Иоанн Златоуст

Ничто столь не губительно для греха, как его обличение и осуждение, соединенное с покаянием и слезами. Ты осудил свой грех? Этим ты сложил с себя бремя. Кто говорит это? Сам Судия – Бог. «Станем судиться; говори ты, чтоб оправдаться» (Ис. 43:26). Почему, скажи мне, ты стыдишься сказать о грехах? Разве ты говоришь человеку, который станет упрекать тебя? Разве исповедуешься перед рабом, который разгласит твои дела? Господу, Промыслителю, Человеколюбцу, Врачу показываешь ты рану. Разве Он, Который знает наши дела еще до совершения их, не будет знать, если ты не скажешь? Разве грех от обличения его делается тяжелее? Напротив, легче. И Бог требует от тебя признания не для того, чтобы наказать, но чтобы простить; не для того, чтобы Ему узнать грех твой,– разве Он и без этого не знает? – но для того, чтобы ты узнал, какой долг Он прощает тебе. Он хочет показать тебе величие Своей Благости для того, чтобы ты непрестанно благодарил Его, чтобы был медлительнее на грех, ревностнее к добродетели. Если же ты не скажешь о величии долга, не узнаешь и превосходства благодати. Я не заставлю тебя, говорит Он, выходить на середину зрелища и окружать себя множеством свидетелей; Мне одному, наедине, скажи грех, чтобы Я уврачевал рану и избавил от болезни.Если бы кто из мирских судей предложил кому-нибудь из пойманных разбойников или грабителей открыть свои преступления и таким образом избавиться от наказания, то они очень охотно приняли бы это, презирая стыд ради своего спасения. А здесь не бывает ничего такого, но Бог и отпускает грехи, и не заставляет высказывать их в присутствии других, но требует только одного, чтобы сам получающий отпущение познал величие дара.Господь, зная слабость нашей природы, когда мы, преткнувшись, впадаем в какой-нибудь грех, требует от нас только того, чтобы мы не отчаивались, но отстали от грехов и поспешили к исповеди. И если это мы сделаем, Он обещает нам скорое помилование, потому что Сам говорит: «Разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются?» (Иер. 8:4). Если Он разбойника, бывшего на кресте, удостоил благоволения Своего, то тем более удостоит нас Своего человеколюбия, если мы захотим исповедаться в наших прегрешениях.Итак, чтобы и нам воспользоваться Его человеколюбием, не устыдимся исповедать свои грехи, ибо велика сила исповеди и много может сделать она. Вот и разбойник исповедался и нашел открытый вход в рай. Зная это, не пренебрежем человеколюбием Господа, но, чтобы нам не быть наказанными и не подпасть суду, пусть каждый войдет в свою совесть и, исследовав жизнь и тщательно рассмотрев все грехи, пусть осудит душу, сделавшую их, пусть обуздает помыслы, укротит, стеснит ум свой и накажет себя за грехи строгим покаянием, слезами, исповедью, постом и милостыней, воздержанием и любовью, чтобы, оставив здесь свои грехи, мы могли отойти туда с полным дерзновением.

О, покаяние! Ты несокрушимый оплот души, укрепленный город, в котором царствует Отец, Сын и Дух Святый. О, покаяние! Ты сокрушаешь жало смерти, попираешь дьявола, умерщвляешь змея, прославляешь Христа и даешь жизнь. О, покаяние! Ты в скорби рождаешь радость, в слезах находишь утешение и посредством слез избавляешь от вечного плача. О, покаяние! Ты сеешь со слезами и пожинаешь с радостию. О, покаяние! Ты рубищем уготовляешь блестящую брачную одежду Христа. О, покаяние! Ты изгоняешь из души свойства Каина и вселяешь любовь и радость непорочности. О, покаяние! Ты уничтожаешь зловоние грехов и сообщаешь благоухание добрых дел. О, покаяние! Ты сожительница мира и дружбы, союзница любви, цветок, благоухающий надеждой, пасущиеся на тебе златорунные агнцы изливают пурпуровые лучи Троицы.

