Иоанн Златоуст

Будем избегать корыстолюбия. Оно именно довело Иуду до неистовства, оно научает крайней жестокости и бесчеловечию тех, которыми обладает.

Сребролюбие не в том только, чтобы любить множество денег, но и вообще в любви к деньгам. Желать более, чем нужно,– великое сребролюбие. Разве золото склонило предателя? Всего тридцать сребреников; за тридцать сребреников он продал Владыку.

Что может быть несчастнее корыстолюбца? Кроме того, что он губит душу свою, он и тело изнуряет  бесчисленными заботами и лишается и наслаждений, и удовольствий, и чести, и всякой славы.

Страсть к деньгам сильнее и неистовее других страстей и может причинить больше скорби не потому только, что жжет сильнейшим огнем, но и потому, что не поддается разумному облегчению и гораздо усерднее.

Нет безумнее человека, преклоняющегося богатству. Одолеваемый, он представляет себя повелителем; будучи рабом, почитает себя господином; связав себя узами, радуется; проявляя звериную лютость, веселится; находясь в плену у этой страсти, торжествует; видя бешеного пса, нападающего на его душу, вместо того, чтобы связать и изнурить его голодом, доставляет ему обильную пищу, чтобы он еще более нападал на него и был еще ужаснее.

Если кто из корыстолюбивых лишится хотя некоторой части своего богатства, вот тогда-то именно увидишь, что жизнь для них становится невыносимой.

И в настоящей жизни забота о богатстве не может доставить никакого удовольствия, а сопровождается ежедневными тревогами и неприятностями.

Отвергни любостяжание от души и тогда увидишь, что то, что кажется теперь драгоценным, будет презреннее грязи.

Не хуже ли, скажи мне, всякого одержимого горячкой преданный страсти корыстолюбия или сладострастия? Не нечистее ли он всякого такого, совершая и допуская все постыдное? Что может быть отвратительнее корыстолюбца? Он и пресмыкается перед теми, перед кем не следует, и бывает дерзок там, где не следует, и никогда не держит себя ровно: часто людям порочным, неблагонамеренным, развратникам, которые гораздо хуже и ничтожнее его, он угождает и льстит, а других, благородных и вполне добродетельных людей, поносит и оскорбляет.

Представь любостяжание, когда бываешь чужд этой страсти. Нет ничего гнуснее, ничего отвратительнее хищения и любостяжания.

Кто желает Царства Небесного, тот смеется над корыстолюбием.

Когда мы, имея повеление давать другим свое собственное, похищаем чужое, то какая остается нам надежда спасения?

Душа, будучи однажды пленена корыстью, уже не может легко и удобно удерживаться, чтобы не сделать или не сказать чего-либо такого, что прогневляет Бога, так как она делается уже рабою другого господина, и притом такого, который повелевает ей все противное Богу.

Глаза корыстолюбца не успокаиваются до тех пор, пока не похитят у других всего, потому что смотрят не по-человечески, но по-зверски.

Любовь к богатству — страсть неестественная. Естественные пожелания вложены в нас с самого начала, а о золоте и серебре долгое время даже не было известно, существуют ли они. Отчего же усилилась эта страсть? От тщеславия и крайней беззаботности.

Если бы даже не было диавола, если бы никто не работал против нас, и в таком случае бесчисленные пути отовсюду ведут сребролюбца в геенну.

Если бы ты и мало погряз в море корысти, с трудом можешь выйти из него и, как в водовороте, сколько бы ты ни старался, не преодолеешь легко стремления воды, так и еще гораздо хуже, впавши в бездну этой страсти, погубишь себя со всем своим имуществом.

Чистых мыслей, когда они не доставляют денег, корыстолюбцы не допускают, а мыслей грязных и действительно звероподобных держатся из-за денег и бесстыдно усвояют их, губятаким образом красоту души своей.

Какая польза, если кто даже смиряется и соблюдает посты, но при этом сребролюбив, любостяжателен и, будучи привязан к земле, вводит в свою душу мать всех зол – сребролюбие?

Не станем воспламенять в себе страсть к большим и большим приобретениям и через то приготовлять себе только больший и жесточайший огонь, огонь неугасимый, пламень нестерпимый.

Когда злой навык или страсть к корысти будет сильно обольщать тебя, вооружись против них этой мыслью: презревши временное удовольствие, я получу великую награду. Скажи душе своей: ты скорбишь о том, что я лишаю тебя удовольствия, но радуйся, потому что я готовлю для тебя небо. Ты трудишься не для человека, но для Бога; потерпи же немного, и ты увидишь, какая произойдет отсюда польза, пребудь твердою в жизни настоящей, и ты получишь неизреченную свободу. Если таким образом будем беседовать с душою, если будем представлять не одну тяжесть добродетели, но и венец ее, то скоро отвлечем ее от всякого зла.

Имение сребролюбца нередко разделяют между собою многие, а грехи, сделанные им из-за этого имения, уносит с собою он один.

