Иоанн Златоуст

Рассказывают, что один из философов - Сократ, имея жену злую, болтливую и склонную к пьянству, на вопрос, для чего он терпит ее, отвечал, что она служит для него домашним училищем и упражнением в мудрости. «Я, — говорил он, — упражняясь ежедневно с нею, делаюсь более кротким и с другими». Мне весьма прискорбно, что язычники мудростью превосходят нас, которым заповедано подражать в кротости Самому Богу. Сократ по этой причине не изгонял своей злой жены; а некоторые говорят, что по этой причине он и женился на ней. Но так как многие из людей не бывают настолько благоразумны, то я советую наперед всячески стараться о том, чтобы избирать жену благонравную и исполненную всякой добродетели; если же случится сделать ошибку и ввести в дом свой невесту недобрую и даже негодную, тогда подражать этому философу, всеми мерами исправлять ее и считать это дело важнее всего. Купец не спускает в море корабля и не принимается за торговлю прежде, чем заключит со своим товарищем условия, которые обеспечили бы взаимное их спокойствие. Так и мы будем принимать все меры, чтобы внутри своего корабля сохранять всяческий мир с сообщницею житейского пути; тогда и псе прочее будет у нас спокойно, и мы безопасно переплывем море настоящей жизни. Об этом мы должны заботиться более, чем о доме, рабах, деньгах, полях и даже делах гражданских; всего драгоценнее должно быть для нас то, чтобы не иметь вражды и распри со своею сожительницею, тогда и все прочее пойдет у нас хорошо, и в делах духовных мы будем иметь большую успешность, с единомыслием неся бремя настоящей жизни, а исполнив все, получим и уготованные для нас блага.

Те жены, которые блистают красотою душевною, чем больше проходит время и чем больше они обнаруживают свое благородство, тем сильнее делают привязанность в своих мужьях и более воспламеняют их любовь.

Жена дана мужу в помощь, чтобы муж с ее утешением мог переносить все случающееся с ним в жизни. И если жена будет кроткая и украшена добродетелями, то не только своим сообществом доставит мужу утешение, но и во всем вообще окажет ему великую пользу, все для него облегчая и во всем помогая, не оставляя его в тяжких испытаниях, как внешних, т.е. вне дома, так и тех, которые ежедневно случаются в доме; но, как искусный кормчий, она своим благоразумием утишит в нем всякую душевную бурю и своим сожитием доставит ему утешение. Живущих в таком союзе супружества ничто в настоящей жизни не может слишком опечаливать, ничто не может нарушить их мирного счастья, потому что, где между мужем и женою господствует единодушие, мир и союз любви, там стекаются все блага, и они бывают безопасны от всяких злых наветов, ограждены как бы великою и несокрушимою стеною — единодушием о Господе. Это умножает их богатство и всякое обилие; это возводит их на высшую степень доброй славы; это и от Бога привлекает на них великое благоволение.

Если верующая жена, живущая с неверующим мужем, не добродетельна, то обыкновенно происходит хула на Бога; если же она украшена добродетелью, то проповедь приобретает славу от нее и добрых дел ее... Если ты и не приобретешь никакой другой пользы, если и не привлечешь мужа к общению в правых догматах, то, по крайней мере, заградишь ему уста и не допустишь хулить христианство.

Не думай, что псалмопение нечто маловажное. Кажется, что оно только радует слух, но в действительности оно пробуждает душу.

