Иоанн Златоуст

Ты не понимаешь того, что говорится <и поется в храме>? Молись же, чтобы тебе понять; или, лучше сказать, невозможно, чтобы ты не понимал всего, потому что многое само по себе понятно и ясно; или, лучше, хотя бы ты не понимал всего, и в таком случае следует молчать, чтобы не изгнать слушающих внимательно и чтобы Бог, видя твое молчание и благоговение, сделал неясное для тебя ясным. Но ты не можешь молчать? Тогда выйди вон, чтобы не причинять вреда другим. В церкви всегда должен быть слышим один голос, так как она есть одно тело.

Не позволяется сказать в храме ни слова стоящему рядом,– даже если бы кто-нибудь встретил друга, которого давно не видел,– это делается вне <священных стен>. Церковь – не цирюльня, не лавка с благовониями, не мастерская, но место обитания Ангелов и Архангелов, Царство Божие, самое Небо. Если бы кто-нибудь отверз Небо и ввел тебя в него, ты не осмелился бы разговаривать, даже если бы увидел отца или брата. Точно так и здесь нельзя говорить ни о чем, кроме предметов духовных, потому что и здесь Небо. Если не веришь, то посмотри на эту Трапезу, вспомни, для Кого и для чего она поставлена, подумай, Кто приходит сюда... И еще прежде, чем увидишь поднятые завесы и предшествующий сонм Ангелов, возносись к самому Небу.

...Бог устроил церкви в городах, как пристани на море, дабы мы, прибегая сюда от бури житейских смятений, наслаждались величайшею тишиною... Здесь, <в храме> не нужно бояться ни бурного движения волн, ни нападения разбойников, ни нашествия злодеев, ни силы ветров, ни засады зверей; это — пристань свободная от всего такого; это — духовная пристань душ.

Об изгнании из храма торгующих говорит и Иоанн, только говорит в начале Евангелия, а Матфей в конце. Поэтому, вероятно, что это случилось два раза, и притом в разное время, как видно и из обстоятельств времени, и из ответа иудеев Иисусу. У Иоанна говорится, что это случилось в самый праздник Пасхи, а у Матфея – задолго до Пасхи. Там говорят иудеи: «Каким знамением докажешь ты нам..?» (Ин. 2: 18), а здесь молчат, хотя Христос и укорил их, молчат потому, что все уже дивились Ему. Тем большего обвинения достойны иудеи, что Христос не один раз делал это, а они все еще не переставали торговать в храме и назвали Христа противником Божиим, тогда как и отсюда должны были видеть честь, воздаваемую Им Отцу, и собственное Его могущество.

Не то одно удивительно, что <Господь> во всей вселенной устроил Свою Церковь, но и то, что сделал ее непреодолимою, и неопреодолимою тогда, как она испытывает столько враждебных нападений.

...Молитва Церкви так сильна, что, если бы мы были безгласнее даже камней, она сделает язык наш легче всякого пера.

...Ничто так не оскорбляет Бога, как разделения в Церкви. Хотя бы мы совершили тысячу добрых дел, подвергнемся осуждению не меньше тех, которые терзали тело Его, если будем расторгать целость Церкви. Первое совершено было для пользы всего мира, хотя и не с тем намерением; а последнее не доставляет никому никакой пользы, напротив, составляет великий вред.

Как при постройке здания не все камни получают одно назначение, но один годится для угла, а не для основания, другой для основания, а не для угла, так, без сомнения, и в теле Церкви. Равным образом и в нашем теле каждый может увидеть то же самое, однако же один член терпит другого, и мы не требуем всего от каждого из них, потому что из совокупности разнообразного состоит и тело, и здание. Исполняйте все вместе совокупными силами, терпя недостатки один другого. Так, например, тот вспыльчив, а ты сонлив: сноси же в таком случае его бурные порывы, чтобы и он сносил твою вялость. Таким образом, и он не согрешит, когда встретит снисхождение к себе с твоей стороны, да и ты не погрешишь, раз брат твой терпит в тебе то, что для него тяжело. Итак, подавая друг другу руку помощи, когда угрожает опасность падения, исполняйте закон общими силами, восполняя каждый недостатки ближнего своим терпением. Если же не будете так поступать, а всякий станет судить дела ближнего, то вы никогда не достигнете того, чего должны достигать. Подобно тому как и по отношению к телу, если кто станет требовать от всех членов его одинакового служения, тело ни в каком случае не устоит, так и между братиями произойдет великая вражда, если мы от каждого будем требовать всего.

