Когда начнешь исправлять худую привычку, то хотя бы раз, хотя бы два, три раза, хотя бы двадцать раз преступил закон, не отчаивайся; вставай и принимайся опять за тот же труд — и непременно останешься победителем.

Воля от привычки делается второю природою.

Сколько бы мы ни разглагольствовали о терпении, но если, когда наступит время, не покажем терпения на деле, не столько принесет пользы слово, сколько повредит дело.

...Бог печется не только о жизни, но и о смерти праведных, и не только о смерти, происходящей но естественному закону, но и о бывающей часто по особой воле Его.

Как врача мы уважаем не только тогда, когда он питает, но и тогда, когда изнуряет голодом, не только когда выводит на улицу, но и когда заключает дома, не только когда намащает, но и когда жжет и отсекает, — потому что, хотя эти действия противоположны, но имеют в виду одну цель, — так и Бога должно прославлять за все, и тем более, что там человек, а здесь Бог, и что те действия часто имеют противоположный исход, а дела Божии совершаются с величайшею премудростию и промышлением.

Если же кто скажет: как делает Отец, когда Он в день седьмой почил от всех дел Своих, — тот пусть узнает образ Его делания. Каким же образом Он делает? Промышлением, сохранением всего сотворенного. Когда ты видишь восходящее солнце, бегущую луну, озера, источники, реки, дожди и движение природы — в семенах, в телах наших и в бессловесных животных, — и все прочее, чем держится вселенная, то и познавай в этом непрестающее делание Отца...

Почему же мы будем исследовать <действия> Бога, Который так превосходит нас во всем, Который есть Сама Премудрость и никогда не ошибается? Тому, у кого следовало бы требовать отчета, будем верить беспрекословно; а от Того, Кому одному должны верить, будем требовать оправдания и отчета в Его действиях, и негодовать, что этого не знаем? Свойственно ли это душе благочестивой? Нет, прошу и умоляю, не будем доходить до такого безумия, но о всем, в чем недоумеваем, будем говорить: "судьбы Твои - бездна великая!" (Пс. 35:7). Даже и то, что мы не все знаем ясно, есть дело премудрости Божией. Если бы мы повиновались Богу потому, что знали бы причины событий, то не велика была бы нам награда, и наше повиновение не было бы выражением веры; когда же мы, не зная их, с любовью покоряемся всем Его повелениям, по истинному послушанию и искренней вере, тогда доставляем величайшую пользу душам нашим. Мы должны быть убеждены в одном только, что Богом все посылается для нашей пользы, а самого способа не исследовать, и не роптать, и не унывать, когда не знаем его. Знать его для нас и невозможно, и бесполезно: первое потому, что мы смертны; второе потому, что мы скоро увлекаемся гордостью. С своими детьми мы делаем много такого, что им кажется вредным, а на самом деле полезно для них; однако и они не смеют спрашивать о причине, и мы не убеждаем их предварительно в пользе того, что намерены делать с ними, но только внушаем им повиноваться приказаниям родителей и ни о чем более не спрашивать. Если же мы так относимся к родителям, которые одной с нами природы, и не ропщем на них, то на Бога, Который превосходит нас настолько, насколько Бог выше людей, как будем роптать за то, что мы не все знаем?

Когда Вышняя Десница являет свое промышление, тогда все делается легким и сносным, и люди жестокие оказываются кротчайшими.

Нужно убедиться только в том, что все устрояется для нас Богом на пользу, а каким образом — об этом не спрашивать, равно как не беспокоиться и не унывать, если мы не знаем этого. Знать это и невозможно, и неполезно; первое — потому что мы смертны, второе — потому что легко впадаем в гордость.

Как река, разделяясь на множество потоков, орошает страну, по которой протекает, так и промысл Божий окружает нас со всех сторон, обильно изливаясь, стремительно притекая и наполняя все. Оно не только доставляет нам безопасность и непреодолимую помощь, но и духовную радость.

