Иоанн Златоуст

Не напрасно узаконили апостолы творить память об умерших при совершении Страшных Таинств. Они знали, что умершим будет великая выгода, что они получат от этого много пользы. Когда весь народ стоит, простирая руки, и сонм священников с ними; когда предлежит Страшная Жертва — как мы можем не умилостивить Бога, молясь за тех людей?

Ты приходишь молиться Богу и между тем окружаешь себя золотыми украшениями и головными уборами? Разве ты пришла плясать или принять участие в брачном пире? Разве ты явилась на торжественное шествие? Там уместны золотые украшения, там головные уборы, там дорогие платья. А здесь ничего этого не нужно. Ты пришла просить, молиться о грехах своих, молитву приносить о своих преступлениях, умолить Господа, чтобы склонить Его к милосердию. Зачем же украшаешь себя? Этот наряд неприличен для той, которая молится. Как можешь ты воздыхать? Как можешь плакать? Как можешь усильно молиться, будучи одета в такой наряд? Если и будешь плакать, то слезы твои покажутся достойными смеха для того, кто будет видеть их, — потому что плачущей не следует носить золота. Это лицемерие и притворство. И в самом деле, как же не лицемерие, когда та же самая душа, от которой родилось и это великолепие и тщеславие, та же самая <душа> и слезы проливает? Удали от себя все это притворство.

«Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:6). Бог везде смотрит на цель дел. Если и в комнату войдешь, и затворишь за собою двери, но сделаешь это по тщеславию, затворенные двери не принесут тебе пользы... Господь желает, чтобы ты, прежде нежели затворишь их, изгнал из себя тщеславие и заключил дверь сердца твоего. Ибо совершенно доброе дело должно быть всегда свободным от тщеславия, а особенно во время молитвы. Если и без порока во время молитвы всюду блуждаем своими мыслями, то, когда приступим к молитве с болезнью тщеславия, тогда и сами не услышим молитв своих. Если же мы и сами не слышим молитв и прошений своих, то как можем надеяться, что Он услышит нас? Говорят: могу молиться дома. Ты сам себя обманываешь, друг мой. Правда, ты можешь дома молиться, но не можешь молиться так, как в церкви, где собрано столько отцов, где возносится к Богу единодушный глас. Ты не можешь так возносить молитву, когда один станешь призывать Господа, как можешь возносить её, когда стоишь вместе с братьями, ибо здесь есть нечто большее – единение многих, союз любви, молитвы священников. Для того и поставлены священники, чтобы молитвы народа, которые могут быть слабыми, соединяя с более сильными, возносить на Небо.

Когда мы намереваемся говорить с кем-нибудь из людей, которые выше нас, то приводим в надлежащий порядок и внешний вид свой, и походку, и одежду, и все, и потом уже вступаем в разговор; а когда приступаем к Богу, то зеваем, почесываемся, оборачиваемся во все стороны, бываем небрежны; преклоняем колена, а сами блуждаем <мыслями> по площади.

Не говори: я грешник, я не имею дерзновения, у меня нет молитвы. Кто не думает, что он имеет дерзновение, тот имеет дерзновение, но кто думает, что он имеет дерзновение, тот потерял дерзновение, подобно фарисею, а кто считает себя отверженным и презренным, тот особенно и будет услышан, подобно мытарю.

Если ты лишишь себя молитвы, то сделаешь то же самое, как если бы ты извлек из воды рыбу, потому что как для той жизнь — вода, так для тебя — молитва.

Кем бы находящимся в опасности ни овладела молитва, всех она легко избавляет от угрожающих бед. Молитва — причина спасения, виновница бессмертия души, несокрушимая стена Церкви, непоколебимая охрана, страшна для демонов, для нас же, благочестивых, спасительна.

