Иоанн Златоуст

Как на море нельзя плыть далее берегов, так и земная жизнь не может стоять без милосердия, снисхождения и человеколюбия.

Чем же мудрые девы отличались от глупых? Тем, что у них с целомудрием соединялась милостыня, девство украшалось добрыми делами: они знали, что вера без дел мертва, они понимали, что одной только добродетели для спасения недостаточно. Хорошо сообразивши все это, они наполнили сосуды свои маслом. Какие сосуды?
Утробы голодных. Посредниками духовного брака они сделали бедных, снарядились в дорогу при помощи своего милосердия. Голодные питались, и светильники просветлялись; бедные благодарили, и Жених умилялся; милостыня сеялась, а ожидаемая награда приготовлялась.

Какая польза, если кто хоть подает милостыню с полным усердием и для благоугождения Богу, но этим самым превозносится и высоко думает о себе?

Когда рука выдает милостыню бедным, то уста да молчат, так чтобы мы не упускали плода и сладкое не становилось бы горьким.

Для того отцы наши и поставили бедных перед дверями молитвенных домов, чтобы один вид бедных мог даже в самом нерадивом и бесчеловечном пробудить воспоминание о милостыне.

При совершении чудес ты сам делаешься должником Богу, а в деле милостыни ты одолжаешь Бога.

Стыдись, когда не дашь просящему; это точно есть срам, наказание, мучение, это показывает твою жестокость.

Кто старается быть милосердным к нуждающемуся, тот скоро отстанет и от любостяжания. Кто постоянно подает бедным, тот легко и от гнева отстанет, и никогда не будет высоко думать о себе.

Будем помышлять, какие бы мы могли доставить утешения усопшим, — вместо слез, вместо рыданий, вместо поминок — милостыни, молитвы, приношения, — чтобы и они, и мы достигли обещанных благ.

Кто берет принадлежащее другим и передает еще другому, тот не милует, а обижает и оказывает крайнюю несправедливость.

Милостыня предназначена только для тех, которые не имеют силы трудами рук своих удовлетворять своих нужд, или для наставников, всецело посвятивших себя делу учения.

Все мы имеем нужду в милости, но не все достойны милости, потому что она, хотя и милость, но ищет достойного.

Бедные, получая милостыню, благословляют и молятся о подании множества благ подающим.

Нет ничего хуже нечестия, нет ничего несчастнее беззакония против Бога, нет ничего нечестивее хулы на Бога. Но и такое беззаконие может загладить милостыня, если грешник не продолжает своей хулы, но исправляет свой грех покаянием.

Кто с усердием оказывает страннолюбие, тот более сам получает от Бога, чем сколько дает страннику.

Истинная милостыня тогда и бывает, когда оказывается грешникам или виновным недостойным.

Бог тайно берет взаймы, а возвращает долг явно, потому что когда Он получает заем, то получает его через тайную милостыню, а когда отдает, то отдаст перед взорами всей твари.

Если же ты раздашь, хотя бы тысячи талантов, с гордостью, надменностью и тщеславием, то погубишь все, — подобно тому как фарисей, который отдавал десятую часть из своего имущества, но превозносился и надмевался этим, вышел из храма, погубив все.

Всех находящихся в мире святых Бог может пропитать Сам, но иногда Он удерживает Свои дары, чтобы посредством странноприимства испытать благорасположенные сердца и дать им возможность принести плоды.

Чем более ты богата и достаточна, тем более будут хвалить тебя все, когда ты будешь снисходить к нищим и ничтожным; не только люди, но и Ангелы и Владыка Ангелов; и не только Он хвалить будет, но и отплатит двойными дарами.

У кого недостаток в милости, тому следовало бы молчать и не возводить глаз к небу; а он еще осмеливается многоглагольствовать!

Что может равняться девственности, которая, по своему превосходству, и в Новом Завете не была поставлена необходимым законом? Но и она отвергается, если не соединена с милостынею.

...Мы по дружбе с людьми часто подвергаемся опасностям, а для <дружбы> с Богом не хотим даже истратить денег.

За благочестивых людей сражаются ангельское войско, сонм пророков, сила апостолов, предстательство мучеников.

Живущие благочестиво бывают непрестанно гонимы, если не от людей, то от демонов, а это есть тягчайшее гонение.

...Упражнение в благочестии приносит плод и в будущей жизни: и здесь и там доставляет утешение.

...Спасительная Кровь есть училище для всей вселенной: ничто нас так не наставляет в благочестии, как Кровь Владычня, говорящая истиною как бы языком.

Подобно свиньям, попирающим ногами жемчуг, благочестие для грешников омерзительно.

