...Жених водворяется не в запустевшей добродетелями душе, но разве в том, кто... сделается сосудом аромата, источающим благовоние; такой, став чашею премудрости, приемлет в себя божественное и чистое вино, от которого в приявшем бывает веселие.

...Некоторым образом тот входит в единение с Богом, кто прилепляется к Нему упованием и делается с Ним едино.

Душа, вступившая в единение с Богом, не имеет сытости в наслаждении, чем обильнее наполняется Услаждающим, тем сильнее действуют в ней пожелания.

Величие Сына Божия должно быть познаваемо не из одних чудес, сделанных Им во плоти. Они незначительны, если сравним их с величием прочих дел; а ты взгляни на небо, посмотри на его красоты, пронесись мыслью по всему пространству земли, по глубинам водным, охватив мыслью весь мир и представив в своем разуме надмирное Естество, узнай, что это есть истинные дела Пожившего с тобою во плоти.

Невозможно иначе сделаться причастником Святаго Духа, как обитал на высоте этой жизни. Приобщаются Святаго Духа только те, кто помышляя о небесном, переставив свое жилище от земли на небо, и живут в жилище высокого образа жизни.

В умопостигаемом естестве истинную жизнь составляет общение с Богом, а отпадению от Него название — смерть.

Все сотворенное должно почитать чуждым Божеского естества, а служить и чтить должно одно несозданное Естество, Которого свойство и признак, что Оно никогда не имело начала бытия и не будет иметь конца.

Господь не запретил вовсе гнева, потому что иногда такое стремление души можно употреблять и на добро, но гневным когда-либо быть на брата без всякой доброй цели, запретил заповедью, сказав: «всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5:22). Ибо присовокупление слова «напрасно» показывает, что и обнаружение раздражения часто бывает своевременно, когда страсть эта вскипает при наказании греха.

...Как имеющий человеческое естество владеет всеми свойствами естества, так и достигший совершенства любви с Первообразом совершенства имеет и все соединенные с ним виды добродетелей.

Все совершенства, которые заключаются в понятии добродетели... произрастают от корня любви, так что имеющий ее и в прочих добродетелях не имеет недостатка.

Для любящих Бога труд исполнения заповедей удобен и приятен, поскольку любовь к Нему делает подвиг нетрудным и радостным. Поэтому и лукавый всеми способами усиливается изгнать из наших душ страх Господень и преступными удовольствиями разрушить любовь к Нему. Ибо он обладает большим искусством, если найдет стражей беспечными, найти время и вторгнуться в труды добродетели и посеять среди пшеницы свои сорняки: злословие, гордость, тщеславие, желание почестей и прочие произведения зла.

Любовь – глава добродетелей; от нее всякая вера и всякая надежда; от нее терпение и непоколебимость во всем благом; от нее преумножение всякого духовного дарования.

Предавший все свое сердце и душу и помышление Богу и не привязанный ни к чему иному, что составляет предмет забот в этой жизни, находится в высшей степени любви.

Как жестокий и злобный недоступен для приходящих, так сострадательный и милостивый сострадает нуждающимся... милость есть исполненное любви расположение к скорбящим и претерпевающим бедствие.

Слово Божие повелевает последующему заповедям Божиим все, что бы он ни делал, делать, имея в виду Его одного, и Ему единому угождать, не гоняясь ни за какою славою от людей, но избегая похвал от них и гордости, всего себя являть жизнью и делами, чтобы зрители их — не сказал Господь: удивились старающемуся показать себя, но «прославили Отца вашего, Который на Небесах» (Мф. 5:16).

Божественные заповеди, которых смысл с первого взгляда понятен, надлежит исполнять не лениво и не принужденно, но подобно голодающим, с желанием насытиться предлагаемым, чтобы пища эта послужила для нас напутствием к здравию. А какие понятия сокровенны, например: что такое сущность Божия? Что было до сотворения? Что вне видимого? Какая была нужда в сотворенном? — и все подобное, исследованием чего занимается одно любопытство, о том не разыскивать должно, но познание этого предоставить единому Святому Духу, испытующему, как говорит Апостол, глубины Божии (1 Кор. 2:10).