Нужно сказать, для чего псалмопение введено в нашу жизнь и почему самые пророчества произносятся с пением. Для чего употребляется пение? Послушай. Бог, видя, что многие из людей нерадивы, тяготятся чтением духовных писаний и неохотно принимают на себя этот труд, и, желая сделать этот труд приятным и не утомительным, соединил с пророчествами мелодию, чтобы все, наслаждаясь стройностью напева, с великим усердием возносили Ему священные песнопения. В самом деле, ничто так не возвышает и не окрыляет душу, не возносит ее от земли, не избавляет ее от уз тела, не располагает к размышлению и презрению ко всему житейскому, как согласное пение. Природа наша так услаждается песнями и стройными напевами и имеет к ним такую склонность, что и грудные дети, когда плачут и бывают неспокойны, усыпляются ими. Кормилицы, нося их на руках и ходя взад и вперед, напевают им какие-нибудь детские песни, и они засыпают. Часто и путешественники, в жаркий полдень погоняя вьючных животных, продолжают путь с пением, и этими песнями облегчают тягость путешествия. И не только путешественники, но и земледельцы, выжимая виноградный сок, собирая или очищая виноград, или делая что-нибудь другое, часто поют. И мореплаватели, работая веслами, делают то же. Даже и женщины, когда прядут и спутавшуюся пряжу расправляют гребнем, иногда каждая порознь, а иногда все вместе поют. Все они пением облегчают труд. Потому что душа имеет склонность к этому наслаждению, и чтобы злые силы не навязали ей своих скверных песен, Бог установил псалмы, от которых бывает и удовольствие и польза.

Ты принял Меня, говорит Господь, в жилище свое – Я приму тебя в Царство Отца Моего. Ты избавил меня от голода – Я избавлю тебя от грехов. Ты воззрел на Меня, связанного, – Я освобожу тебя от уз. Ты приютил Меня, странника, – Я сделаю тебя гражданином Неба. Ты подал Мне хлеба – Я дам тебе Царство в наследие и обладание. Ты сделал для меня тайно – Я воздам явно. Сделанное тобою Я считаю милостью, а Мое – долгом. Ты воззрел на Меня, связанного, – и сам не увидишь огня гееннского. Ты посетил Меня, больного, – и сам не испытаешь мытарств и наказаний. О, поистине благословенны руки, совершающие благодеяния, удостоившиеся послужить Христу. Легко пройдут через огонь ноги, ходившие к больным и в темницы ради Христа, и не испытают они тяжести греховных уз. Ты был с ним в темнице и будешь с Ним царствовать.

Если ты желаешь, чтобы твои добрые дела были велики, то не почитай их великими.

Если тот, кто имеет царя должником своим, почитает себя счастливым и защищенным на всю жизнь, то представь, как счастлив должен быть тот, кто своими добрыми делами, малыми и великими, сделал Должником своим Бога.

Господь награждает нас великими дарованиями, только бы мы искренне верили и никогда не колебались в помыслах.

Умоляю вас, будем прилагать великое старание, чтобы пребывать твердыми в истинной вере и вести жизнь добродетельную; ибо если мы с верой не соединим достойной жизни, то подвергнемся более жестокому наказанию. И Сам Христос в Евангелии подтвердил то же, когда сказал, что некоторые люди, изгонявшие бесов и пророчествовавшие, будут осуждены на казнь. Да и все притчи Его: притча о девах, о неводе, о тернии, о дереве, не приносящем плода, требуют, чтобы мы были добродетельны на деле. О догматах Господь редко рассуждает, ибо верить им не трудно, но о жизни добродетельной очень часто, или лучше сказать, всегда: ибо на этом пути предстоит постоянная борьба, а потому и труд. И что говорю о совершенном пренебрежении добродетели? Даже беззаботность о малейшей части ее подвергает бедствиям. Вера без дел – только призрак жизни.

Если мы члены друг друга, то спасение ближнего касается не его только, но всего тела, и бедствие ближнего не ограничивается им одним, но причиняет боль и всему телу.