Если во время Божественной литургии мы предаемся житейским заботам и наше внимание в этот час развлекается ими, оставляя восхваление Бога, то, значит, мы не положили душ своих в руки Его. Если утренние молитвы мы оставляем, предаваясь вместо того сну и почивая на ложах, а время вечернего славословия проводим в пьянстве и попойках, как бы пригвожденные к своему месту, то опять, значит, наши души не в руках Божиих. Если во время Божественной службы, и особенно в святые дни Господни, мы оставляем церковь и рыскаем по городу, устраивая свои дела и собрания и разгуливая по площадям и улицам, значит, не в руках Божиих наши души. Если, присутствуя при Божественной литургии, мы оставляем молитву и хвалу и беседуем друг с другом о мирских делах и заботах, значит, — мы не предали душ наших в руки Божии.

Непрестанно сохраняйте в сердце своем имя Господа Иисуса, чтобы сердце было поглощено Господом и Господь-сердцем и таким образом двое стали единым.

Господь не словами только научает учеников молитве, но и Сам часто совершает молитвы и целые ночи молится в пустынях, вразумляя и научая нас, чтобы мы, когда намереваемся беседовать с Богом, избегали шума и смятений людских и удалялись в пустыню не по местности только, но и по всем обстоятельствам. Пустынею может быть не гора только, но и малая комната, удаленная от шума.

Немалая и это добродетель, когда кто может входить в храм и, входя, поклоняться с чистою совестью. Не в том дело, чтобы преклонить колена или войти в храм, но в том, чтобы войти с душою усердною и с умом внимательным, чтобы пребывать в нем не телом только, но и душою.

Бог не гнушается местом: Он требует только пламенного сердца и смиренной души.

Все прочие страсти прекращаются со смертью, а тщеславие и после кончины продолжает свое действие и над умершим телом силится показать свое свойство. Когда умирающие заботятся, чтобы им были поставлены великолепные памятники, на которые надобно истратить все их имущество, и стараются и во гробе показать необыкновенную пышность; когда люди при жизни за одну <монету> или кусок хлеба оскорбляли подошедших нищих, а умирая, готовят червю обильную пищу, — то какую власть ты найдешь мучительнее этой болезни? От этого же зла рождается и нечистая любовь, так как многие вовлечены в прелюбодеяние не красотою лица, не похотью совокупления, но желанием похвастаться... Я предпочел бы лучше быть рабом у множества варваров, чем у одного тщеславия, так как варвары не повелевают того пленникам, что приказывает тщеславие своим подчиненным. Будь слугою всех, говорит оно, будут ли они знатнее тебя или незначительнее. Не радей о душе, не заботься о добродетели, смейся над свободою, жертвуй своим спасением; а если сделаешь какое-либо добро, то делай не из угождения Богу, но напоказ людям, чтобы от них получить себе венец; если подаешь милостыню или постишься, труд перенеси, а пользу старайся погубить. Что может быть бесчеловечнее таких требований? Отсюда ведут свое начало и зависть, и высокомерие, и сребролюбие — мать всех зол.

Что из здешнего стоит названия блага? Честь ли, которой многие домогаются? Разве придает она что-нибудь большее почетным людям? Смертный останется смертным, воздают ли ему почесть или нет... Кто видит это и потому презирает все, считающееся почетным у людей, и к одной только Божественной жизни имеет любовь, тот, зная, что «всякая плоть – трава, и всякая красота ее – как цвет полевой» (Ис. 40:6), сочтет ли когда-нибудь достойным заботы то, что «сегодня есть» (Мф. 6:30) и чего завтра не будет? Душа, жаждущая чести и прославления, не увидит Царства Небесного.

Если постараешься не тщеславиться перед женой и слугами, то легко преодолеешь эту страсть и в общении с другими. Хотя везде болезнь эта тяжка и мучительна, но особенно в присутствии жены. Если... мы здесь разрушим ее силу, то легко преодолеем ее и в других случаях.

Тщеславие... везде пагубно, но особенно в делах человеколюбия, так как здесь оно является крайней жестокостью, извлекая себе хвалу из чужих бедствий и почти ругаясь над живущими в нищете.

