Когда сотворен был весь этот мир и устроено все необходимое для нашего наслаждения и употребления, то Бог создал человека, для которого и сотворил мир.

...Хотя бы кто был праведен, хотя бы был тысячу раз праведен и достиг до самой вершины, так что отрешился от грехов, он не может быть чист от скверны... он — человек.

Как люди, сопровождая свои обещания клятвой, придают им большую твердость, так и Господь, применяя человеческое обыкновение, говорит: Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, [для Меня] (Быт. 22:16).

Нас святые Ангелы мирно разлучили от тела, мы свободно миновали старейшинства и властей воздушных. Мы имели благонадежных руководителей. Лукавые духи не нашли в нас того, чего искали, не увидели того, чего желали бы увидеть, то есть грехов. Увидев тело неоскверненное, они посрамились; увидев душу чистую, чуждую злобе, они устыдились; не нашли они в нас слов порочных и умолкли. Мы прошли и уничижили их. Мы прошли сквозь них и попрали их. «Сеть расторгнута, и мы избавились». «Благословен Господь, Который не дал нас в добычу зубам их!» (Пс. 123: 7, 6). Когда же это совершилось, руководившие нас Ангелы возрадовались; они начали целовать нас, оправданных, и говорить в веселии: «Агнцы Божии, ублажаем ваше пришествие сюда; открыт вам рай, предоставлено лоно Авраама; приняла вас десница Владыки, призвал Его глас, благосклонно посмотрел Он на вас, вписал в книгу жизни».

Я буду тебя спрашивать, а ты отвечай: правосуден ли Бог, в Которого ты веруешь, и каждому ли воздаст по заслугам, или, напротив, Он хочет, чтобы злые благоденствовали и веселились, а добрые страдали? Нет, отвечаешь, ибо и человек этого не потерпит. Где же будут наслаждаться благами добродетельные? Где получат наказание злые, если не будет другой жизни, после настоящей, если не будет воздаяния?.. С нашим мнением согласны и эллины, и варвары, стихотворцы и философы и вообще весь род человеческий, хотя и не все в равной мере, ибо все допускают некоторого рода судилище в аду. Так это для всех ясно и несомненно.

Бесчеловечные не имеют наследия в вечных обителях, во дворец Мой не входит немилосердный, недостоин небесного Чертога жестокий, не веселятся в горних обителях скупые, но только одни милостивые, сострадательные, странноприимцы, воспитатели сирот, защитники вдовиц и немощных, покровители утомленных, ходатаи за притесняемых, утешители удрученных несчастьями, благодетели нуждающихся, утешители отчаивающихся, служители немощных, опора страждущих, утешители плачущих и малодушных, отцы для тех, которые находятся в тяжелом рабстве греху, усердные помощники находящихся в беде или нужде, союзники связанных, наставники заблудших, податели покрова нагим, поручители за должников, щедрые податели нуждающимся и нищим, – вот кто обитает в обители и наследует вечные блага.

Поэтому мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно» (2 Кор. 4:16–18). «Будем опасаться, чтобы, когда еще остается обещание войти в покой Его, не оказался кто из вас опоздавшим» (Евр. 4:1). Если мы не будем наслаждаться Вечной Жизнью, то справедливо будет сказать: «Лучше бы мы и не родились». Для чего же мы живем?

Хотя бы мы, говорит, каждый день предавали себя на смерть, — чего впрочем природа не приемлет, хотя воля, побеждающая природу, по благости Господа, чтится, — все же и тогда наши страдания не равнялись бы тем благам, которые нас ожидают, и той славе, которая в нас откроется.

