Иоанн Златоуст

Как сообщество злых вредит имеющим сношение с ними, по слову блаженного Павла: «худые сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор. 15:33), так и сообщество добрых весьма полезно сближающимся с ними. Поэтому человеколюбивый Господь наш и попустил жить добрым вместе со злыми, чтобы эти получили пользу от сообщества тех, и не оставались навсегда в грехе, но, имея постоянно перед глазами пример их, извлекали из него себе наставление.

Человеколюбец Бог устроил так, что все люди сближены, злые перемешаны с добрыми, чтобы и порок злых отсекался, и добродетель добрых проявлялась блистательнее, таким образом и нерадивые при желании многое приобретали бы от обращения с рачительными.

С какими людьми кто постоянно общается, тем и уподобляется нравом.

Если кого следует отвращаться, то именно льстецов, и не оскорбляющих нас: больше приносит вреда лесть, чем обида.

Если станем развращать других, грехи наши не будут прощены нам. Не видишь ли, как дьявол вознамерился низвергнуть Адама? Было ли прощено ему? Это послужило поводом к большему наказанию. За то и он так устраивает свои сети, чтобы мы несли наказание не за собственные только, но и за чужие грехи. Не станем же думать, что, вводя других в одинаковую с нами погибель, мы сделаем судилище в отношении к нам более кротким; напротив, от этого будет оно строже.

Будем обращаться с язычниками снисходительно, с любовью; она — великая наставница; она может и отклонить от заблуждения, и исправлять нравы, и приводить к любомудрию, и из камней делать людей.

Немаловажное дело — избегать надменных, ненавидеть гордых, отвращаться от них и гнушаться ими; это — величайшая опора добродетели, величайшая ограда смиренномудрия.

Дьявол стоит, скрежеща зубами, всячески стараясь погубить тебя, а ты не перестаешь заниматься этими сатанинскими нарядами.

...Многие женщины носят шелковые одежды и, поистине, обнажены от одежд добродетели! Таких пусть одевают мужья. Но они не принимают этих одежд <добродетели>, а хотят тех? Сделай сначала так: возбуди в них желание этих одежд, покажи, что они наги, беседуй о будущем Суде, скажи, что там нужны будут нам другие <одежды>, а не те <шелковые>... Нагой во время стужи цепенеет, дрожит, стоит скорчившись и поджавши руки, а во время жары не делает этого... и богатые мужи, и богатые жены тем более бывают наги, чем более одеваются... Скажи мне: когда мы рассуждаем о геенне и тех мучениях, не больше ли цепенеют и дрожат эти, нежели те — нагие? Не вздыхают ли они тяжко и не осуждают ли самих себя? Когда они приходят к кому-нибудь и говорят: помолись обо мне, не то же ли самое говорят они, что и те? Впрочем, теперь, что бы мы ни говорили, эта нагота <души> не будет видна вполне; она будет видна там... Когда эти шелковые одежды и драгоценные камни погибнут и в одних только одеждах добродетели и порока мнятся все, когда бедные будут обличены великою славою, и богатые в наготе и безобразии будут влечены на мучения.

Какая польза от драгоценных одежд? Доколе мы будем пристрастны к этому украшению? Будем одеваться славою Христовою, будем облекаться тою красотою, чтобы нам и здесь получить похвалу, и там сподобиться вечных благ...

Употребление одежд пусть непрестанно напоминает нам о потерянных благах и о том наказании, которое постигло человеческий род за ослушание.

Чем более ты увеличиваешь изысканность в одежде, тем становишься отвратительнее, удаляя от себя Бога.

Ленивой и беспечной душе свойственно удивляться разноцветному одеянию, с тонким искусством сделанному; душа же благородно мыслящая, чувствующая действительно истинное украшение, гнушается всякой нежной одежды, сильно желая более величественной, чем эта, неизысканной, более благоприличной, наиболее почтенной, всему предпочитая непорочность.

Если же самая нужда в одеянии есть стыд и срам и происходит от греха, то для чего ты увеличиваешь этот знак осуждения?

Роскошь тела обнаруживает голод души, богатство его одежд выставляет на вид ее наготу.

Когда увидишь, что враг огорчает <тебя>, не говори ни одного оскорбительного слова и не желай ему зла за то, что он враждует против тебя; но, вошедши <в церковь>, преклонив колена и проливая слезы, моли Бога  прекратить скорбь, потушить печаль.

