Иоанн Златоуст

Эти небесные обители вечны, не имеют конца; они не падают от времени, не переменяют владельцев своих, но стоят и цветут постоянно; и это несомненно, потому что там нет ничего тленного и скоропреходящего, но все бессмертно и нетленно. Будем же употреблять свое имущество на построение этого здания; нам не нужны будут ни архитекторы, ни рабочие; эти дома строятся руками бедных, хромыми, слепыми, убогими; они созидают эти обители.

Если ты не будешь привязываться к земле, но сделаешься ангелом, то скоро войдешь на небо и в отеческий дом, и даже еще прежде воскресения переселишься отсюда и будешь обладать таким достоинством.

Бесчеловечные не имеют наследия в вечных обителях, в дворец Мой не входит немилосердный, недостоин Небесного Чертога жестокий; не вселяется в Горних обителях скупой; но только одни милостивые, одни только сострадательные, принимающие странников, воспитатели сирот, защитники вдовиц и немощных, покровители утомленных, ходатаи за притесняемых, утешители удрученных несчастиями, благодетели нуждающихся, утешители отчаивающихся, служители немощных, опора сильно страдающих, утешители плачущих и малодушных, отцы для тех, которые находятся в тяжелом рабстве, усердные помощники находящимся и беде или в нужде, союзники связанных, наставники заблудших, податели покрова раздетым, поручители за должников и, скажу кратко, щедрые податели нуждающимся и нищим — вот кто обитатели Моего Чертога и наследники вечных благ!

...Никому другому из безгрешных учеников Господь не доверил ключей от Царства Небесного, но вручил их Петру, чтобы он, когда увидит кого-нибудь покаявшимся в согрешениях и освободившимся от них покаянием и желающим войти в Царство Небесное, вспомнив о своем падении, сделался помощником ему во спасении.

...Если мы изберем целомудрие, то не станем обращать внимания на то, что эта добродетель соединена с трудом, или что девство требует великого подвига, но помыслим об ожидающем нас наследии; рассуждая всегда об этом, будем обуздывать порывы злых пожеланий, побеждать влечения плоти и облегчать тяжесть трудов надеждою воздаяния.

Не стыдно ли, не крайне ли бессовестно говорить: если не дашь мне награды, то я и не буду целомудренным? Могу сказать на это вот что: хотя бы ты и сохранил целомудрие, ты никогда не будешь целомудренным, если делаешь это из-за награды; ты ведь нисколько не ценишь добродетели, если не любишь ее за нее саму.

...Если кто научится целомудрию, то жену свою будет считать милее всех, станет смотреть на нее с великою любовью и иметь с нею большое согласие; а с миром и согласием войдут в тот дом все блага.

От целомудрия рождается любовь, а от любви – бесчисленное множество благ.

Подлинно, целомудрие еретиков хуже всякого распутства. Последнее причиняет обиду людям, а первое восстает против Бога и оскорбляет бесконечную премудрость; такие сети расставляет диавол своим служителям.

Мудрейший Даниил, препоясавший себя целомудрием как обоюдоострым мечом, задушил хищных волков и агницу Хелкиеву сохранил невредимою, так что ни прекрасное руно ее целомудрия не было повреждено нечистым поцелуем, и грудь ее не осквернилась губительным мечом греха.

То и достойно удивления, когда целомудрие блистает в юноше. Кто целомудрен в старости, тот заслуживает небольшую награду; его самый возраст делает уже целомудренным. Чудно то, чтобы среди волнения наслаждаться тишиною, в огне не сгорать, в юности не предаваться распутству.

Будем устраняться от уязвлений, причиняемых блудною красотою, закроем глаза на то, что возбуждает сладострастные желания; пусть преданы будут позору все беспорядочные удовольствия; пусть оберегает плоть целомудрие, пусть чистота живет в членах; будем настраивать себя на благородные мысли, будем блистать делами света, украсим себя чистою жизнию, чистым сохраним тело, храм обитания Духа; сделаем на нем надпись, содержащую страшную угрозу распутным: «Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог» (1 Кор. 3:17).