Любостяжатель же преимущественно живет во тьме, и на всех распространяет великий мрак.

Демон враждует против человека, а не против подобных ему демонов, а корыстолюбец старается всячески причинить зло и ближнему, и родному, не стыдясь самой природы.

С корыстолюбием неразлучна болезнь высокомерия, и чем кто более собирает богатства, тем более усиливается и эта болезнь.

Заметьте вы, сребролюбцы, и подумайте, что стало с предателем Иудой. Как он и денег лишился, и душу свою погубил. Такова тирания сребролюбия. Ни деньгами не воспользовался, ни жизнью настоящей, ни жизнью будущей, но вдруг лишился всего.

До каких пор это неистовство наживы? До каких пор эта неугасимая печь будет все наступать и пожигать? Разве вы не знаете, что этот пламень производит тот вечный неугасимый огонь, что это изнурение рождает того ядовитого червя?

Те, которыми овладела безумная страсть и любовь к собиранию богатства, истощают на это все свои силы и никогда не насыщаются, потому что сребролюбие есть ненасытное опьянение.

Корыстолюбие легче преодолеет не тот, кто вращается среди мира, но тот, кто пребывает в горах; первый легко и побеждается им, а побежденного корыстолюбием надо причислять к идолослужителям ( Кол. 3:5). Последний, если имеет деньги, с охотою отдаст родным все, между тем как первый не только оставит их без внимания, но и обидит не меньше чужих.

Будем же пренебрегать деньгами, чтобы не пренебречь своей душой.

Не демон причиняет уныние, но оно делает демона сильным и внушает худые помыслы.

Никогда не будем унывать в скорбях и, увлекаясь своими помыслами, не будем предаваться отчаянию. Но, имея большое терпение, будем питаться надеждой, зная благое Промышление о нас Господа.

Кто питается благими надеждами, того ничто не может повергнуть в уныние.

Если же Бог сотворил нас только по любви, чтобы мы наслаждались вечными благами, и к этому устраивает и направляет все от первого дня до настоящего времени, то что побуждает нас предаваться сомнению и отчаиваться?

Облако уныния, когда становится перед нашей душой, не дозволяет свободно проходить слову, а задушает его и насильственно задерживает внутри.

Чрезмерное уныние вреднее всякого демонского действия, потому что и демон если в ком властвует, то властвует через уныние, а если уничтожишь уныние, то и от демона не потерпишь никакого вреда.

Отчаяние гибельно не только потому, что закрывает для нас врата Небесного Града и приводит к великой беспечности и беззаботности, но и потому, что ввергает в сатанинское безумие.

Чтобы не унывать ни в каких тяжких обстоятельствах, будем внимательны к повествованиям Писания.

Не будем отчаиваться в своем спасении. Хотя бы поверглись мы в самую бездну порока, можно опять подняться, сделаться лучше и вовсе оставить порок.

Как воры при наступлении ночи, погасив огонь, легко могут и похитить имущество, и умертвить владельцев его, так и диавол, вместо ночи и мрака наведя уныние, старается похитить все охраняющие помыслы, чтобы душе, лишенной их и беспомощной, нанести бесчисленные раны.

Уныние и непрестанные беспокойства могут сокрушить силу души и довести до крайнею изнеможения.

Почему «печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7:10)? Потому что чрезмерная печаль обыкновенно доходит или до сомнения, или до пагубного богохульства.

Душа, пораженная скорбью и объятая облаком уныния, не в состоянии ни спокойно выслушать что-либо полезное, ни сказать.

Душа, однажды отчаявшись в своем спасении, уже не чувствует потом, как она стремится в пропасть.

Диавол для того и ввергает нас в помыслы отчаяния, чтобы истребить надежду на Бога, этот безопасный якорь, эту опору нашей жизни, этого руководителя на пути к Небу, это спасение погибающих душ.

Тем, которые помышляют о небесном, а не о земном, необходимо преодолевать не только гнев и похоть, и прочие страсти, но и уныние; потому что оно может причинить нам больше зла, чем эти страсти, и с ним должно мужественно бороться тем, кто не хочет совсем погибнуть.

Душа, отчаявшаяся в спасении, никогда не отстанет от безумия, но, отдав бразды спасения безрассудным страстям, носится всюду, внушая ужас встречным, так что все ее избегают и никто не осмеливается удержать; она бежит через все места нечестия, пока, наконец, увлекаемая в самую бездну погибели, не лишится своего спасения.

Никто из людей, даже дошедших до крайней степени зла, не должен отчаиваться, даже если приобрел навык и вошел в природу самого зла.

Для христианина должны быть только два повода к унынию — когда или сам он, или ближний его оскорбит Бога.

Как корабль затопляется, когда море бушует, и волны вздымаются со всех сторон, так и душа, когда уныние отовсюду постигнет ее, скоро задыхается, если у нее нет руки, которая бы поддержала ее.