...Если ты скажешь оскорбительное слово, если огорчишь брата, то огорчишь не его, а оскорбишь Духа Святого.

Кто неразумен и бесчувствен по отношению к Богу, тот гораздо более может оскорбить своего родителя и собственную свою душу.

...Мы, подвергаясь оскорблениям, когда нужно извинение и примирение, часто раздуваем пламя, нападаем на оскорбивших, как дикие звери, тесним их, влачим, требуем наказания за сказанные слова и тем самым, что делаем, подтверждаем возведенную на нас клевету.

...Когда кто-нибудь оскорбляет тебя, смотри не на обидчика, а на движущего им демона и весь свой гнев излей на этого последнего, а того, кто возбуждается им, даже пожалей.

...Человек добродетельный, хотя бы подвергся бесчисленным оскорблениям, не потерпит никакого вреда от причиняющих их, а злоумышляющие против него скорее на себя самих поднимают меч...

<Кто-то> оскорбил тебя и укорил? Помолись Богу, чтобы Он скорее над ним умилосердился. Он брат твой, разрешил те же самые болезни рождения, он твой сочлен, призван к одной с тобою трапезе. «Но он очень часто нападает на меня», — говоришь ты. Значит, тебе высшая и большая награда, и в этом случае тебе особенно и справедливо отложить свой гнев, так как он получил смертельный удар, его поразил дьявол.

...Оскорбляющий наносит тебе оскорбление невольно и не по своему желанию, но по принуждению страсти; удержись же. Не видишь ли беснующихся? Как <беснующийся> подвергается этому не столько от вражды,  сколько от слабости, так и в нас огорчение происходит не столько от свойства оскорблений, сколько от нас самих.

Оскорбил ли тебя кто-нибудь, обидел, осмеял? Вспомни, что и сам ты делаешь много подобного в отношении к другим, даже в отношении к Самому Владыке, — и прости и извини <обидчика>.

Вас оскорбляют? Бывает оскорбляем и Бог. Вас поносят? Бывает поносим и Бог. Вас подвергают оплеванию? То же <терпел> и Господь наш. В этом Он имеет общее с нами, а в противном этому — нет. Он никогда несправедливо не оскорблял, — да не будет, — не поносил, не обижал. Следовательно, мы, <оскорбляемые>, имеем с Ним общее, а не вы – <оскорбляющие>. Переносить оскорбления свойственно Богу, а оскорблять напрасно — дьяволу. Вот две противные стороны.

Кто-нибудь оскорбил тебя? Моли Бога, чтобы Он скорее смилостивился над ним: он — брат твой, член твой. Но, скажешь, он чересчур оскорбляет меня. Тем больше, следовательно, будет тебе награда за это. Потому особенно надо оставлять гнев на обидчика, что его ранил дьявол. Не укоряй же его еще и ты и не повергай вместе с ним и самого себя. В самом деле, пока ты стоишь, ты можешь снести и его; если же ты и себя повергнешь через ответное оскорбление, то кто после этого поднимет вас? Тот ли, раненый? Но лежа он не в состоянии будет сделать этого. Или ты, упавший вместе с ним? Но как же ты, оказавшийся не в силах помочь себе, протянешь руку другому? Того ранил дьявол; не наноси раны еще и ты, а напротив, извлеки и прежнюю стрелу. Если мы будем так обращаться друг с другом, то вскоре же будем все  здоровы; а если мы станем вооружаться друг против друга, то не нужно и дьявола для нашей погибели.

Ничто так не возбуждает презрения, как оскорбление, которое наносит более бесчестия самому оскорбляющему, лишая его должного уважения.

...Когда ты слышишь, что оскорбленный тобою не сказал ни одного обидного слова, не скорбишь ли ты более его?

Не сочти бесчестным для себя, когда жена оскорбит тебя. Бесчестно, если ты оскорбляешь ее, а она любомудрствует; тогда ты поступаешь низко, тогда ты терпишь вред; если же ты, будучи оскорбляем, терпишь, то это — великое доказательство твоей силы.

Оскорбил ли тебя кто? Молчи, благословляй, если можешь: таким образом ты и возвестишь слово Божие, научишь кротости, внушишь смирение... Не увлекайся в первую минуту, и ты тотчас исправишь все; не поддавайся первому движению, и угасишь все. Великое утешение — потерпеть что-либо за Христа.