Спасение, совершенное Спасителем принадлежит одной лишь Церкви и никто не может вне Церкви и веры ни быть сообщником Христу, ни спасаться. Зная это мы понимаем, что спасение всего мира совершается не от дел закона, но во Христе и безбожным ересям не оставляем никакого основания для надежды, так как они не имеют ни малейшего общения со Христом, но тщетно прикрываются спасительным именем ко вреду и обману тех, кто больше обращает внимание на название и внешность, чем на истину. Итак, пусть никто не отрывает от Христа того, что было издревле, пусть никто не думает, чтобы кто-либо из живших прежде мог спастись без Христа. А тех, кто в наше время переиначивает и извращает истину, кто устраивает лишь суетное и ложное подобие Церкви, чуждое Христу и Истине,– тех пусть никто и не именует христианами и не поддерживает общения с ними. Да и невозможно, потому что не выносится из священного дома жертва и не предлагается для общения находящимся вне его.

Что значат эти слова? «Отче Мой! если возможно...» (Мф. 26: 39), отклони Крест. ...Разве Он не знает, возможно это или невозможно? ...Хотя такие выражения свойственны незнающему, ибо частица «если» выражает обыкновенно неуверенность, но не должно останавливаться на словах, а нужно обращаться к мыслям и узнавать цель говорящего, и причину, и время и, сообразив все это, находить, таким образом, заключающийся в них смысл. Неизреченная Премудрость, Тот, Который знает Отца так, как Отец знает Сына, как мог не знать этого? Знание страданий не больше знания существа Божия, которое Он один точно знает: «Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца» (Ин. 10: 15). И что я говорю о Единородном Сыне Божием? И пророки, по-видимому, не знали этого, но они точно знали и предсказывали с великой уверенностью, что это должно быть, что это непременно будет. Если же пророки знали и о Кресте, и о причине Креста, и о том, что совершено Крестом, и о погребении, и о Воскресении, и о Вознесении, и о предательстве, и о судилище и все это с точностью описали, то как не знает об этом Сам пославший их и повелевший возвестить это? Кто из здравомыслящих может сказать это? Видишь ли, что не должно останавливать внимание на одних словах. Здесь не только это возбуждает недоумение, но и последующие слова возбуждают еще большее недоумение. Ибо что говорит Он? «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26: 39). Здесь представляется, будто Он не только не знает, но и отказывается от Креста. Ибо эти слова значат: если можно, говорит, то Я хотел бы не подвергаться распятию на Кресте и умерщвлению. Но если бы Он не хотел, то разве трудно было остановить тех, которые приступали к Нему? А теперь, видишь, Он Сам спешит к этому: когда- приступали к Нему, Он сказал: «Кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: Это Я... Они отступили назад и пали на землю» (Ин. 18: 5–6). Так, Он сначала ослепил их и показал, что Он мог избежать, а потом и предал Себя, чтобы ты знал, что Он не по необходимости, или принуждению, или насилию приступивших подвергся этому, но добровольно, по собственному предызбранию и желанию и по давнему приготовлению к этому. Он просит избавить Его и от смерти, проявляя Свое человечество и немощь природы, которая не может без страдания лишиться настоящей жизни. Подлинно, если бы Он не говорил ничего такого, то еретик мог бы сказать: если Он был человеком, то Ему надлежало и испытать свойственное человеку. Что же именно? То, чтобы, приближаясь к распятию на Кресте, страшиться, и скорбеть, и не без скорби лишиться настоящей жизни, ибо в природу вложена любовь к настоящей жизни. Поэтому Он, желая показать Свое истинное облечение плотью и удостоверить в истине этого Домостроительства, с великою ясностью обнаруживает Свои страдания. Это одна причина; но есть и другая, не меньше этой. Какая же именно? Он хотел научить нас молиться, и Сам молился по-человечески, не по Божеству: Божество не причастно страданию, Он молился, чтобы научить нас просить об избавлении от бедствий, но если это будет невозможно, то с любовью принимать угодное Богу. Потому Он и сказал: «Впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26: 39), не потому, что иная воля Его и иная Отца, но чтобы научить людей, хотя бы они бедствовали, хотя бы трепетали, хотя бы угрожала им опасность, хотя бы не хотелось им расставаться с настоящей жизнью, несмотря на это, предпочитать собственной воле волю Божию.