<Тщеславие>, действительно, как ворвавшийся ветер, развевает все сокровища добродетели.

Страшно тщеславие: оно может ослепить и мудрых людей, если они не станут бодрствовать.

Почему же ты не можешь преодолеть тщеславия, когда другие преодолевают, имея такую же душу, такое же тело, такой же внешний вид, живя такой же жизнью? Помысли о Боге, помысли о высшей славе, противопоставь ей настоящее – и ты скоро отстанешь от тщеславия. Если ты непременно желаешь славы, то ищи истинной славы. Разве слава та, которая заставляет искать чести от низших и имеет в ней нужду? Честь состоит в том, чтобы пользоваться славой от высших. Если ты непременно желаешь славы, то ищи лучше славы у Бога. Возлюбив эту, ты будешь пренебрегать той, увидишь, как она бесчестна, а пока не узнаешь этой, не увидишь, как та постыдна, как смешна. И пока обладает нами эта страсть, мы не можем видеть, каково это зло.

Добродетельному человеку, идущему тесным и скорбным путем и исполняющему заповеди Христовы, невозможно заслужить похвалу и удивление всех людей, потому что велика сила зла и вражда к добродетели. Господь, зная, что человеку, строго подвизающемуся в добродетели и ожидающему от Него похвалы, невозможно пользоваться похвалой и доброй славой у всех людей, он называет несчастными тех, которые из-за похвалы людской пренебрегают добродетелью. Похвала от всех может служить величайшим доказательством того, что хвалимые немного заботятся о самой добродетели. Да и как будут все хвалить добродетельного, если он станет защищать обижаемых от обидящих, терпящих зло – от желающих делать зло? И еще, если он захочет исправлять согрешающих и хвалить живущих добродетельно, то не естественно ли, что одни будут хвалить его, а другие – порицать? Поэтому Господь говорит: «горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо!» (Лк. 6:26).

...Человек тщеславный, желающий нравиться кому ни попало, есть в большей мере раб, чем всякий невольник; напротив, поправший эту славу, не заботящийся о мнении других, стоит всех выше, он один свободен.

...Вера — трон души, основание жизни, бессмертный корень; животворящий корень веры — Отец, неувядаемая ветвь — Сын, бессмертный плод — Дух Святой...

Дела бывают в отношении к людям и от людей, а вера — от людей в отношении к Богу...

Суеверия – смешное и забавное внушение сатаны, впрочем только не смеху, но и геенне подвергающее обольщающихся.

Вначале уверовать и покориться призыву зависит от нашего благорасположения. А после того как вера уже внедрена, мы нуждаемся в помощи Святого Духа, чтобы она пребывала постоянной, непоколебимой и неизменной.

Не тот верующий, кто верит всему, но кто верует Богу, тот только и есть и называется верующим. Оставь исследования и прими веру. Вера просвещает все, вера освящает все, вера делает человека достойным Духа Святого. Стефан,– говорится в Писании,– был «исполненный веры и силы» (Деян. 6:8). Если бы прежде не воссияла вера, то не последовала бы и сила в этом святом муже. Где вера, там и сила, а где неверие, там немощь. Вера – начало благ, вера – источник благ. Прими же это оружие спасения.

Первый человек впал в грех от гордости, возжелав быть равным Богу, и за то не удержал и того, что имел...

<Человек> был человеком по природе и устроению Божию, но стал животным чрез приобщение к гордости; был человеком как носящий в себе образ Божий, и стал  зверем, преисполнившись тщеславием.

Подобно тому, как сребролюбцы, чем больше приобретают, тем большего желают, так и гордые: чем большею пользуются честию, тем больше домогаются ее. Страсть их постепенно возрастает, — а это действительно <есть страсть>, — страсть же не знает предела, но прекращается только тогда, когда убьет того, кто одержим ею.

Не будем же гордиться богатством и ничем другим. Если падает и погибает надмевающийся духовными совершенствами, то тем более — телесными.

