Иоанн Златоуст

Как от самого себя никто не может убежать, так и от приговора Страшного Суда. Этот Суд не подкупается ни деньгами, ни ложью, потому что он – Суд Божественный, внедренный Богом в наши души.

...Истинен только тот Суд, в котором Бог, судящий все справедливо, назирает все сокровенное нашего сердца. Так как Он разумеет все, то Он не произнесет суда по каким-либо душевным замешательствам, по ненависти или почему-либо иному. Только в таком суде присутствует истина, так что сами преступники и виновные сознаются, что они осуждены по праву.

...Как здесь преступники из темниц приводятся на суд в оковах, так и по отшествии из этой жизни все души приведутся на Страшный Суд, обремененные различными узами грехов.

Одному Богу свойственно судить не по подозрению, а нам свойственно — часто отступать от справедливости.

Суд всеобщий будет там, а частный бывает и здесь; Бог совершает многое и теперь, чтобы люди бесчувственные не подумали, будто все существует без Промысла.

Кто забывает о правосудии Божием, тот впоследствии времени забывает и о самом себе.

В день будущего Суда Бог будет судить нас не только за то, в чем мы грешили, но и за то, в чем осуждали других.

Разве ты не знаешь, что подобно тому, как мы, вверяя деньги своим слугам, требуем у них отчета в каждом деле, — так и Бог потребует от нас отчета в днях нашей жизни, как мы прожили каждый день?

За одни и те же грехи мы подвергаемся не одному и тому же осуждению, но гораздо строжайшему, когда согрешаем после освящения Таинствами.

Если нет суда, то Бог, судя по-человечески, несправедлив; а если Бог несправедлив, то Он и не Бог; когда же Он не Бог — все сразу рушится: нет ни добродетели, ни порока.

В самых малых делах – как дурных, так и добрых, будет строгое испытание. Подвергнемся наказанию и за нескромный взгляд, дадим отчет за праздное слово и сказанное для смеха, за злоречие, помыслы, пьянство. А в добрых делах получим награду за чашу студеной воды, за ласковое слово, за один вздох.

Мы не можем оправдываться незнанием и роптать на суд Божий ввиду того, что будто бы не знали Его закона, потому что Евангелие Христово пронеслось по всей земле.

Никто пусть не думает, будто тот Суд будет в умоисступлении. Но в тот день нельзя отделиться телу от души, а вместе они будут предстоять Страшному тому Судилищу, где книги дел раскрыты, Судия нелицеприятен, и суд неизменен; во многой славе позовет Он всех на суд по имени, и все мы предстанем обнаженными. Там нет ораторской речи, побеждающей правду, нет многословия языка, но испытание дел; там не нужны дары, ни защитники, но все несут собственные тяжести. Там старости не верят, знаменитости нет, телесное благородство не спрашивается; там красота лица не смущает Судию, но достоинство девства и остальных добродетелей смущает Судию, родившегося от Девы; там великий и малый равно судятся. Часто на том Суде осуждают дети родителей. Если ты родишь детей и не соблюдешь равенства между ними, но одного обогатишь, а другого возненавидишь, то дашь ответ. Тогда и раб становится перед господином с дерзновением, и рабыня перед госпожою, и ученик перед учителем. Все они судятся в Страшном Судилище: дети с родителями, жены с мужьями; и дела каждого становятся явными.

Если Господь пришел не для того, чтобы судить мир, то каким образом неверующий уже осужден, когда еще не настало время Суда? Он говорит это или потому, что неверие без раскаяния само по себе есть величайшее мучение, или же Он предвозвещает будущее. Как убийца, хотя бы и не был осужден приговором судьи, уже осужден по самому свойству своего дела, так и неверующий.

Тот, кто сурово судит о чужих делах, никогда не будет пользоваться снисхождением по отношению к себе. Бог произнесет Свой приговор, глядя не только на природу наших грехов, но и на суд о других.

Если бы Страшный Суд и не был близок, все-таки нам не следует быть беспечными, потому что конец жизни каждого имеет такую же силу для отзываемого в Будущую Жизнь, как и кончина мира.

Суждения святых не зависят ни от расположения, ни от вражды, но чужды всякого пристрастия.

Если бы мы немного захотели воспрянуть духом, мы отрясли бы, как прах, все диавольские козни; так, когда совершаем грех, не от насилия диавола терпим это, а от собственной беспечности.

Не столько страшно впасть в глубину зол, сколько, впав, оставаться в ней; не столько нечестиво впасть в глубину зол, сколько, впав, оставаться беспечным.

...Спящему, беспечному и незаботящемуся о своем спасении ничто не приносит пользы...

...Все боятся одного — как бы не сделаться бедным, а как бы не попасть в геенну, о том никто не беспокоится и не трепещет.

Беспечность наша возбудила гнев Божий — отвратим его усердием и покажем полную перемену. Есть у нас великий помощник — пост...

...Нерадивого, беспечного, не заботящегося о самом себе ничто не сделает лучшим, хотя бы употреблены были тысячи пособий.

