. Тела же тлеют и гниют и у святых, но восстают, какими они посеяны. Пшеница чистая, пшеница освященная — святые сосуды Святаго Духа, так как они были наичистейшими, то и восстают также прославленными, сияющими, блистающими, как Божественный свет. Вселившись в них, души святых воссияют тогда светлее солнца и будут подобны Владыке, Божественные законы Которого они сохранили. Тела же грешных также восстают такими, какими и они посеяны в землю: грязевидными, зловонными, полными гниения, сосудами оскверненными, плевелами зла, совершенно мрачными, как сделавшие дела тьмы и бывшие орудиями всевозможного зла лукавого сеятеля. Но и они восстают бессмертными и духовными, однако подобными тьме. Несчастные же души, соединившись с ними, будучи и сами мрачны и нечисты, сделаются подобными диаволу, как подражавшие делам его и сохранившие его повеления. С ним они и будут помещены в неугасимом огне, быв преданы тьме и адской бездне; лучше же они низведены будут по достоинству, соразмерно тяжести грехов, которые каждый носит, и там будут пребывать во веки веков. Святые же, напротив, как сказали мы, поднявшись каждый на крыльях своих добродетелей, войдут на встречу Владыки, и они каждый по достоинству: как кто предуготовил себя, конечно, так ближе или дальше и будет от Создателя, и с Ним пребудет и бесконечные веки, играя и веселясь непостижимым веселием.

...Поскольку некоторые христиане забывают о таинстве благодати Всесвятого Духа, полученной ими во Святом крещении, имеют впрочем... некоторые естественные добродетели в помощь и пособие недугующему естеству, но, не помня о полученной ими благодати, не стараются с помощью этой Божественной благодати Всесвятого Духа стяжать и прочие добродетели, которых не имеют, а довольствуются одними от естества получаемыми добродетелями, гордятся ими и презирают тех, которые их не имеют, не обращая внимания на те, которые те имеют, и которых они сами не имеют, то благоутробный и человеколюбивый Бог не дает таковым горделивым благодати на стяжание и прочих добродетелей, да не впадут в суд дьявола. Ибо если они не возымеют добродетелей, то осудятся как недобродетельные; а если достигнут их благодатью Всесвятого Духа и возгордятся, как самодобродетельные, и хвалиться ими станут, как бы не свыше от Бога получили их, а имели их... от своих трудов и усилий, то осуждены будут вместе с дьяволом. Потому всякий добродетельный христианин как сокрушенный и смиренный, так пусть верует, что благодать Всесвятого Духа живет в нем и совершает все добродетели, а не он сам. Таковой воистину есть и праведно именуется духовным человеком, поскольку вседействует в нем Дух Святой...

...Надлежит нам и то знать, что Бог, Всеблагой и Человеколюбивый, не от всех добродетелей обнаженным оставил человеческое естество по падении; потому и среди самых неверных народов проявляются некоторые естественные добрые качества, и иные являют кротость, другие сердоболие, те – любовь, а эти – другие какие-либо душевные доброты. Сделал это Всеблагой Бог для того, чтобы человеческое естество не всякого лишено было пособия, но чтобы в этом имеемом находило помощь к стяжанию и того, чего в нем недостает. Однако ж никак не возможно, чтобы некрещеный достиг когда либо совершенства добродетелей.

...Добродетель собственно не что иное есть, как исполнение воли Божией, как и все любители истинной мудрости, учители и проповедники пришествия Христова и веры в Него говорят, что добродетель собственно есть то, чтобы всякий человек, верующий во Христа, творил только волю Божию, а в отношении к благам настоящей жизни был как мертвый; так, чтобы только в делах по исполнению велений Божиих и познаваем он был живым, и в этом только кругу обнаруживал движение и энергию. Это и есть признак, что душа жива.

Все добродетели хороши, но надобно, чтоб они имели и голову, и ноги, подобно телу; и как телу нельзя быть без головы и ног, так и им. Ноги добродетели — смиренномудрие, а голова — любовь. И всякая добродетель, которая бывает без смирения и любви, бесполезна есть и тщетна. Совокупность добродетелей можно еще уподобить колонне, которой основанием служит смиренномудрие и верхом — любовь, которая есть престол  Божий. Под любовью находятся благоутробие, сострадание, милостивость, щедродательность, незлобие, великодушие, благотворительность и человеколюбие, которые вместе с нею человека делают богом по благодати. Окрест же смиренномудрия стоят послушание, терпение, признание человеческой немощи, благодарение Богу за все, все почитая благодеянием, коим Он благодетельствует нам, т. е. и десное и шуее, славу и бесчестие, здоровье и болезнь, богатство и бедность, и прочее. Там же, где есть благодарение, есть и зрение Бога, а кто зрит красоту Божию, как возможно, чтобы он не возлюбил Самого Бога, всякую красоту и доброту превосходящего, Источник всякой доброты? Кто же любит Бога, тот строго исполняет заповеди Его, из которых первою, после любви к Богу, стоит, да любим друг друга, и та первая не бывает без этой второй... Таким образом и смиренномудрие востекает к любви и блюдет ее, и любовь содержит смиренномудрие и утверждает его. Смиренномудрие... есть как бы ноги, которые носят и главу, и все тело; а любовь есть как бы престол Херувимский, носящий Бога, восседающего на нем, ибо на ней почивает Бог...