Насколько было бы лучше тебе самому ослабеть, чтобы других спасти, чем, пребывая на высоте, видеть, как погибают братья.

Знай ясно, что человек, с гордостью живущий добродетельно, – если только вообще это значит жить добродетельно – неожиданно может впасть в окончательную гибель. Тот, кто допустил себя до падения, научившись из этого падения смирению, может восстать и скорее восстановить свое прежнее положение, если только захочет. Тот же, кто по видимости поступает хорошо с гордостью, но не терпит никакого зла, никогда даже не заметит своего беззакония, а, напротив, лишь умножит зло и внезапно отойдет отсюда, лишенный всего.

Все величайшие бедствия, поразившие вселенную, произошли от гордости.

Гордым называем того, кто требует себе от ближнего больше, чем сколько ему следует, кто себя считает достойным всякой чести, а другого бесчестит.

Подобно тому, как кто, будучи связанным, содержится в темнице и своими узами <уязвляет> своих ближних, точно так же и пост бывает обвинением постящихся, когда они причиняют бедным вред.

Как птица не может летать без помощи крыльев, так и пост не может течь без двух своих крыльев — молитвы и милостыни.

Как врач, излечив больного, запрещает ему делать то, от чего произошла болезнь, так и Христос после крещения установил пост.

Воздержание от пищи нужно для того, чтобы ослабить силу плоти и сделать покорным этого коня.

Что за польза нам воздерживаться от пищи, если не изгоним из души порочных привычек?

Если ты приступил к посту по желанию, то не будь мрачен, но радуйся: он очищает твою душу от яда.

Хлеба не есть, а гневом опьяняться? Какая польза изнемогать от поста и злословить ближнего? Какая польза воздерживаться от пищи и похищать чужое? Какая надобность изнурять свое тело и не накормить голодного?

...Каждый пусть подумает сам с собою, какой недостаток исправил, какое доброе качество приобрел, какой грех откинул, какое пятно смыл, в чем сделался лучше. И если он найдет, что от поста у него оказалась прибыль в этой прекрасной купле, и убедится, что много позаботился о своих ранах, то пусть приступает <к причащению>. Но если он был беспечен и может похвалиться только постом, а ни одного из добрых дел не сделал, то пусть остается вне и войдет тогда, когда очистится от всех грехов.

Какая польза воздерживаться от пищи и оскверняться блудом? Ты не ешь мяса, но зато терзаешь плоть брата своего. Какая прибыль в том, чтобы не увеселяться вином и упиваться богатством? Какая польза не есть хлеба и опьяняться гневом? Какая прибыль изнурять себя постом и в то же время злословить ближнего? Какая польза воздерживаться от пищи и похищать чужое? Какая необходимость иссушать тело и не питать алчущих? Какая польза терзать члены и не оказывать милости вдовам и сиротам? Какая выгода проводить время в созерцании и сокрушении и в то же время не оказывать покровительства сиротам, удрученным несчастиями?..
Ты постишься? В таком случае избегай прелюбодеяния, избегай блуда, избегай клеветы, избегай лжи, злословия, вражды, богохульства и всякой суеты. Ты постишься? Избегай тогда любостяжания, хищения, раздора и губящей душу зависти. Ты постишься? Избегай гнева, блуда, ревности, клятвопреступления и всякой несправедливости. Ты постишься? Избегай объядения, матери всякого нечестия, которое удаляет нас от Самого Бога, — объядения, которое низвергает нас в пучину погибели. Если ты постишься ради Бога, то избегай всякого дела, которое ненавидит Бог, и Он примет твое покаяние с благосклонностию.