Ни пол, ни слабость телесная, ни возраст и ничто другое подобное не может препятствовать шествующим по пути благочестия, если мужественная готовность, бодрое настроение духа и горячее и пламенное чувство страха Божия вкоренены в душах наших.

Как благовонное миро не удерживает благоухания в себе самом, но разливает его далеко и, растворяя им воздух, услаждает чувства близстоящих, так точно благородные и досточтимые мужи не могут скрыть своих доблестей в себе самих, но через распространяющуюся о них славу многим приносят пользу, делая их лучшими.

Не столько дождь, падающий на семена, помогает им прорастать и возрастать, сколько дождь слезный возращает и приводит в зрелость семя благочестия.

...Кто богат, тому этого недостаточно для счастья, а нужно присовокупить к тому и здоровье, потому что кто богат, но увечен, тот далек от счастья и даже несчастнее бедных.

Многие люди богатые, но страждущие от болезни, считают блаженными бедных, собирающих милостыню по переулкам, а себя несчастными, несмотря на тысячи талантов.

Верх всех благ и венец блаженства — быть в состоянии величаться помощью Божиею.

Бог не оставляет людей навсегда ни в несчастии, чтобы они не изнемогли, ни в счастии, чтобы они не сделались беспечными, но различными способами устрояет их спасение.

Немалое дело для находящихся в счастье — не гордиться своим благоденствием, но уметь скромно пользоваться счастьем.

Хотя бы ты вел жизнь изнеженную и распутную, непременно будешь более мудрствовать, увидев участь людей в чужих несчастиях. Тогда непременно придет тебе на мысль и тот Страшный день с его различными наказаниями. А когда будешь помнить и размышлять об этом, непременно отвергнешь и гнев, и удовольствие, и пристрастие к житейским вещам и сделаешь душу свою тише самой тихой пристани.

Люди, сознающие за собою много грехов, если и потерпят какое-нибудь несчастье, по крайней мере, могут найти причину происходящего, взвешивая свои грехи и таким образом устраняя смущение, рождающееся от неизвестности. Опять если что-нибудь подобное испытают люди, несознающие за собою ничего, но украшенные добродетелями, то, зная учение о воскресении и думая о будущих воздаяниях, знают, что приключающаяся им борьба служит основанием и для бесчисленных венцов.

Определять счастье жизни на основании роскоши и богатства, и настоящих вещей свойственно не людям, обращающим внимание на свое собственное благородство, но людям, сделавшимся лошадьми и ослами.

Принимай несчастье за врачевство, пользуйся искушением надлежащим образом и достигнешь величайшего спокойствия.

Несчастия и огорчения — как бы камень, затачивающий нас. Потому-то бедные по большей части бывают умнее богатых, подобно как обуреваемые и поражаемые сильными волнами.

Ничто из бывающего с людьми не составляет несчастья, а только — грех, ни бедность, ни болезнь, ни поношение, ни оскорбление, ни бесчестие, ни то, что кажется величайшим из зол — смерть; все это названия только несчастий, в глазах рассуждающих мудро не имеющие действительного значения. Истинное несчастье состоит в оскорблении Бога и делании чего-либо неугодного Ему.

Ты, человек, когда находишься в несчастии, не говори: забыл меня Бог; напротив, когда ты находишься во грехах и, тогда особенно, когда все идет у тебя успешно.

Причина радости обыкновенно лежит не столько в природе обстоятельств, сколько в разуме людей... многие, изобилуя богатством, считают жизнь невыносимой, а другие, живя в крайней бедности, всегда остаются радостнее всех...

Чего мы хотим получить от Бога, то должны прежде дать ближним, а если мы лишаем этого ближних, то как хотим получить то же от Бога?

<Если> враг твой покусился на твою жизнь, замыслил убить тебя? Если злоумышленника, который простер злобу свою даже до этого, причислишь к благодетелям и не перестанешь молиться за него и умолять Бога о милосердии к нему, — это дело вменяется тебе в мученический подвиг.

...Кто благословляет своего врага, благословляет себя самого, и кто проклинает его, проклинает себя, и кто молится за врага, молится за себя, а не за него.

Не нужно нам ни трудов, ни подвигов, если мы любим друг друга, – это путь, который сам собою ведет к добродетели.

Ничто другое не может быть признаком и отличием верующего во Христа и любящего Его, кроме забот о наших братьях и попечения об их спасении, потому что и Христос угождал не себе, но многим.

Какое же будет прощение нам, возлюбленные, и какое оправдание, если злой демон с таким неистовством действует против нас, а мы не окажем и малой части подобного усердия к спасению наших братьев, имея притом Бога своим помощником?