Посмотрим, какие и каковы есть обиталища добродетелей, за которые всякий должен пролить кровь свою, чтоб приобрести их? — Первое такое обиталище есть блаженное смирение, как сказал Христос Господь: «Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царствие Небесное» (Мф. 5:3). Желающий войти в это обиталище смирения, а через него и в Царство Небесное, — если не предаст себя прежде на заклание, как овца, связанное по рукам и ногам, и на принесение себя в жертву руками всякого, кто захотел бы заколоть его, и если не умрет совершенною смертью, через умерщвление воли своей, — никогда не войдет в него и не приобретет его. Если же этого не приобретет, не приобретет и никакого другого. Ибо тому, кто оставит эту добродетель, невозможно будет успеть ни в какой другой. Господь положил, чтобы добродетели следовали одна за другою в своем порядке и постепенно. Представь в уме своем, что добродетели в жизни людей являются, как некие острова посреди моря, отделенные один от другого водою, но соединенные посредством мостов и состоящие таким образом во взаимной связи. Первая из этих добродетелей есть блаженное смирение, в которое вошедший западною дверью посредством покаяния и пробывший в нем довольное время, выходит восточною дверью и, перешедши затем чрез мост, вступает в обиталище плача, а после того, как пробудет и там довольно времени, омоется, очистится и облечется в благообразие плача, перебегает и оттуда в жаждалище и алкалище правды, т. е. в голод и жажду о всякой добродетели. Потом идет он в палату милостивости и благоутробия и, перешедши через нее, или, лучше сказать, углубляясь более и более внутрь его, обретает царскую сокровищницу чистоты, в которую вступив, узревает невидимого Царя Славы, сидящего внутри его. Палата эта есть тело, царская сокровищница — душа, с которою, когда соединится Бог ради исполнения заповедей Его, делает ее всю Божественным светом и богом через единение с Собою и благодатью Своею. И только всякий проходящий означенным путем добродетелей приходит в это боголепное состояние. Вступить в это шествие с другой стороны или, минуя то или другое обиталище, искусственным неким способом перебраться в дальнейшее совершенно невозможно. Именно так, как сказано, определил входить в Царство Небесное Владыка Христос, и быть этому иначе никак не возможно. Если пределы моря пребывают неподвижными и морю нет возможности выступить из них, не тем ли более сохранится неподвижным и неизменным то, чему быть так, а не иначе определил Господь в деле нашего спасения?

Всякий должен положить предел и норму для себя и для жизни своей, чтобы верно знать, как действовать каждодневно и при изменяющихся обстоятельствах, и таким образом беспрепятственно двигаться в делании добродетелей, не встречая преткновений в самой неопытности своей. Кто поступит таким образом, т. е. все определит разумными правилами в своей жизни, тот скоро сделает путь добродетелей, неровный и трудный, ровным и легкоходным для себя, ибо привыкнет мало-помалу ко всем деланиям добродетелей, и доброе обратится ему в привычку, и станет как бы естественным чем. Преуспевая таким образом в добре и восходя от меньшей доброты все к большей и большей, совершеннейшей и совершеннейшей, явится он угодным Богу, и, в совершенстве постигнув и уразумев все сказанное выше, соделается для многих других учителем добродетели, просвещая их и научая и словом и примером жизни своей, — и, как сам просвещен свыше благодатию Святаго Духа, открывая глубины тайн духовной жизни всем ищущим того с любовью и рвением, — силою и содействием Господа нашего Иисуса Христа.

Как нет совершенно никакой пользы тому, кто идет во тьме, держать в руках не зажженных, хотя исправных, светильников, потому что и с ними он все же не может видеть ни себя самого, ни другого кого, так и тот, кто думает, что имеет в себе все добродетели, если это возможно, но не имеет света Всесвятого Духа, не может ни видеть хорошо и как подобает дела свои, ни вполне удостовериться, что они угодны Богу; не может также он других руководить и указывать им, в чем для них воля Божия; недостоин он и принимать чужие помыслы и исповедовать других, пока не приобретет света Святаго Духа, который бы светил внутри его.

Как для телесного зрения, для того, чтобы с верною точностью рассмотреть то, на что оно смотрит, нужны четыре вещи: здоровые, без всякого повреждения, глаза, целесообразное их движение и направление, соразмерное расстояние между ними и предметом, чистый воздух и свет солнца, освещающий наблюдаемое, — так и для мысленного зрения душевного потребны: ум совершенный,  целесообразное его движение и устремление или созерцание, как уздою, страхом Божиим удерживаемое на едином, чтоб не переходило от него к неуместным воображениям, и чистый мысленный воздух, который бы освещаем был истинным светом, просвещающим всякого человека, вступающего в мир добродетелей. Свет этот всюду проникает и везде светит, и нет никакой преграды, которая могла бы пресекать его освещение. При всем том однако же для душ неверных он не виден, и виден только одним тем, которые верны Христу.

...Как желал построить дом, мы не кровлю прежде возлагаем, а после полагаем основание, потому что так нельзя, но прежде кладем основание, потом строим дом, и тогда уже возлагаем кровлю, так надлежит нам поступать и в отношении к духовному: прежде положим основание, т. е. станем хранить сердце и изгоним из него страсти, потом построим духовный дом, т. е. прогоним мятеж, воздвигаемый в нас злыми духами посредством внешних чувств, и навыкнем пресекать сию брань как можно скорее, и тогда же возложим и кровлю, т. е. совершенное отрешение от всего, чтоб всецело предаться Богу, — и тем закончим духовный дом свой во Христе Боге, Коему слава вовеки.

