Симеон Новый Богослов

...Бог праведен и не попускает иметь собеседниками неправедных. Он бесстрастен и не сближается со страстными, свят и не входит в душу оскверненную и злую.

Блаженны те, которые всегда пребывают во свете Господнем, потому что они и в настоящей жизни ю, и в будущей жизни будут всегда братьями и сонаследниками Его.

...Как во Отце, Сыне и Святом Духе поклоняется Единый Бог без слияния трех Лиц и без разделения единого существа и естества, так опять и человек бывает по благодати богом в Боге и по душе, и по телу без слияния и разделения; и ни тело не прелагается в душу, ни душа не изменяется в плоть, — и опять, ни Бог не сливается с душою, ни душа не претворяется в Божество. Но Бог пребывает как есть Бог, и душа опять пребывает так, как есть естество ее, и тело, как создано, — прах, и Сам Бог, Который дивно связал эти два — душу и тело и срастворил мысленное и невещественное с прахом, соединяется с этими двумя без слияния, — и я человек бываю по образу и подобию Божию...

...Нет возможности, чтобы кто-нибудь приблизился к Святому и чистому Богу, если прежде не освятится он, не очистится, не сделается добротным благодатию Христовою, и таким образом не станет богат по благодати.

Если хочешь углубиться в размышление о том, что свойственно Божескому естеству, то есть каков Бог, что есть вокруг Бога, что из Бога и что в Боге, послушай, что скажу тебе. Бог есть Свет, и Свет беспредельный, и что в Боге – есть Свет, будучи единым по единству естества и нераздельно разделяемый по Лицам. Разделяя нераздельное, скажу тебе о каждом из этих Лиц особо. Отец есть Свет, Сын – Свет, и Дух Святой – Свет; трое – единый Свет, простой, несложный, надвременный, соприсносущный, равночестный, равнославный. Также и то, что от Бога, — свет есть, так как подается нам от Света. Жизнь есть свет; бессмертие – свет; любовь, истина, мир, дверь Царствия Небесного, само это Царствие – всё свет; брачный чертог, рай, сладость райская, земля кротких, венцы жизни, сами ризы святых есть свет. Христос Иисус, Спаситель и Царь всего есть Свет; Хлеб Пречистого Тела Его – свет; Воскресение Его – свет; рука, перст, уста, очи Его – свет; глас Его – свет, поскольку исходит из Света; благодать Всесвятого Духа – свет; Утешитель – свет; жемчуг, горчичное зерно, истинный виноград, закваска, надежда, вера есть свет. Всё это и другое, что слышишь от пророков и апостолов о неизреченном и пресущем Божестве, есть существенное единое безначальное начало, поклоняемое в единости Троичного Света. Так надлежит тебе помышлять. Ибо Един Бог во Отце, Сыне и Духе Святом, Свет неприступный и предвечный, который имеет многие наименования и именуется всем тем, что мы сказали, и не только именуется, но и действительно производит то в нас, как научили нас научившиеся этому из опыта. Желая показать тебе и другие светы Божии, наряду с теми, о которых сказано, говорю, что благость Его есть свет, милость – свет, благоутробие – свет, целование Его – свет, красота – свет, жезл и утешение – свет. Хотя и о нас говорится многое подобное, но о нас говорится, как о людях, а о Нем, как о Боге. Не поленюсь тебе пояснить это примерами. Бог именуется Отцом – отцами именуются и люди; Христос именуется Сыном, Божиим – сынами человеческими называемся и мы; Духом Божиим именуется Святой Дух – духами называются и наши души. Бог есть Жизнь – жизнь имеем и мы; Бог есть Любовь – любовь имеют между собою и многие грешники. Итак, что же? О любви человеческой можешь ли ты сказать, что она есть Бог? Да не будет. И мир, какой имеем мы между собою, когда не бранимся и не ссоримся из-за чего-либо, можешь ли ты назвать миром, превосходящим ум? Никак. Также и то, если не скажешь кому-либо ложного слова, назовешь ли ты это Божией истиной? Конечно, нет. Слова человеческие текучи и пусты. Слово же Божие – живое и действенное. Равным образом и истина Божия превыше ума и слова человеческого. Бог непреложный, присносущный и живой. Наконец, и вода, какую мы имеем, не та Вода Живая, и хлеб, какой обыкновенно вкушаем, не тот Хлеб Жизни. Но, как сказали мы выше, все то есть свет, и Бог есть единый Свет, и кто причащается этого Света, тот вместе с причастием его причащается и всех тех благ, о которых упоминали мы, бывает кротким и смиренным и готовым на всякое добро, потому что и эти добродетели вместе с другими есть свет, и кто обрел свет, тот вместе со светом обрел и эти качества. Тогда Бог подвигает на всякое добро душу, в которой обитает, и бывает для нее всяким добром, и душа та, в которой обитает Бог, не скудеет ни в каком добре, но всегда полна и преизбыточествует всеми этими неизреченными благами Божиими, пребывая и радуясь вместе с чинами Небесных Сил.