Не теряя Божества, Господь стал человеком и, с другой стороны, не через постепенное преуспеяние из человека сделался Богом, но, будучи Словом, Он стал Плотию, так что естество Его осталось неизменным по своему бесстрастию.

Все имеет Отец, Он – поистине Жизнь и Бессмертие, и Свет, и Всемогущий, и Бог, и Господь; это же имеет и Сын.

Бог обещает нам Царство, а мы пренебрегаем Им; диавол готовит нам геенну, а мы чтим его <порабощаясь ему>.

Во Христе мы были освобождены от наказания, совлекшись всякого зла: были возрождены свыше, воскресли после погребения ветхого человека; были искуплены, освящены, приведены в усыновление, оправданы, сделались братьями Единородного, стали Его сонаследниками и сотелесными с Ним; вошли в состав Его Плоти и соединились с Ним так, как тело с головою... Мы получили не только врачевство, соответствующее нашей ране, но и здоровье, красоту, честь, славу и такие достоинства, которые гораздо выше нашей природы. Каждый из этих даров мог бы сам по себе истребить смерть. А когда они все открыто стекаются вместе, тогда смерть истребляется с корнем и не может уже появиться ни следа ее, ни тени... Итак, не сомневайся, человек, видя такое богатство благ, не спрашивай, как потушена искра смерти и греха, если на нее излито целое море благодатных даров.

Посредник должен быть в родстве с тем и другим, чтобы быть посредником. Если он будет иметь родство только с одним, а с другим нет, то не может быть посредником. Если бы он не имел естества, единого с Отцом, Он не был бы посредником, но остался бы чуждым. Ибо как надлежало Ему иметь естество человеческое, поскольку пришел к людям, так надлежало иметь и естество Божеское, поскольку пришел от Бога. Будучи только человеком, Он не был бы посредником, ибо посредник должен быть в ближайшем отношении к Богу. Будучи только Богом, Он также не был бы посредником, ибо не могли бы приблизиться к Нему те, за которых Он посредствует.

«Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28) – воззвал святой апостол Фома. Ощущаете ли, с какой силой ухватился он за Господа и как крепко держит Его? Не крепче держит утопающий доску, на которой надеется спастись. Прибавим, что кто не так воспринимает Господа и себя в отношении к Господу, тот еще не верует в Него как следует. Мы говорим: «Господь Спаситель», подразумевая, что Он есть «Спаситель мой». Кто говорит: «Мой Спаситель», тот ощущает свое спасение, исходящее от Него. Ощущению же спасения сопредельно ощущение гибели, из которой спасенного извлек Спасающий. Чувство гибели жизнелюбивого по природе человека, знающего, что Он не может сам себя спасти, заставляет искать Спасителя. Когда же обретет Его и ощутит силу спасения, исходящую от Него, крепко хватается за Него и оторваться от Него не захочет, хоть бы лишали его за это самой жизни. Такого рода события в духовной жизни христианина не воображаются только умом, а переживаются на самом деле. После этого как вера его, так и сочетание со Христом становятся крепки, как жизнь, или настанет волнение и буря, когда будет угрожать крайняя опасность, тогда-то особенно Бог и показывает Свою силу.

