Иоанн Златоуст

Ничто так не возбуждает презрения, как оскорбление, которое наносит более бесчестия самому оскорбляющему, лишая его должного уважения.

...Когда ты слышишь, что оскорбленный тобою не сказал ни одного обидного слова, не скорбишь ли ты более его?

Не сочти бесчестным для себя, когда жена оскорбит тебя. Бесчестно, если ты оскорбляешь ее, а она любомудрствует; тогда ты поступаешь низко, тогда ты терпишь вред; если же ты, будучи оскорбляем, терпишь, то это — великое доказательство твоей силы.

Оскорбил ли тебя кто? Молчи, благословляй, если можешь: таким образом ты и возвестишь слово Божие, научишь кротости, внушишь смирение... Не увлекайся в первую минуту, и ты тотчас исправишь все; не поддавайся первому движению, и угасишь все. Великое утешение — потерпеть что-либо за Христа.

Когда кто станет поносить тебя, помысли о том наказании, которому он подлежит, — и не только не будешь гневаться, но и прольешь слезы.

В том и благородство, в том и свобода, чтобы никому не говорить ничего унизительного, хотя бы иной и был достоин того.

Если тебя оскорбит друг или огорчит кто-нибудь из ближних, — помысли тогда о согрешениях своих против Бога и о том, что своею кротостию в отношении к ним ты умилостивишь для себя более и тот будущий Суд, — сказано: оставите и вставится вам (Лк. 6:37), — и гнев тотчас отбежит от тебя.

Как же ты просишь Бога, чтобы Он был милостив к тебе, когда сам ты немилостив к оскорбившим тебя?

Хотя бы ты потерпел тысячу оскорблений, но еще не побит камнями, как Стефан.

Человек оскорбил тебя? Неужели из-за этого ты станешь оскорблять Бога? Не примиряться с оскорбившим значит не столько мстить ему, сколько оскорблять Бога, заповедавшего примирение.

Если мы сами виновны в столь многих грехах, то должны со всею готовностью прощать оскорбляющим и обманывающим нас и не помнить зла.

Оскорбляющие заставляют нас умудряться, когда мы бодрствуем над собой; а те, которые хвалят нас, умножают в нас надменность, возбуждают гордость, тщеславие, беспечность и делают душу изнеженною и слабою.

Как враги, обложившие город и осаждающие его извне, когда возбуждают в нем междоусобную брань, тогда и одерживают победу; так и оскорбляющий, если не возбудит в нас самих страсти, не в состоянии будет преодолеть нас; если мы сами не воспламенимся, то он не будет иметь никакой силы.

Подлинно великую награду Господь назначил за перенесение не только гонений, ран, уз, убийства и смерти, но и одного лишь оскорбления и поносительных слов (Лк. 6:22—23).

Если же ты, подвергшись поношению, станешь огорчаться, то через это будешь поносить сам себя, потому что заставишь думать, что сказанное о тебе справедливо.

Оскорбленная душа нелегко переносит оскорбления; но если подумаем, что прощением обиды мы делаем добро не столько оскорбившему, сколько себе самим, то легко извергнем из себя яд гнева.

Не столько укрощает силу врага человек искусный в борьбе, сколько человек оскорбляемый и не отвечающий тем же, потому что враг, наконец, отступает от него посрамленный и осужденный, во-первых, своею совестью и, во-вторых, всеми видевшими.

Когда терпим что-либо от злых людей, то, взирая на Начальника нашего и Совершителя веры, будем представлять себе, что терпим за добродетель и за Него. Если станем думать об этом, то все будет легко и сносно. В самом деле, если каждый даже хвалится тем, когда страдает за возлюбленных, то будет ли чувствовать какую-либо скорбь тот, кто претерпит что-нибудь за Бога?

Оскорбил ли кто тебя? Не оскорбляй его взаимно, иначе сам себя оскорбишь. Опечалил ли кто тебя? Не огорчай его с своей стороны, потому что прибыли от этого нет никакой, между тем ты опять сделаешься подобным ему.

Если поношает тебя кто — не ожесточайся, но плачь и страдай не о том, что тебя поношают, но о грехе, который подверг тебя такому бесчестию.

Неодинаково действуют на нас оскорбления, когда мы наслаждаемся благополучием, и когда находимся в несчастии: когда постигнет нас неудача, тогда они трогают нас более и поражают сильнее.

Если оскорбляемый раздражается, то этим самым дает доказательство, что он сознает за собой то, что про него говорят; если же он смеется, то освобождает себя в глазах присутствующих от всякого подозрения. Если же ты желаешь и отомстить обидчику, то и это будет достигнуто с полным успехом, так как и Бог накажет его за его слова, а раньше еще этого наказания и твоя мудрость будет для него как бы смертельным ударом.

Тебе стыдно прийти и поцеловаться с оскорбителем? Нет, это — хвала, это — венец, это — слава, это — польза и сокровище, исполненное бесчисленных благ.

Врач заботится о том, как бы вылечить больного от болезни, а не о том, насколько виновен он в своей болезни. И ты будь врачом для оскорбившего тебя: об одном только старайся, как бы уничтожить болезнь его.

Не видите ли, что пчела, ужаливши, умирает? Через это насекомое Бог научает нас тому, чтобы мы не  оскорбляли ближних, потому что в таком случае сами наперед подвергнемся смерти. Уязвляя их, мы, может быть, причиняем им некоторую боль, но сами, подобно этому насекомому, уже не останемся живы. Хотя Писание и хвалит пчелу, когда говорит: «как она трудолюбива, какую почтенную работу она производит; ее труды употребляют во здравие и цари и простолюдины» (Притч. 6:8), однако ничто не может избавить ее от смерти, и она непременно должна погибнуть. Если же и ее не спасает превосходство в других отношениях, то тем более нас.