Делание заповедей сейчас отличившегося добрыми делами веселит надеждою, а потом, усладив благими надеждами, присоединяет свойственное достойным веселие, когда изрекает Господь сделавшим доброе: «придите, благословенные, наследуйте уготованное вам Царствие» (Мф. 25:34).

Если ты предотвратил бедствие войны, одним даром для тебя служит награда, другим – сам подвиг, потому что если бы за это и не ожидалось воздаяния, мир сам по себе, для имеющих ум, дороже всякой о нем заботы. Поэтому избыток Божия человеколюбия можно познать в том, что Он награждает не за труды и посты, но, можно сказать, за удовольствия и радости; ибо из всего, что радует, главное есть мир, который каждому желательно иметь в такой мере, чтобы не только самому пользоваться им, но, по великому обилию его, уделять и неимеющим. Ибо сказано: «блаженны миротворцы» (Мф. 5:9), а миротворец тот, кто дает мир другим. Но никто не сообщит другому того, чего не имеет сам. Поэтому желательно, чтобы прежде ты сам исполнился благами мира, а потом уже наградил ими имеющих в них нужду.

Вступившим в жизнь брачную неудобно с душевным спокойствием посвящать себя жизни божественной, а тем, которые совершенно удалились от этой бурной жизни, очень легко без всякого развлечения предаваться высочайшим упражнениям.

Церковь сладкопением углубляет смысл сказанного, когда сама музыка раскрывает, насколько возможно, мысль, заключенную в тексте. Этой приправой, как сладостями, придается вкус пище уроков.

Для добродетели главное – Божия помощь, которой удостаивается тот, кто обрел Божию милость.

О добродетели знаем мы от апостола, что у нее один предел совершенства – не иметь предела.

Только утвердившаяся в нас забота о добродетели есть нечто постоянное. Ибо кто преуспел в чем-либо высоком, например, в целомудрии, скромности, благочестии или в чем-то другом из возвышенных евангельских заповеданий, тот при возрастании в них имеет не мимолетное и не неустойчивое, но непоколебимое, длящееся всю жизнь удовлетворение.

Кто желает добродетели, тот приобретает то, чего возжелал. Потому – блажен желающий целомудрия, ибо исполнится чистоты. А насыщение ею производит не отвращение, но усиленное желание; и насыщение и желание взаимно возрастают в равной степени. Ибо за желанием добродетели следует приобретение желаемого, и приобретенное благо приносит в душу непрекращающуюся радость. Таково свойство этого блага, что не только в настоящем, но на все времена доставляет действительную радость. Преуспевающего в добре радует и воспоминание о жизни, проведенной правильно, и сама жизнь в настоящем, и ожидание воздаяния, которое вижу не в чем ином, как в той же добродетели, так как она и есть дело преуспевающего и дается как награда за преуспеяние.

Подвиги добродетели нужно нести с радостью, а освобождение души от страстей просить у Бога, Таким образом, душа станет превыше самой себя и сильнейшей злобы врагов, и предоставит себя в жилище поклоняемому и Святому Духу, и примет от Него бессмертный мир Христов, и в Нем соединится с Господом.

Сила же и красота Сына Божия – Отец. Этот Сын снова сделал твердым расслабленное грехом человеческое естество, чтобы оно не уклонялось больше в порок и не допускало греховной бури.

