Иоанн Златоуст

Сколько вреда делают нам друзья, когда хвалят и ласкают нас, столько же пользы приносят враги, говоря о нас дурно, хотя и справедливо, если только мы захотим надлежащим образом воспользоваться их порицаниями. Ведь друзья, из любви, часто и льстят нам; а враги обличают наши грехи. По самолюбию мы не видим своих недостатков, а они по вражде смотрят за нами внимательнее и своим злословием поставляют нас в необходимость исправиться; и вот вражда их становится для нас источником величайшей пользы, потому что, вразумляемые ими, мы не только познаем свои грехи, но и отстаем от них.

Пожелаем лучше, чтобы над нами смеялись, нежели хвалили нас. Тот, над кем смеются, не терпит никакого зла, а кого хвалят, тот терпит великий вред.

Какая польза человеку, если вся вселенная удивляется ему и восхваляет его, а Создатель всяческих и непогрешимый Судия осудит его в тот Страшный день?

Пристрастные к похвалам не только тогда, когда их порицают напрасно, но если их и не часто хвалят, терзаются в душе как бы каким голодом. Невозможно, чтобы море когда-нибудь не волновалось; невозможно, чтобы и душа такого человека оставалась без забот и скорби.

Добродетельному человеку, идущему тесным и скорбным путем и исполняющему заповеди Христовы, невозможно заслужить от всех людей похвалу и удивление, потому что велика сила зла и вражда к добродетели. Поэтому Господь, зная, что человеку, строго подвизающемуся в добродетели и от Него одного ожидающему похвалы, невозможно пользоваться похвалою и доброю славою от всех людей, называет несчастными тех, которые из-за похвалы людской не заботятся о добродетели. Похвала от всех может служить величайшим доказательством того, что хвалимые немного заботятся о добродетели. Да и как будут все хвалить добродетельного, если он станет изымать обижаемых от обижающих, терпящих зло от желающих делать зло? Опять, если он захочет исправлять согрешающих и хвалить живущих добродетельно, то не естественно ли, что одни будут его хвалить, а другие — порицать? Поэтому Господь говорит: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо!» (Лк. 6:26).

Сколько, по твоему мнению, должно быть хвалящих тебя? Сто человек или вдвое, втрое, вчетверо больше, даже, если хочешь, во сто раз больше; пусть будет, если угодно, две, четыре, десять тысяч рукоплещущих; но они ничем не отличаются от каркающих ворон, а если ты представишь себе зрелище Ангелов, то эти рукоплещущие окажутся ничтожнее червей, а их одобрения слабее паутины, дыма, сновидения.

Уклоняйся от людских одобрений и тогда получишь многие похвалы и у Бога, и людей.

Не будем дорожить похвалою человеческою и не будем всячески добиваться славы от людей, но ради Того Единого, Который испытует сердца и утробы, будем совершать дела добрые и убегать нечестия.

Ты, сам о себе говоря много дурного, негодуешь, если не слышишь себе от других тех похвал, какие воздаются великим праведникам.

Если хвалит безумный, это хуже оскорбления; если ругает разумный, это равно похвале. Сказал и некоторый мудрец: если кто, восхваляя, произнесет это громким голосом, принимай слова, как поношение.

Как же можешь ты сделать, чтобы каждый день воспоминали о тебе и превозносили тебя похвалами даже и по смерти? Если богатство свое раздашь в руки нищих. Такая память бессмертна, такая память будет для тебя виновницею тысячи сокровищ, такая память облегчит тебя от тяжких грехов и даст тебе великое дерзновение перед Господом.

Лучше принимать тех, которые укоряют и вразумляют, чем тех, которые хвалят и льстят при самой погибели, потому что последние развращают беспечных и располагают к большим порокам.

Будем же взирать только на то, как бы похвалил нас Бог; если это мы будем иметь в виду, то никогда не станем искать похвалы от людей, но, если даже это случится, станем презирать, осмеивать, гнушаться, настроим себя так, как бы мы, протягиваясь к золоту, хватились за грязь.

Если хочешь, чтобы тебе удивлялись, одевай других, — и ты получишь тысячи похвал. А вместе с людьми тогда восхвалит тебя и Бог.

Великость похвал обыкновенно угрызает совесть не менее грехов.

Хвалить и удивляться человеку следует не за одежды, равным образом и не за тело, а за душу.

Кто слышал похвалы за молитву и сознал свое усердие, тот впал бы в гордость, если бы имел многих свидетелями похвал; а теперь, незаметно получив похвалу, он далек от всякого тщеславия.

Как птице, попавшейся в сеть, нет никакой пользы от крыльев и она совершенно напрасно бьет ими, так точно и тебе нет никакой пользы от ума, если ты сильно пленен злою похотью.

...Как ни велика сила похоти, но если ты оградишь себя страхом Божиим, то победишь ее неистовство.

Такова-то эта злая и неукротимая похоть: как скоро она возьмет верх над рассудком, то не оставляет в нем никакого чувства благопристойности, а все окутывает тьмой и мраком ночи.

...Похоть, управляемая с умеренностью, делает тебя отцом, так как она бывает полезною для рождения детей; а если не умеряется, то часто ввергает тебя в блуд и прелюбодеяние.

Похоть отделяет от пути, ведущего к добродетели.