Почему Христос сказал Марии Магдалине: «не прикасайся ко Мне»? (Ин. 20:17). Некоторые говорят, что она просила дара Духа Святого, услышав Его слова ученикам «умолю Отца, и даст вам другого Утешителя» (Ин. 14:16). Но как она могла слышать это, если не была в то время с учениками? Притом как она могла просить этого, когда Христос еще не отходил к Отцу? Что же это значит? Мне кажется, что она и теперь хотела обращаться с Ним по-прежнему и от радости не представляла себе в Нем ничего особенного, хотя Он и стал по Плоти гораздо более совершенным. Поэтому удаляя от нее такую мысль и внушая ей беседовать с Собою с большим страхом, ибо и с учениками, по Воскресении, Он обращался не так, как прежде. Он возвышает ее понятие, чтобы она обращалась с Ним с большим благоговением. Если бы Он сказал: не приступай ко Мне, как прежде, Я теперь уже не в таком состоянии и не буду уже обращаться с вами по-прежнему, то это было бы жестко и величаво. Но когда сказал: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему» (Ин. 20:17),– это значило то же, а было не так жестко. Словами: «Ибо Я еще не восшел» Он показывает, что стремится и спешит туда; и если Он должен был отойти и не жить более с людьми, то на Него уже не следовало смотреть как прежде. А что именно таков смысл этих слов, видно из следующего: «Иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20, 17). Для чего же Он говорит так? Чтобы возвысить мысль Марии и уверить, что Он отходит на небо. А говорит: «к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» – в отношении к Воплощению, так как и восхождение относится к плоти. Но неужели Бог в ином смысле Отец Его и в ином смысле наш? Конечно, так. Ибо если Бог в ином смысле есть Бог праведников, а в ином прочих людей, то тем более в ином – Сына, а в ином наш. А чтобы из слов Его: «иди к братьям» не заключили о каком-либо равенстве Его с учениками, показывает и различие: Сам Он сядет на престоле Отца, а они будут предстоять. Итак, хотя по естеству плоти Он сделался братом нашим, но честью далеко и несказанно отличен от нас.

«Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс. 109:1). Для чего Господь говорит Христу «седи одесную Меня». Чтобы показать, что Он имеет с Ним и равную честь, и равную власть, а отнюдь не низшую, ибо слуги не сидят перед господином, но стоят перед ним. Сидение есть признак владычественного достоинства и власти, так же как предстояние показывает подчиненное и служебное существо. Поэтому-то и пророк Даниил говорит: «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями... престол Его – как пламя огня... Огненная река выходила и проходила перед Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли перед Ним...» (Дан. 7:9–10). Так и пророк Исаия говорит: «Видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном... Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6:1–3). Пророк Михей свидетельствует то же: «Я видел,– говорит он,– Господа, сидящего на престоле Своем, и все воинство небесное стояло при Нем, по правую и по левую руку Его» (3 Цар. 22:19).Итак, везде в Писании ты находишь, что умные силы небесные предстоят, а Господь восседает. Поэтому, когда слышишь, что и Сын Божий имеет сидение одесную Бога Отца, то и Его достоинство должен представлять себе не как служебное, но как господственное достоинство Владыки. Потому-то и блаженный Павел, совершенно постигая и то и другое, то есть что предстояние свойственно существам служебным, а сидение показывает повелителя и владыку, отделяет особо одно от другого и вот каким образом говорит: «Об Ангелах сказано: Ты творишь Ангелами Своими духов и служителями Своими пламенеющий огонь. А о Сыне: престол Твой, Боже, в век века; жезл царствия Твоего – жезл правоты» (Евр. 1:7–8), Через престол он показывает здесь ясно царственное достоинство Сына Божия. Итак, поскольку этими местами Писания явно доказывается не служебное, но царственное и владычественное достоинство Сына Божия, то мы должны чтить и преклоняться перед Ним, как перед Господом нашим, равночестным и равнопрестольным Отцу.

Сын Божий и когда пришел на землю, восприняв человеческую природу по Домостроительству, не лишил Небес Своего влияния и, вознесшись Плотию, не оставил землю без Своего управления.

Когда... <пастырь>, выступив среди народа, станет говорить обличения живущим беспечно, но потом смешается и станет запинаться и по скудости речи принужден будет краснеть, тотчас исчезает вся польза от сказанного. Обличаемые, негодуя на сказанное и не имея другого средства отмстить ему, осыпают его насмешками за его неумение, надеясь этим прикрыть свои недостатки.