Бог не попускает людям ни оставаться всегда в несчастьях, чтобы они не впадали в отчаяние, ни в покое, чтобы они не делались беспечными, но разнообразно устрояет их спасение, переменяя одно на другое.

Не будем говорить: для чего это и зачем это? – когда все это исходит от Бога. Не станем требовать от Него отчета – это крайне нечестиво и безумно.

Если ты увидишь, что кто-либо живет справедливо, истощается болезнью и смотрит на то, что благочестиво, то ублажай его и считай достойным соревнования, хотя бы его окружали бесчисленные цепи и хотя бы беспрестанно он жил в темнице, хотя бы работал в рудниках, хотя бы терпел что-нибудь ужасное в другом роде. Блажен этот человек, хотя бы у него выкалывали глаза, хотя бы жгли его, хотя бы понемногу изнурялось его тело. Если же ты увидишь, что другой, живущий распутно и порочно и совершающий крайние злодеяния, наслаждается большой честью, восходит на самый царский трон, надевает на себя корону, имеет царскую одежду и владычествует над всей вселенной, то оплачь такового и по этой причине и называй несчастным. Поистине нет ничего тягостнее так настроенной души, хотя бы ей была подчинена вся вселенная.

Не будем судить о Промысле Божием только по настоящему, а станем судить и по будущему.

Если бы Бог действовал только по правосудию, то все погибло бы; а если бы только по человеколюбию, то многие сделались бы еще более беспечными. Поэтому для спасения людей он разнообразит Свои действия, совершая тем и другим их исправление.

Не должны мы много испытывать, много рассуждать о том, что бывает от Бога; а за все выражать Ему нашу признательность и удивляться добродетелям праведников.

...В древности пророчества изрекаемы были не для того, чтобы иудеи только узнавали будущее, но чтобы, узнав, получали отсюда пользу, чтобы от страха угроз они делались более благоразумными и от обещания благ — более усердными к исполнению добродетели, познавая из того и другого и силу Божию, и попечение Его о них.

Пророчеству свойственно говорить не только о будущем, но и о прошедшем, как это особенно встречается у Моисея.

Когда ты молишься до изнеможения и не получаешь просимого, то подумай, сколько раз ты слышал, как просил у тебя нищий, и ты не внимал ему, между тем он не досадовал, не оскорбил тебя. Ты поступал так по  жестокосердию; но Бог по человеколюбию делает и то, что не внемлет тебе. Итак, если ты не считаешь себя заслуживающим порицания за то, что по жестокосердию не внимаешь подобному тебе рабу, то можешь ли порицать Владыку, когда Он не внимает рабу Своему по человеколюбию?

...Господь и в словах молитвы, полагая для нас правила и пределы, до которых должны простираться прошения наши о житейских предметах, повелел нам говорить следующие слова, исполненные всякой мудрости: хлеб наш насущный дождь нам днесь (Мф. 6: 11), т. е. дневную пищу.

Чтобы молящийся был услышан, это зависит, во-первых, от того, если мы достойны получить; во-вторых, если мы молимся согласно с законами Божиими; в-третьих, если молимся непрестанно; в-четвертых, если не просим ничего житейского; в-пятых, если исполняем все должное и со своей стороны, и, наконец, если просим полезного. Как от этих условий зависит быть услышанным, так от противных условий — быть неуслышанным, хотя бы молящиеся были праведники.

Просите того, что прилично просить от Бога, чтобы получить вам и просимое.

Не будем просить у Господа нашего ничего житейского. Он и не ожидает нашего напоминания, а, хотя бы мы и не просили, Сам дарует нам потребное, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. (Мф. 5:45). Послушаем Его, когда Он, убеждая нас, говорит: Ищите прежде Царства Божия, и это все приложится вам (Мф. 6:33). Итак, не проси, как главного, того, что должен получить в виде прибавления.

