Иоанн Златоуст

Не говори мне: я погиб, — что мне остается делать?.. У тебя есть Врач, Который исцеляет одной волей, Который и может, и хочет врачевать.

Даже многие из отрекшихся от Христа по причине жестокости мучений опять вступали в борьбу и отходили украшенными венцом мученичества.

...Не будем отчаиваться в своем спасении. Хотя бы низвергались мы в самую бездну порока, можно опять подняться, сделаться лучшими и вовсе оставить порок.

...Не от множества грехов происходит отчаяние, но от нечестивого настроения души.

...Никогда не будем отчаиваться, а станем питаться благими надеждами, зная, что ни трудность дела, ни что-либо другое человеческое не может слишком препятствовать нам, когда благодать Божия благоволит оказать нам собственную щедрость.

...Если бы... Бог создал нас для того, чтобы наказывать, то справедливо бы ты сомневался и отчаивался в своем спасении...

...Отчаяние сводит в самую бездну зла, тогда как отсутствие отчаяния скоро изводит и оттуда.

Отчаяние не позволяет встать лежащему... <и> обыкновенно лишает приобретенных благ...

Не столько губит грех, сколько отчаяние.

Тяжко не падение, а то, чтобы, упавши, лежать и уже не вставать, — то, чтобы, произвольно делая зло и пребывая в беспечности, помыслами отчаяния прикрывать слабость воли.

Сокруши острый меч лукавого, которым он умерщвляет многих. А этот меч есть отчаяние, которое у пораженных отсекает надежду. Крепко это оружие врага, и плененных он удерживает не иначе, как связал этими узами, которые мы, если захотим, скоро можем разорвать благодатью Божией.

Потому и дьявол употребляет все усилия, чтобы укоренить в нас помысел отчаяния, ибо знает, что если мы и немного покаемся, это будет для нас не бесплодно.

Никто из людей, хотя бы дошедших до крайней степени зла, не должен отчаиваться, хотя бы ты приобрел навык и даже вошел в природу самого зла, не бойся.

Отчаяние гибельно не только потому, что затворяет нам врата Небесного града и приводит к великой беспечности и небрежению, но и потому, что ввергает в сатанинское безумие; ибо и дьявол сделался таким не от чего-либо другого, как оттого, что сперва отчаялся, а потом от отчаяния впал в безумие.

Только не будем отчаиваться, не будем отказываться от возвращения к добру, потому что допустившему себя до такого состояния, хотя бы одарен был безмерною силою и ревностью, они будут бесполезны.

Что же служит корнем и матерью отчаяния? — Беспечность; вернее, можно назвать ее не только корнем, но и питательницею, и матерью.

Пусть никто не отчаивается в своем спасении. Грех не в нашей природе; мы сподоблены воли и свободы. Ты — мытарь? Можешь сделаться евангелистом. Ты — богохульник? Можешь сделаться апостолом. Ты — разбойник? Можешь приобрести рай. Ты — волхв? Можешь поклониться Владыке. Нет такого греха, который не сглаживался бы покаянием.

Не будем никогда отчаиваться, потому что нет ни одного столь сильного оружия у дьявола, как отчаяние.

Отчаивающийся в другом может скоро получить прощение, а отчаивающийся в самом себе — никогда.

Душа, раз отчаившаяся в своем спасении, никогда не отстанет от безумия, но, отдав власть своего спасения безрассудным страстям, носится всюду, внушая ужас встречным, так что все ее избегают и никто не осмеливается удержать, она бежит через все места нечестия, пока наконец, увлекаемая в самую бездну погибели, не лишится своего спасения.

Не будем отчаиваться; не столь опасно пасть, как, упавши, лежать; не столь страшно быть раненым, как, будучи раненным, не желать исцеления...

Если же Бог сотворил нас только по любви, чтобы мы наслаждались вечными благами, и к этому устраивает и направляет все от первого дня до настоящего времени, то что побуждает нас предаваться сомнению и отчаиваться?

Нисшедший до самой глубины зол, не отчаивайся в своем спасении, но, помышляя о неизреченном человеколюбии Божием, внимай также Богу, говорящему чрез Пророка:«Разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются?» (Иер. 8:4).

Будем всячески стараться очистить себя от скверны грехов. Очищается же она, во-первых, крещением, а потом и другими многоразличными средствами. Первое из всех этих средств — милостыня (Сир. 3:30).

