Иоанн Златоуст

Как Он Сам сначала познал меня и Сам снизошел ко мне, так и я поднимусь к Нему тогда гораздо больше, чем теперь. Солнце должно сначала засиять для сидящего во мраке, тогда уже и сам он будет стремиться к свету. Такой же смысл в словах «подобно как я познан» не тот, будто мы познаем Его так, как Он нас, но как Он Сам снизошел к нам теперь, так и мы поднимемся к Нему тогда, узнаем многое такое, что ныне сокровенно, и сподобимся блаженнейшей беседы и премудрости.

...Всякий, кто верит Святым Писаниям, да покланяется Троице — несозданной, непреложной, неизменной, всемогущей, собезначальной, совечной и единосущной Отцу и Сыну, прежде бесплотному, а наконец, по Своему хотению совершенно вочеловечевшемуся, без греха, непреложно и неизменно, — так как, сделавшись человеком, Он остался быть и Богом, потому что не лишился Своей славы и достоинства, — и Духу Святому, Духу, глаголавшему через пророков. Говорящим же, что Сын или Дух преложились, или изменились, или произошли из другой сущности, или из не сущего, или что было время, когда не были, — таких Кафолическая Церковь да анафематствует!

Не будем... пренебрегать чтением Писания. Понимаем ли содержащееся в нем или не понимаем, будем как можно чаще обращаться к нему. Постоянное упражнение в чтении неизгладимо запечатлевает в памяти <прочитанное>. И то, чего вчера мы не могли понять, мы вдруг понимаем сегодня, потому что человеколюбивый Бог невидимо просвещает наш ум.

Подумай, несчастный и жалкий, кто ты и Кого исследуешь? Ты — человек, а исследуешь Бога? Достаточно одних этих названий, чтобы выразить крайность безумия! Человек — земля и пепел, плоть и кровь, трава и цвет травы, тень и дым и тщета и все, что только есть негоднее и немощнее этого. Не подумайте, что это сказано к осуждению природы человеческой; не я говорю это, но пророки так рассуждают, не к бесчестию нашего рода, но для усмирения надменности безумных, не для унижения нашей природы, но для низложения гордости неистовствующих.

Услышав голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня, скрылись Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая.(Быт. 3: 8). Какое безумие — хотеть скрыться от Бога, вездесущего, от Творца, призвавшего все из небытия к бытию, знающего сокровенное, создавшего в отдельности сердца людей, ведающего все дела их, испытующего сердца и утробы и видящего самые движения сердца нашего?

Как нежно любящие отцы, слушал своих детей, лепечущих и запинающихся в словах, не обращают внимания на недостатки речи, но радуются природному влечению, и лепет детей для них приятнее всякого риторического красноречия и философской высокопарности, — так и Богу угодны в нас не уста, лепечущие о богословии, но желание и расположение, — когда мы проповедуем с верою и воспеваем с любовью.

Если Бог тогда только благ, когда оказывает честь, и не благ, когда наказывает, то Он благ только вполовину; но это не так, нет. В людях, конечно, бывает это, когда они наказывают во гневе и страсти; но Бог, будучи бесстрастен, благотворит ли, наказывает ли, — одинаково благ; и угроза геенною доказывает Его благость не меньше, чем и обещание Царствия. Как это? Объясню. Если бы Он не грозил геенною, если бы не приготовил наказания, многие не получили бы Царствия.

«Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам; ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение» (Мф. 11:25-26). Премудрыми Господь именует здесь книжников и фарисеев. Он говорит это, чтобы Своих учеников сделать более усердными и показать им, сколько великих рыбаков удостоились благ, которых все те лишились. Называя же их мудрыми, говорит не о мудрости истинной и похвальной, но о той, которую они приписывали своим силам. Потому не говорит: открыл безумным, но младенцам, то есть не лживым, а простым. И показывает, что фарисеи этого не получили не потому только, что не были достойны, но и лишились этого по самой справедливости. А почему от них утаил? Послушай, что говорит на это Павел: «Усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией» (Рим. 10:3). Итак подумай: какими должны были стать ученики, слышавшие это, когда они узнали то, чего не знали мудрые, и узнали это по откровению Божиему, будучи «младенцами». Лука повествует, что Иисус в тот самый час возрадовался и сказал эти слова, когда семьдесят учеников, придя к Нему, возвестили о повиновении им бесов. А это, что сказал Иисус, делало их не только более ревностными, но и располагало к большему смирению. Ибо они могли впасть в высокомудрие, потому что изгоняют бесов, и Он тут же располагает их к смирению, поскольку победы их над бесами были следствием не их собственных усилий, а действием откровения. Книжники и премудрые, считающие себя разумными, отпали по гордости, итак, если по этой причине скрыто от них то, что открыто младенцам, то и вы опасайтесь и будьте младенцами. Потому что, как младенческая простота сделала вас достойными откровения, так противоположное состояние лишило их его. Ибо как слово «утаил» не означает, что Бог был виновен в этом, так и слово» «открыл» сказано здесь в том же смысле, в каком говорит Павел: «И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму» (Рим. 1:28). И ослепил помышления их – не значит, что Бог сделал это вне зависимости от людей, подававших к этому причину. Далее, чтобы ты не подумал, что когда Господь говорил: «Славлю Тебя, Отче... что Ты утаил сие... и открыл то младенцам» (Мф. 11:25), Сам по Себе Он не имел той же силы и не мог совершить того же, говоря: «Все предано Мне Отцем Моим» (Мф. 11:27). Тем, которые радуются, что им повинуются бесы, говорит: чему вы удивляетесь, что бесы вам повинуются? – «все предано Мне». Когда же слышишь – «предано», не предполагай тут ничего человеческого. Ибо это выражение не должно вести тебя к той мысли, будто есть два нерожденных Бога. А что Он родился и в то же время – Владыка всего, это видно из многих других мест. Потом Он предлагает нечто и еще важнее и тем открывает твое постижение: «И никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына» (Мф. 11:27). Незнающим кажется, что слова эти не зависят от предыдущих, между тем как между ними великое согласие. Ибо Господь, сказав: «Все предано Мне Отцем Моим», как бы дает понять: чему удивляться, что Я Владыка всего, если Я имею и нечто большее? Я знаю Отца и единосущен Ему. «И Кому Сын хочет открыть» (Мф. 11:27). Не сказано: кому заповедует или кому повелевает, но «кому хочет». Сын же, открывая Отца, открывает и Себя. Когда же говорит: «И Отца не знает никто, кроме Сына», подразумевает не то, что все Его не познали, но что никто не имеет об Отце такого знания, какое имеет о Нем Сын.

Господи, Иисусе Христе, открой мои очи сердечные, чтобы услышать слово Твое и понять и творить волю Твою. Ибо странник я на земле; не скрой от меня заповедей Твоих. Но открой очи мои, да уразумею чудеса от закона Твоего: скажи мне безвестное и тайное премудрости Твоей. На Тебя надеюсь, Боже мой, да просветишь ум мой светом разума Твоего, чтобы не только читать написанное, но и творить его. Да не в грех себе прочту жития святых и слова, но в обновление, и просвещение, и в святыню, и в спасение души, и в наследие жизни вечной. Ибо Ты просвещаешь лежащих во тьме, и всякое Твое даяние благо, и всякий дар совершен.

Дух Святой засиял в чистом зеркале, в непорочном теле Девы, образовав совершенного Человека не по закону природы, не во времени, не из человеческого семени, но одним видом, духовной и святой силой подвигнул Деву к рождению, неизъяснимо создав в Ней Зародыш, как бы какую ткань для спасения людей.