Потому ты и оскорбляешь, что сам ты — ничто. Человеку несвойственно наносить оскорбления.

Если ты будешь рассудителен и любомудр, то зло обратится на голову оскорбившего, и он жестоко пострадает. Если же ты будешь оскорбляться и негодовать, то сам пострадаешь, — не от него, а от самого себя.

Как тяжкие раны не сносят легкого прикосновения руки и делаются от того хуже, так и возмущенная душа раздражительна, негодует на все и оскорбляется незначительным словом.

...Оскорбил тебя кто — перенеси благодушно; а перенесешь благодушно, когда будешь думать не об обиде только, но и о достоинстве Повелевшего переносить — и перенесешь с кротостию.

...Несмотря на то, что этот грех <осуждения> подвергает такому наказанию, а нисколько не доставляет удовольствия, мы все бежим на зло, как будто стараясь и соревнуя войти в геенскую пещь не одною, а многими дорогами.

Люди большею частью судят и о других по себе. Так, постоянно пьянствующий нелегко поверит, что есть люди, живущие трезво; привязанный к распутным женщинам считает распутными и тех, кто живет честно; похититель чужого нелегко поверит, что есть люди, которые раздают и свое.

...Те, которые разбирают чужие грехи, нисколько не заботятся о своих собственных...

...Если и мы хотим уменьшить свои грехопадения, будем всего более заботиться о том, чтобы не осуждать братий наших, а вымышляющих клеветы на них не допускать к себе... и совершенно от них отвращаться.

Человеческий суд никогда не совершается по истине, не только потому, что не соблюдаются права, но и потому, что если бы судья и не был подкуплен деньгами или подарками, если бы был свободен от гнева и доброжелательства, то часто самые обстоятельства бессильны открыть истину: или случается какое-либо недоразумение, или не бывает налицо верных свидетелей.

Согрешил кто-нибудь и строго осудил другого, совершившего тот же грех: за это в тот день он подвергнется наказанию не такому, какого требует свойство греха его, но больше чем двойному и тройному, — потому что Бог назначит ему наказание не сообразно с тем, в чем он сам согрешил, но за то, что строго осудил другого, который согрешил в том же.

Если нам не позволено судить о жизни друг друга, то тем более о жизни отцов, т. е священников.

Потому мы и бываем строгими судьями чужих грехов, а на свои не обращаем никакого внимания, что не знаем Писаний, что не изучаем законов Божественных.

Я приказываю тебе не судить человека не потому, что действия его не заслуживают осуждения, но потому, что он чужой раб, т. е. не твой, а Божий.

О людях же мы должны заботиться столько, чтобы только не ввести их в искушение и не подать им повода к осуждению. Если же тогда, как мы не подаем повода, они станут без причины и напрасно осуждать нас, то мы должны смеяться, а не плакать.

Кто привык нерадеть о своих великих преступлениях и строго судить о малых и незначительных погрешностях других, тот терпит двоякий вред, — как потому, что нерадит о своих грехах, так и потому, что питает ко всем вражду и ненависть и каждый день возбуждается к крайней жестокости и немилосердию.

Если ты судишь других, желая им добра, то прежде пожелай его себе, имеющему грех и очевиднее, и более; если же не заботишься о самом себе, то ясно, что и брата своего судишь не из доброжелательства к нему, но из ненависти и желания опозорить его.

Осуждай не священство, а священника, плохо пользующегося хорошим предметом. Как многие врачи делались палачами и давали яд вместо лекарства? Но я осуждаю не искусство, а того, кто плохо пользуется искусством.

Ведь и мы, если невиновны ни в прелюбодеянии, ни в воровстве, зато имеем другие согрешения, достойные многих наказаний. И брата часто называли глупцом, а это подвергает нас геенне, и на женщин смотрели невоздержными глазами, а это равняется совершенному любодеянию; но что всего хуже — не участвуем достойным образом в Таинствах, что делает нас повинными Телу и Крови Христовой. Не будем строгими исследователями чужих дел, но станем помышлять о своих собственных, и тогда мы не будем так бесчеловечны и жестоки.

Если же, забывая о себе, ты восседаешь, как судья над другими, то нечувствительно собираешь сам себе только большие бремена грехов.

Если бы мы не сделали даже никакого другого греха, то уже один грех осуждения может свести нас в преисподнюю геенну.

Хотя ты и не имеешь судебной власти, а осуждаешь только мыслей, тем не менее делаешься виновным во грехе, когда, не имея никаких доказательств, осуждаешь, как часто случается, по одному подозрению и пустой клевете.

О тебе худо отзывается кто-нибудь? А ты скажи: если бы он знал все, то и не это только сказал бы обо мне. Вы удивляетесь сказанному? Но так должно поступать.

Не станем отчаиваться из-за грехов, не станем унывать, но будем приходить к Богу, припадать, умолять, как сделал это должник, до сих пор показавший доброе расположение.

Если ты приходишь в отчаяние, то дьявол, как достигший того, чего хотел, становится возле тебя, а Бог, как оскорбленный хулою, оставляет тебя и увеличивает <тем> твое бедствие.

Потому-то и Христос, обращаясь среди людей, даровал отпущение величайших грехов: разбойника ввел в рай... мытаря сделал евангелистом, гонителя и хулителя Павла обратил в Апостола всей вселенной, — чтобы и ты, согрешив, не впадал в отчаяние, но исповеданием грехов достиг исцеления.