...Те, которые говорят, что святые не будут видеть и знать друг друга, когда сподобятся лицезрения Божия, поистине во тьме ходят, еще не пришли в общение с Богом и не познали истинно Бога, но говорят и утверждают то, чего не познали и в созерцание чего никогда не приходили. Они говорят, что святые будут находиться тогда как бы в экстазе, в некоем восхищении, как и здесь они иногда приходят в такое божественное восхищение, и забудут и себя самих и всех других находящихся с ними. И видно из таких слов их, что они худо понимают Божественное Писание, когда полагают, что у святых будет тогда такое же изменение и восхищение, какое бывает у них и здесь. Слыша, что когда такой-то святой пришел в созерцание Бога, то восхитился ум его, и он столько и столько дней и ночей провел, совершенно не помня ничего земного, но вместе со всем другим забыл и собственное свое тело, пребывая пригвожденным к созерцанию оному всею душою и всеми чувствами своими, — слыша... об этом, они полагают, что нечто подобное будет и в другой жизни в Царствии Небесном, совершенно не понимая Божественных и духовных вещей и невидимых таинств невидимого Бога, недомыслимых и недоступных знанию непросвещенных. Неведомо им, что такое восхищение ума бывает не у совершенных, но у новоначальных.

У кого помысел занят попечением о житейских вещах, тот несвободен, ибо попечение о них держит его в своих руках и делает рабом своим, для себя ли он заботится о них или для других. Свободный же от этого ни для себя, ни для других не печется о житейском, будь он епископ, или диакон, или игумен. Но и праздным он никогда не бывает и ни о чем, даже самом последнем и ничтожном, никакого небрежения не оказывает, а богоугодно все делая и устраивая, о всем беспечален пребывает, и это на всю жизнь.

Оставим все земное — не только богатство, золото и другие вещи житейские, но и невоздержанное желание к ним совершенно изгоним из душ наших. Возненавидим не только удовольствие тела, но и бессловесные движения его постараемся умертвить его трудами и подвигами, потому что через него возбуждаются похоти и приводятся в действие. И пока оно живо, по всей необходимости душа наша бывает мертвою — бездейственной или совсем неподвижной на любую заповедь Божию.

...Братия мои, будем непрестанно испытывать и исследовать себя самих, со всем вниманием и тщанием, каждый день и каждый час, если возможно, и, приводя на ум заповеди одну за другою, по каждой из них осматривать и обсуждать себя самих. Если найдем, что исполнили какую, возблагодарим Господа Бога нашего и постараемся соблюдать ее и в последующее время. Если же окажется, что не исполнили какой, покаемся в том и восподвизаемся исполнять ее, чтобы иначе, нарушив ее, не наречься малейшими в Царствии Небесном (Мф. 5:19).

Не только те мученики, которые приняли смерть за Христа, но и те, которые умирают за соблюдение заповедей Христовых. Вы сами, если захотите, можете ежедневно проходить подвиг мученичества, можете, подобно мученикам, и теперь страдать за Христа – каждый день, каждую ночь и каждый час. Как же это может быть? Если и вы установите брань с мысленными врагами нашими – демонами и будете всегда противостоять греху и своей страстной воле; те противостояли мучителям, а вы противьтесь демонам и пагубным плотским страстям, которые тиранически устремляются на душу нашу каждый день, каждую ночь и каждый час и понуждают нас делать то, что не сообразно богопочитанию и чем прогневляется Бог. Итак, если и мы противостанем всему такому, не послушаемся советов лукавых демонов и не станем творить волю плоти и помышлений и питать ее удовлетворением ее бесчинных похотей, то по всей справедливости будем и мы мучениками, воюющими против греха.

Дал бы Бог соблюстись нам от больших зол, а за эти малости Он не будет слишком взыскателен! Кто говорит такие речи? Христиане, чада Христовы, давшие такие великие обеты Богу, когда крестились, — и особенно монахи, вступившие во вторые соглашения и заветы с Богом; т. е. которые облечены иноческим одеянием вместо добродетели и носят имя монаха вместо святости, которые вошли в соглашение со Христом, что отвергнуться мира и всего что в мире, отвергнуться и родителей, и родных, и друзей, обещали слушаться своих духовных отцов, как Бога, и соблюдать строжайшее подвижничество и внимание, даже до взора очей и праздного слова, т. е. что ни смотреть не будут бесчинно, ни празднословить, — а теперь думают, что не грех и зависть, и осуждение, и ропот, и прекословие, и лживые речи, и следование своей воле, и божба, и скрытное украдение вещей монастырских, чтоб иметь их как свои собственные, или дать другим без ведома настоятеля, и при этом еще думают, что совсем не грех — худо исполнять свои монастырские послушания, т. е. когда поручено кому какое-либо служение братиям, исправлять его с пристрастием, или с лукавством, или с завистью, или бессовестно, или торгашески.