...Не почтем достаточным для спасения, если, ограбив вдов и сирот, принесем золотой и украшенный драгоценными камнями сосуд для Святой Трапезы. Если ты хочешь почтить жертву, то принеси душу свою, за которую принесена жертва; душу свою сделай золотою. Если же она хуже свинца и глины, а ты приносишь золотой сосуд, какая из того польза? Итак, будем заботиться не о том одном, чтобы принести в дар золотые сосуды, но о том, чтобы принести от праведных трудов. Такие приношения, добытые тобою без любостяжания, дороже всяких золотых. Церковь — не на то, чтобы в ней плавить золото, ковать серебро; она есть торжественное собрание ангелов. Поэтому мы требуем в дар ваши души, — ведь ради душ принимает Бог и прочие дары. Не серебряная была тогда трапеза и не из золотого сосуда Христос давал пить Кровь Свою ученикам. Однако же там все было драгоценно, все возбуждало благоговение, потому что все исполнено было Духа. Хочешь почтить Тело Христово? Не презирай, когда видишь Христа нагим. И что пользы, если здесь почтишь Его шелковыми покровами, а вне храма оставишь терпеть холод и наготу? <...>
Говоря это, не запрещаю делать богатые вклады, требую только, чтобы вы, вместе с вкладами и даже прежде них, творили милостыню. Хотя Бог приемлет и вклады, но гораздо лучше милостыню. Там один только приносящий получает пользу, а здесь и приемлющий. Там дар бывает иногда поводом к тщеславию, а здесь все делается по одному милосердию и человеколюбию. Что пользы, если трапеза Христова полна золотых сосудов, а Сам Христос томится голодом? Сперва напитай Его алчущего, и тогда уже употреби остальное на украшение трапезы Его. Ты делаешь золотую чашу, и не даешь чаши студеной воды. Что в том пользы? Делаешь для трапезы златотканые покровы, а Христу не даешь и нужного для прикрытия. Какой плод от того? Скажи мне: если ты увидишь человека, не имеющего у себя необходимой пищи, и вместо того, чтобы утолить его голод, обложишь только стол серебром, поблагодарит ли он тебя за это, или, скорее, огорчится? Еще: ты видишь человека, покрытого рубищем и окоченевшего от холода, и вместо того, чтобы дать ему одежду, ставишь золотые столбы, говоря, что делаешь это в честь его: не скажет ли он, что ты над ним насмехаешься, и не почтет ли это крайнею обидою? То же представь и о Христе, когда Он, как бесприютный странник, ходит и просит крова, а ты, вместо того, чтобы принять Его, украшаешь пол, стены, верхи столбов, привязываешь к лампадам серебряные цепи, а на Христа, связанного в темнице, и взглянуть не хочешь. Говоря это, не запрещаю и в том быть щедрым, но советую также не оставлять другого, или даже и предпочитать последнее. За неисполнение первого никто никогда не был осужден, а за неисполнение последнего угрожает геенна и огнь неугасимый, и мучение вместе с демонами. Итак, украшая дом Божий, не презирай скорбящего брата; этот храм превосходнее первого. Те утвари могут похитить и неверные цари, и тираны, и разбойники; а что сделаешь для брата алчущего, и странного, и нагого, того и сам диавол не может похитить: оно сбережется в неприступном хранилище.

Мы были бы весьма блаженны, если бы для Бога делали <хотя бы> столько же, сколько делаем для людей из тщеславия, страха или уважения.

Как воин сражается в поту, в пыли, зное, в трудах и страданиях, так и праведнику здесь нужно много терпеть и все великодушно переносить, если он хочет там получить светлые венцы.

Иисус Христос – глава, а мы тело; Он – основание, мы здание; Он – лоза, мы – ветви; Он – жених, мы – невеста; Он – пастырь, мы – овцы; Он – путь, мы – идущие, мы – храм, Он – обитатель; Он – первенец, мы – братья; Он – наследник, мы – сонаследники; Он – свет, мы – освещаемые. Все это говорит о единении и не допускает никакого разрыва между Ним и нами, даже самого малого.

Он Христос ищет не золотой крыши, не блестящих колонн и не красивых мраморов, а красоты души, духовного благолепия, трапезы, обильной праведностью и имеющей плоды милостыни.

Когда ты, человек, подвергнешься болезни, вспомни о теле Иова, о святой его плоти, потому что она, и имея такие язвы, была свята и чиста.