«И душа их будет как напоенный водою сад, и они не будут уже более томиться» (Иер. 31:12)
«И придут они, и будут торжествовать на высотах Сиона; и стекутся к благостыне Господа, к пшенице и вину и елею, к агнцам и волам; и душа их будет как напоенный водою сад, и они не будут уже более томиться» (Иер. 31:12).«Поглощена будет смерть навеки, и отрет Господь Бог слезы со всех лиц, и снимет поношение с народа Своего по всей земле; ибо так говорит Господь» (Ис. 25:8).«И возвратятся избавленные Господом и придут на Сион с пением, и радость вечная над головою их; они найдут радость и веселие: печаль и вздохи удалятся» (Ис. 51:11).«Не будут терпеть голода и жажды, и не поразит их зной и солнце; ибо Милующий их будет вести их и приведет их к источникам вод» (Ис. 49:10).«И буду радоваться о Иерусалиме и веселиться о народе Моем; и не услышится в нем более голос плача и голос вопля» (Ис. 65:19).«Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (Ис. 64:4; 1 Кор. 2:9).«И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде – как звезды, во веки, навсегда» (Дан. 12, 3).«Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13:43).«И умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения» (Лк. 20;:36).«Да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем» (Лк. 22:30).«Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни» (Апок. 2:10).«Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной: ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод» (Апок. 7:16–17).«И услышал я голос с неба, говорящий мне: напиши: отныне блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними» (Апок. 14:13).Представь себе состояние той жизни, насколько это возможно представить, ибо для достойного изображения ее нет никаких слов; только из того, что слышим, как бы из каких-нибудь загадок, мы можем получить неясное представление о ней. «Печаль и вздохи удалятся» (Ис. 51:11). Что может быть блаженнее этой жизни? Не нужно бояться бедности и болезни, не видишь ни обижающего, ни обижаемого, ни раздражающего, ни раздражаемого, ни гневающегося, ни завидующего, ни распаляемого похотью, ни мучимого заботой о нужном для жизни, ни скорбящего о начальстве и власти, ибо вся буря наших страстей, затихнув, прекратится, и все будет в мире, веселии и радости; все тихо и спокойно, все – день, и ясность, и свет, свет не этот нынешний, но другой, во столько раз светлее этого, во сколько солнечный ярче света свечи. Ибо там свет не помрачается ни ночью, ни облаками, не жжет и не палит тел, потому что нет там ни ночи, ни вечера, ни холода, ни жары, ни других перемен времен, но иное какое-то состояние, такое, которое узнают одни достойные. Нет там ни старости, ни спутников старости, но все тленное изгнано, потому что всюду господствует нетленная Слава. А что всего этого важнее – это непрерывное наслаждение общением со Христом вместе с Ангелами, с Небесными Силами.Посмотри теперь на небо и перейди мыслью к тому, что выше неба; представь себе преображенную тварь, потому что она не останется такой, но будет гораздо прекраснее и светлее, и насколько золото блестит ярче, чем олово, настолько то состояние будет лучше настоящего, как блаженный Павел говорит: «И сама тварь освобождена будет от рабства тлению» (Рим. 8:21). Ныне она, как причастная тлению, терпит многое, что свойственно терпеть таким телам, но тогда, освободившись от всего этого, явит нам нетленную красоту. Она получит тела нетленные и сама преобразится. Ни в чем не будет тогда смятения и борьбы, потому что велико будет согласие в лике святых по причине непрерывного их единомыслия. Не нужно там бояться ни диавола и демонских козней, ни угрозы преисподней, ни смерти – ни этой нынешней, ни той, которая гораздо страшнее этой; но всякий такого рода ужас прекратится.

Ближний обидел тебя и огорчил и сделал тебе множество зла? В этом случае ты сам не мсти ему, чтобы не оскорбить своего Господа; предоставь все Богу, и Он устроит дело гораздо лучше, чем тебе хочется. Тебе Он повелел только молиться за обидевшего, а как поступить с ним,– это повелел предоставить Ему. Сам ты никогда не отомстишь за себя так, как Он готов отомстить за тебя, если только предоставишь это Ему, если не будешь молиться о наказании оскорбившего, но передашь суд в Его волю. В самом деле, хотя бы мы и простили обидевшим, хотя бы примирились с ними, хотя бы молились за них, но если они и сами не переменятся и не сделаются лучше, Бог не простит им, не простит, впрочем, для их же пользы. Тебя Он похвалит и одобрит за мудрость, а <обидчика> накажет, чтобы он не сделался хуже от твоей мудрости.

Ты сам первый судия твоим делам, а потом уже судит их Бог. Ты пишешь себе закон прощения и наказания и изрекаешь себе приговор того или другого; таким образом от тебя зависит — помянет ли, или не помянет Бог грехи твои (Мф. 6:12).

Когда кто-нибудь оскорбит тебя, подумай о том мучении, которое он испытывает, и ты не только не будешь иметь гнева против него, но и прольешь слезы.

Почему ты сделался чадом Божиим? Потому, что ты прощен. На том же основании, на каком удостоен ты столь великой чести, ты и сам прощай ближнему.

Не будем никогда злопамятствовать и питать вражду к тем, кто сделал нам неприятность или другую какую-нибудь обиду. Но представим себе, какое благодеяние и дерзновение перед Господом они доставляют нам, а больше всего, что примирение с оскорбившими нас стирает наши грехи, и поспешим, не замедлим и, размышляя о происходящей от этого пользе, покажем такое расположение к врагам, как если бы они были истинными нашими благодетелями.

Если оскорбляемый раздражается, то этим самым доказывает, что он сознает за собою то, что про него говорят. Если же он переносит спокойно, то освобождается в глазах присутствующих от всякого подозрения. Если даже он и желает отомстить, то и это будет достигнуто с полным успехом, так как и Бог накажет обидчика за его слова, а раньше еще этого наказания и твоя мудрость будет для него как бы смертельным ударом.