...Все твари, когда увидели, что Адам изгнан из рая, не хотели более повиноваться ему, преступнику: солнце не хотело светить ему, ни луна и прочие звезды не хотели показываться ему; источники не хотели источать воду, и реки продолжать течение свое; воздух думал не дуть более, чтобы не давать дышать Адаму, согрешившему; звери и все животные земные, когда увидели, что он обнажился от первой славы, стали презирать его, и все тотчас готовы были напасть на него; небо, некоторым образом, устремлялось было пасть на него, и земля не хотела носить его более. Но Бог, сотворивший всяческая и человека создавший, — что сделал? Зная прежде создания мира, что Адам имел преступить заповедь Его, и имея  предопределенную для него новую жизнь и воссоздание, какие имел он получить чрез возрождение во Святом крещении, в силу воплощенного Домостроительства Единородного Сына Своего и Бога нашего, — Он сдержал все эти твари силою Своею и по благоутробию и благости Своей не дал им тотчас устремиться против человека и повелел, чтобы тварь оставалась в подчинении ему и, сделавшись тленною, служила тленному человеку, для которого создана, с тем чтобы, когда человек опять обновится и сделается духовным, нетленным и бессмертным, и вся тварь, подчиненная Богом человеку в работу ему, освободилась от этой работы, обновилась вместе с ним и сделалась нетленною и как бы духовною. Все это предопределил Всещедрый Бог прежде сложения мира.

<В начале> не было ни воздуха, как ныне, ни тьмы не было вовсе, ни света, ни воды, ни эфира, ни чего-либо другого, но был один Бог — Дух совершенно световидный и вместе всемогущий и невещественный. Он сотворил Ангелов, Начала и Власти, Херувимов и Серафимов, Господства, Престолы и неименуемые чины, служащие Ему и предстоящие со страхом и трепетом. После же того Он произвел небо как свод, вещественное и видимое, чувственное и грубое, и, как один Он ведает, распростер его во мгновение <ока>. И вместе землю, воды и все бездны посреди <неба> тою же мыслию одною Он сотворил такими, как и ныне мы все видим. И внутри <их> остался тот невещественный Свет, непричастный <ничему из этого>. Небо, распростертое, чувственное... не пресекло сияния невещественного Света.

Поелику... крест соделался как бы жертвенником... страшной жертвы, ибо на Кресте умер Сын Божий за падение людей, то справедливо крест и чтится и поклоняем бывает, и изображается как знамение общего всех людей спасения, чтобы поклоняющиеся древу креста освобождались от клятвы Адамовой и получали благословение и благодать Божию на делание всякой добродетели. Для христиан крест — величание, слава и сила; ибо вся наша сила в силе распеншегося Христа; вся грешность наша умерщвляется смертию Христа на Кресте, и все возвеличение наше и вся слава наша в смирении Бога, Который до того смирил Себя, что благоволил умереть даже между злодеями и разбойниками. По сей-то причине христиане, верующие во Христа, знаменуют себя знамением креста не просто, не как попало, не с небрежением, но со всем вниманием, со страхом и с трепетом и с крайним благоговением. Ибо образ креста показывает примирение и содружество, в какое вступил человек с Богом. Посему и демоны боятся образа креста и не терпят видеть знамение креста изображаемым даже и на воздухе, но бегут от этого тотчас, зная, что крест есть знамение содружества человеков с Богом, и что они, как отступники и враги Богу, удаленные от Божественного лица Его, не имеют более свободы приближаться к тем, кои примирились с Богом и соединились с Ним, и не могут более искушать их. Если и кажется, что они искушают некоторых христиан, да ведает всякий, что это борют они тех, которые не познали как следует высокого таинства креста. Те же, которые уразумели сие таинство и на самом деле опытно познали власть и силу, какую имеет крест на демонов, познали также, что крест дает душе крепость, силу, смысл и божественную мудрость, — эти с великою радостию восклицают: мне же да не будет хвалитися токмо о кресте Господа нашего, имже мне мир распяся и аз миру (ср.; Гал. 6, 14). Итак, поскольку знамение креста велико и страшно, то всякий христианин имеет долг совершать его со страхом и с трепетом, с благоговением и вниманием, а не просто и как попало, по привычке только и с небрежением, ибо по мере благоговения, какое кто имеет ко кресту, получает он соответственную силу и помощь от Бога, — Коему слава и держава вовеки.

...Всякий, кто, не укрепившись прежде силою святого крещения, возьмется творить заповеди Христовы, зря будет трудиться. И кто тому, кто не укреплен силою святого крещения, повелевает исполнять заповеди Христовы, безумный есть и слепец. Ибо прежде надлежит его укрепить в духе благодатью Христовой, очищающей душу через святое крещение, и тогда уже давать исполнять и заповеди. Ибо как возможно, чтобы земля, исполненная зарослей сорняков, приняв чистое семя, не заглушило его? Но божественное крещение Христово имеет великую силу — тех, которые не крещены и удобоподвижны на зло, делать  неподвижными на зло, как только окрестятся. Или если и не делаются они тотчас такими неподвижными, но всячески делаются неудобоподвижными. Это и есть знамение силы, какая принимается от святого крещения. Оно делает их еще удобоподвижными на добро, как бы и ангелами, сильными крепостью, творящими волю Божию (Пс. 102:20).

...Что для Христа Господа были Крест и гроб, то для нас есть крещение; и как Христос умер плотию и воскрес, так и мы умираем греху и воскресаем для добродетели силою Божиею...