Как печь возжженная сначала только коптит от дыма, исходящего из дров, а когда разгорится посильнее, тогда вся делается светлою подобно огню и не омрачается уже никакою копотью от дыма; так и душа, начавшая гореть божественным желанием, сначала видит вместе с огнем Духа внутрь себя и тьму страстей, исходящую наподобие дыма, и, сознавая, что эта, сущая в ней мрачность от тьмы страстей есть ее собственное дело, плачет и сокрушается, чувствуя же, как лукавые помыслы и злые пожелания попаляются тем огнем, как терны и волчцы, и превращаются и прах, радуется. Когда же все сие сгорит и естество души останется одно без страстей, тогда существенно с нею соединяется и божественный оный огонь и начинает гореть и светить в ней, тогда и она делается причастною этого мысленного огня, как печь причастная огня вещественного, — равно и тело причащается тогда этого божественного и неизреченного света и бывает огонь по причастию. Да ведаем, однако ж, что этому всему невозможно совершиться в нас, если мы не возненавидим мира и всего, что в мире, с готовностью даже и живот свой положить за сие дело Божие, как говорит Господь (Лк. 14:26). И иным образом огонь этот в нас не возгорается.

...Если душа не восчувствует, что Царствие Божие пришло в нее и воцарилось в ней, нет ей надежды спасения. Душе царствуемой надлежит знать благодать и воздействие царствующего в ней Божества: ибо где присущ царь, там должны быть явны и знамения его присутствия. Божии знамения, которые должна иметь душа, царствуемая Богом, суть: кротость, правота, истина, смиренномудрие, благостыня, правда и всякое благоговеинство, и еще — незлобие, человеколюбие, сострадание, любовь нелицемерная, долготерпение, постоянство, благодушие. А у тех, в которых не царствует Бог, должно видимо быть противное сему.

Пока солнце еще не встало и тьма покрывает землю, кто может хорошо видеть? И тот, кто прошел грамматику, риторику и философию и обогатился познанием всего сущего, не может без света читать книги, в которых содержатся такие учения, а новоначальный, который только приступил к такому учению, что может увидеть без света или чему может научиться? Ничему. Таким образом, и всякой душе необходим сокровенный свет Божественного ведения, чтобы видела и познавала и постигала силу и значение божественных слов псалмопений. Ибо этот сокровенный свет Божественного ведения есть некая властная мысленная сила, которая окружает и собирает подвижный ум, отбегающий обычно туда и сюда, в то время, когда слушает или читает эти Божественные слова, и держит его в себе, чтобы он внимал тому, что читает или слушает. Если же не войдет в кого этот Божественный свет, то он устами будет произносить или читать молитву и ушами слушать, а ум его будет оставаться бесплодным; и не только это, но он не будет стоять на одном, а будет кружиться там и сям и помышлять о том, о чем не подобает, считая при этом, что ему неотложно необходимо обдумать то, о чем думает, и позаботиться о том, в чем прельщается, не понимая, что он является в это время рабом мысленного тирана диавола, и тот мысленно влачит его туда и сюда. Тем-то и бедственна, и пагубна эта болезнь, что, когда враг мой влачит туда и сюда мой собственный ум, я думаю, что все эти кружения моего ума, все эти заботы и попечения есть мои собственные и неотложно необходимы для меня. Вот первая и величайшая из всех болезней душевных, для уврачевания которой, как первой, худшей и более сильной, чем всякая другая душевная болезнь, мы должны подвизаться до пролития крови. Ибо она препятствует нам молиться как должно и не позволяет нашей молитве восходить прямо к Богу; она есть большая и крепкая стена, которая мешает нашему уму приближаться к Богу, Который везде есть и все наполняет. Это омрачение души есть начало кромешной адской тьмы, и если не разгонит его Христос во всяком подвизающемся о спасении своем, то никто не узрит Господа. Почему и Давид говорит: «с Богом моим восхожу на стену» (Пс. 17:30). И Христос Господь, прогоняющий эту тьму, возвещает: «Я свет миру» (Ин. 8:12). Если не будет развеян и изгнан из души этот мрак прежде всякого другого зла, то тщетна вера всякого такого христианина, тщетно именуется он верующим, тщетны посты его и бдения, тщетно трудится он в псалмопениях своих.

...Если теперь, когда я еще нахожусь в мире сем, не вижу я света Божественной благодати и пребываю во тьме, то, наверное, и после смерти имею пребыть во тьме же; и всеконечно, как вор в ночи, придет на меня день  Господень, и тогда внезапно охватит меня вечная погибель. Так воистину есть, братия мои, пусть никто не обольщает вас суетными словами, и никто не надейся на одну веру во Христа.

Кто имеет общение с Господом Иисусом, над тем никогда не возгосподствует грех, так как христиане в Самом Христе живут, движутся и существуют (Деян. 17:28).