Имя Церкви — это имя не разделения, но единения и согласия. Так и находящиеся в различных местах, когда имеют не различных господ, а только одного, от мест не теряют согласия, потому что один Господь соединяет их.

Горе тебе, немилосердие, и ученикам твоим. Горе тебе, жестокость, и тем, кем ты владеешь! Какая польза для тебя в том, что ты удаляешь от Бога такое множество людей? Послушай же, что отвечает немилосердие: дело мое – выкапывать пропасти, запирать двери, осквернять одежды, затворять сердце, чтобы оно не знало милосердия. Прибыль для меня – приобретать множество друзей и предавать их гибели. Радость для меня – привлекать возможно большее число учеников, чтобы ниспослать их в ад. Когда те, кто находился по левую сторону, предстали посрамленными и подверглись поношению и обвинению, я торжествовало. Когда их ниспослали в огонь вечный, который я уготовало им, я возвеселилось. Когда они, низвергаемые демонами, рыдая, удалились, и я вместе толкало их и радовалось... Мое дело – затворять двери перед людьми и не позволять им достичь Вечной Жизни.

Когда нужно исправить брата, не отказывайся, хотя бы пришлось пожертвовать жизнью. Владыка наш умер за нас, а ты не хочешь и слова произнести во спасение брата? Какое ты будешь иметь прощение, какое представишь извинение? Как ты дерзнешь предстать перед судилищем Христовым, если равнодушно взирал на гибель души... если видел брата своего, влекомого... диаволом к гибели, и не желал подать даже совета, чтобы отнять его у этого жестокого зверя?

Будем же воспламенять в себе любовь к будущим благам, потому что великая слава ожидает праведников, какой невозможно изобразить словом: они, восприняв нетленные тела по Воскресении, прославятся и будут царствовать вместе со Христом (40:504). Если хочешь сделаться равным апостолам – ничто не препятствует: довольно для тебя истинно исполнить одну добродетель – милостыню, чтобы ни в чем не быть скуднее апостолов.

Для любящих прискорбно не то, что за оскорбление любимого они терпят какое-нибудь зло, но прежде всего самое оскорбление любимого.

<Любовь> крепче стены, она тверже адаманта, и, если бы ты указал на другое еще более крепкое вещество,  твердость любви превзойдет все.

...Как несогласие и раздор причиняют смерть, и смерть преждевременную, так любовь и согласие производят мир и единодушие, а где мир и единодушие, там все в жизни безопасно и вполне надежно.

Удобнее слабому хворосту устоять против сильного огня, нежели естеству греха против силы любви.

Любовь же заключается не в пустых словах... но в делах: например, в том, чтобы избавлять людей от бедности, помогать больным, освобождать от опасностей, покровительствовать находящимся в затруднениях, плакать с плачущими и радоваться с радующимися.

Тогда-то и бывает истинная и искренняя любовь, когда кто любит нас, несмотря на то что мы совершенно бесполезны для любящих.

Постараемся иметь попечение о своей душе и любовь друг к другу. Не будем отторгать от себя свои больные члены – это свойственно беснующимся и умалишенным, но чем в худшем найдем их положении, тем большую проявим о них заботу. Хотя бы они страдали неисцелимыми болезнями <души>, будем неотступно заботиться об их исцелении и носить тяготы друг друга, чтобы исполнить закон Христов и достичь обетованных благ.

Быть виновником любви — это великая мудрость. Уничтожь любовь — и разрушишь все, ниспровергнешь все.

В любви вот что удивительно: к другим добродетелям примешивается зло, например, нестяжательный часто тем самым надмевается, красноречивый впадает в болезнь честолюбия, смиренномудрый часто тем самым превозносится в своей совести, а любовь свободна от всякой подобной заразы, никто никогда не станет превозноситься перед любимым.

Как ежедневно мы требуем себе пищи и минувшим насыщением не освобождаемся от ежедневного требования ее, но, вынуждаясь своею природою, отбываем это как бы долг, так и в любви будем блюсти тот же самый образ: не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием (Еккл. 1: 8). Приятен свет для глаз, и ничей глаз не утомляется зрением, ничьи уши – слышанием, так неленостно нам нужно совершать и желанное дело любви, и никогда не насыщаться.