Беспечна природа человеческая и легко увлекается к погибели не от того, что она так создана, а от произвольного нерадения.

Великое зло — беспечность: она лишает нас и тех благ, которыми мы уже пользовались, и подвергает великому стыду.

Как судно, ненагруженное и предоставленное течению буйных ветров, скоро потопляется, так и душа, живущая беспечно, подвергается бесчисленным страстям.

Благополучие делает людей беспечными.

Беспечность — вот тяжкое зло! Как она делает легкое для нас трудным, так старание и внимание делает легким для нас и трудное.

От беспечности падает и стоящий. Она не позволяет избавиться от постигших зол.

Если мы будем бодрствовать, то и диавол не может повредить нам; если же не станем бодрствовать, а будем беспечными, то и от полезного никогда не получим пользы, но даже потерпим величайший вред. Таково зло — беспечность.

Когда другой грешит, а ты проходишь мимо, не обличаешь и не скорбишь, то делаешь свою душу более беспечною и склонною к падению, и располагаешь ее весьма часто впадать в те же самые грехи; а тому немало вредишь своею неблаговременною снисходительностью, делая для него отчет в будущем более трудным и в настоящем приучая его к большей беспечности.

Предавшись беспечности, мы терпим вред и от самых маловажных вещей.

Бывают... частые и неожиданные <смерти>, и однако мы живем, как будто бессмертные...

Малодушному и богатство не может принести пользы, великодушному и бедность никогда не повредит.

Крайне безумно — бояться того, что недостойно страха, и смеяться над тем, чего должно страшиться.

Малодушие бывает причиной погибели, подобно беспечности. Малодушен не переносящий обид, малодушен не переносящий искушений.

Живущий духом стоит выше страхов и скорби, опасности и всякой перемены не потому, что ничего этого не претерпевает, но, что гораздо важнее, презирает все, что бы ни случилось.

Будем избегать малодушия, поспешим в пристань долготерпения, чтобы и здесь обрести покой душам своим, и достигнуть будущих благ.

Гнев мужа укрощает раб разумный: малодушна же человека кто стерпит? (Притч. 18:14). Говорит это царь Соломон потому, что малодушие хуже гнева. Последний может утишить и раб, не имеющий смелости свободного человека, а малодушия не может уничтожить. Как Господь называется нападающим тигром в отношении к грешникам и камнем соблазна для неверующих, так и малодушный между согрешающими.

...Позор и бесчестие является только тогда, когда человек делает то, что запрещает Бог.

Если кто добр в себе, а его считают худым, то он ничего от того не теряет, оставаясь таким, каким он есть; напротив, кто питает безрассудные, пустые подозрения, подпадает крайней гибели.

Не будем же бесчувственными от того, что Бог теперь не посылает пророка и не предвозвещает наказания...

Ты навлекаешь на себя величайшую ответственность, если, видя заблудшего, не хочешь помочь ему... Не может оправдать нас то, что у него есть свой ум, потому что и мы, многократно преподававшие наставления другим, часто в отношении к себе оказывались несостоятельными и не могли помочь самим себе. Так же рассуждай и о другом заблуждающемся, что он скорее может получить добрый совет от тебя, нежели от себя, и не говори: какая мне до него нужда?.. Оттого и происходят все роды зла, что мы считаем чужим принадлежащее нашему собственному телу.

Нет дня, нет даже часа, в который не видно было бы похорон, — и все напрасно, ничто не трогает нашей бесчувственности.

Постараемся не увеличивать только свое имущество, но и заботиться о справедливости... Что пользы в чужой стороне оставить богатства, а в истинном своем отечестве не иметь и необходимо нужного?

Как вещественное богатство умножается тем, что любители его не пренебрегают и малейшими прибылями, так то же и с духовным богатством.

Кто занят богатством, тот раб не только богатства, но славы и почестей настоящей жизни и всего вообще житейского.

Ты владелец одной только собственности — благочестия; его не отнимет у тебя настигшая смерть; всего прочего ты лишишься, хотя бы и не хотел; только для поддержания жизни все мы получаем имущество свое и притом только в пользование им; каждый, собрав плоды, уходит, унося из жизни краткую память.

Сладостна настоящая жизнь и заключает в себе много приятного, но не для всех, а только для привязанных к ней. Если же кто посмотрит на Небо и увидит тамошние блага, тот скоро станет пренебрегать этою жизнью и ставить ее ни во что. Ведь и телесная красота, пока нет другой — лучшей, возбуждает удивление, а когда явится красота лучшая, прежнею начинают пренебрегать. Так и мы, если станем смотреть на ту красоту и созерцать благолепие тамошнего Царства, — скоро освободимся от земных уз, так как привязанность к настоящему действительно есть некоторого рода узы.

Пристрастные к богатству часто не признают самой природы. Такой человек ни родства не знает, ни знакомства не помнит, ни возраста не почитает, ни с кем не дружит, но ко всем проявляет враждебное расположение, больше же всех – к самому себе, не потому только, что губит свою душу, но и потому, что обременяет себя бесчисленными заботами, трудами и печалями.