Всякая душа тотчас, как окрестится человек, принимает в духе благодать Христову, по коей тотчас воображается в ней Христос. Но крещенные младенцами не чувствуют освящения, получаемого в крещении, потому что такое чувство освящения есть умное дело, а младенцы еще несовершенны умом, чтобы разуметь принятую благодать. Потому с продолжением времени они мало-помалу изменяются и переходят на сторону худа; и благодать святого крещения в иных погасает и совсем теряется, а в иных сохраняется малая ее искра, от которой потом великая сия милость опять в них воспламеняется, если прибегнут к духовным отцам и покаются... примут оглашение, восстановят веру, как следует, и возуповают на Бога.

Крещение не отъемлет самовластия и самопроизволения нашего, но дарует нам свободу от тиранства диавола, который не может уже более против воли нашей властвовать над нами. По крещении в нашей уже состоит воле или пребывать самоохотно в заповедях Того, в Кого крестились, Христа, Владыки и Бога, и ходить путем повелений Его, или, уклонясь от правого пути сего, опять возвратиться к диаволу, противоборцу и врагу нашему.

Любящий Бога и соблюдающий заповеди Его облекается сходящей свыше силой Святого Духа, Который бывает зрим умно, как умный Свет, и приходит с тихостью, принося обрадование, и это отсвет вечного Света и отблеск непрестанного блаженства. Как только воссияет этот Свет в душе, тотчас исчезает всякий нечистый помысел, изгоняется всякая душевная страсть и всякая телесная немощь получает исцеление. Тогда очищаются очи сердца, ум и мысль и зрят Бога, как написано в Евангелии о блаженствах. Тогда душа, как в зеркале, видит все даже и малейшие свои прегрешения и приходит в величайшее смирение. Помышляя же о величии этой Славы, она исполняется всякой радостью и веселием и, дивясь неожиданно увиденному чуду, проливает обильные слезы. Так, наконец, совершенно изменяется весь человек и познает Бога, будучи сам прежде познан Богом. Одна эта благодать Всесвятого Духа делает то, что человек начинает презирать все земное и небесное, настоящее и будущее, радостное и скорбное. Она делает его другом и сыном Божиим и богом, насколько это вместимо для человека. О, сколь величественны дарования Божии!

...Бог человеколюбив к тем, которые чувствуют Его человеколюбие, чтут Его и благодарят, как подобает. Если же ты, ни во что ставя любовь Его всеуслаждающую, полюбишь что-либо другое и с тем свяжешь всецело все стремление души своей и станешь услаждаться другою какою сластью, или ястием, или питием, или одеждою, или лицом каким красивым, или золотом, или серебром, или другим чем, и душа твоя воспохотствует того и побеждена будет любовию к тому, то возможно ли, чтобы Бог, естественно чистый и тебя соделавший таковым благодатию Духа Святаго, продолжал быть в общении и обращаться с тобою, когда ты уклонился сердцем на другое, а не тотчас оставил тебя? — Само собою явно, что Он всеконечно оставит тебя.

...Если кто не возлюбит Бога от всей души и не покажет любви сей отвержением себя самого и всего мира, то не сподобится увидеть Его таинственно через откровение Духа Святаго, — не имеет Его и главою Своею, но есть тело, умершее и неподвижное на духовные дела и лишенное Жизни всех — Христа.

...Ни одному человеку невозможно стяжать совершенную любовь к Богу иначе, как только верою чистою и надеждою твердою и несомненною.

...Если ты искренно возлюбишь Бога и будешь твердо стоять в сей любви, то никакая страсть не возобладает тобою, и никакое нуждение тела не вознасилует тебя. Ибо как невозможно, чтобы тело подвиглось на какое-либо дело само собою без души, так невозможно, чтоб и душа, соединившаяся с Богом посредством любви, вступать стала в сношение с другим чем-либо и склонилась на пожелания и удовольствия чувственные или увлеклась похотением чего-либо видимого и какою-либо страстию. Потому что все стремление сердца ее или, лучше скажу, вся воля ее связана крепко узами сладчайшей любви к Богу; а когда душа ссоюзится и ссочетается... с Творцом своим, тогда возможно ли, скажи мне, чтоб она испытывала жжение плотское или была подвигаема на похоть, и тем паче, чтоб и исполняла ее? Никак не возможно.

Мир есть Сын Божий, пришедший на землю и вочеловечившийся. Через Него пришло и благоволение, или присутствие Бога в людях, потому что Бог Отец через воплощение Сына удовлетворился и опочил в людях, и благоволил через Сына Своего опять примириться с человеком, ставшим было врагом Богу через грех, и опять наполнить его божественной жизнью, которой он лишился через преступление, как говорит и апостол: «Оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 5:1). «Ибо Он есть мир наш» (Еф. 2:14). «И вас, бывших некогда отчужденными и врагами, по расположению к злым делам, ныне примирил в теле Плоти Его, смертью Его, чтобы представить вас святыми и непорочными и неповинными перед Собою, если только пребываете тверды и непоколебимы в вере и не отпадаете от надежды благовествования, которое вы слышали, которое возвещено всей твари поднебесной, которого я, Павел, сделался служителем» (Кол. 1: 21–23).