Кто-нибудь оскорбил тебя? Моли Бога, чтобы Он скорее смилостивился над ним: он брат твой, член твой. Но, скажешь, он чересчур оскорбляет меня. Тем больше будет тебе награда за это. Потому особенно надо оставлять гнев на обидчика, что его ранил диавол. Не укоряй же его еще и ты, и не повергай вместе с ним и самого себя. В самом деле, пока ты стоишь, ты можешь спасти и его; если же ты и себя повергаешь через ответное оскорбление, то кто после этого поднимет вас? Тот ли, раненый? Но он не в состоянии будет сделать этого. Или ты, упавший вместе с ним? Но как же ты, оказавшись не в силах помочь себе, протягиваешь руку другому? Того ранил диавол, не наноси раны еще и ты, а, напротив, извлеки и прежнюю стрелу. Если мы будем так обращаться друг с другом, то вскоре все будем здоровы, а если мы станем вооружаться друг против друга, то не нужно и диавола для нашей гибели.

Если мы искренно хотим примириться, то не отступим от врага, пока не победим его своими усиленными просьбами, пока не привлечем к себе и не заставим прекратить вражду против нас. Разве ему через это мы оказываем какую-либо милость? Нет, на нас самих переходят плоды доброго дела: мы этим привлекаем на себя благоволение Божие, приобретаем себе прощение грехов, получаем великое дерзновение перед Господом.

Если ты отпустишь ближнему согрешения, то все твои грехи, которые должны будут открыться тогда, будут истреблены уже здесь, и ты отойдешь отсюда, не неся с собою ничего из своих грехов.

Душа нелегко переносит оскорбления, но если подумаем, что прощением обиды мы делаем добро не столько оскорбившему, сколько самим себе, то легко извержем из себя яд гнева.

Будем не Богу только говорить: не помяни согрешений наших, но и самому себе пусть каждый говорит: да не помянем согрешений братий наших против нас.

Не будем же думать, будто мы, прощая ближнего, оказываем ему благодеяние или великую милость; нет, мы сами получаем благодеяние, извлекаем для себя великую пользу.

Обиды, несправедливо претерпеваемые нами от кого бы то ни было, Бог вменяет нам или в отпущение грехов, или в воздаяние наград.

Когда наш нрав свободен от страсти, то он способен и к добродетели. Как тело, освободившись от горячки, укрепляется в силах, так и душа, если не предана страстям, делается сильною.

...Любовная страсть происходит не просто от красоты только телесной и благовидности, а от расслабления и заблуждения души.

...О человеке, у которого душа в рабстве и в плену у страстей, несмотря на то что внешний вид его ничего такого не показывает, а <показывает> противное, скажу, что он более всех раб, потому что в нем глубоко гнездится греховная горячка, и насильственная власть страстей утвердилась в самой душе. А кто сбросил с себя эту власть <страстей>, не увлекается злыми пожеланиями и не страшится, не трепещет безрассудно нищеты, и бесславия, и прочих тягостей настоящей жизни, того, хоть он одет в рубище, сидит в тюрьме и закован в цепи, назову начальником, и свободным, и царственнее царей.

Быть рабом чрева, быть одержимым страстью к богатству, гневаться, терзать, попирать ногами других — свойственно не людям, а зверям. Впрочем, каждый зверь имеет, так сказать, свою особенную страсть, и притом по природе, а человек, свергший с себя власть разума, отторгшийся от жизни по Боге, предает себя всем страстям, и делается уже не зверем только, но каким-то чудовищем разновидным и разнохарактерным и в самой природе своей уже не находит для себя извинения.

Кто посвящает себя удовольствиям и плотским страстям, тот никогда не предает свою душу в руки Божии.

Какое может иметь оправдание тот, кто сотворен для благоугождения человеколюбивому Богу и наслаждения благами будущего Царствия, но нисколько не заботится об этом и предается житейским делам и мирским заботам?

Как пленник, хотя бы он обладал бесчисленными богатствами, по тому самому еще более подвергается нападению всех, так и преданный страстями бывает слабее паутины.

Как силы телесные со временем мертвеют и теряют всякую чувствительность, так и душа, одержимая многими страстями, становится мертвой для добродетели. Тогда, что бы ты ни представлял ей, она ничего не чувствует; хотя бы угрожал наказанием или чем другим, она остается бесчувственной.

Если ты при взгляде на красивую женщину почувствуешь к ней страсть, то более не смотри на нее — и освободишься от страсти.

Разве, ты думаешь, не тяжкие узы - грехи и страсти? Ими связываются не только руки, но весь человек.

Конечно, не следует уклоняться от борьбы, но не следует и напрашиваться на нее; тогда и для нас победа будет славнее, и для диавола поражение унизительнее.

