Иоанн Златоуст

Мы для... того созданы разумными и столь возвышенными над бессловесными, чтобы возносили к Создателю всяческих хвалы и славословия.

Не вкушение от древа <познания добра и зла> открыло <прародителям> глаза: они видели и до вкушения. Но так как это вкушение служило выражением преслушания и нарушения данной от Бога заповеди, а за эту вину они лишились потом облекавшей их славы, сделавшись недостойными столь великой чести...

...Бог сотворил человека с достаточными силами избирать добродетель и избегать зла.

И во время совершения греха, и прежде, и после совершения наша совесть является суровым обличителем.

Человеческая природа не любит оставаться в своих границах, но всегда ищет большего и стремится к высшему. Это-то особенно и губит людей, что они не хотят знать границ своей природы, но всегда желают большего и мечтают о том, что выше их.

Человек, по-нашему, не тот, кто только питается хлебом, но кто, преимущественно пред этою пищею, вкушает Божественные и духовные слова.

При самом сотворении человека вложено в него и познание того, что он должен делать, дабы, показав свое иномыслие упражнением в подвигах добродетели в настоящей жизни, как бы в некоторой школе борьбы, получил за добрые подвиги награды, — потрудившись краткое время, удостоился бы венцов в веке нескончаемом...

Человек — не тот, кто имеет только руки и ноги человеческие, и не тот, кто имеет только разум, но кто с ревностью упражняется в благочестии и добродетели.

...Бог сотворил человека не для того, чтобы он погиб, но чтобы шествовал к нетлению, так что и тогда, когда Он допустил смерть, допустил ее с тою мыслию, чтобы ты вразумлялся этим наказанием и, сделавшись лучшим, мог опять достигать бессмертия.

Пока имел человек дерзновение пред Богом, дотоле страшен был и зверям; а когда пал, то сам стал бояться и последних из сорабов своих.

...Живое существо, т. е. человек, двойственно, состоит из двух естеств, чувственного и духовного, т. е. из души и тела, и имеет сродство как с небом, так и с землею. Духовным естеством своим он имеет общение с высшими силами, а чувственным соприкасается с земными предметами, составляя собою некоторую связь тесную между тем и другим творением.

Если ты желаешь быть с демонами, если ты стремишься в геенну огненную, то делай то, что тебе угодно, живи как хочешь...

Если бы это <стремление к добру и злу> было не в нашей воле и не во власти нашей души, если бы Господь создал нашу природу не свободною, то всем людям, как имеющим одинаковую природу и одинаковые страсти, надлежало бы быть или злыми, или добродетельными. А когда мы видим, что имеющие одну с нами природу и обуреваемые такими же страстями испытывают однако не одно и то же, но твердым умом направляют свою природу, преодолевают беспорядочные движения, обуздывают вожделения, побеждают гнев, избегают зависти, истребляют ненависть, презирают страсть к богатству, меньше заботятся о <земной> славе, не дорожат благополучием настоящей жизни, но твердо стремятся к истинной славе и похвалу от Бога предпочитают всему видимому, — то не ясно ли, что они своими усилиями могут совершать это при помощи вышней благодати и что мы по своей беспечности губим свое спасение, сами себя лишая небесного благоволения?

Бог из одного Адама произрастил весь род человеческий, поставив его чрез то в совершенную невозможность разъединиться или разделиться.

И нарек Адам имена всем скотом, и всем птицам небесным, и всем зверем земным (Быт. 2:20). Отсюда уже усматривай свободу воли и превосходство разума его, и не говори, будто он не знал, что хорошо и что худо.

Не странно ли, что небеса возвещают славу Божию, а ты, для которого и небеса славят Бога, совершаешь такие дела, что через тебя хулится сотворивший тебя Бог?

Сотворил Господь наше тело смертным для того, чтобы сделать нас лучшими и благоразумнейшими, и более покорными Ему, от чего зависит все наше спасение.

Если в делах человеческих мы многого не понимаем, как что делается, и хотя многое нам кажется неуместным, однако же уступаем, то тем более должно так поступать по отношению к воле Божией.

Если благоугождать Богу, значит быть человеком, то чем другим, как не зверем, будет тот, кто не хочет даже слышать о том, чтобы это выполнить. Подумай же, каково это нечестие, когда в то время, как Христос желает сделать нас — людей — равными ангелам, сами мы  низвергаем себя с человеческого достоинства в звериное.