Если ты хочешь почтить Жертву, то принеси <в жертву> душу свою, за которую принесена Жертва: душу свою сделай золотой. Если же она хуже свинца и глины, а ты приносишь золотой сосуд, какая из того польза? Мы требуем в дар Богу ваши души, ведь ради душ принимает Бог и прочие дары... Хочешь почтить Тело Христово – не испытывай презрения, когда видишь Христа нагим... Сперва напитай Его, алчущего <в лице нуждающегося>, и тогда уже употреби остальное на украшение трапезы Его <храма>... Итак, украшая дом Божий, не презирай скорбящего брата: этот храм превосходнее первого. Те украшения могут похитить... а что сделаешь для брата, алчущего, бездомного и нагого, того и сам диавол не может похитить: оно сберегается в неприступном хранилище.

Любящий желает не подчинять только, но и подчиняться и более радуется, подчиняясь, нежели начальствуя. Любящий желает лучше благодетельствовать, нежели получать благодеяния, потому что лучше желает иметь друга должником своим, нежели самому быть должным ему. Любящий желает благодетельствовать возлюбленному, но не хочет, чтобы видны были его благодеяния, желает быть первым в благодеяниях, но не хочет, чтобы он казался первым в благодеяниях.

Не напрасны бывают приношения за умерших, не напрасны молитвы, не напрасны милостыни. Все это установил Дух, желая, чтобы мы помогали друг другу.

Уподобиться Богу мы можем, если будем любить всех, даже врагов, а не тем, что будем совершать знамения.

От чистой любви к Богу мы становимся святыми, и Бог хранит величайшее наше сокровище – душу, так что мы не можем впасть в руки врага. А если и впадем, то Бог не оставляет нас, но освобождает, связывая истинного грешника, корень греха – диавола, и дает нам руку, чтобы мы убежали от незаконно напавшего на нас.

Любящему свойственно не требовать отчета во грехах, но прощать беззакония и прегрешения.

О, несравнимая сила любви! О, неизмеримая сила любви! Ничего нет ценнее любви — ни на Небе, ни на земле.

Награда уготована не ему, а тебе. Но что, скажешь если он порочен? Тем большая готовится тебе награда; и за самую порочность его ты должен быть благодарен, если он, несмотря на множество благодеяний, остаётся порочным; если бы он не был весьма порочным, то тебе не была бы уготована великая награда. Таким образом самый этот повод к нелюбви, возражение, что он порочен, должно быть побуждением к любви.

Ни в каком слове невозможно по достоинству прославить любовь, эту небесную лестницу. Любовь сопрестольна Отцу, любовь соединяет земное с небесным; для достойной похвалы ее недостанет языка, ни находчивости ума; само же дело показывает, что любовь — начальница лучшей жизни. Она облекает творение Божие совершенным благолепием, она — воспитательница многих в единении, устроительница сонмов человеческих в виде Ангелов и людей, наподобие единой и святой красоты. Будучи единым образом, любовь дает образ всей разумной твари для уподобления Богу; Бог почивает не в чуждых Его, но в имеющих родиться от Него и соединенных с Ним.

Мы должны заботиться не только о своем спасении, но и о спасении ближних, иначе и сами не спасемся. Воин, который во время сражения старается только спасти самого себя бегством, вместе с собою губит и других; напротив, мужественный, сражаясь для защиты других, вместе с другими спасает и себя самого. А так как наша жизнь <христианская> есть тоже <духовная> война, и притом жесточайшая из всех войн... то будем вступать в сражение так, как повелел Царь наш Иисус Христос, с готовностью поражать, убивать и проливать кровь <невидимых> врагов наших, заботясь о спасении всех, укрепляя стоящих и поднимая падших. Многие из наших братий ранены в этом сражении, истекают кровью, и нет человека, который бы помог им: ни народ, ни священники, ни покровитель, ни друг, ни брат не заботятся о них, но каждый печется о самом себе. Этим мы и унижаем достоинство своих подвигов, потому что величайшее дерзновение перед Богом и похвала принадлежит только тому, кто <подобно Богу> печется не о своей пользе. Оттого-то мы бываем слабы, и нас легко побеждают как люди, так и диавол, что ищем только своего и не укрепляем, не ограждаем друг друга любовью о Боге.