Помышление о грехах и страх свойственны приходящему и прибегающему к милосердию Божию. Если мы находимся с <Богом> в дружественных отношениях, то, хотя бы весьма много согрешили против Него, однако мы ничего не боимся, по любви к верному Другу. Если же мы сомневаемся полагаться на Его любовь, то это отсутствие веры будет зависеть от нас самих.

Остановим же бурный натиск греха якорем покаяния, чтобы беспрерывный ветер вожделений не заставил нас претерпеть крушение.

...Покаяние восстановляет падшую душу, соделывает ее из отчужденной дружественною Богу; покаяние ободряет душу истерзанную, укрепляет колеблющуюся, исцеляет сокрушенную, делает здоровой уязвленную.

Для того ведь Бог и наперед оказывает нам благодеяния, и согрешивших опять удостоивает прощения, и наказания тотчас не наводит, чтобы всеми средствами привлечь нас к покаянию...

Бог не требует для покаяния продолжительного срока: сказал твой грех — и ты оправдан, покаялся — и помилован; не время оправдывает, а усердие кающегося уничтожает грех.

Истинное покаяние не то, которое произносится только на словах, а то, которое утверждается делами и, исходя из самого сердца, истребляет скверну нечестия.

Начало покаяния – осуждение грехов. Осуди и ты свои грехи; этого достаточно для Господа к твоему оправданию, потому что осудивший свои грехи не так скоро решится опять впасть в них.

Подобно тому как Господь, зная немощь нашего тела, дал людям искусство врачевания и повелел земле производить растения, пригодные для врачевания, точно так же, зная склонность души к падению и раны греха, Он дал покаяние, как бы врачевство для душ, и вложил в божественные и священные письмена средства к покаянию, как бы травы, чтобы каждый из нас имел в них целительный пластырь и, прикладывая его к себе при содействии веры, избежал болезни.

Когда же Бог изглаждает грехи, то не оставляет ни шрама, не попускает остаться и следу, но вместе со здоровьем дарует и благообразие, вместе с освобождением от наказания дает и оправдание и делает согрешившего равным несогрешившему. Хотя бы у человека были тысячи ран, но если он покается и сделает что-нибудь доброе, Бог так изглаждает их, что не остается ни шрама, ни следа, ни признака грехов.

Если не можешь поститься, как ниневитяне, тогда омой, как блудница, слезами грехи твои. Если не в состоянии дать милостыни, раскрой грехи твои и прибегни к  милосердию Божию вместе с Давидом, говоря: помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей (Пс. 50:3). Ведь это не упущение ехидны, чтобы я стал накладывать на укушенное место лекарство, и не грязная нечистота, чтобы я стал омывать ее водою; это — рана от укушения дьявола, она нуждается в сострадании <Божиего> человеколюбия.

Не расслабляй себя избытком долготерпения Божия и не имей намерения навсегда отдаться удовольствиям. Не говори: пока еще понаслаждаюсь любовью, пока попользуюсь молодостью, немного спустя придет время покаяния, завтра покаюсь, во время старости буду беречь жизнь. Тщетны подобного рода рассуждения, дурны решения  твоей воли, плохим советником служит для тебя твоя похоть. Ты говоришь: сегодня согрешу, а завтра покаюсь. Хозяин ли ты завтрашнего дня? Кто тебе поручится за завтрашний день? Если ты вникнешь как следует, то окажется, что и сегодняшним днем ты вполне располагать не можешь: одна часть сегодняшнего дня прошла, а другая ведь еще впереди; та уже не твоя, а эта пока еще не твоя. Ты говоришь: сегодня я воспользуюсь удовольствием, а завтра покаюсь. То, что в твоих руках, ты отдаешь удовольствию; а то, что не твое, покаянию? Воспользуйся лучше моим советом: сегодняшний день отдай покаянию, а греху не оставляй даже и завтрашнего.

Для отшедшего в мир иной невозможно покаяться; никакой боец по выходе из ристалища и по закрытии арены не может продолжать борьбу.