Невозможно, чтобы человек целомудренный презирал свою жену и когда-нибудь пренебрег ею.

Без трудов никогда нельзя сохранить целомудрие, но для этой победы нужно нам много страдания и усилий.

Дела целомудрия зависят не от возраста, но от душевного расположения.

Дивно целомудрие; но оно гораздо удивительнее, когда соединяется с наружною красотою.

Хочешь быть целомудренным? Избегай не только блуда, но и нескромного взгляда.

Святейшие три отрока, неразлучные с целомудрием, будучи брошены в огненную печь, победили бушевавшее в ней пламя.

Чистота целомудрия, укрепив праотцов наших, сделала их непоколебимыми столпами вселенной, с одной стороны, возносящими молитвы на небо, с другой — на земле врачующими души людей. Блаженный Моисей, укрепив себя целомудрием, сделался столпом спасения для евреев в Египте и первенцев египетских погубил, а светоносных сынов еврейских сделал блаженными. Иисус Навин, имея целомудрие своим неразлучным спутником, повелевал и небесным светилам: он ведь остановил течение солнца, удержал луну на месте и растянул длину дня.

Целомудрие есть небесное приобретение, удел ангелов, дар Божий.

Целомудрие есть воздержание и победа над искушающими нас удовольствиями.

Могу указать многих таких, которые по природе отвращаются от общения с женщинами и убегают, как чего-нибудь скверного, самой беседы с ними; но скажи мне, называть ли их за то целомудренными и будем ли мы их увенчивать и прославлять? Никак. Целомудрие есть воздержание и преодоление похотей борьбою.

Ничто так не украшает юного возраста, как венец, целомудрия, и то, чтобы вступать в брак чистому от всякого распутства.

Целомудрие имеет помощника в благодати Духа, где целомудрие, там пребывает Господь Иисус Христос.

Целомудренный по необходимости не есть еще целомудренный, потому что стал таким по необходимости.

Мы же, при великой бесчувственности своей, впадаем в человеческие страсти и так сильно любящего нас Бога оскорбляем, а тем, которые не могут доставить никакой пользы, всячески угождаем.

Презирать богатство нетрудно для того, кто захочет; но чтобы презирать честь от людей, для этого нужно много усилия, великое любомудрие, нужна душа как бы ангельская, достигающая самой высоты небесной, потому что нет, истинно нет другой страсти, столь же сильной и всюду господствующей, в большей или в меньшей мере, но, во всяком случае — везде. Каким же образом мы можем преодолеть ее, если не вполне, то хотя в малейшей степени? Если мы будем взирать на небо, если будем иметь Бога перед глазами своими, если устремим помыслы наши выше всего земного. Когда ты, делая какое-нибудь доброе дело, думаешь, что нужно показать его и людям, ищешь каких-нибудь зрителей этого дела, и стараешься быть видимым, то вспомни, что тебя видит Бог, — и истребишь в себе всякое такое пожелание; отрешись от земли и устреми взор к зрелищу небесному. Люди, если и похвалят, после будут хулить, будут завидовать, будут вредить; если даже и не сделают этого, то не принесут совершенно никакой пользы тому, кого хвалят. Но не так у Бога, напротив, Он радуется, восхваляя наши добрые дела.

Человек, пользующийся великою честью, кроме того, что делается тяжким должником Богу, предается надменности и тщеславию и делается рабом людей; затем, по мере умножения людской власти над ним, бывает принужден делать многое, чего не хочет.

Нет ничего столь благопотребного, как чистота жизни, ничего столь прекрасного, как благоустроенная жизнь, ничего столь вожделенного, как добродетель.