...Бывают и такие, которые проходят ангельскую жизнь, пребывая еще в мире сем с телом, когда весь Иисус Христос соединяется с их душою и телом и одним становится с этими мужами духовными...

Представь в уме своем, что весь этот мир – мрачная, лишенная света темница, и что свет нашего солнца есть то же, что свет малого светильника, который слабо освещает всех находящихся в этой темнице, а вне его – Триипостасный Свет, высший всякого света, всякого слова и разума, неизреченный, непостижимый и неприступный, освещающий все такое, что невидимо, непознаваемо и неизъяснимо для находящихся в темнице этого мира. <Хотя есть некоторые, которые думают, что понимают это и созерцают при помощи Божественных Писаний, но есть и такие – и не большая ли часть таких – которые совсем не знают, что кроме этих видимых вещей есть невидимые и непостижимые>. Итак, когда мы со всем рвением, со всей верой и любовью взыщем не того, чтобы увидеть тот свет, который вне этой темницы мира, и те вещи, которые находятся в том свете и том мире <ибо никто еще из стремившихся к этому не сподобился и никогда не сподобится это узреть>, но будем стараться прежде всего сохранить заповеди Божии, покаяться, сокрушиться и смириться, тогда откроется и для нас как бы некое малое отверстие в этом видимом небесном крове, а через него немного покажется и тот невещественный и мысленный свет, сущий превыше небес. Как только душа увидит его, вся она приходит в восхищение и стоит, пораженная видением этого нового и преславного чуда, никогда не виданного ею до тех пор. Восхищенная на Небо, стремится она пребыть там, углубляясь мыслью в этот непостижимый свет, невечерний и непрестающий, и погружаться в созерцание его день и ночь, и уже не имеет желания опять возвращаться в темницу мира и смотреть на вещи, которые в нем. И вот это-то созерцание, как я сказал, есть созерцание новоначальных, которые недавно вышли на подвиг добродетелей. Но когда человек пребудет долгое время в таком созерцании этого света, не возвращаясь обратно в мир, тогда отверзается ему Небо ли или око сердца его, то есть ум,– не может он этого сказать определенно – отверзается, говорю, более ум или Небо, и этот свет входит и просвещает его соразмерно с тем, сколько может вместить его человеческое естество или насколько он того достоин. Если он пребудет в этом свете, то и свет этот пребудет в нем, и, просвещаемый этим светом, он будет видеть и познавать таинство за таинством и чудо за чудом, восходя от созерцания к созерцанию. И если бы кто из таковых захотел это описать, недостало бы ни бумаги, ни чернил, и времени, думаю, недостало бы изложить все подробно. Правильнее же сказать, как можно описать или пересказать то, чего нельзя выразить словом как неизреченное и невыразимое? Находясь же в этом свете или, лучше сказать, с этим светом, он не как в исступлении бывает, но видит и себя самого, и то, что вокруг него, то есть видит, в каком состоянии находится сам и в каком состоянии находятся другие. Также он предузнает и предсказывает, что, когда выйдет из этой темницы мира и тела, и особенно по Воскресении, тогда, безусловно, увидит и этот невечерний свет, насколько возможно будет ему увидеть его, и блага, сущие в нем, которых «не видел... глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1 Кор. 2:9). Но поскольку он увидит их так, как они уготованы от Бога любящим Его и ими восприняты, то очевидно, что со вступлением в этот свет мы не лишимся способности познавать и видеть друг друга, но, вкусив этого осияния и созерцания этого чистейшего света, как Бога будем знать и видеть, так и друг друга в чистейшем и неизреченном веселии и радовании во веки веков.

Не прельщайтесь, братия мои, воистину человеколюбив и милосерден Господь. Исповедуя это и я, и на милосердие Его уповая, надеюсь, что буду спасен. Однако знайте, что человеколюбие Его нисколько не послужит на пользу тем, кто не кается и не соблюдает заповедей Его с великим страхом и во всей полноте. Напротив, Бог накажет их еще строже, чем нечестивых и неверных.

Душа, с Богом содружившаяся, бывает кротка и смиренна, и когда молится, помышляет, что стоит пред лицом Бога, и не позволяет себе блуждать туда и сюда, так что душа, которая не в таком находится состоянии, еще не содружалась с Богом, еще находится под властью диавола, хотя поет и молитвы деет. Итак, надлежит, чтобы душа, при молитвах и псалмах, паче и прежде всего искала  содружения о Богом. Если же она не содружена с Богом и не ищет такого содружения, то другим каким-либо способом спасения себе чаять не может.

...Кто познается Богом, тот знает, что познается, и кто видит Бога, тот знает, что и Бог видит его. Но кто не видит Бога, тот не знает, что Бог видит его, так как сам не видит Его, хотя хорошо видит все прочее.

Господь – световидный Источник бессмертного потока. В этом источнике омываются водой, текущей из Него, очищаются душевно и телесно от всякого осквернения, и начинают сиять, как светила и как лучи солнца, все те, которые любят Его от всей души.