Любовь делает совершенными, ублажает и увенчивает мучеников; любовь смотрит на ближнего как на саму себя и считает свою собственность принадлежащей всем; любовь считает как бы собственной нужду ближнего; любовь приготовляет общую трапезу всем, как бедному, так и богатому, мудрому и неразумному; любовь исполняет сладостью терпящую огорчения душу, врачует страдающую, оживляет смиренную; любовь распространяет неугасимый свет девства и с усердием ищет своих; любовь отверзает врата Царства Небесного и вводит в него венценосное девство, а равно не препятствует войти в него тем, кто проводит жизнь в честном браке; любовь любит милостыню и приготовляет блистающие золотом венцы творящим ее; любовь не знает гордости и прославляет смиренных; любовь избегает злословия и находит удовольствие в благословении; любовь внушает согласие мужам и женам, пребывающим в супружестве, и не желает, чтобы они когда-либо разлучались друг от друга; любовь побуждает отцов любить детей, а детей — служить родителям, как господам своим; любовь убеждает господ быть милостивыми по отношению к слугам и увещевает слуг смиренно служить господам; любовь исключает страх и вселяет в сердце дерзновение к Богу, как сказано: «Совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18); любовь сплела нам этот венец отцов и утвердила в нас сладостный и плодоносный корень надежды; любовь вводит стадо в ограду Церкви и питает его неувядающей роскошью рая; любовь сделала единым и внимательным слух всех нас и расширила речь нашу; любовь воспитывает тело, воспламеняет дух, убеляет душу; любовь делает достойными уважения труды подвижников и отверзает им радостное обиталище Сына.

Душа праведного, говорит Спаситель, ничем не побеждается потому, что она основана на камне. Камнем же Он называет твердость Своего учения. Ибо поистине, заповеди Его гораздо тверже камня. С их помощью человек становится выше всех волн человеческих. Ибо кто тщательно соблюдает их, тот побеждает не только гонение людей, но и козни диавольские. Человека же, который слушает слова Христовы и не творит их, Спаситель справедливо назвал безрассудным. Ибо кто может быть безрассуднее того, кто строит дом на песке, подъемлет труд, но плода и спокойствия не получает, а вместо этого несет наказание? А что и преданные пороку трудятся – это всякому известно, ибо и похититель, и прелюбодей, и клеветник переносят много трудов и беспокойств, чтобы свое нечестие привести в исполнение, но от этих трудов не только никакой не получают пользы, но еще терпят великий вред. Поэтому и [апостол] Павел намекает на то же самое, говорит: «сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление» (Гал. 6:8). Такому сеятелю подобны и те, которые на песке строят, на блуде, на роскоши, на пьянстве, на гневе и на всем прочем. Порок делает своих последователей безрассудными, и дом, построенный на песке, распадается не просто, а с великим бедствием. Ибо Спаситель сказал: «и было падение его великое» (Мф. 7:20). И в самом деле, опасность угрожает не маловажным вещам, а душе, и притом лишением Неба и вечных благ. Но и прежде этого порочный будет проводить жизнь самую несчастную, сопряженную с непрерывными печалями, страхом, заботами и сильными беспокойствами, на что указывая, премудрый Соломон говорит: «нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним» (Притч. 28:1). Поскольку такие люди трепещут теней, подозревают друзей, врагов, знакомых и незнакомых и таким образом прежде вечных мучений еще здесь терпят жесточайшее мучение. Все это показывая, Христос сказал: «И было падение его великое» (Мф. 7:27). Таким образом, убеждая самых упорных неверных избегать порока, Он сделал достойное заключение Своим благим заповедям.

...Не для нарушения древнего закона, но для большего сохранения его Христос дал закон новый.

Мы одинаково грешим не только в отношении к более трудным, но и в отношении к легчайшим заповедям; нарушая равно и эти и те, и преступлением легчайших доказываем, что мы и труднейших не исполняем по своему небрежению, а не по трудности самих заповедей.

...Развращение детей происходит не от чего другого, как от безумной привязанности <родителей> к житейскому: обращая внимание только на это одно и ничего не желая считать выше этого, они необходимо уже нерадят о детях с их душою. О таких отцах я сказал бы... что они хуже даже детоубийц <...> Не так жестоко изострить меч, взять его в правую руку и вонзить в самое горло сына, как погубить и развратить душу; потому что ничего равного ей нет у нас.

Нерадение о детях – больший из всех грехов, он приводит к крайнему нечестию.

Сорную траву легче вырвать, когда возраст нежнее, тогда и надо следить, чтобы оставленные без внимания страсти не усилились и не стали неисправимыми.

Если бы отцы тщательно воспитывали своих детей, то не было бы ни судилищ, ни наказаний.

Если ты прекрасно воспитал своего сына, то он своего, а тот своего, и как бы некая полоса лучших жизней пойдет вперед, получив начало и корень от тебя и принося тебе плоды заботы о потомках.