Когда наше тело восстает против души и возбуждает сильные страсти, вооружает против нее плотские удовольствия, гнев, зависть, тогда невозможно, не положив конца этой брани, получить обетованные блага, и тот, кто не утишит этого смятения, неизбежно должен пасть и получить раны, которые рождают смерть в геенне. Поэтому каждый день требуется с нашей стороны особенная заботливость и старание, чтобы не возгоралась в нас эта война и чтобы возгоревшаяся не продолжалась, но была усмирена и подавлена.

Какая же вражда у нас? Вражда души с телом, порока с добродетелью. Прекратим эту вражду, уничтожим эту брань; тогда и других будем вразумлять с миром и с великим дерзновением, без упреков совести. Гнев противится кротости, любостяжание противится презрению богатства, зависть противится доброжелательству. Прекратим эту брань, низложим этих врагов, поставим эти трофеи, устроим мир в нашем городе. У нас ведь есть свой город и управление, граждане и множество пришельцев. Изгоним пришельцев, чтобы не развратились наши граждане. Да не входит к нам никакое чуждое и нездравое учение, никакое плотское мудрование. Изгоним же пришельцев, или, лучше, не пришельцев только, но и врагов. Если заметим какой-нибудь помысл, враждебный нам, но прикрывающийся одеждою гражданина, предадим его начальнику — уму. Много у нас таких помыслов, враждебных по существу своему, но прикрывающихся овечьей кожей.

Тем, которые с сильным рвением устремляются на врагов, свойственно быть иногда поражаемыми и падать.

При наступлении этой особой войны и сражаться будем особым способом: обратим к небу песнопения; вместо копьев устремим туда псалмы; вознесем к Богу молитвы; непрестанными слезами умилостивим Божий гнев, разорвем сеть худых дел; разрушим твердыню зла; будем сражаться оружием добродетели; панциря праведности не пробивает стрела; щиту веры не наносит вреда молния; Бог не попускает сокрушить шлем надежды: вышний гнев не раздирает хитона смиренномудрия.

Ты не имеешь дерзновения? Но великое дерзновение, великая польза в том и состоит, чтобы считать себя не имеющим дерзновения; равно как стыд и крайняя опасность — считать себя имеющим дерзновение.

Если мы при старании укрощаем слонов и диких коней, то тем более можем укрощать наши страсти. Почему же мы так нерадивы во всю жизнь?

Мы должны храбро стоять, если вовлечены в борьбу; если же мы не званы — оставаться в покое и ожидать времени борьбы, чтобы явить вместе и презрение к славе, и храбрость.

Нужно всячески стараться не быть уловленным вначале, потому что легче не вдаться в зло, чем, вдавшись, исправиться.

...Если же зародится внутри <худая мысль>, тотчас прогонять ее благочестивым размышлением.

Не пленяйтесь беспорядочными зрелищами, не оскверняйте своих мыслей чуждыми песнями. Ты можешь  обуздать свои мысли, хотя бы привычка и увлекала тебя в ту сторону. Ты не раб, а свободный, и не насильно берут тебя в плен и порабощают, но ты сам по своей воле продаешь себя греху.

Властвуй над своими помыслами, чтобы быть господином всего, потому что данная нам власть над животными должна сделать нас способными и к властвованию над самими собою.

Если какой-нибудь помысел смущает нас, то приведем себе на мысль это изречение: «как же сделаю я это великое зло и согрешу перед Богом?» (Быт. 39:9), — и всякое непозволительное пожелание тотчас исчезнет.

Мы не должны... тратить время напрасно и без цели, но каждый день и час иметь перед глазами Суд Господень и то, что может или доставить нам великое дерзновение, или навлечь наказание.

Подобно тому, как золото, хотя и кажется блестящим прежде, чем положено будет в печь для накаливания, но совершенно познается уже после того, как подвергнется действию огня и от чистого золота будет отделена всякая примесь, точно так же и наши дела тогда только откроются в настоящем виде, когда мы тщательно исследуем их, — тогда мы и увидим, что мы сами за многое повинны осуждению.

Христианину всегда следует воевать со страстями плоти, живо помнить заповеди, данные нам общим всех Владыкою, или ограждаться и надлежащим образом пользоваться Его великим долготерпением к нам, не ожидать того, что совершится самим делом, и тогда уже смиряться, чтобы и о нас не было сказано: «Когда Он убивал их, они искали Его и обращались» (Пс. 77:34).

Если бы мы пожелали тщательно и внимательно испытать все наши грехи и привести их себе на память, то, конечно, тогда наши старания были бы истинными и чистыми.

Нужно трезвиться и бодрствовать, и быть готовыми ко всему, чтобы и в счастье быть сдержанными, и в скорбях не унывать, а сохранять благоразумие.