Такое различие между человеком и Богом, какое между глиною и горшечником, или лучше сказать, не такое различие, но гораздо большее. У глины и горшечника одно естество. Если же человек кажется лучше и благообразнее глины, то это различие произошло не от разности в существе их, но от мудрости Художника, так как к сущности ты ничем не отличаешься от глины. Если же не веришь, то пусть убедят тебя могилы и гробницы: подошедши к гробам предков, ты убедишься, что это действительно так.

Человек бывает хуже зверя. Тот прямо обнаруживает свое зверство, а этот скрывает свою злобу под видом кротости, и потому часто бывает трудно остеречься его.

Звероподобен бывает человек, предавшийся злу. Насколько велико и почтенно по своей природе это разумное существо, особенно когда устремляется на делание добра, настолько же оно походит по жестокости на лютых зверей, когда уклоняется ко злу. Впав в дикость их, это кроткое и разумное существо далеко даже превосходит и их лютостью.

Бог сделал и направил все так, чтобы созданное Им разумное животное (человек) пользовалось всею честью и ни в чем не уступало по жизни Ангелам, но и в теле приобрело бы их бесстрастие.

Божественное Писание называет человеком того только, кто творит добродетель, а прочих не считает даже существующими, называя их то плотью, то землею.

Познай истинное богатство и оставь эту надменную и пустую гордость; размысли о тленности своей природы. Ты — земля и пыль, пепел и прах, дым и тень, трава и цвет травный.

Каждый из нас имеет лежащее в самой природе познание о добродетели; и если кто не хочет по небрежности погубить благородство своей природы, то никогда не лишится этого.

Бог всяческих, как Сам имел власть над всем и видимым, и невидимым, будучи Создателем всего, так и, создав человека, восхотел, чтобы он имел власть над всем видимым. Потому Он даровал ему и душу, чтобы он был и бессмертным навсегда. Когда же человек по беспечности пал и преступил данную ему заповедь, Бог по Своему человеколюбию и тогда не отвратился совершенно от него, но, лишив его бессмертия и осудив на смерть, оставил его с тою же почти самою властью.

Бог дал нам тело из земли для того, чтобы мы и его возвели на небо, а не для того, чтобы через него и душу низвели в землю. «Я сотворил, — говорит Господь, — прекрасное тело, даю тебе власть создать нечто лучшее, сделать прекрасною душу. Я создал змея, чтобы ругаться над ним, т. е. диавола. Ругайся над ним и ты, если хочешь: можешь связать его, как птичку. Я воссияваю солнце на злых и благих, подражай и ты, — раздавай свои приобретения и добрым, и злым. Я, будучи оскорбляем, терплю и благотворю оскорбляющим Меня; подражай и ты, — ты можешь сделать это. Я благодетельствую не ради награды; подражай и ты, и делай добро не ради воздаяния и не ради награды. Я возжег светила на небе; зажги и ты светила блистательнее этих, ты можешь сделать это, — просвети заблудших. Дать познать Меня — большее благодеяние, чем доставить возможность видеть солнце. Ты не можешь сотворить человека, но можешь сделать его праведным и благоугодным Богу. Я сотворил существо, ты укрась намерение. Смотри, как Я люблю тебя, и что Я дал тебе силу даже в более важных делах». Видите, возлюбленные, как мы почтены, и между тем некоторые несмысленные и неблагодарные говорят: для чего мы одарены свободною волею? Если бы у нас не было свободной воли, то все, о чем мы говорили и в чем можем подражать Богу, не могло бы составлять для нас предмета подражания. «Я управляю, — говорит Он, — Ангелами; и ты — через Христа. Я восседаю на Царском Престоле, и ты совосседаешь Мне через Христа. Тебе покланяются Херувимы и Серафимы, и все Ангельские силы, Начала, Власти, Престолы, Господства, — через Христа». Не порицай тела, которое сподобилось такой чести, перед которым трепещут даже Ангелы.

Не то, что мы имеем вид человеческий — и глаза, и нос, и уста, и щеки, и прочие члены, не это отличает человека: это члены телесные. Человеком мы назовем того, кто сохраняет образ человека. В чем же состоит образ человека? В том, чтобы быть разумным. Но и этого мало: чтобы быть человеком, надобно еще быть добродетельным, убегать пороков, побеждать нечистые страсти и исполнять заповеди Господни.

Как велика сила того вдуновения и как велика мудрость, которою Господь одарил бестелесную душу, составив из двух сущностей столь чудное и разумное животное и бестелесную сущность души, как прекрасного художника, соединив с телом, как орудием.

Мы не для того сотворены, чтобы есть, пить и одеваться, но чтобы угодить Богу и получить будущие блага.

Бог вложил в нас судилище неподкупное и никогда не изменяемое, хотя бы мы впали в глубину зла. Поэтому и сами порочные люди осуждают себя, и если кто-нибудь назовет их тем, что они на самом деле, стыдятся, гневаются и обижаются.