Сотворив мир, Господь не переменил места и не соединился с созданиями. Если же Он неограничен, то где, скажешь ты, находится Он: Отвечаю тебе: ищи Его не телесно, обрети Его мысленно. Ища духовно, ты найдешь Его неограниченным, а потому опять – нигде, ни внутри, ни вне, хотя и везде, во всем, бесстрастно, неслиянно, а потому вне всего, так как Он – прежде всего.

...Кто не вошел еще в <Божественный> Свет, тот, очевидно, не добре и не как следует прошел через дверь покаяния.

Когда слышишь о свете ведения, не думай, что это есть только ведение без света, потому что это не называется изречением или словом ведения, но светом ведения или светом познания, поскольку этот свет рождает в нас ведение, ибо невозможно кому-либо познать Бога, кроме созерцания света, посылаемого от самого Света, то есть Бога. Как тот, кто рассказывает другим о какой-либо стране или каком человеке, рассказывает то, что видел и что знает, а те, которые слушают его, не могут по одному слуху познать того человека или ту страну так, как знает их видевший и рассказывающий, так и о Небесном Иерусалиме, о Боге, невидимо в нем обитающем, о пресветлой славе лица Его, о действии и силе Святого Духа, то есть Света, никто ничего не может сказать верного, если прежде не увидит умными очами души своей этот Свет и не познает точно осияния и действия его внутри себя самого. Тот же, кто слышит из Божественного Писания о тех, которые видели Бога благодатию Святого Духа и говорят о Боге, тому одному научается, что видит в Писании, и поэтому не может сказать о себе, что познал Бога через одно слышание написанного. Ибо как можно познать Того, Кого не видишь? Если не можем мы через одно видение познать человека, которого видим, то, как возможно познать Бога через слух? Свет есть Бог, и созерцание Его даруется как свет, поэтому через видение света бывает первое видение, которым познается, что есть Бог. Как в отношении к человеку, о котором вначале кто-то слышит, а потом видит его, бывает, что слышавший тогда лишь, когда уже увидит его, познает, что это тот самый человек, о котором он слышал, или даже и этим способом не может он удостовериться в сказанном, потому что, сколько бы ни говорил тебе кто о другом, не можешь ты, увидев его, по одному этому слуху познать и увериться, что это тот самый человек, о котором ты слышал, но колеблешься и спрашиваешь или его самого, или другого, кто его знает, и тогда удостоверяешься, что это тот самый; так точно бывает и в отношении к Богу. Когда кто увидит Бога, ему явившегося, то видит свет и, видя его, дивится, но не узнает тотчас, Кто есть Тот, Кто явился ему, и не осмеливается вопросить Его; ибо как ему спрашивать Его, когда не осмеливается очей поднять, чтобы получше рассмотреть, что это такое, но смотрит с великим страхом на стопы Того, Кто явился, зная лишь, что есть кто-то, явившийся ему. Но если близко от него находится тот, кто прежде говорил ему, что видел Бога, то впервые увидевший свет идет к нему и говорит: «О, отче! я видел то, о чем ты говорил мне». Тот спрашивает его: «Что ты видел, чадо мое?» – «Видел я, отче, некий сладчайший свет, но что это была за сладость, не могу выразить». Когда говорит он это, сердце его трепещет от радости, и ликует, и пламенеет любовью к Тому, Кто явился ему. Потом опять начинает он говорить со многими теплыми слезами: «Как явился мне, отче, этот свет, тотчас исчезла келлия моя, исчез мир, отбежав, как кажется, от лица Того, Кто явился мне, и я остался один с этим светом и не знаю, отче, в теле ли я был там тогда или вне тела; тогда не понимал я, был ли облечен в это тело и носил ли его. Впрочем, сознавал, что я существую и что есть во мне неизреченная радость, и любовь, и пламенение сердца великое, и слезы рекою текли у меня, как и теперь текут, как видишь». Тот говорит ему в ответ: «Это Тот, о Котором я говорил тебе». И с этими словами он тотчас опять видит Его. С этого времени более и более очищается он и, очищаясь, приемлет дерзновение и спрашивает Самого Явившегося: «Ты – Бог мой?» Тот отвечает: «Я – Бог, сделавшийся человеком для тебя, чтобы и тебя сделать богом, и вот, как видишь, сделал и буду делать». Если, таким образом, пребудет он в плаче, и слезах, и в смиренном припадании к Богу, то начинает мало-помалу более познавать, что есть Божие, и, достигнув этого, уразумевать волю Божию, святую, угодную и совершенную. Ибо если не узрит кто Бога, то не может и познать Его, а если не познает Его, не может познать и святую волю Его.

Нам, впрочем, надлежит подвизаться об очищении самих себя покаянием и смирением, чтоб соединить с Единым Благим и Преблагим Богом все наши чувства, как одно, и тогда все то, чего не можем мы представить и изъяснить многими словами, все то тотчас познаем и уразумеем, слыша зрением и видя слышанием, научаясь созерцанием и слушая откровением.