Возненавидеть мир и все мирское и плотское никто не может, если не сделается причастником Божественной благодати и не получит силу на то от Господа Иисуса Христа.

Те есть монахи и одни только те уединяющиеся, которые пребывают с одним Богом и одни в Боге, обнажившись от всевозможных помышлений и помыслов и созерцая одного только Бога в уме безмысленном, утвердившемся во свете, подобно тому, как стрела в стене, как звезда на небе, или не знаю, как иначе еще сказать. Однако они живут в своих кельях, как в некой светлой обители, и думают, что пребывают на небе или же и поистине там пребывают. Ибо они не находятся на земле, хотя и держимы землею, но живут во свете будущего века, в котором витают и шествуют Ангелы.

Монахи должны жить в монастыре, как бы на уединенном острове, находящемся среди моря, считая, что весь мир стал для них совершенно недоступным, словно вокруг всего монастыря их утверждена великая пропасть, так что ни находящиеся в мире не могут перейти в монастырь, ни живущие на острове — переправиться к тем, которые там, и, с пристрастием глядя на них, удерживать в сердце или в уме воспоминания о них, но, как мертвые к мертвым, они, и обладая чувством, должны относиться к ним без ощущения, делаясь (таким образом) поистине как бы добровольно закланными агнцами.

Душа, сподобившаяся стать причастницей Божественной благодати, будучи сама освящена, по естественному последствию, освящает и все тело свое; потому что соединяя и содержа тело, она находится во всех членах его; почему и благодать Святого Духа как усвояет себе душу, так усвояет и тело ее. Впрочем, пока душа находится в теле, Всесвятой Дух не проявляет в этом теле всей славы Своей, потому что предстоит необходимость, чтоб душа до конца жизни показывала сама доброе произволение свое, т. е. последует ли она, как должно, благодати Святого Духа. Но когда придет конец и душа отделится от тела, тогда, поскольку кончен уже подвиг, и душа, одержав победу, исходит из тела в венце нетления, как хорошо совершившая подвиг свой, тогда, говорю, благодать Святого Духа и в теле души этой проявляет Свою освящающую силу, от чего кости голые и целые мощи святых источают исцеления и врачуют всякие болезни. Когда душа отделится от тела со смертью его, тогда она одна, без участия в этом тела, начинает пребывать со всем Божеством, т. е. с Божественною благодатью, и сама бывает бог по благодати; тело же остается одно, без души, только с Божеством и проявляет для людей божественную силу в чудесах, не через душу, а прямо от Божества. Тогда ни душа в действиях своих не может встречать препятствий от связности телом, будучи отделена от него, ни тело из-за души не обременяется уже лишениями в удовлетворении своих потребностей, т. е. ни голодом, ни жаждою, ничем другим подобным. Но поскольку оба они, и душа, и тело, освободились от всякой нужды и всякого искушения, каким подвергались по причине взаимного союза, то и Божественная благодать как в той, так и в другом действует без всякого препятствия.

...Вы сами, если захотите, можете каждодневно проходить подвиг мученичества, подобно мученикам, можете страдать и терпеть за Христа каждый день, каждую ночь и каждый час. Как же это может быть? Если и вы установите брань с мысленными врагами нашими — демонами, и будете всегда противостоять греху и страстной воле своей. Те противостояли мучителям, а вы противьтесь демонам и пагубным страстям плотским, кои тиранически устремляются на душу нашу каждый день, каждую ночь и каждый час и понуждают нас делать то, что не сообразно с богочестием и чем прогневляется Бог. Итак, если и мы противостанем всему такому, не послушаемся советов лукавых демонов и не станем творить волю плоти и помышлений и питать ее удовлетворением ее бесчинных похотений, то, по всей справедливости, будем и мы мучениками, противовоюющими греху.

Когда кто охотно предал себя на мученичество, тот отнюдь не должен даже на некоторое время внимать голосу сродников, жены и детей, которые, придя, начинают с плачем говорить следующее: «Не жаль ли тебе детей своих? И ты, бессердечный, не пожалеешь вдовства жены своей?
Нищете их не преклонить тебя к состраданию? И о погибели их ты не подумаешь и не пожалеешь? Итак, оставляя детей сиротами, странниками и нищими, и жену свою вдовою, ты предпочитаешь спасти себя самого? И как же ты не будешь осужден более чем убийца, так как, оставив всех нас на погибель, ты ищешь спасения только своей души?» — К таким воплям, говорю, он совершенно не должен приклонять слуха и даже за дары убегать от уз и затвора, или через отречение от Тебя, Христос, освобождать себя от них, как умерший уже, он должен оставаться в испытаниях и пребывать в заключении, голоде и жажде, не вспоминая о своих вещах и имениях и не позволяя уму своему, если возможно, даже на краткое время удаляться из заключения, но созерцая в нем Тебя, Владыко всех, и чрез созерцание беспрестанно устремляя к Тебе мысли, даже до смерти твердо держаться одной любви к Тебе. А на тех и смотреть даже совершенно не должен он, которые, уклоняясь и отвергая Тебя, возвращаются на первую блевотину к прежним действиям, к заботам о земных вещах, о жене и детях, и ни под каким предлогом не связываться с этим, ибо подвижник не владеет уже более своею душою.