Людьми называть должно не тех, которые на площади, а вас, которые в церкви, не тех беспечных, а вас — усердных; не тех, которые пристрастились к житейскому, а нас, которые житейскому предпочитаете духовное.

Мы имеем руки для того, чтобы помогать себе и другим обижаемым, чтобы истреблять беззакония, быть пристанищем и защитою притесняемым.

Того, что человек одарен телом, еще недостаточно для обнаружения меры его человечности; но нужно, чтобы душа его открыла, что он действительно человек.

В нашу природу вложено познание того, что должны мы делать и чего не должны.

Для того Бог и сотворил из всех животных только одного человека с прямым станом и утвердил глаза его в верхней части тела, чтобы научить его и самою внешностью, что он должен взирать в высоту. Только одно это животное устроено таким образом, а все прочие смотрят вниз и обращены к земле; человек же обращен к небу, чтобы он смотрел туда, о том любомудрствовал, о том помышлял и имел острое зрение души.

Так как человек обнаружил великую невоздержность по отношению к данной заповеди и сделался смертным, то чтобы он не осмелился прикасаться к этому дереву жизни, постоянно поддерживающему жизнь, и не грешил бесконечно, лучше ему быть изгнанным из рая. Так изгнание из рая есть дело скорее заботы Божией о человеке, нежели гнева.

В чем состоит достоинство человека? Не в богатстве, так чтобы тебе бояться бедности; не в телесном здоровье, так чтобы страшиться болезни; не во мнении народном, так чтобы смотреть на плохую молву; не в жизни пустой и бесцельной, так чтобы для тебя была страшна смерть, но в точном соблюдении истинного учения и в добродетельной жизни.

Многие любители споров дерзают говорить, что Адам после уже вкушения от древа получил способность различать добро и зло. Думать так было бы крайне безумно. Как Бог давал и заповедь тому, кто не знал, что преступление ее зло? Это не так; напротив, он ясно знал но. Поэтому изначала Бог создал человека самовластным. Что он сделался смертным за преступление, это видно и из самой заповеди, и из последующих событий. Послушай, что сама жена говорила змею: «Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3:3). Значит, до вкушения они были бессмертны: иначе Бог, и после вкушения, не навел бы на них смерть в виде наказания.

Человек есть существо, но он может сделаться и ангелом, и зверем.

Не может ни один человек быть столь злым, чтобы не иметь какого-нибудь, хотя малого, добра.

Сказал Бог: «в день, в который ты вкусишь от древа, смертью умрешь» (Быт. 2:17); а оказывается, что они после преслушания и вкушения жили еще много лет. Хотя Адам и Ева прожили много лет, но с той уже минуты, как услышали: «прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3:19), — они получили смертный приговор, сделались смертными и, можно сказать, умерли.

Каждое из бессловесных животных имеет один какой-нибудь недостаток; волк хищен, змей коварен, аспид ядовит, а у злого человека не так. Человек часто имеет не один недостаток, но бывает и хищен, и коварен, и ядовит, соединяя в душе своей страсти животных.

Чтобы быть человеком, надо быть добродетельным, избегать пороков, побеждать нечистые страсти, исполнять заповеди Господни.

Легче было создать небеса и иные твари, чем человека, не только по причине души, но и тела, потому что Бог вложил великое совершенство в каждый член человека.

Одарив человека бесчисленными благами, Бог поставил это малое и немощное на вид существо владыкой над таким множеством земных творений, сделав его на земле тем же, что Сам Он – на Небесах.

Высшие силы, стоящие в близости Бога, желают проникнуть в нашу славу, которой мы наслаждаемся ради того смешения (Боговоплощения), и находят нашу участь выше всякого желания.

Нет никакой пользы от преимуществ природы человека, если они не сопровождаются совершенствами воли, так как только качества воли привлекают или похвалу, или укоризну.

Пока Адам еще не согрешил, звери были его рабами и ему покорными, и он как рабам нарек им имена. Но когда он омрачил образ свой грехом, звери не узнали его и рабы сделались его врагами. Пока Адам сохранял чистым свой облик, созданный по образу Божию, звери повиновались ему, как слуги, но когда он омрачил этот образ непослушанием, они не узнали своего господина, возненавидели его, как чужого. Впрочем, хотя Адам нарушил всю заповедь и преступил весь закон, Бог лишил его не всей чести и отнял у него не всю власть, но изъял из подчиненности его только тех животных, которые не очень нужны ему для жизни, а необходимых и полезных оставил в услужение нам.