Что для тела раны и лекарства, то для души грехи и покаяние. Но грех сопровождается стыдом, а покаяние дает дерзновение.

Умершее тело не восстает человеческой силой, а умершая душа восстает через покаяние.

Когда сам ты, согрешивший, не хочешь знать и того, что согрешил, то о прощении каких грехов будешь просить Бога? О тех, которых не знаешь?

Первый путь покаяния есть осуждение грехов... осуди и ты грехи свои: этого достаточно для Господа к твоему оправданию, потому что осудивший грехи свои не так скоро решится опять впасть в них. Пробуди внутри у себя обличителя — твою совесть, чтобы там — на судилище Господнем не иметь тебе обличителя. Вот один путь покаяния, прекраснейший! Есть и другой, не хуже этого, состоящий в том, чтобы не злопамятствовать на врагов, сдерживать гнев, прощать грехи сорабам, потому что в таком случае простятся нам и наши грехи против Господа. Хочешь знать и третий путь покаяния? Это пламенная и усердная молитва, возносимая притом от самой глубины сердца. Если же хочешь знать и четвертый путь покаяния, то назову милостыню: она имеет великую и несказанную силу. Также, скромность и смиренномудрие, не менее всех сказанных средств заглаждают грехи.

Господь даровал врачевство покаяния, которое может уничтожить и изгладить все грехи наши, только если мы знаем, в чем состоит это врачевство и как им нужно пользоваться. Во-первых, оно состоит из сознания своих грехов и исповедания их. Во-вторых, из великого смиренномудрия. Если ты будешь исповедовать грехи как должно, то душа смирится, потому что совесть, терзая ее, делает смиренной. Со смиренномудрием должно соединяться сокрушенное сердце. Сокрушенное сердце не возмущается, не оскорбляется, но всегда готово терпеть страдания, а само не восстает. После смиренномудрия нужны напряженные молитвы и обильные слезы днем и ночью. А после столь усиленных молитв нужно великое милосердие. Оно в особенности делает сильным врачевство покаяния.

Прогоним клеветника, чтобы, принимая участие в чужом зле, не причинить гибели себе самим.

Тех, кто желал бы клеветать, прогоним от себя, чтобы, принимая участие в чужом зле, не причинить гибели самим себе, не будем находить удовольствие в слушании клеветников, чтобы не подчинить себя дьявольским внушениям. Ведь и самая клевета называется дьявольской, получивши самое свойственное себе название от имени виновника; значит, занимающийся клеветой служит дьяволу, занимаясь его дьявольским делом. Не допускающий такого человека к себе и самого себя избавляет от этого напрасного греха и согрешающего удерживает от несправедливого обвинения против ближнего, наконец, и оклеветываемого спасает от обвинения; таким образом, гнушаясь услуг клеветника, он делается устроителем мира и учителем дружбы.

...Когда увидишь, что кто-нибудь, увлекаясь собственными соображениями, станет противоречить Божественному Писанию, устранись от него, как от безумного...

Если же кто не чувствует боли от ран, наносимых диаволом, тот нечувствительностью своею навлекает на себя еще большее бедствие, потому что, кто не пострадал от первой раны, тот скоро получает и вторую, а после второй и третью. Нечистый, видя душу человека беспечною и пренебрегающею прежними ранами, не перестает поражать его до последнего издыхания. Если хочешь узнать и способы его нападения, то увидишь, что они весьма сильны и разнообразны. Никто не знает столько видов обмана и коварства, сколько этот нечистый, чем он и приобретает большую силу, и никто не может иметь столь непримиримой вражды к самым злейшим врагам своим, какую имеет этот лукавый демон к человеческому роду. Если еще посмотреть на ревность, с какою он ведет борьбу, то в этом отношении смешно и сравнивать его с людьми; пусть кто-нибудь изберет самых лютых и свирепых зверей и противопоставит его неистовству, тот найдет, что они весьма кротки и тихи в сравнении с ним; такою он дышит яростью против наших душ!