Не должно давать огню похоти пищи — внешнего созерцания, но всячески прикрывать его и погашать благочестивыми мыслями, обуздывая дальнейшее распространение пламени и не позволяя ему сокрушать твердость нашего духа.

Похоть естества есть огонь; огонь неугасимый и постоянный, есть пес бешеный и неистовый; хотя бы тысячи раз ты отгонял его, он тысячи раз нападает и не отстает; жесток пламень угольев, но этот — пламень похоти — еще хуже; мы никогда не имеем перемирия в этой войне, никогда не имеем отдыха в настоящей жизни, но борьба постоянная, чтобы и венец был светел.

И роскошь, и богатство, и леность, и нерадение, и праздность — все это приводит нас к гнусной похоти.

Чем более мы усиливаем похоть и чем больше доставляем ей пищи, тем более усиливается в нас и томление.

Сила похоти так велика, как сила огня и железа; и если душа выступит не приготовленною и не будет противиться ее влечениям, то скоро погубит себя.

«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было брошено в геенну» (Мф. 5:29). Спаситель произнес эти слова не о членах. Он нигде не осуждает плоти, но везде обвиняет развращенную волю. Не глаз твой смотрит, но через него смотрит ум и сердце. Если душа обращена на другие предметы, глаз часто не видит предметов, находящихся перед нами. Поэтому не все должно приписывать действию глаза. Если бы Христос говорил о членах, то сказал бы не об одном глазе, правом, но об обоих. Потому что, если кто соблазняется правым глазом, тот, без сомнения, соблазняется и левым. Итак, почему Спаситель упомянул только о правом глазе и о правой руке? Потому, чтобы ты знал, что речь идет не о членах, но о людях, имеющих с нами тесную связь. Итак, если ты кого-нибудь любишь так, что полагаешься на него, как на правый глаз, и признаешь его столь полезным, что считаешь его за правую руку свою, если он развращает твою душу, то и такого человека отсеки от себя.

Те, которые противятся плотским похотям, попирают начала, побеждают духов злобы.

Бедствие могло бы совершенно обуздать сладострастную похоть, да и вообще ничто так не способно потушить этот пламень и это неистовство, как сильная скорбь и великое несчастие.

Пагубная страсть похоти побуждает человека, порабощенного ею, решаться на все, пока низведет его до дна адова.

Как выпивший много вина и обессиленный им произносит неприличные слова и видит одно вместо другого, так и объятый нечистою похотью, как бы вином каким, не произносит ни одного здравого слова, а говорит только срамные, развратные, низкие и смеха достойные слова, и видит одно вместо другого; слеп ко всему, что перед глазами, а везде только и видит ту, к которой питает страсть... не слышит, кажется, ничего, но о ней только и думает, о грехе только и мечтает; все подозревает, всего боится, и ничем не лучше какого-нибудь животного, пораженного стрелою.

Обнажим себя от денег, чтобы не обнажиться от праведности. Облачение, состоящее в деньгах, повреждает эту одежду <оправдания>...

...Праведность — уничтожение и исчезновение смерти.

Праведность есть совокупность и соединение всего хорошего и доброго.

Праведным же называется не только тот, кто не служит жадности, но и тот, кто неповинен ни в какой дурной страсти.

Чувственные наклонности также лишают нас одежды <праведности>: они огонь, а такой огонь сожигает эту одежду.

Праведность не только спасает приобретших ее, но и возбуждает многих к ревности по ней и переносит от смерти к вечному бессмертию.

Богатство также есть моль: как моль поедает все и не щадит даже шелковых одежд, так и богатство одежд праведности.

Если грех вооружил смерть, то вполне ясно, что праведность, сообщаемая благодатью уничтожает ее и ниспровергает все царство греха.

Один человек, праведно живущий, в состоянии будет избавить весь народ от гнева Божия.

Закон по большей части запрещает зло, между тем не через это, но через добрые дела человек становится праведным.

Праведник пребывает безбоязненным и твердым. Хотя бы его во многом обвиняли многочисленные лжесвидетели, однако ему никто не может повредить.

Праведники потому и достойны удивления, что они радуются благам братьев так же, как своим собственным.

Праведник должен бояться гордости больше, нежели грешник, потому что грешник по необходимости имеет смиренную совесть, а праведник может гордиться своими добрыми делами.

Хотя быть праведным значит не присваивать себе чужого; но праведностью же называется и совокупность добродетелей.

Пасха по переводу значит «прохождение», — когда губитель, избивая первенцев, проходил мимо домов евреев. Мимо нас губитель действительно прошел, так как он совершенно навсегда оставил нас, воздвигаемых Христом к вечной жизни. Таким образом, установление ветхозаветной пасхи следует рассматривать духовно и созерцать верою, сообразно с апостольскими толкованиями.

Кто живет в правде и добродетели, тот и без праздника празднует, получая чистую радость от своей совести; а кто живет в грехах и в пороке и сознает за собой много злого, тот и в праздник менее всех празднует.

Праздник делает обыкновенно не многочисленность, а добродетель собирающихся, не драгоценность одежд, а красота благочестия, не обилие трапезы, а душевное усердие.

Как совершалась пасха у тех иудеев, она была напоминанием о спасении первенцев иудейских, когда первенцы иудейские не погибли вместе с египетскими, будучи сохранены таинственно кровью жертвы пасхальной; совершающаяся же у нас Пасха есть причина спасения всех людей, начиная с первозданного человека, который во всех нас сохраняется и остается живым.