Как никто не может рассчитывать на оправдание и снисхождение в собственных грехах, так нет оправдания родителям в грехах детей.

Жена — вторичная власть; значит, не должна требовать равенства <с мужем>, так как стоит под главою; и <муж> не должен высокомерно смотреть на нее как на подчиненную, потому что она — тело его, а если голова станет пренебрегать телом, то пропадет и сама. Взамен послушания она должна привносить любовь. ...Тело отдает в услужение главе руки, ноги и все прочие члены; а глава заботится о теле, посвящая ему все свое разумение. Нет ничего лучше такого супружества.

...Девство я считаю гораздо досточтимее брака; и однако чрез это я не поставляю брака в числе худых дел, но даже очень хвалю его.

...Нет никакой пользы от богатства, если мы не найдем доброй души... Брать богатую жену часто бывает вредно и для самого приобретения богатства.

Уважай <жену>, и она не будет нуждаться в одобрении других, если будет пользоваться твоим уважением и одобрением.

Живущих в таком супружеском союзе ничто не может слишком опечалить, нарушить их мирного счастья. Если есть между мужем и женой единодушие, мир и союз любви, к ним стекаются все блага. И злые наветы не опасны супругам, огражденным, как великой стеной, единодушием в Боге... Это умножает их богатство и всякое обилие; это возводит их на высшую ступень доброй славы; это привлекает на них и великое Божие благоволение.

...Истинное богатство и самое великое счастье <заключается> в том, когда муж и жена не разногласят между собою, соединены друг с другом, как едина плоть, потому что два, сказано, будут в плоть едину (Быт. 2:24). Такие <супруги>, хотя бы жили в бедности и были незнатны, могут быть всех счастливее, потому что они наслаждаются истинным счастьем и живут во всегдашнем  спокойствии. А те, напротив, кто не наслаждается таким <согласием>, но страдают ревностью и теряют блага мира, — те, хотя бы были окружены многим богатством... жили в славе, проводят свой век всех несчастнее, вымышляя сами для себя каждый день волнения и беспокойства, всегда подозревая друг друга, и не могут иметь никаких удовольствий, потому что внутренняя вражда <их> все приводит в беспорядок и причиняет им множество неприятностей.

Ввиду того, что многие воздерживаются и имеют чистых и целомудренных жен, притом воздерживаются сверх должного, так что воздержание делается поводом к прелюбодеянию, ввиду этого апостол Павел говорит: каждый пусть пользуется своею женою (1 Кор. 7:2). И он не стыдится, но входит и садится на ложе днем и ночью, обнимает мужа и жену и соединяет их друг с другом, и громко взывает: «Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию» (1 Кор. 7:5). Ты соблюдаешь воздержание и не хочешь спать с мужем твоим, и он не пользуется тобою? Тогда он уходит из дому и грешит, и в конце концов его грех имеет своей причиной твое воздержание. Пусть же лучше он спит с тобою, чем с блудницей. Сожитие с тобою не запрещено, а сожитие с блудницею запрещено. Если с тобою он будет спать, нет никакой вины; если же с блудницею, тогда ты повредила собственное тело. Для того ты, жена, и имеешь мужа, для того ты, муж, и имеешь жену, чтобы соблюдать целомудрие. Ты хочешь иметь воздержание? Убеди к тому и мужа твоего, чтобы было два венца — целомудрие и согласие, но чтобы не было целомудрия и сражения, чтобы не было мира и войны. Ведь если ты воздерживаешься, а муж распаляется страстью, и между тем прелюбодеяние запрещено апостолом Павлом, значит, он должен терпеть бурю и волнение. Но «не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию» (1 Кор. 7:5). И, конечно, где мир, там и воздержание увенчивается; а где война, там и целомудрие подрывается. Итак, подвизайся в воздержании сколько хочешь; когда же ослабеешь, пользуйся общением брачным, но «во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор. 7:2). Вот три образа жизни: девство, брак, блуд. Брак — в середине, блуд — внизу, девство — вверху. Девство увенчивается, брак соразмерно похваляется, блуд осуждается и наказывается. Итак, соблюдай меру в своем воздержании, смотря по тому, насколько ты можешь обуздать немощь своей плоти. Не стремись превзойти эту меру, чтобы не ниспасть ниже всякой меры.

Как рассекать плоть есть дело преступное, так и разлучаться с женою — дело беззаконное.