У кого слушатели нерадивы, тот, хотя и сократит беседу, кажется скучным; а у кого слушатели усердны, внимательны и бодры, тот, если и далеко продлит речь, и тогда еще не удовлетворит желанию <слушателей>.

Так как сила слова не дается природою, но приобретается образованием, то хотя бы кто довел ее до высшего совершенства, и тогда он может потерять ее, если постоянным усердием и упражнением не будет развивать этой силы. Таким образом образованнейшие должны более трудиться, нежели менее образованные; ибо нерадение тех и других сопровождается не одинаковым ущербом, но у первых он столько важнее, сколько различия между тем, чем владеют те и другие <...>
Слушатели... судят о проповеди не по ее содержанию, а по мнению о проповедующих. Потому, кто превосходит всех красноречием, тому более всех нужно усердно трудиться; ему нельзя извиняться тем общим недостатком природы человеческой, что невозможно успевать во всем; но если беседы его не вполне будут соответствовать высокому мнению о нем, то они сопровождаются множеством насмешек и порицаний от народа.

«Одиннадцать же учеников пошли в Галилею... и, увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились» (Мф. 28: 16–17). Это, мне кажется, было то последнее явление Иисуса Христа в Галилее, когда Он послал их с повелением крестить. Если же некоторые усомнились, то и в этом случае подивись любви к истине у евангелистов: они не скрывали своих погрешностей, даже случившихся в последние дни. Итак, что Он сказал, явившись им? «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28: 18). Опять говорит с ними по-человечески, поскольку они не приняли еще Духа Святого, Который бы сделал их возвышеннее. «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам» (Мф. 28: 19–20). Здесь Он говорит об учении и заповедях, но ничего не упоминает об иудеях, молчит о прежних происшествиях, не укоряет Петра за его отречение и никого из прочих за бегство, а только повелевает возвестить по всей вселенной учение, которое вверил им вместе с заповедью о крещении. Но поскольку Он заповедал им дело великое, то, одобряя их сердца, сказал: «И вот, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28: 20). Не видишь ли опять силы Его? И не видишь ли притом, с каким снисхождением Он говорит это? Не с ними будет только находиться, говорит Он, но и со всеми теми, которые после них будут веровать. Ибо апостолы не могли пребыть «до скончания века», но Он говорит ко всем верным, как бы к одному телу: «Не говорите Мне,– будто бы сказал Он,– о препятствующих обстоятельствах: Я с вами, разрушающий все препятствия». Это и в Ветхом Завете Он часто говорил пророкам: Иеремии, когда тот указывал на юность свою; Моисею и Иезекиилю: «Я с вами». То же самое и в этом случае Он говорит ученикам Своим. Теперь посмотри, какое различие между теми и другими. Те часто отказывались, будучи посылаемы к одному народу, эти, посылаемые во всю вселенную, ничего подобного не говорили. О скончании же века Он напоминает им для того, чтобы более привлечь и чтобы они не на настоящие скорби только смотрели, но и на будущие бесконечные блага. Скорби, говорит Он, которым вы подвергнетесь, оканчиваются с этой жизнью, поскольку окончится и самый век. Блага же, которые вы получите, вечны, как Я вам часто говорил и прежде. Таким образом, укрепив и ободрив их дух... Он послал их в мир.

Тот, кто говорит внимательным слушателям, находит утешение для себя в повиновении их; но если кто постоянно говорит, и его не слушают, и тем не менее он не перестает говорить, тот достоин большей части, потому что исполняет угодное Богу и свой долг во всей точности... Но хотя нам и больше награды от вашего непослушания, однако мы лучше желаем, чтобы она уменьшилась, а умножилось ваше спасение, так как мы считаем для себя великой наградой вашу славу.