Пусть будем мы больны, лучше остаться больными, чем для освобождения от болезни впасть в нечестие <прибегая к заговорам>. Демон, если и уврачует, больше повредит, чем принесет пользы. Доставит пользу телу, которое спустя немного непременно умрет и сгниет, а повредит бессмертной душе. Если иногда по попущению Божию и исцеляют демоны <через ворожбу>, то такое исцеление бывает для испытания верных, не потому чтобы Бог не знал их, но чтобы научились не принимать от демонов даже исцеления.

Когда ты подвергнешься тяжкой болезни, и многие будут понуждать тебя облегчить страдание — одни заклинаниями, другие амулетами, третьи какими-либо иными чародейными средствами, а ты ради страха Божия мужественно и твердо перенесешь тяготу болезни и предпочтешь лучше все потерпеть, чем решиться сделать что-нибудь подобное, — это доставит тебе венец мученичества. И не сомневайся, как мученик мужественно переносит муки истязаний, чтобы не поклониться идолу, так и ты переносишь муки болезни, чтобы не нуждаться ни в чем, исходящем от идола и не сделать того, что он повелевает. Но те муки сильнее? Зато эти продолжительнее, — так что оказываются равны тем, а часто даже и более сильными. В самом деле, когда горячка внутри мучит и сжигает тебя, а ты, несмотря на увещания других, отвергнешь заклинание, то не облекаешься ли ты в венец мученичества?

...Если чужие несчастия способны вразумлять нас, то гораздо более те, которые мы потерпели сами.

...Скорбь, переносимая с благодарностью, может служить основанием к великому снисхождению и делать Бога милостивым к нам.

Если совокупятся даже все бедствия человеческие, то и они не возмутят души боголюбивого и любомудрого, и не принудят оставить добродетель...

Великое, действительно великое утешение для нас — страдания Христа и апостолов. Этот путь к добродетели <Христос> считал столь прекрасным, что и Сам шел по нему, не имея в том нужды; скорбь признавал Он так полезною для нас, как бы она была источником радости.
...Если ты ученик, то подражай Учителю — это свойственно ученику. Если же Он шел по скорбному пути, а ты идешь по радостному, то ты идешь не по тому пути, по которому Он шел, а по другому. Какой же ты последователь, когда не следуешь? Какой ты ученик, когда не подражаешь учителю?

...Когда ты видишь, что кто-нибудь отчаивается во время скорби или произносит какие-нибудь непристойные слова, то причиною этого считай не скорбь, а малодушие говорящего, потому что скорбь по существу своему обыкновенно производит противное: внимание, душевное сокрушение, глубокое размышление, преуспевание в благочестии.

Господь не потому попускает нам испытывать скорби, что оставляет нас, но потому, что желает за подвиги увенчать нас светлым венцом.

Возьми в руки книгу Иова и вникни в бездну его несчастий, и в них найдешь великое утешение в своих.

Ты думаешь, что люди, проводящие жизнь без трудов, свободны от скорбей? Нет. Как невозможно человеку не испытать смерти, так и прожить без скорбей.

Потому настоящая жизнь стала тяжелою и исполненною многих трудов, чтобы более твердые из людей, охотно пребывающие в настоящем, будучи выталкиваемы отсюда и изнемогая под тяжестью этой жизни, избегали удовольствий и пристрастия к настоящей жизни, а стремились бы к небесной любви и спешили бы к тому дню. Так многие, будучи в рабстве плоти и во власти житейских забот, охотно пребывают в них, наподобие гнездящихся зверей, то, чтобы отсечь пристрастие их к этому, Господь дал им в удел много печали, боязни, забот, дум, борьбы, опасностей, робости, большой рой телесных страстей, осаду от тела и много другого, чего в одном слове не сказать, чтобы, ужасаясь хотя облака этих зол, они пожелали возвратиться в тихую пристань и наслаждаться непрестанной тишиной, в которой нет зол, примешанных к благу, но чистое благо, действительное благо.

Если же скорбь есть великое благо для мужей великих и чудных, то тем более для нас.