Ты не знаешь полезного тебе, человек: часто просишь вредного и обманчивого. Но Бог гораздо более заботящийся о твоем спасении, не молитве твоей внимает, но прежде молитвы предусматривает полезное для тебя.

Как же, спросит кто-нибудь, я могу быть уверен в том, что получу просимое? Если ты не просишь ни о чем несогласном с тем, что Бог готов тебе дать, если не просишь ни о чем таком, что недостойно царя, если ни о чем житейском, если просишь одних только духовных благ, если приступаешь без гнева, если имеешь чистые, преподобные руки — те, которые творят милостыню.

Для чего употребляется пение? Послушай. Бог, видя, что многие из людей нерадивы, тяготятся чтением духовных писаний и неохотно принимают на себя этот труд, и желая сделать этот труд вожделенным и уничтожить чувство утомления, соединил с пророчествами мелодию, чтобы все, услаждаясь стройностию напева, с великим усердием возносили Ему священные песнопения.

Как туда, где грязь, бегут свиньи, а где цветы и благоухания, там пребывают пчелы, так и туда, где развратные песни, собираются бесы, а где песни духовные, туда нисходит благодать Духа и освящает уста и душу. Говорю это не для того, чтобы вы только хвалили меня, но чтобы вы и детей, и жен учили петь такие песни не только при занятии пряжею и при других работах, но особенно за трапезою. Так как диавол строит козни большею частию во время пиршеств, при помощи упоения, пресыщения, непристойного смеха и душевного расслабления, то особенно тогда, и перед трапезою, и после трапезы, нужно защищать себя от него оградою псалмов и, вставши из-за стола, вместе с женою и детьми воспевать Богу священные песни.

От мирских песен может произойти вред, погибель и много других зол, потому что все то, что есть в них дурного и безнравственного, проникая в душу, расслабляет ее и развращает. Напротив, духовные песни доставляют великую пользу, великое назидание, великое освящение и служат руководством ко всякому любомудрию, потому что и слова их очищают душу, и Дух Святой скоро нисходит в душу, поющую эти песни.

...Всегда псалмопение является торжеством для радующихся, утешением для унывающих и некоторым святым заклинанием; оно не похоже на те заклинания, какие представляются в баснословии, но оно укрощает страсти, как диких зверей, обуздывает невоздержание, погашает несправедливость, поддерживает правду, низлагает хульные замыслы, убивает постыдные мысли, возвещает Божественный закон, проповедует Бога, разъясняет веру, заграждает уста еретиков, созидает Церковь.

Пророк желает, чтобы Бога прославляли устами чистыми, а очищаются они, когда человек отвергает грех от всего сердца.

...Первый человек за преступление подвергся осуждению смерти и положил начало жизни в печалях и трудах, а Хам ввел рабство.

...<Но> рабству теперь одно имя: раб тот, кто делает грех. А что Христос, пришедши на землю, уничтожил и это <рабство> и оставил одно только имя его или, лучше сказать, уничтожил и самое имя, об этом послушай <апостола> Павла, который говорит: те, которые имеют господами верных, не должны обращаться с ними небрежно, потому что они братья (1 Тим. 6:2). Видишь, как добродетель только явилась, то и привела в братское сродство тех, которые дотоле связаны были именем рабства.

Радость духовную и разумную производит не что иное, как сознание добрых дел, — потому, кто имеет добрую совесть и такие же дела, тот может постоянно праздновать.

Сильная радость часто сопровождается такими же последствиями, какими и чрезмерная скорбь.

Если кто радуется о благах земных, то радость его бывает временна: когда богатство его истощится, то вместе с ним исчезнет и радость. Подобно тому как свежие весенние цветы бывают приятны для глаз, а поблекшие неприятны, таким же образом и богатство отнимает радость от ума и, может быть, само первое отойдет от нас, или мы от него. Иной, может быть, будет радоваться из-за прекрасной жены, но и она — владение непрочное, радость временная, веселие преходящее, соединенная со многими огорчениями и подозрениями: потому-то эта радость временна. Но если ты полюбишь Господа, то милосердие Его будет вечным.