Врач душ! Вырежь мечом духовным распухшие и воспаленные раны гордости, омой водой учения от нечистоты страстей, исцели раны, нанесенные душам человеческим грехом, пользуясь для этого, как говорит Христос, «вином и елеем»: «вином» свяжи, чтобы ослабевший человек не предавался более вожделениям, а «елеем» смягчи душевные страдания (Лк. 10:30–37). Не пренебрегай нищим, стремясь к выгоде, и не презирай богатого из-за отвратительного богатства, но одинаково призывай и бедного, и богатого к воздержанию. Не лишай никого надежды, даже и самого отчаянного грешника, чтобы не ввергнуть его в бездну греха. Протяни руку погибающему, говоря: Господь пришел спасти не праведников, но грешников, чтобы они, став ревностными и уклонившись от зла, стали творить добрые дела и спаслись. Делай все ради выздоровления больных, питая себя надеждой спасаемых, то есть радостью, ожидаемой от Бога.

Принявший на себя подвиг учительства должен не внимать похвалам посторонних людей, и не ослабевать своею душою без них; но составляя поучения так, чтобы угодить Богу, ибо это должно быть у него правилом и единственной целью тщательнейшего составления поучений, а не рукоплескания и похвалы, если будет хвалим людьми, пусть не отвергает похвал, если же не получает их от слушателей, пусть не ищет и не печалится; потому что для него достаточное и наилучшее утешение в трудах есть то, если он может сознавать в самом себе, что он составлял и направлял свои поучения на благоугождение Богу.
Подлинно, кто предается страсти к безрассудным похвалам, тот не получит никакой пользы ни от многих трудов своих, ни от силы своего слова, потому что душа, не умеющая переносить неразумных осуждений народа, слабеет и теряет охоту к упражнению в слове. Потому больше всего нужно приучаться презирать похвалы, потому что без этого недостаточно одного умения говорить для сохранения в себе этой силы
Много трудиться, а получать мало похвал — это действительно может изнурить и погрузить в глубокий сон не умеющего презирать похвалы.

Если ты наставляешь кого-нибудь вере, то говори, что относится к предмету, потом молчи. Если слово твое будет растворено солью, то хотя бы оно попало и в раздражительную душу, произведет в ней нежную привязанность, и хотя бы в жестокую, умягчит ее суровость.
Будь обходителен и не будь груб, но опять — и не слишком слаб, а имей твердость, соединенную с приятностью. Если будешь без меры строг, то сделаешь более вреда, чем пользы; если будешь чрезмерно любезен, то доставишь более печали, чем радости. Так должна быть мера во всем. Не будь суровым и угрюмым, потому что это неприятно; не будь и излишне веселым, потому что через это можно подпасть пренебрежению и презрению; но, усвояя то, что составляет совершенство в том и другом, избегай недостатков, подобно пчеле заимствуя от одного веселость, а от другого — важность. Если врач неодинаково обходится с телом каждого, то тем более учитель. Но тело еще легче выдержит негодное для него лекарство, чем душа — слово.

Корабль Церкви волнуют постоянные бури; эти бури не только вторгаются извне, но зарождаются и внутри, и требуют от священника великой внутренней внимательности и тщательности.

Духовное слово питает лучше хлеба, исцеляет лучше лекарств, выжигает сильнее огня, не причиняя никакой боли, останавливает зловонное течение дурных мыслей, сильнее железа безболезненно рассекает загнившие раны, и при этом не требует никакого расхода денег, не повергает в нищету.

Человекоубийца умерщвляет одно только тело, а говорящий льстиво и делающий слушателей более беспечными губит душу; тот предает нынешней смерти, а этот отсылает на бессмертные мучения и наказания.

Учитель имеет нужду в благодати Божией и мире. Если он без них будет управлять народом, то все распадется и погибнет за отсутствием у него руля. Хотя бы он и был опытным в управлении, но если не будет иметь этого руля– благодати и мира от Бога, то потопит корабль и плывущих.