Чистота телесная не приносит большой пользы, а чистота душевная доставляет нам дерзновение перед Богом. Ту могут иметь и прелюбодеи, и воры, и убийцы, и сластолюбцы, и развратники, и блудники, и блудницы, последние по преимуществу: они больше всех заботятся о чистоте тела, постоянно натирая себя миром и выкрашивая гроб свой (Мф. 23:27), ведь их тело — гроб, внутри которого — мертвая душа. Такую чистоту и они могут иметь; внутренней же — не могут. Неважное дело, если ты вымоешь тело: это — очищение иудейское, пустое и бесполезное, если пет очищения внутреннего. Положим, что кто-нибудь страдает гниением или ранами внутри, и пусть он омывает свое тело; какая будет польза, какие последствия? Если же имеющий гнилую рану в теле не может получить пользы от омовения и очищения поверхности, то какую пользу мы можем получить от чистоты телесной, когда гниение находится в душе?

Чистая жизнь в состоянии с великой силой заградить уста и самого диавола.

Беги <от> чревоугодия, порождающего в нас все пороки, удаляющего нас от Самого Бога и низводящего нас в бездну погибели.

Нет ничего хуже, ничего постыднее чревоугодия. Оно делает ум тучным; оно делает душу плотскою; оно ослепляет и не позволяет видеть.

...Кто с жадностью предается яствам, подрывает силы тела, равно как уменьшает и ослабляет крепость души.

Подъяремные животные от яслей выступают в дорогу, несут тяжести и исполняют свою службу. А ты после трапезы бываешь неспособен и негоден ни к какому делу; не будешь ли ты хуже и самых ослов? Будем же от трапезы обращаться не на ложе, но на молитву, чтобы нам не быть бессмысленнее бессловесных.

Тебе обещано небо и Царствие Небесное, а ты, покоряясь насилию желудка, не переносишь ли все и не пренебрегаешь тем обещанным? Вот истинное бесстыдство!

Голодный желудок не может возбудить плотской похоти, равно как и желудок, довольствующийся умеренною пищею; порочные же пожелания рождаются в желудке, предающемся пресыщению.

Подобно тому, как корабль, нагруженный множеством годных для перевозки предметов, большим, чем сколько он может нести, отягчаемый величиною груза, тонет, так и душа, и природа нашего тела, приняв пищу в большем количестве, чем какое соответствует ее силе, угнетается страданием, и, не выдерживая тяжести принятого ею, тонет в море гибели, и вместе со всеми губит так же и кормчего, и корабельщиков, и подкормчего, и пассажиров, и самый груз.

Не готовимся ли мы принести себя в жертву, что так удобряем себя? Для чего уготовляешь ты червям роскошную трапезу? Для чего увеличиваешь количество жира? Для чего делаешь себя ни к чему не годным? Для чего зарываешь душу? Для чего ограду ее делаешь толще?

Чревоугодие изгнало из рая Адама; оно же во время Ноя было причиной потопа; оно же и на содомлян низвело огонь. Хотя преступлением и было сладострастие, но корень той и другой казни произошел от чревоугодия.

Не жизнь для пищи, но пища для жизни дарована от начала, а мы как будто для ядения пришли в мир, так все проживаем на это.

Подобно тому, как корабль, нагруженный более, чем может вместить, под тяжестью груза идет ко дну, так точно и душа, и природа нашего тела: принимая пищу в размерах, превышающих ее силы... переполняется и, не выдерживая тяжести груза, погружается в море гибели и губит при этом и пловцов, и кормчего, и штурмана, и плывущих, и самый груз. Как бывает с кораблями, находящимися в таком состоянии, так точно и с пресыщающимися: как там ни тишина моря, ни искусство кормчего, ни множество корабельщиков, ни надлежащее снаряжение, ни благоприятное время года, ничто другое не приносит пользы обуреваемому таким образом кораблю, так и здесь: ни учение, ни увещание, ни порицание присутствующих, ни наставление и совет, ни страх будущего, ни стыд, ничто другое не может спасти обуреваемую таким образом душу.

Есть, скажете, некоторое удовольствие в пресыщении. Не столько удовольствия, сколько неприятности... Пресыщение производит... худшее, чем голод. Голод в короткое время изнуряет и доводит тело до смерти... а пресыщение, разъедая тело и производя в нем гниение, подвергает его продолжительной болезни и потом тягчайшей смерти. Между тем голод мы считаем непереносимым, а к пресыщению, которое вреднее его, стремимся. Откуда в нас такая болезнь? Откуда такое безумие?