Приди, Свет истинный. Приди, Жизнь Вечная. Приди, сокровенная тайна. Приди, сокровище безымянное. Приди, неизреченный. Приди, Лицо непостижимое. Приди, непрестанное радование. Приди, свет невечерний. Приди, всех желающих спастись истинная надежда. Приди, лежащих восстание. Приди, воскресение мертвых. Приди, всемогущий, все творящий, преобразующий и изменяющий одним хотением. Приди, невидимый, совершенно неприкосновенный и неосязаемый. Приди, всегда пребывающий неподвижным и ежечасно весь передвигающийся и приходящий к нам, во аде лежащим, Ты, превыше всех Небес пребывающий. Приди, имя превожделенное и постоянно провозглашаемое; сказать же, что именно есть Ты, или узнать, каков Ты и какого рода, нам совершенно невозможно. Приди, радость вечная. Приди, венок неувядающий. Приди, великого Бога и Царя нашего порфира. Приди, пояс кристалловидный и драгоценными камнями усеянный. Приди, подножие неприступное. Приди, царская багряница и поистине самодержавная десница. Приди Ты, которого возлюбила и любит несчастная душа моя. Приди один к одному, потому что я один, как Ты видишь. Приди, отделивший меня от всех и сделавший на земле одиноким. Приди, сам соделавшийся желанием во мне и сделавший, чтобы я желал Тебя, совершенно неприступного. Приди, дыхание и жизнь моя. Приди, утешение смиренной души моей. Приди, радость и слава и беспрестанное блаженство мое. Благодарю Тебя, что Ты, сущий над всеми Бог, сделался единым духом со мною неслитно, непреложно, неизменно, и Сам стал для меня всем во всем: пищей неизреченной, совершенно даром доставляемой, постоянно преизливающейся в устах души моей и обильно текущей в источнике сердца моего, одеянием блистающим и попаляющим демонов, очищением, омывающим меня непрестанными и святыми слезами, которые присутствие Твое дарует тем, к кому Ты приходишь. Благодарю Тебя, что Ты сделался для меня днем невечерним и солнцем незаходимым – Ты, не имеющий, где сокрыться, и все вместе наполняющий славою Твоею. Ведь Ты никогда ни от кого не скрывался, но мы, не желая прийти к Тебе, сами скрываемся от Тебя. Да и где Ты сокроешься, нигде не имеющий места упокоения Твоего? Или зачем бы Ты скрылся, никого решительно не отвращающийся, никем не гнушающийся? Итак, вселись во мне ныне, Владыка, и обитай и пребывай во мне, рабе Твоем, Блаже, нераздельно и неразлучно до смерти, дабы и я во исходе моем и по исходе в Тебе находился, Благий, и соцарствовал с Тобою – Богом, сущим над всеми. Останься, Владыка, и не оставь меня одного, чтобы враги мои, всегда ищущие поглотить душу мою, придя и найдя Тебя пребывающим во мне, совершенно убежали и не укрепились против меня, увидев Тебя, крепчайшего всех, упокоевающимся внутри, в доме смиренной души моей. О, Владыка, как вспомнил Ты меня, когда я был в мире, и не знавшего Тебя Сам избрал меня, отделив от мира и пред лицом славы Твоей поставив, так и ныне обитанием Твоим во мне соблюди меня всегда внутри стоящим и неподвижным. Чтобы, непрерывно созерцая Тебя, я, мертвый, жил и, имея Тебя, я, всегда бедный, был богат и богаче всех царей и, вкушая и пия Тебя и ежечасно облекаясь в Тебя, я ныне и в будущем наслаждался неизреченными благами. Ибо Ты – всякое благо и всякая радость, и Тебе подобает слава Святой и Единосущной и Животворящей Троице, во Отце и Сыне и Святом Духе почитаемой, познаваемой, поклоняемой, которой служат все верные ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Бог все наперед знает: и что было, и что есть, и что будет, все знает Он прежде события, и видит то так, как бы оно было присуще и совершалось пред лицом Его, потому что все от Бога имеет свое бытие и существование и все прежде бытия находится в Его творческом уме, первообразы всех вещей находятся там внутри.

Блаженны те, которые приблизились к свету Божественному, и вошли в него, и соединились с ним, и стали все свет, потому что они совершенно сбросили оскверненные одежды грехов своих и не будут уже плакать горькими, но бесполезными слезами.

Бог человеколюбив к тем, что чувствует Его человеколюбие, почитает Его и благодарит, как подобает. Если же ты, ни во что не ставя Его всеуслаждающую любовь, полюбишь что-нибудь другое и с этим свяжешь все стремление своей души и станешь услаждаться другой сладостью, пищей или питием, или одеждой, или прекрасным лицом, или золотом и серебром, или чем угодно другим, и душа твоя возжелает того и побеждена будет любовью к тому,– возможно ли, чтобы чистый по естеству Бог, сделавший и тебя чистым по благодати Духа Святого, продолжал быть в общении с тобой, когда ты уклонился сердцем к другому, а не тотчас оставил тебя? Конечно, Он оставит тебя.