Для чего пришел Господь? Чтобы извлечь тебя из бездны греха, возвести «на гору Господню» (Пс. 23:3 и далее), если ты воспользуешься царской колесницей, то есть добродетельным образом жизни. Ибо нельзя взойти на эту гору, если не будут сопутствовать тебе добродетели, для этого ты должен иметь «руки неповинные» – не оскверняться никаким лукавым делом и «сердце чистое» – не обращаться душой ни к чему суетному и не замышлять против ближнего никакого коварства. Награда за это восхождение есть «благословение». Господь дарует такому человеку назначенную Им «милость».

«И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины» (Ин. 1: 14)
Не брак соорудил Божественную плоть, но Сам Он делается ваятелем собственной плоти, начертанной Божественным перстом...

Воспринявший все наше, чтобы дать нам взамен Свое, воспринял болезни и смерть... не для того, чтобы Самому иметь то, что принял, но чтобы очистить от этого естество человека, уничтожив в Естестве непорочном подобные качества, принадлежащие нам.

Единородный Сын Божий, облекшийся плотью человеческой и сделавшийся Ходатаем между Богом и людьми, исповедуется доступным страданиям по плоти, но бесстрастным по Божеству.

Божество мы понимаем чуждым всякой телесности; поэтому единство Сына с Отцом было не по человеческому виду, но по общению Божеского естества и могущества. А что это подлинно так, особенно ясно из слов, которые Христос говорил Филиппу: «Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14:9), ибо познанием величия Сына открывается нам, как в образе, Первообраз.

Благость, премудрость, справедливость, могущество, недоступность тлению – все открывается в понятии Божия Домостроительства о нас. Благость познается в желании спасти погибшего. Премудрость и справедливость явлены в способе нашего спасения. А могущество видно в том, что Бог явился в подобии человеческом, в униженном виде нашего естества и подал смерти надежду, что она в силах овладеть Им, как и людьми; в ее власти. Он совершил то, что свойственно Ему по Божеству; свойство же Света – уничтожение тьмы, а Жизни – истребление смерти.

Господом сделался Тот, Который был вначале Словом и Богом. Ибо, будучи тем, чем был: и Богом, и Словом, и Жизнью, и Светом, и Благодатью, и Истиной, и Господом, и Христом, и всяким высоким и Божественным именем стал и в воспринятом человеке, который ничем таким не был, чем было Слово – а вместе с тем и Христом и Господом,– не потому, что Божество приобрело что-нибудь в приращение Себе, но потому, что в Божеском естестве усматривается всякое высокое достоинство. Таким образом соделывается Господом и Христом, не Божеством восходя к приращению благодати, но человеческое вводя в общение Божества, что и означается наименованием Христа и Господа.

...Всякое слово без дел являемое, как бы ни было красноречиво составлено, подобно бездушному изображению, которому краски и цвета придают некоторый вид живости; а кто сотворит и научит (Мф. 5:19)... тот есть истинно живой человек, цветущий красотой, действующий и движущийся.

Да не ослабевает слово, привлекающее к прекрасному, хотя иной, как младенец и несовершенный умом, по непривычке к искушениям, детски боится их. Ибо вредоносный и тлетворный демон о том и старается, чтобы подчинившийся ему человек не на небо взирал, но поникал очами к земле и делал в себе из брения плинфы.

Вполне прекрасно и весьма полезно повествованиями о добродетели питать юношей и укреплять мужей. Слух есть вид чувства самый полезный и не менее зрения способный служить к научению, ибо посредством ушей ясно вводит учение в душу, и немаловажно то, хорошие или дурные слышать повествования.

Чистым очам Церкви свойственно размягчающею силою щек приуготовлять телу такую пищу, чтобы в сказанном не усматривалось ничего глубоко скрытого и неясного, но все было видно насквозь, свободно, далеко от всякой обманчивой скрытности и глубокости, ясно и для младенцев.

Кто принял истинное Священство и подчинил себя великому Архиерею, тот, конечно, и сам пребывает иереем вовек, и смерть не помешает ему остаться иереем навсегда.