Никакое время не может служить препятствием к чтению Слова Божия не только дома, но и ходя по торжищу, и совершая путешествие или находясь в многолюдном собрании и занимаясь делами, можно нам упражняться в этом чтении. Видя наше расположение к духовному знанию, Владыка наш не презрит нас, но подаст озарение свыше и просветит наш ум. Не будем пренебрегать чтением Писания, но, понимаем ли содержащееся в нем, или не понимаем, будем, как можно чаще, обращаться к нему. Постоянное упражнение в чтении напечатлевает неизгладимо в памяти прочитанное и часто, чего сегодня мы не могли понять при чтении, то вдруг понимаем, снова приступив к чтению, завтра, потому что человеколюбивый Бог невидимо просвещает наш ум.

Где есть духовные книги, оттуда прогоняется всякая сила диавольская, и живущим там бывает великое научение в добродетели.

Чудеса предлагаются для неверных, а не для верующих. Неверный же при удобном случае с презрением относится и к чудесам.

Праведная жизнь наша для многих бывает убедительнее знамений. Люди бесстыдные и злые могут взирать на знамения с мыслями коварными; а чистая жизнь может с великою силою заградить уста самого диавола.

Название книги «Деяния апостолов» не кажется ли ясным, известным и очевидным для всех? Но вникните хорошенько в слова, и вы увидите, какая глубина в нем. Ибо почему не сказано: «Чудеса апостолов?» Почему не названа книга «Знамения апостолов» или «Силы и чудотворения апостолов», но «Деяния апостолов»? Ибо не одно и то же – деяния и знамения, не одно и то же – деяния и чудеса; между теми и другими большая разница. Деяния есть дело собственного усердия, а чудо есть дар божественной благодати. Видишь ли, какое расстояние между деяниями и чудесами? Деяние есть плод собственных трудов, а чудо есть явление Божественной щедрости. Деяние получает начало от нашего намерения, чудо своим источником имеет благодать Божию; последнее есть дело небесной помощи, а первое – человеческого произволения. Деяние слагается из того и другого – из нашего тщания и из божественной благодати, а чудо являет одну только небесную благодать и нисколько не нуждается в наших трудах. К деяниям относится: быть кротким, целомудренным, умеренным, обуздывать гнев, побеждать похоть, подавать милостыню, являть человеколюбие, подвизаться во всякой добродетели. Вот в чем состоит деяние и труд, и пот наш. А чудо состоит в том, чтобы прогонять бесов, отверзать очи слепым, очищать тела прокаженных, исцелять расслабленных, воскрешать мертвых и другое подобное этому совершать сверхъестественно. Видишь ли, какое расстояние между деяниями и чудесами, жизнью и знамениями, нашим усердием и Божией благодатью! Доброе поведение само по себе может спасти тех, кто имеет его. По этой-то причине блаженный, доблестный и чудный Лука назвал свою книгу «Деяния апостолов», а не «Чудеса апостолов». Хотя апостолы и чудеса творили, но чудеса имели свое время и прекратились; деяния же во всякое время должны являть в себе все, желающие получить спасение. Итак, нашему подражанию предлагаются не чудеса, а деяния апостолов... Чтобы не сказали: «Не можем, нет у нас сил таких, апостолы мертвых воскрешали, прокаженных очищали»; пресекая такое бесстыдное оправдание, святой Лука говорит: не чудеса, а добрая жизнь вводит в Царствие Небесное. Итак, стремись подражать жизни апостолов и ты будешь иметь нисколько не менее апостолов, ибо не чудеса сделали их апостолами, но чистая жизнь.

...Из того, что теперь нет знамений, не заключат, что их не было и <раньше>. Тогда полезно было им быть, а теперь полезно не быть.

...Когда имеет быть дивное чудо, предшествуют образы, чтобы мы наперед приготовились, а не были поражены вдруг и не пришли в смущение от необычайности события.