...Когда предаемся мы нерадению и творим хотения плоти и мира, не следует нам говорить, что которых предуведал Бог и определил, те и спасутся, сами не понимая, что говорим. — Да, правду говоришь ты, что Бог предуведал, что ты будешь ленив, беспечен и нерадив, но не определил и не постановил, чтоб ты не имел власти покаяться, если захочешь встать с одра беспечности и возревновать о спасении.

Кто, получив силу жительствовать по закону Христову, предается беззаботности и не творит воли Божией, со стороны того требуется великое удовлетворение через понесение должного наказания - церковной епитимии, чтоб исправление его соответствовало мере греха его; причем потребно излияние стольких слез, сколько было воды в купели, в которой он крестился; потребно также усердно умолять Господа, да продлит ему жизнь, чтоб иметь время уврачеваться и не умереть неуврачеванным и не пойти за то в муку вечную. Ибо кто может поручиться, что смерть подождет, пока он уврачуется? Здесь в этой жизни только уместны врачевательные епитимии.

Честь состоит в том, чтобы почитать всех, Бога же прежде всего, и заповеди Его стяжавать себе, как богатство, претерпевая ради них обиды, злословия и поношения всякого рода. Ибо когда ты, душа, предпримешь какое-либо дело ради чести и славы Божией, и за него нанесут тебе обиды и уничижения, тогда ты достигла прочной чести и славы, потому что <здесь-то>, конечно, и придет к тебе слава Божия, тогда тебя восхвалят все Ангелы, так как ты почтила Бога, которого и они прославляют.

Что славнее нищенствования духом, доставляющего человеку Царствие Небесное, которому равноценного ничего нет и быть не может ни в настоящей, ни в будущей жизни? Но и то, что не имеет кто более томящей о себе заботы относительно земного и временного, какое, думаешь ты, приносит ему ангельское состояние и какие вечные готовит блага? И то опять, что презирает кто все временное и тленное, и все почти необходимое для тела его, так что никогда не заводит споров и ссор из-за них, но всегда хранит мир и любовь в невозмущаемой тем душе своей, какого не достойно воздаяния, каких венцов и дарований? Поистине выше естества заповедь эта и исполнение ее паче слова и разума, потому что Христос бывает для такового все, вместо всего того, что презирает он. Слыша: «Христос», — не на одно голое слово обращай внимание и не смотри на малость речения, но помышляй о славе Божества Его, превосходящего всякий ум и всякое слово, помышляй о красоте Его неизреченной, о милости безмерной, о богатстве недомыслимом, какое богатно со всякою щедростию подает Он таковым, и уразумеешь, что Его одного достаточно для них взамен всего прочего, так как они приемлют в себя Самого Бога, источника и подателя всякого блага. Потому-то никто из сподобившихся возыметь Христа не вожделевает уже ничего другого, и никто из насытившихся любовию Божиею не имеет уже позыва любить что-либо другое здесь на земле.

Если, например, кто побранит тебя, праведно или неправедно, или осудит, или оклевещет, — и ты не переносишь такого бесчестия с кротостию, но, оскорбившись тем в сердце своем, не удерживаешь раздражения своего, а бранишь и сам того, кто побранил тебя, или осуждаешь его, или другое что неприятное ему делаешь, или не делая ничего такого, держишь страсть неприязни против него в сердце своем, а не прощаешь ему от всей души, и не молишься о нем Богу, то вот и стал ты врагом Христу, потому что поступаешь противно заповедям Его; стал ты врагом и себе самому и губишь душу свою тем, что сделал <в силу такого непрощения брату> все прежние свои грехи неизгладимыми и непростительными.

Господь сделался ради нас человеком, претерпел избиения, оплевания и Крест, и такими страданиями, какие претерпел Он, бесстрастный по Божеству, научает нас некоторым образом и говорит каждому из нас: если хочешь ты, человек, обрести Жизнь Вечную и быть вместе со Мною, смирись и ты для Меня, как смирился Я для тебя, и, отложив гордое и дьявольское свое мудрование, прими ударения по лицу, оплевания и избиения, и не постыдись претерпеть все это до смерти. Если же постыдишься ты пострадать ради Меня и заповедей Моих, как Я пострадал ради тебя, то и Я сочту стыдом иметь тебя с Собою во Второе пришествие Мое, когда приду со славою многою и скажу Ангелам Моим: этот постыдился смирения Моего и не захотел оставить славы человеческой, чтоб уподобиться Мне. Теперь же, когда он погубил тленную славу, а Я прославился бессмертною славою Отца Моего, стыжусь и Я даже смотреть на него; изгоните его вон. Да возьмется нечестивый, и да не видит славы Господней! Вот что услышат те, которые по видимости исполняют заповеди Христовы, но, стыда ради человеческого, не терпят поруганий, бесчестий, ударов и ран, когда следовало бы претерпеть их за заповеди Господни. Ужаснитесь и вострепещите, люди, слыша это, и с радостью претерпевайте страсти, какие претерпел Христос для спасения нашего. Бог ударяется от какого-нибудь ничтожного раба, чтобы дать тебе пример победы, а ты не хочешь принять избиение от подобострастного тебе человека? Стыдишься, человек, подражать Богу? Как же тебе соцарствовать и прославиться вместе с Ним в Царстве Небесном, если не потерпишь того же? Если бы Он захотел последовать твоему правилу и устыдился сделаться человеком ради тебя, тогда что бы такое было.