В тех, в которых явился Христос воскресший, всеконечно Он и виден бывает духовно, и видится духовными очами. Ибо, когда приходит в нас Христос благодатию  Святаго Духа, то воскрешает нас из мертвых, какими бываем прежде, и животворит, и делает, что мы видим в себе живым Его Самого, бессмертного и нетленного. И не только это, но Он дает нам благодать и такую, что мы ясно познаем, как Он воскрешает нас и прославляет вместе с Собою, как удостоверяет все Божественное Писание.

Не ищи ни славы, ни телесного утешения, ни расположения сродников. Совершенно не озирайся ни направо, ни налево; как начала, лучше же — двигаясь еще усерднее, постарайся всегда уловлять Владыку, взяться за Него. И хотя бы тысячи раз Он исчезал и столько же раз являлся тебе, делаясь неуловимым, только таким путем Он будет удержан тобою. Десятки тысяч раз, лучше же, пока ты вообще дышишь, еще усерднее ищи Его и беги к Нему. Ибо Он не оставит тебя и не забудет тебя; но являясь тебе понемногу все более и более и чаще пребывая с тобою, душа, Владыка, когда ты очистишься, наконец, осиянием света, Сам, придя, весь станет обитать в тебе и с тобою будет пребывать Тот, Кто мир сотворил, и ты будешь обладать истинным богатством, которого мир не имеет, но только — небо и те, которые вписаны там.

Вкуси бессмертной сладости, вдохни духовное миро и познай, что нет никого другого столь прекрасного, как Бог, или столь приятного, сладостного, или столь могущественного, премудрого, столь славного, или Такого, Который мог бы животворить, делать нетленным и бессмертным.

Очистившись покаянием и потоками слез и приобщаясь обоженного тела, как Самого Бога, я и сам делаюсь богом через неизреченное соединение.

Бог есть всякое благо, и вселяясь в душу, исполняет ее всяким благом, насколько это может вместить человеческое естество.

Блаженны те, которые от всей души ищут войти во Свет Христов, презрев все прочее, потому что они, если и не успеют, пока в настоящей находятся жизни, войти в этот Свет, — всячески отыдут отсюда с благими надеждами и войдут в него по мере своей.

Соединяются с Богом те, которые, очищая чрез покаяние свои души в этом мире и удаляясь от других, делаются монахами.

Из творений, сотворенных Богом, может человек увидеть и познать Творца, т. е. неба, земли, моря и прочих тварей, особенно же самого человека, который есть животное разумное, зачинающееся так невзрачно, и потом бывающее таким дивным существом, которое думает быть Богом всего видимого, в силу разумности, его отличающей.

Кто же воздерживается от всего и обучает душу свою не кружиться в беспорядке там и сям и не творить ни в чем воли своей, более же в том, что не угодно Богу, но заставляет ее неотступно ходить в заповедях Божиих, с теплою любовью и со столь великим вниманием, как если бы шествовал на высоте воздушной, по какой-нибудь веревке, такой в короткое время обретет Бога, сокрытого в тех Божественных заповедях — Которого как только обретет, так забудет все и станет вне себя и, припадши к Нему, вседушно возжелает видеть Его и только Его Единого. Когда после этого Бог промыслительно скроется от глаз его умных, тогда охватывает его скорбное недоумение, и он начинает опять проходить с начала путь заповедей Божиих и идти им поспешнее, сильнее и опасливее, смотря под ноги, ступая обдуманно, обжигаемый бывая воспоминанием, горя любительным желанием и воспламеняясь надеждою опять увидеть Его. Когда же, таким образом долгое время идя и утрудившись, не сможет достигнуть желаемого и в изнеможении совсем упадет духом, так что и идти далее уже не станет у него сил, тогда внезапно увидит он Того, Кого искал, достигнет Того, Кто бежал от него, объемлет Того, Кого возжелал, — и станет опять весь вне мира и забудет весь этот мир, соединится с Ангелами, обольется светом, вкусит от жизни, встретит бессмертие, исполнится утешительной сладости, взойдет на третье небо, восхитится в рай, услышит неизреченные слова, войдет в Чертог Жениха, пройдет до места, где покоится Жених, увидит Его Самого, сделается общником духовного брака, насытится, вкушая от таинственной чаши и вкушая от тельца упитанного, от Хлеба Животного и от Пития Жизни, от Агнца непорочного и от манны мысленной, и получит все те блага, на которые не дерзают смотреть и сами Ангелы. Находясь в таком состоянии, он горит как огнь и просвещается Духом Святым, и еще отсюда, из настоящей жизни, предвидит таинство обожения своего. Став весь огнем по душе, он и телу передает от приобретенного внутри блистания света, подобно тому, как и чувственный огонь передает свое действо железу, — и бывает тогда душа для тела тем, чем Бог стал для души, как говорит богословский голос. Ибо как душе невозможно жить, если не бывает она просвещаема Творцом своим, так и телу невозможно жить, если не получает на то сил от души.