Не жертвы очищают людей, а воля Божия.

Дьявол поверг тебя, думая, что ты уже не встанешь, а когда увидит тебя с поднятыми на него руками, то, пораженный неожиданностью, потеряет охоту опять бороться с тобою, а ты сам будешь впредь безопаснее от получения подобной раны.

Для того и описаны не только добродетели святых, но и прегрешения их, чтобы мы последних избегали, а первым подражали.

Слабый падает и без дьявола. А при его содействии, скажешь, он падает тяжелее? Но легче и наказывается, если он грешит при содействии дьявола: не для всех ведь грехов одинаковые наказания.

Беззаботность низвергает с самого неба, отчаяние приводит к бездне зла, подобно тому как сохранение мужества заставляет сейчас же спасаться оттуда бегством.

Дьявол поборол нас и поверг, следовательно, надобно встать, а не влачиться далее и низвергать себя в пропасть, не прибавлять к его ударам еще своих собственных.

Для того и описаны нам падения праведных, чтобы и добродетельные, и грешники получили от них величайшую пользу. Грешник не приходит в отчаяние и безнадежность, «идя, что другой пал и, однакож, мог опять восстать; а добродетельный будет ревностнее и благонадежнее: когда он увидит, что многие из тех, которые гораздо лучше его, пали, то, вразумляемый страхом их падения, будет всегда бдителен и покажет великую внимательность к самому себе.

Падшего вначале мы все прощаем по его неопытности, но тот, кто упал после многих переходов, нелегко удостоится прощения или оправдания; такое падение его приписывается нерадению. И не только это бедственно, но и то, что многие соблазняются такими падениями, и поэтому также грех становится непростительным.

Нужно не только предостерегать от греха, но и после падения подать руку.

Для того написана история падения царя Давида, чтобы ты не на падение его смотрел, но удивлялся его восстанию; чтобы ты знал, как после падения должно тебе восставать.

Если станешь непрестанно бодрствовать и трезвиться, то будешь выше всякого вреда, потому что причиною падений обыкновенно бывает не свойство искушений, а беспечность искушаемых.

...Имея в сердце постоянную память о Боге, мы не дадим ни времени грехам, ни оставим места в сердцах своих врагу.

Если мы будем непрестанно помнить о Боге, то уже не сможем помнить о зле...

Прекрасна память о Боге вследствие доставляемой ей неистощимой радости.

Бог заповедает не одному Ангелу, а многим охранять псе пути того, кто к Нему прибегает.

Истинная добродетель в том, чтобы всегда помнить о Боге, чтобы призывать Его помощь и в благополучии, потому что если мы будем помнить Его в счастье, то и Он вспомнит о нас в несчастьях.

...Сорную траву тогда нужно было исторгать, когда возраст был нежнее и исторгнуть можно было легче; вот тогда бы оставленные без внимания страсти не усилились и не сделались неисправимыми.

...Не будем заботиться о том, чтобы собирать богатство и оставить его детям; будем научать их добродетели испрашивать им благословение от Бога; вот это, именно это — величайшее сокровище, неизреченное, неоскудевающее богатство, с каждым днем приносящее все большее богатство.

Не можем мы обмануть вместе с людьми и Бога, Который испытует сердца, все обнаруживает и везде возлагает на нас ответственность за спасение детей.

Кто небрежен к своим детям, тот, хотя бы в других отношениях был хорош и порядочен, понесет крайнее наказание за этот грех.

<Родители> будут наказаны не только за свои грехи, но и за влияние на детей, успевают ли они довести их до падения или нет.

Если ты прекрасно возрастишь сына своего, то и он тоже своего собственного сына, а этот — своего сына; и как бы некоторая лента и ряд лучшей жизни все пойдет вперед, получив начало и корень от тебя и принося тебе плоды попечения о потомках.

...Станем искать Царствия Божия, тогда и детей увидим везде почтенными, и сами прославимся с ними...

Подобно тому как кто-нибудь не может рассчитывать на оправдание и снисхождение в собственных грехах, так и родители — в грехах детей.

Не так жестоко изострить меч, взять его в правую руку и вонзить в самое горло сына, как погубить и развратить, душу, потому что ничего равного ей нет у нас.

Нет нам извинения, когда дети у нас развратны.