Если от постоянного хождения <в Церковь> и увещания не приобретем ничего и из постного времени не извлечем чего полезного для своей души — все это не только не доставит нам никакой пользы, но и послужит к большему осуждению нашему, когда при такой <о нас> заботливости <со стороны Церкви> мы останемся все такими же, — когда гневливый не сделается тихим, вспыльчивый не обратится к кротости, завистливый не перейдет к доброжелательству, сребролюбец не оставит своей страсти и не расположит себя к подаянию милостыни и питанию бедных, распутный не сделается целомудренным, гоняющийся за суетною славою не научится презирать ее и искать истинной славы, не заботящийся о любви к ближнему не воспрянет и не приучит себя не только к тому, чтобы быть не хуже мытарей... но и к такому состоянию души, чтобы кротко смотреть и на врагов и показывать к ним великую любовь.

Постящемуся более всего нужно обуздывать гнев, приучаться к кротости и снисходительности, иметь сокрушенное сердце, изгонять нечистые пожелания представлением того неусыпающего огня и нелицеприятного суда, быть выше денежных расчетов, в милостыне показывать великую щедрость, изгонять из души всякую злобу на ближнего... С великим усердием <должен> творить молитвы и исповедания перед Богом и, сколько возможно, помогать себе милостынею.

Ты постишься? Напитай голодных, напой жаждущих, посети болящих, не забудь заключенных в темнице, пожалей измученных, утешь скорбящих и плачущих; будь милосерд, кроток, добр, тих, долготерпелив, жалостлив, незлопамятен, благоговеен, неспорлив, истинен, богочестив, чтобы Бог и пост твой принял, и плоды покаяния даровал тебе получить в изобилии.

Кто постится истинно и нелицемерно, тот подражает Христу, на земле уподобляется Ангелам, подражает пророкам, входит в общение с апостолами и, посредством поста достигнув перерождения своей природы, делается из неправедного праведным, из злого – добрым, из нечестивого – благочестивым и таким образом усвояет себе Христа, сокровище жизни.

Каждый пусть испытает себя, сделал ли он что доброго в прошедшее время поста, устроил ли что ко благу ближнего, исправил ли какие-либо из своих недостатков и, если совершил какие добрые дела, пусть заботится об их приращении, и никогда пусть не прекращает этой прекрасной заботы. Если же кто видит себя еще во власти греховной привычки и все в тех же грехах, таковой сделай насилие своей душе, потребуй отчета в такой беспечности.

Добро пожаловать, пост, о, матерь благ и добродетелей, исполни нас небесного благоухания, открой нам рай евангельской жизни, дай насладиться духовными плодами воздержания, укрась нас венцом целомудрия, очисти жизнь нашу от скверны, уврачуй души, изъязвленные похотью, потуши страсти, распаляемые вином, обуздай лихорадочные припадки уныния, упраздни диавольские зрелища, положи конец этому бешенству, прекрати это бесчеловечное зверонравное делание, запрети ветрам нечистых духов, введи постящихся в порядок жизни бестелесных, покажи почтенную седину старца, взборозди нашу ниву плугом воздержания, образумь мужей, погрязших в распутстве, укрась жен, подвизающихся в целомудрии, вдохнови юношей к жизни ангельской!

Чего только не исцеляет пост. Какого душевного недуга не уничтожает. Изгоняя пресыщение и надменность, он обновляет сердце, уничтожая роскошь, подавляет пыл гнева, утишает жестокую ненависть, снимает тяжесть вожделений, уничтожает горячку страстей, изгоняет надменное тщеславие, отгоняет бессонные заботы, снимает пелену с глаз, очищает душевные и телесные чувства, так как этот художник получил силу лечения свыше. Итак, кто любит здоровье, пусть усердно предается посту, который не требует платы за исцеление, но еще и сам прибавляет награду – целомудренные помыслы; не золото, но добрые нравы; не серебро, но чистоту членов; не драгоценные камни, но благочестивые мысли; не блестящие одежды, но безгрешные чувства. Дает в награду блудницам – целомудрие, пьяницам – трезвость, скупым – щедрость, сребролюбцам – любовь к бедным, братоненавистникам – братолюбие и гостеприимство, малодушным – великодушие. И что важнее всего, животворя, он приближает к Богу.