... души скорбящие не любят продолжительных речей.

...Даже и удовольствием не может воспользоваться пьяница, потому что удовольствие — в умеренности, а в неумеренности — бесчувственность.

Не презирай вина, но презирай пьянство.

Вино дано Богом не для того, чтобы мы упивались допьяна, а чтобы были трезвыми, чтобы веселились, а не скорбели...

...<Пьянство> прежде всего повреждает ум, потом приводит к скупости, так как тому, кто не имеет ничего, чтобы уплатить, нужно предаваться скупости. А узы скупости железны, подобно тому как если ты свяжешь какой-либо член узами, то вместе с ним влачится и все тело, куда бы ни влачились узы. Недостаточно и этого: пьяница теряет силу, становится скупым, грабителем, гневливым, ревнивцем, жестоким и безумным.

Употребляй меньше вина, потому что от пьянства рождается блудодеяние, сквернословие и прочие дурные похоти.

Нежели вино причина пьянства? Нет, не вино, а невоздержание тех, которые злоупотребляют вином. Итак, лучше скажи: исчезни пьянство, погибни роскошь! А если скажешь: пропади вино, то можешь вслед за тем сказать: пропади ночь — потому что есть воры, пропади свет — потому что есть клеветники; да погибнут жены — потому что есть блудницы. Таким образом ты все, наконец, захочешь истребить.

Поднявшаяся пыль занимает много места в воздухе, а сама невелика; такова и власть. Как пыль ослепляет глаза, так гордыня власти помрачает зрение ума.

Гордые и надменные иудеи, желая прервать беседу с учениками, подошли к Нему с вопросом: «Какой властью Ты это делаешь?» (Мф. 21:23). Поскольку иудеи не могли унизить Его чудес, то ставят Ему в вину Его поступок с торгующими в храме. Подобный вопрос предложили они и у Евангелиста Иоанна, хотя не теми же словами, но с тем же смыслом: «Каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?» (Ин. 2:18). И Христос отвечал им: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2:19). И здесь Он приводит их в крайнее затруднение. Отсюда видно, что случай, описываемый Иоанном, был в начале служения Иисуса, когда Он только что начал творить чудеса, а описываемый Матфеем был при конце Его служения. Смысл вопроса иудеев был такой: получил ли Ты учительскую кафедру, рукоположен ли во священника, что проявляешь такую власть? Хотя Христос ничего не сделал, что показывало бы гордость, а только установил благочиние в храме, но, не имея ничего сказать против Иисуса, иудеи и в этом Его укоряют. Впрочем, из-за чудес они не смели укорять Его в то самое время, когда Он изгнал торгующих из храма, но укорили Его уже после, когда увидели Его. Что же Христос? Он не прямо отвечает на их вопрос, показывая тем, что они могли знать о Его власти, если бы захотели, но Сам спрашивает их: «Крещение Иоанново с небес было, или от человеков?» (Лк. 20:4). Но как это относится к делу, спросишь ты? Прямо. Если бы они сказали: «С небес», Он отвечал бы им: «Почему же вы не поверили ему?» (Лк. 20:5). Потому что если бы верили Иоанну, то и не спрашивали бы об этом, так как Иоанн говорил о Нем: у Него «Я недостоин развязать ремень обуви» (Лк. 3:16). И еще: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29). И также: «Приходящий свыше и есть выше всех» (Ин. 3:31). И опять: «Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое» (Мф. 3:12). И если бы иудеи поверили Иоанну, то им нетрудно было бы понять, какой властью Христос делает это. Поскольку же иудеи лукаво отвечали Ему: «Не знаем» (Лк. 20:7), то Христос не сказал им: «И Я не знаю». Но что же? «И Я не скажу вам, какою властью это делаю» (Лк. 20:8). Если бы они в самом деле не знали, надо было бы научить их. Но так как они поступали лукаво, и Христос справедливо ничего не отвечал им. Почему же иудеи не сказали, что крещение Иоанново было от людей? Боялись народа, сказано. Видишь ли развращенное сердце? Богом всюду пренебрегают, а для людей все делают. Ибо и Иоанна боялись для людей, уважая святого мужа не ради него самого, но для народа. Для народа они не хотели веровать и в Иисуса Христа. Вот где источник всех зол для них!