Кто не получает чести в настоящей жизни, но терпит презрение, не пользуется никаким уважением, но подвергается оскорблению и унижению, тот, если не приобретает ничего другого, то, по крайней мере, освободится от ответственности за получение чести от подобных себе рабов. Между прочим, он получает отсюда и другую пользу. Он делается кротким и смиренным и, если будет более внимателен к самому себе, никогда не станет превозноситься, хотя бы и захотел.

...Чувствовать огорчение от оскорблений — это зависит не от тех, которые причиняют их, но от тех, которые им подвергаются. Да из-за чего тебе и огорчаться? Если тебя оскорбили несправедливо, в таком случае приличнее всего не негодовать, а жалеть о том <оскорбителе>; если же справедливо, то тем более надобно быть спокойным...
Но если совесть укоряет тебя в том, что сказано <обидчиком>, в таком случае не огорчайся его словами, но исправься в своих делах.

Когда кто станет поносить тебя, помысли о том наказании, которому он подлежит, — и не только не будешь гневаться, но и прольешь слезы.

В том и благородство, в том и свобода, чтобы никому не говорить ничего унизительного, хотя бы иной и был достоин того.

Если тебя оскорбит друг или огорчит кто-нибудь из ближних, — помысли тогда о согрешениях своих против Бога и о том, что своею кротостию в отношении к ним ты умилостивишь для себя более и тот будущий Суд, — сказано: оставите и вставится вам (Лк. 6:37), — и гнев тотчас отбежит от тебя.

Как же ты просишь Бога, чтобы Он был милостив к тебе, когда сам ты немилостив к оскорбившим тебя?

Хотя бы ты потерпел тысячу оскорблений, но еще не побит камнями, как Стефан.

Человек оскорбил тебя? Неужели из-за этого ты станешь оскорблять Бога? Не примиряться с оскорбившим значит не столько мстить ему, сколько оскорблять Бога, заповедавшего примирение.

Если мы сами виновны в столь многих грехах, то должны со всею готовностью прощать оскорбляющим и обманывающим нас и не помнить зла.

Оскорбляющие заставляют нас умудряться, когда мы бодрствуем над собой; а те, которые хвалят нас, умножают в нас надменность, возбуждают гордость, тщеславие, беспечность и делают душу изнеженною и слабою.

Как враги, обложившие город и осаждающие его извне, когда возбуждают в нем междоусобную брань, тогда и одерживают победу; так и оскорбляющий, если не возбудит в нас самих страсти, не в состоянии будет преодолеть нас; если мы сами не воспламенимся, то он не будет иметь никакой силы.

Подлинно великую награду Господь назначил за перенесение не только гонений, ран, уз, убийства и смерти, но и одного лишь оскорбления и поносительных слов (Лк. 6:22—23).

Если же ты, подвергшись поношению, станешь огорчаться, то через это будешь поносить сам себя, потому что заставишь думать, что сказанное о тебе справедливо.

Оскорбленная душа нелегко переносит оскорбления; но если подумаем, что прощением обиды мы делаем добро не столько оскорбившему, сколько себе самим, то легко извергнем из себя яд гнева.

Я знаю многих, которые не столько страдают от ран, сколько от оскорбления словами, потому что рана касается тела, а это — души.

Это поистине дело сокрушенного сердца, когда мы не сердимся и не раздражаемся на оскорбителей, а даже и оправдываемся.

Кто-то жестоко оскорбил тебя? Ты благословляй его и смотри, сколько от того приобретешь благ: прекратишь зло, приготовишь себе награду, пристыдишь его, и сам не потерпишь ничего худого.

Не столько укрощает силу врага человек искусный в борьбе, сколько человек оскорбляемый и не отвечающий тем же, потому что враг, наконец, отступает от него посрамленный и осужденный, во-первых, своею совестью и, во-вторых, всеми видевшими.

Когда терпим что-либо от злых людей, то, взирая на Начальника нашего и Совершителя веры, будем представлять себе, что терпим за добродетель и за Него. Если станем думать об этом, то все будет легко и сносно. В самом деле, если каждый даже хвалится тем, когда страдает за возлюбленных, то будет ли чувствовать какую-либо скорбь тот, кто претерпит что-нибудь за Бога?

Оскорбил ли кто тебя? Не оскорбляй его взаимно, иначе сам себя оскорбишь. Опечалил ли кто тебя? Не огорчай его с своей стороны, потому что прибыли от этого нет никакой, между тем ты опять сделаешься подобным ему.