Если мы желаем наслаждаться радостью, то больше всего иного будем избегать порока и станем следовать добродетели, потому что иначе невозможно достигнуть радости, хотя бы мы взошли даже и на царский престол.

Веселие же и радость есть умножение скорби. Остерегайся думать о радости, которая есть причина слез. Те, которые среди таких слез охватываются радостью, никогда не будут иметь здравия души.

Одни только те, которые полагают свою радость в Господе, знают, как велика эта радость, и насколько она превосходит всякое сравнение.

Как при потрясении основания ниспровергается все здание, так и при супружеских раздорах разрушается вся наша жизнь.

Когда мы ссоримся с дурными людьми, то бывает то же, что с человеком, который бьет другого лежащего в грязи; он пачкает себя самого, касаясь грязи своими руками.

...Посредством ума <человек близок> к Владыке существующего; мыслительной силой он распоряжается созданным; способностью наблюдения исследует небо... мудростью побеждает опасности волнующегося моря; предусмотрительностью поддерживает существующий порядок, знанием указывает <значение> явлений; владеет красотой существующего, подобно Творцу.

Авраам в самом начале приготовил себя, помощью только врожденного нашему естеству разума, не имея никакого постороннего наставника, но, еще будучи воспитан неверными родителями, приготовил себя к тому, что удостоился Божественного откровения.

Бог даровал нам разум для того, чтобы он познавал и принимал сообщаемое от Бога, а не для того, чтобы он считал самого себя достаточным для себя.

...Страждущие неизлечимою болезнею, согрешающие и нераскаивающиеся в своих грехах, навлекают на себя строгое наказание Божие.

Будем же осуждать и наказывать сами себя: таким образом мы умилостивим Судию.

Осуждающий сам себя вдвойне умилостивляет Бога — и сознанием грехов своих, и готовностию не делать их на будущее время.

Не будем ждать обличителя, но ранее займем его место и, таким образом, своею откровенностью сделаем Судию более милостивым.

Дабы родители, получив повеление воспитывать детей, не пренебрегали Божиими повелениями, Он присоединил естественную необходимость. А чтобы эта связь не была ослабляема оскорблениями со стороны детей и не расторглась, Он оградил ее наказаниями и от Себя, и от самих родителей, таким образом и детей весьма строго подчиняя родителям, и в родителях возбуждая любовь к детям. И не этим только, но и другим еще... способом Бог крепко и тесно связал нас с ними. Он не только детей злых в отношении к родителям наказывает, а к добрым благоволит, но точно так же поступает и с родителями, тяжко наказывая нерадящих о детях, а попечительных удостоивая почестей и похвал.

...Когда... с самого начала, учите <детей> не другому чему, как основанию всех пороков, вселяя в них две самые сильные страсти, т. е. корыстолюбие, и еще более порочную страсть — суетное тщеславие. Каждая из них и порознь может извратить все, а когда они обе вместе вторгнутся в нежную душу юноши, то... извращают все доброе и наносят столько терния, столько песку, столько сору, что делают душу бесплодною и не способную ни к чему доброму.

...Это зло, что вы не советуете детям ничего полезного... не было бы так велико! Но теперь вы увлекаете их еще к противному... Когда отцы убеждают детей заниматься науками, то в их разговоре с детьми не слышно ничего другого, кроме таких слов: «такой-то человек низкий и из низкого состояния, усовершившись в красноречии, получил весьма высокую должность, приобрел большое богатство, взял богатую жену, построил великолепный дом, стал для всех страшен и знаменит». Другой говорит: «такой-то, изучив италийский язык, блистает при дворе и всем там распоряжается». Иной опять указывает на другого, и все — на прославившихся на земле, а о небесном никто не разу не вспоминает; если же иной попытается напомнить, то он прогоняется, как человек, который все расстроивает.