Бог Свет есть и сообщает от светлости Своей тем, с которыми соединяется, по мере очищения их. И тогда погасшая лампада души, то есть омраченный ум, познает, что зажглась и засветилась, потому что объял ее божественный огонь. О, чудо! Человек соединяется с Богом духовно и телесно, потому что душа его при этом не отделяется от ума, ни тело от души. Так как Бог вступает в единение со всем человеком, то есть с его душою и телом, то и этот делается тройственным, как бы триипостасным, по благодати: из тела, души и Божественного Духа, от Которого принял благодать.

Когда Бог вселится в человека, то научает его всему — и относительно настоящего и относительно будущего, не словом, а делом и опытом, практически. Он снимает покрывало с очей души его и показывает ему, чего хочет Сам, и что полезно для него; о прочем же внушает ему не исследовать, не спрашивать и не любопытствовать. И того, что показывает ему Бог, не может он видеть без глубокого благоговения и страха, но, приникая и смотря в глубину богатства премудрости и разума Божия, трепещет и ужасается, помышляя о себе, кто есть и какие тайны сподобился видеть. Видя безмерное человеколюбие Божие, приходит он в исступление, осознавая и чувствуя, как недостоин смотреть на такие предивные таинства; почему не дерзает пытливо рассматривать их или исследовать, что они есть; но лишь взывает с великим страхом и трепетом, говоря: кто есть я, Господи, и что — дом отца моего, что Ты доверил мне и благоволил показать такие таинства мне недостойному, и сделал более ожидаемого, чтоб я не только видел такие великие блага Твои, но и предивно стал причастником их.

Которые сподобились приять в себя Божественный огонь, те не только сами освободились совершенно от всех болезней душевных, но и других многих, которые были немощны и больны душевно, извлекли из сетей диавола и уврачевали, — и принесли их, как дар, Владыке Христу. Божественный огонь тот научал их всякому знанию и искусству духовному и всякой премудрости, — и они всю жизнь свою благоугождали Богу. Таковыми были и бывают всегда те, которые так полюбили Бога, что не жалели ради угождения Ему самой жизни своей.

Блаженны те, которые, будучи еще в теле, увидели Христа. Весьма блаженны те, которые увидели Его и поклонились Ему мысленно и духовно, потому что во век века не увидят они смерти.

Каждый из нас да воспримет в себя всего Господа и да имеет Его неотлучным от себя день и ночь, чтобы Он просвещал его Своим пресветлым и неприступным светом (тем светом, который имеет тогда попалить врагов Божиих, когда Он придет сотворить суд над ними, не верующими в Него, не принимающими Его и не хотящими, да царствует Он над ними), сшествовал с ним внутрь жилища его, почил с ним на ложе его, объял его невидимыми объятиями Своими и облобызал неизреченным целованием; чтоб утешал его в болезни, отгонял печати и скорби, изгонял бесов, каждочасно подавал ему радость и слезы сладчайшие меда и сот, врачевал душевные и телесные страсти, уничтожал страх смерти, изводил неизреченно источники жизни, и после смерти возводил каждого из нас на Небеса Небес. Все это надлежит тебе, возлюбленный, познать самым делом и испытать всем чувством души твоей, чтоб снискать в себе Бога, Который возводил бы тебя вместе с Собою на Небеса, теперь в этой жизни без тела, а после, в другой жизни, воскресил бы тебе и тело это, сделав его вседуховным, и потом уже царствовал над тобою нескончаемые веки, тебя носил, и Сам тобою был носим, сущий над всеми Бог.

...Воистину и на тебя низойдет сила Всесвятого Духа, как тогда низошла на апостолов, не в чувственном видении огненном, не с шумом великим и дыханием бурным, ибо тогда на апостолах это было для неверных, но она явится в тебе мысленно, как умный свет, со всякою тихостью и обрадованием; это свет есть предвестник Света вечного, озарение и луч вечного блаженства.И тотчас исчезнет всякий страстный помысел, изгонится всякая душевная страсть и всякая немощь телесная уврачуется. Тогда откроются очи сердца твоего и узрят то, что начертано в Блаженствах. Тогда, как в зеркале, увидит душа твоя и малейшие твои прегрешения и придет в величайшее смирение. Созерцая беспредельную славу Божию, она исполнится неизреченной радости и ликования и, погрузившись в это неизреченное и дивное состояние, изведет источники слез. Так изменяется весь человек и познает Бога, будучи сам прежде познан Богом. Только эта благодать Всесвятого Духа позволяет человеку презирать все земное и небесное, настоящее и будущее, скорбное и радостное и делает его другом Богу, сыном Вышнего, богом по благодати.

Удерживать гнев и сердитость есть собственное наше дело и требует подвига великого, труда немалого, но чтоб совсем не смущаться и приобрести невозмутимость сердца и совершенную кротость — это есть дело в нас единого Бога и изменение десницы Всевышнего (Пс. 76:11).