Демоны имеют себе помощников в самих людях, которым они строят козни, так что, если бы последние не содействовали им, то большая часть их козней против нас не имела бы у них никакого успеха...

...Ничто так обыкновенно не ограждает нас от нападения, как молитва и усердное прошение.

Диавол всегда таков, — все предлагает с хитростью, а не прямо, чтобы мы не остерегались.

Никто не думай и о диаволе, будто он так силен, что может заградить путь, ведущий к добродетели; <он> прельщает и соблазняет нерадивых, но не препятствует и не принуждает.

Диавол непрестанно противодействует нашему спасению, сам не получая от этого усердия никакой пользы, но еще испытывая величайший вред; и однако он одержим таким неистовством, что нередко отваживается даже на невозможные дела, и нападает не только на тех, которых надеется непременно побороть и низвергнуть, но и на тех, которые, вероятно, преодолеют козни его.

Если демон мучится, когда его изгонят из тела, то гораздо больше мучится, когда видит душу освобожденную от греха.

...Мы имеем непобедимого союзника — благодать Духа, потому что мы научены такому искусству, что можем ратоборствовать не с людьми только, но и с демонами.

И <диавола> Бог оставил здесь для того, чтобы тебя сделать крепче, чтобы подвижника показать в большей славе, чтобы борьба была важнее.

Тебя ударил кто-нибудь — имей зло против диавола и никогда не прекращай вражды с ним. Если и не ударил — и в таком случае злобствуй против диавола за то, что он восстал против твоего Владыки, оскорбил Его, а также за то, что вредит братьям твоим и воюет на них. Всегда будь врагом, всегда гневным, всегда непримиримым с ним. От этого он сделается смиренным, неопасным, таким, что его можно будет одолеть. Если мы сильно разъяримся против него, он не будет нам страшен. А когда станем благосклонны, тогда он сделается жестоким, — не так <мы должны обращаться с ним>, как с нашими братьями. Он враг и гонитель жизни и спасения нашего и своего собственного. Если он не любит самого себя, то как может любить нас? Итак, ополчимся и повергнем его, имея союзником великого Господа Иисуса Христа, Который возможет соделать и нас неуловимыми для его сетей и удостоить вечных благ...

...В борьбе с лукавым никогда нельзя ни сложить оружия, ни предаться сну для того, кто желает всегда оставаться нераненым. Необходимо избрать одно из двух: или, сняв оружие, пасть и погибнуть, или всегда вооруженным стоять и бодрствовать. Этот враг всегда стоит со своим ополчением, наблюдая за нашей беспечностью и гораздо более заботясь о нашей погибели, нежели мы — о своем спасении. Особенно трудною борьбу с ним делает для непостоянно бодрствующих то, что он невидим нами и нападает внезапно...

Если диавол увидит, что кто-нибудь парит к небу, то, во-первых, он не может наскочить на него, а во-вторых, если и решается, то быстро сам упадет: ведь он не имеет ног, — не бойся, не имеет и крыльев, — не страшись, он ползает только по земле и пресмыкается среди земных дел. Пусть же у тебя не будет ничего общего с землею; тогда тебе не потребуется и труда. Диавол не умеет сражаться открыто, но, как змей, скрывается в сорняках, часто притаиваясь в прелести богатства. Если ты посечешь этот сорняк, то он, тотчас придя в робость, убежит, а если ты умеешь заговорить его божественными заклинаниями, то тотчас ранишь его. Есть у нас духовные заклинания — имя Господа нашего Иисуса Христа и сила Креста. Это заклинание не только изгоняет дракона из его логовища и ввергает в огонь, но даже исцеляет раны.

Диавол с большею яростью нападает на учителей, потому что если они погибнут, то и все стадо рассеется. Когда он убивает овец, он только уменьшает стадо; а если поражает пастыря, то наносит вред всей пастве. Достигая таким образом с меньшим трудом большего и в одной душе все погубляя.

Когда злой демон видит, что душа заботится о предметах божественных и об них только непрестанно помышляет, ими занимается, то он не смеет и приблизиться, но тотчас удаляется, гонимый силою Духа, будто огнем каким.