Тот, кто говорит в сердце своем: «Это плохо, то глупо или для чего сделано то и то, а не сделано это и это?» — пусть не прельщается, думая, что не грешит, ибо явный осудитель и, как судящий, осужден будет, хотя бы ни одного осудительного слова не испустил из своих уст и никто не слышал голоса его.

...Когда кто из подвизающихся, сказав себе: доколе же должен я злострадать? — вознебрежет о подвижнических трудах и подвигах, и через нерадение о заповедях и оставление всегдашнего покаяния как бы изгладит и раздерет свои с Господом условия, то вместе с сим тотчас лишается и залога <благодати> и совершенно теряет всякую надежду на Бога.

Итак, те, которые осквернили души свои беззаконными делами греховными и страстными движениями сердца и которые напечатлели в себе образы и подобия бессловесных похотей, да понудятся многими слезами очистить себя и убелить одеяние души своей, потому что другим способом невозможно никому увидеть Свет, или Бога, просвещающего сердце каждого человека, грядущего к Нему путем покаяния. Только чистые сердцем зрят Бога (Мф. 5:8), по слову Господа нашего. Потому умоляю вас, братья мои и чада, подвигнемся на труд содержать сердце свое чистым посредством добронравия и благих расположений, посредством хранения совести и всегдашнего исповедания сокровенных помыслов сердца. Если будем исповедывать их часто, а лучше, если каждый день, с сокрушением и болезнованием сердечным, припоминая все и осуждая себя за всё, делом ли сделали что худое, или умом помыслили недоброе, или слово сказали нехорошее, то через это стажем покаянное и сокрушенное сердце; покаянное же такое сердце извлечет слезы из глубины души, а слезы очистят душу и изгладят все ее прегрешения. Когда же изгладятся все грехи слезами, тогда придет в душу вседействие Святого Духа, и еще паче начнет напоять ее благостию слез умиления, которыми будет она мысленно писаться, крепнуть более и более и умножать плоды духа, обильно принося их в должное время и заготовляя в них пищу себе на вечную и нескончаемую жизнь. Когда, добре подвизаясь, достигнет она в такую меру, тогда наконец содружается с Богом и делается жилищем Пресвятой Троицы, чисто зрит Творца своего и Бога, беседует с Ним непрерывно, и некоторым образом выходит из тела своего и из мира сего и восходит на небеса небес, воспаряя туда на крыльях любви Божией и упокоеваясь там от подвигов своих в Божественном некоем и беспредельном свете, в сорадовании ей всех праведников и сликовании святых апостолов Христовых, мучеников и преподобных и всех Небесных Сил бесплотных.

...Как иной царь без войска пред всяким врагом бессилен и удобопобедим для него, — даже не кажется и царем, а одним из обыкновенных людей; равно как опять и войска без царя или военачальника легко рассеиваемы бывают и уничтожаемы, так есть и плач в отношении к другим добродетелям. Посему воображай, что все добродетели новоначальных суть как бы войско, собранное на одном месте, а царь добродетелей, или военачальник, есть блаженный плач и слезы сокрушения. Он ставит в бранный строй все воинство добродетелей, воодушевляет, наставляет и определяет добре, как надлежит воевать, где, когда и какие употреблять оружия и против каких врагов, каких рассылать разведчиков и каких поставлять вокруг стражей, что надлежит говорить с теми, которых присылают враги, сколько и как; ибо иной раз можно одним этим переговором вспять обратить их всех и победить, иной же раз возможно их обратить вспять и победить совсем не приняв их к переговору... Все это распределяет и установляет плач...

Блаженны те, которые всегда горько плачут о грехах своих, потому что их осенит наконец свет и горькие слезы их преложит в сладость.

Возлюбим нищету духовную, т. е. смирение, возлюбим непрестанный деннонощный плач, от которого ежечасно произрождается радость душевная и утешение изливается на тех, кои любят Бога. От плача водворяется и кротость в тех, кои подвизаются во истине. Которые плачут, те также алчут и жаждут правды и всеусердно ищут Царствия Божия, превосходящего всякий ум человеческий. И не это только, но и то, что иной делается милостивым и чистым в сердце, полным мира и миротворцем, также  мужественным в искушениях, бывает от непрестанного плача. Плач производит в нас ненависть и ко всякому злу. Им возжигается в душе и божественная ревность, которая ни на минуту не дает человеку покоя, но, не допуская его склоняться на зло со злыми, устремляет на все доброе, исполняя вместе с тем душу мужеством и силою к претерпению всех искушений и скорбей.

Верный человек, добре всегда внимающий заповедям Божиим, когда творя все, что требуют заповеди Божии, помыслит о высоте их, т. е. о том непорочном житии и чистоте, какие они изображают, тогда, исследуя меру свою, найдет себя крайне немощным и бессильным достигнуть такой высоты заповедей, найдет, что он крайне нищ и недостоин принять Бога, или возблагодарить Его и прославить, так как не приобрел еще в собственность себе никакого блага. Но таковый, помышляя о всем, сказанном мною, с чувством душевным, без всякого сомнения восплачет плачем таким, который есть воистину наиблаженнейший плач, приемлющий и утешение и делающий душу кроткой. Утешение и радость, которые рождает плач, есть залог Царствия Небесного.