Который верует, тот не гневается, но долготерпит, соблюдая заповедь Господа, Который повелевает совсем не гневаться (Мф. 5: 22).

...Как пламя огненное погашается водою, так гнев душевный гаснет от плача и слез; а если кто долгое время пребудет в плаче, то раздражительность души приходит в совершенную неподвижность, и душа тогда уже совсем не гневается.

Те, которые есть настоящие друзья Божии, любят Его и имеют Его в себе, как некое сокровище благ нескончаемое, принимают такие оскорбления и бесчестия со всякой радостью и любят от чистого сердца, как благодетелей, тех, которые причиняют их им. Но те, которые говорят: «Во время брани и мы, как человеки, подвигаемся на злость и гнев и иной раз делаем отмщение братьям нашим словом, или делом, но после не держим на них вражды, но все забываем и оставляем, особенно когда испросим друг у друга прощение», — такие похожи на неписаную бумагу, на которой враг наш диавол, как только найдет время, пишет через них же самих свои скверные и злые повеления. Потом они это, написанное ими по внушению диавола, сглаживают; однако же, вместо этих повелений диавола, не вписывают заповедей Христовых, чтоб диавол, придя, нашел бумаги сердец их исписанными и со стыдом удалился, как побежденный. Но каждый из них оставляет, по беззаботности своей, бумаги сердец своих неписаными, и когда Господь пошлет написать на сердцах их повеления Свои, они тотчас со всею решительностью пишут там повеления врага, а животворные и более меда сладкие внушения Божии отгоняют от себя.

Имеющий в себе свет Всесвятаго Духа, не в силах бывая стерпеть зрение Его, падает на землю ниц, взывает и вопиет в ужасе и страхе великом, как увидевший и испытавший нечто такое, что выше естества, выше слова и разума. И бывает он подобен человеку, у которого от чего-нибудь возгорелись внутренности огнем, от которого жегомый и жжения пламени не могши терпеть, становится он весь измученным и совсем не имеющим силы быть в себе. Но, будучи непрестанно орошаем слезами и ими прохлаждаем, еще сильнее воспламеняется он огнем желания Божественного, а от этого слезы еще обильнее у него текут, и он, будучи омываем излиянием их, еще блистательнее сияет. Когда же, весь разжегшись, станет он как свет, тогда исполняется на нем сказанное <Богословом>: «Бог с богами соединяем и ими познаваем», т. е. <так Бог соединяется с обоживаемыми от Него и Его познающими>, — и притом в такой, может быть, степени <исполняется сие на нем>, в какой соединился он уже с сочетавшимися с ним и в какой оказался познавшим Его.

Подобно тому, как огонь не перенимает от железа черноты, но сообщает ему все, что сам имеет, так и Божественный Дух, совершенно не приобщаясь их нечистоты, как нетленный и бессмертный, уделяет <им> нетление и бессмертие.

Любящий Бога и соблюдающий заповеди Его облекается сходящей свыше силой Святого Духа. Он не является в виде огня и не приходит с великим шумом и дыханием бурным <это совершилось только на апостолах для неверующих>. Он бывает зрим умно, как умный Свет, и приходит в тишине, принося радость,– и это отсвет первого вечного Света и отблеск непрестанного блаженства. Как только воссияет этот Свет в духе, тотчас исчезает всякий нечистый помысел, изгоняется всякая душевная страсть и всякая телесная немощь получает исцеление. Тогда очищаются очи сердца – ум и мысль, и видят Бога, как написано в Евангелии о блаженствах. Тогда душа, как в зеркале, видит все, даже и малейшие свои прегрешения, и приходит в величайшее смирение. Помышляя же о величии этой славы, она исполняется всякой радости и веселия, и, дивясь этому неожиданному чуду, проливает обильные слезы. Так наконец совершенно изменяется весь человек и познает Бога, сам прежде познанный Богом. Одна эта благодать Всесвятого Духа делает то, что человек начинает презирать все земное и небесное, настоящее и будущее, радостное и скорбное. Она делает его другом и сыном Божиим и богом, насколько это вместимо для человека. О, сколь величественны дарования Божии!

Когда Божественный луч коснется сердца, тогда и его осветит, и ум очистит, и на высоту поднимет, и, возведя на небо, соединит с Божественным Светом.

Дух бывает как бы Божественной и световидной купелью; найдя достойных, Он всецело объемлет их и заключает внутри.

Дух Святой, дающий людям мудрость, ведение, благочестие, страх Божий и веру, не хочет пребывать в не чувствующих его.

...Если... желаешь получить Божественного Духа, совершенно веруй в Бога, отрекись также от себя самого, без колебания возьми крест на плечи и умри, чадо, произволением, чтобы сделаться тебе причастником жизни бессмертной. Да не обольстят тебя обманщики своими лживыми речами о том, что <не отныне еще, а только> по смерти умирающие получают жизнь, дабы, поверив, ты не вознерадел и не лишился причастия жизни.