Дает место диаволу тот, кто, будучи увлечен желанием, после его приятия самым делом совершает грех.

Победить диавола мы не иначе можем, как если добродетельною жизнью приобретем себе содействие свыше.

Демоны, раз овладевши душою, обращаются с нею так гнусно и оскорбительно, как свойственно лукавым демонам, сильно и страстно желающим нашего позора и погибели. Сняв с нее все одежды добродетели, одев ее в рубища порочных страстей, грязные, изорванные и зловонные, которые позорят ее более, чем нагота, и наполнив ее еще всякою свойственною им нечистотою, они непрестанно хвастаются наносимыми ей поруганиями. И не знают никакой сытости в этом гнусном и непотребном обращении с нею, но, как пьяницы, когда уже сильно напьются, тогда еще более разгорячаются, так и они тогда особенно неистовствуют и сильнее и свирепее нападают на душу, когда наиболее повредят ей, поражая и уязвляя ее со всех сторон и вливая в нее свой яд; и отстают не прежде, как когда приведут ее в одинаковое с собою состояние, или увидят, что она уже отрешилась от тела... Кто так жесток и суров, кто так слабоумен и бесчеловечен, так несострадателен и безжалостен, что не захочет душу, терпящую столько позора и вреда, освободить, по мере сил своих, от этого окаянного неистовства и насилия, но оставит ее страдания без внимания?

Демоны, раз овладев душою, обращаются с нею так гнусно и оскорбительно, как свойственно лукавым, страстно желающим нашего позора и гибели. Сняв с нее все одежды добродетели, одев ее в рубище порочных страстей и наполнив ее всякой свойственной им нечистотой, они непрестанно хвастаются наносимыми поруганиями. И не знают никакой сытости в этом гнусном и непотребном обращении с нею, но как пьяницы чем сильнее напиваются, тем более разгорячаются, так и они тогда особенно неистовствуют и сильнее, и свирепее нападают на душу, когда наиболее повредят ей, поражая и уязвляя ее со всех сторон и вливая в нее свой яд. И не отстанут прежде, чем приведут ее в одинаковое с собою состояние или увидят, что она уже отрешилась от тела. Кто так жесток и суров, кто так слабоумен и бесчеловечен, что не захочет душу, терпящую столько позора и вреда, освободить по мере сил от этого греховного неистовства и насилия, но оставит ее страдать без внимания?

Успех брани с диаволом и властями тьмы зависит не от нашего естества, а от произволения души.

Не <только> в лицо, но и в сердце получают удары злые <от своей злобы>; то может быть вылечено, а это не может, так как находится во внутренности.

Ничем так не услаждается Бог, как тем, когда мы не воздаем злом за зло. Но что я говорю: когда не воздаем злом за зло? Ведь нам заповедано воздавать противным — благодеяниями и молитвами.

...Когда ты строишь козни, то не думай, что строишь их другому; ты сплетаешь сети самому себе.

Таковы козни диавола: когда он найдет послушных себе, то, обольстив их кратковременными удовольствиями, низвергнув в самую глубину зла и покрыв стыдом и бесчестием, оставляет их в этом низком положении на жалкий позор.

Зло так велико, что поражает не только людей, но и неодушевленные предметы; грех превосходит всякое слово, всю силу мысли.

...Бог оставил между праведниками злых, чтобы они, будучи одинаковы с праведными по природе, сделались одинаковыми и по расположению воли.

Но никто не думай о диаволе, будто он так силен, что может заградить путь к добродетели. Он прельщает и соблазняет нерадивых, но не препятствует и не принуждает.

Хотя страждущие от злоумышленников и делаются славнее, но это зависит не от намерения  злоумышляющих, а от мужества подвергающихся злоумышлению. Поэтому последним определяются и готовятся награды за любомудрие, а первым наказание за злобу.

...Надобно отражать зло вначале; даже и в том случае, если бы первые преступления и не влекли за собою дальнейших, и тогда нельзя пренебрегать ими; между тем они доходят и до большего, когда душа станет нерадеть.