Почему Бог не тотчас посылает наказание грешникам? Как справедливый Он знает согрешающего; как крепкий Он имеет силу довести решение до конца наказать. Какая же причина медлительности? Бог Судитель праведен, и крепок, и долготерпелив (Пс. 7:12). Пусть действует сначала страх, твое раскаяние пусть предотвратит удар.

Бог не только даровал нам честь, но и соделал нас сильными к принятию ее.

Невоздержанность омрачает тех, кто не постится, обезображивает душевную красоту, живого делает мертвым, побуждает к совершению беззаконий, возбуждает удовольствия, умножает войны, будит вожделения...

Для того-то Бог дал нам небольшой желудок, для того назначил нам малую меру пищи, чтобы научить нас заботиться о душе.

Как глина принимает всякий вид, какой дают ей руки обделывающего ее, так и человеку должно поступать сообразно с тем, что повелевает Бог, и принимать с благодарностью все, что Он посылает, нисколько не противореча и не усиливаясь узнать причину этого; потому что это непостижимо не для одних нас, но и для мужей святых и дивных, живших прежде нас.

От расположения нашей воли все бывает и переносимо и непереносимо для нас; укрепим ее, и тогда мы легко будем переносить все.

...Воля- есть движение, рождающееся из нас самих, которое мы направляем, куда хотим. Воля сама в себе есть природная способность, данная от Бога; но та же воля есть нечто и наше собственное и зависит от нашего разума.

Если же иногда, по попущению Божию, и сделают <демоны> какое исцеление, как и люди, то такое попущение <исцеление> бывает для твоего испытания, не потому, чтобы Бог не знал <тебя>, но чтобы ты научился не принимать от демонов и исцеления.

Воскреснуть должно, конечно, всякому вообще телу человеческому, но добрый воскреснет для жизни, а злой воскреснет для казни.

Кто убежден, что воскреснет и даст тогда отчет во грехах своих, тот, хотя бы и не видел никакого другого знамения, по одному этому убеждению, скоро обратится и постарается умилостивить Судию.

И то, что написано в законе, и то, что возвещено пророками, и то, что проповедано апостолами, и то, чему наставляет Евангелие благочестия, — все это как бы истекает из одного плодотворного и питательного источника, будучи внушено Духом Святым. Даже более того: всякое разумное слово, всякая справедливая мысль, всякое достойное дело — все это восходит своим началом к тому же источнику и имеет значение постольку, поскольку находит себе основание в Духе Святом. Ввиду этого, если бы кто стал превозноситься человеческой мудростью, утверждаясь исключительно на человеческих рассуждениях, а Божие отвергнул, такого оставалось бы признать человеком ничтожным и не заслуживающим никакого доверия.

...Высокомерен тот, кто хвалится маловажными вещами и презирает подобных себе рабов.

Разве ты не делаешь из себя чуда, когда, будучи человеком, замышляешь летать? Но лучше сказать, ты летаешь уже внутренне, все тебя поднимает вверх. Как мне назвать тебя? Чем истребить твое высокоумие? Если я назову тебя пеплом, прахом, дымом и пылью, то я, хотя и назвал низкие предметы, но ни один не изображает тебя в точности, как я хотел бы, ведь я желаю представить всю надутость и пустоту людей высокомерных. Какой же нам найти образ, им соответствующий? Мне кажется, что они подобны зажженному льну. Как вспыхнувший лен по видимому раздувается и приподнимается, но от легкого прикосновения руки опадает и оставляет самый мелкий пепел, таковы же и души высокомерных: их пустую надутость может смирить и уничтожить случайное прикосновение. Всякий высокомерный по необходимости должен быть слабым, потому что высокое не бывает крепко, но как водяные пузыри скоро лопаются, так и высокомерные легко погибают.