Железо для приготовления из него каких-нибудь вещей мы вверяем опытным в кузнечном искусстве, а не тем, кто не знает его, так и души надобно вручать тому, кто хорошо разумеет, как умягчать их огнем Святого Духа, тому, кто посредством образования разумных органов каждого бы из вас уготовил в сосуд избранный и благопотребный Богу.

Наставление в добродетели тогда было бы достойным веры, когда бы жизнь согласовалась со словами.

Сила слова делает и священника важным и досточтимым, отделяя его через новое благословение от сообщества многих. Вчера и прежде был он одним из простого народа, а сегодня – становится наставником, предстоятелем, учителем, совершителем сокровенных Таинств – и все это он делает, нимало не изменившись по телу или виду. Но, внешне оставаясь тем же, чем и был, он преобразился в невидимой душе некоей невидимой силой и благодатью.

Для жившего безгрешно нет ни тьмы, ни червя, ни преисподней, ни огня, ни чего-либо иного страшного по названию и на самом деле.

Поскольку всякое пророчество Господа оказывается истинным, как свидетельствуют события, а о Воскресении мертвых мы не только научены Словом, но и от самих воскресших получили доказательство обетования, то какой остается повод для неверия?

...Истребителем нашим была смерть, которую Господь тогда привел в бездействие, когда, пребывая недвижимым на том месте, где находился, казался нам субботствующим, поборол же силу смерти, пролагая Собою путь всем умершим к воскресению от смерти.

После своего падения первый человек жил еще многие сотни лет. Но не солгал Бог, когда сказал: «в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:17), ибо потому, что человек отпал от истинной жизни, над ним в тот же день исполнился приговор смерти, а через несколько лет после постигла Адама и смерть телесная.

Что бывает с железом в огне, когда плавильная печь отстраняет все бесполезное, то совершается с телом через смерть, когда через разрешение смертью отстраняется все излишнее.

Ничего безрассудного, ничего бесполезного не предано от Христовых проповедников и учеников и не принято преемственно Церковью Божией; совершать поминовение усопших в правой вере при божественном и преславном Таинстве – дело весьма богоугодное и полезное.

Есть такие, которые по бессилию человеческого рассудка, судя о Божественной силе по нашим мерам, утверждают, что непостижимое для нас – невозможно для Бога. Они указывают на уничтожение древних мертвецов, на останки обращенных в пепел огнем. А сверх того придумывают еще и такие примеры: рыбу, которая поглотила плоть потерпевшего кораблекрушение, а потом сама сделалась пищей людей и посредством пищеварения перешла в организм съевшего ее. И многое подобное этому и само по себе маловажное и недостойное великой Божией силы и власти описывают в опровержение учения, как будто невозможно Богу теми же путями через разложение восстановить то, что принадлежит человеку. Но мы в кратких словах положим конец красноречивой изворотливости суетных умов и признаем, что разложение тела совершается на то, из чего оно состояло. И не только земля по слову Божию разлагается в землю, но и воздух, и влага переходят в сродное всему, что есть в нас, даже если бы тело человеческое было пожрано плотоядными птицами или свирепыми зверями и смешалось с их плотью, хотя бы прошло под зубами рыб, хотя бы огнем было превращено в пар и пепел. Куда бы кто в предположении своем ни перенес человека, без сомнения, он все еще в мире. А что мир содержится в руке Божией, этому учит боговдохновенное Слово. Поэтому если ты не знаешь и того, что у тебя в горсти, то неужели думаешь, что Божие неведение немощнее твоей силы и не в состоянии с точностью отыскать то, что содержится в Божией длани?

После смерти уже никому не будет возможности исцелить памятью о Боге болезнь, причиненную грехом, потому что исповедь имеет силу на земле, а в аду этого нет.

Ни душа не существует прежде тела, ни тело не приготовляется прежде души, напротив же того, одновременно появляются в жизни, а также и пищею им по естеству служат чистота, благоухание и все тому подобное, чем плодоносны добродетели.