После примера дел предоставлен один вид и способ врачевания — учение словом. Вот орудие, вот пища, вот превосходное растворение воздуха! Это вместо лекарства, это вместо огня, это вместо железа; нужно ли прижечь или отсечь, необходимо употребить слово; если оно нисколько не подействует, то все прочее напрасно. Им мы восставляем падшую и укрощаем волнующуюся душу, отсекаем излишнее, восполняем недостающее и совершаем все прочее, что служит у нас к здравию души. Наилучшему устроению жизни может содействовать жизнь другого, располагая к соревнованию; но когда душа страждет болезнью, состоящею в неправых догматах, тогда весьма полезно слово, не только для ограждения своих, но и для борьбы с посторонними. Если бы кто имел меч духовный и щит веры такой, что мог бы совершать чудеса и посредством чудес заграждать уста бесстыдным, тот не имел бы нужды в помощи слова; или лучше, оно по свойству своему и тогда было бы не бесполезно, но даже весьма необходимо.

Если бы какой отец своему слишком нежному и притом больному сыну давал пирожное, прохладительное и все, что только услаждает, а полезного ничего не предлагал, и потом на замечания врачей стал бы говорить в свое оправдание: «Что же делать? Я не могу видеть плачущего сына». Несчастный, жалкий, предатель! — ведь я не назову такого отцом, — не гораздо ли лучше было бы, причинив кратковременную скорбь, возвратить ему совершенное здоровье, нежели временное услаждение сделать причиною всегдашней скорби? То же бывает и с нами, когда мы заботимся о красоте выражений, о составе и благозвучии речи, чтобы доставить удовольствие, а не принести пользу, чтобы возбудить удивление, а не научить, чтобы усладить, а не обличить, чтобы получить рукоплескания и отойти с похвалами, а не исправить нравы.

Никому нельзя следовать за Христом надлежащим образом иначе, как оставив всякую грубую и низкую заботливость. Ныне же священники Божии хлопочут и о собирании винограда, и о жатве, и о продаже, и о покупке вещей. Служившие сени были совершенно свободны от всего этого, хотя им и вручено было служение телесное; а мы, призываемые в самое святилище небес, входящие в истинное Святое Святых, принимаем опять на себя заботы, свойственные купцам и корчемникам. Отсюда и большое небрежение о Писании, и леность в молитвах, и нерадение о всем прочем. Нельзя же ведь с одинаковым старанием делить себя на то и другое.

Потому и не вверено священство ни Ангелу, ни Архангелу — так как они безгрешны, — дабы по строгости они внезапно не поражали молниею грешников из народа; но человеку, рожденному от человека, вверено это поприще, и он сам подвержен похоти и греху, чтобы, встретив какого-нибудь грешника, он вследствие собственных прегрешений был более человеколюбивым к этому грешнику.

...Нужно, чтобы священник, бодрствуя, вел подвижническую жизнь и чтобы последняя была зеркалом для народа...

Безумно не уважать власть священников, без которой невозможно получить спасение и обетованные блага.

...Будем всегда стараться учить прежде делами, а потом уже словами, чтобы и нам не услышать от Павла: как же ты, уча другого, не учишь себя самого? (Рим. 2: 21).

Если ты <священника> презираешь, то презираешь не его, а рукоположившего его Бога. А откуда, скажешь, известно, что Бог рукоположил его? Но если ты не имеешь убеждения в этом, то суетна твоя надежда; если Бог ничего не совершает через него, то ты ни крещения не имеешь, ни Тайн не причащаешься, ни благословений не получаешь, и, следовательно, ты — не христианин.
Что же, скажешь, неужели Бог рукополагает всех, даже и недостойных? Всех Бог не рукополагает, но через всех Сам Он действует — хотя бы они были и недостойными — для спасения народа.

Насколько велико достоинство имеющего Священство, настолько больше у него и опасностей, потому что одно исправное служение может возвести его на Небо, а одна неисправность может ввергнуть в геенну.

Выходящий на проповедь в особенности должен презирать славу, преодолевать гнев, быть исполненным великого благоразумия.

Немалое наказание ожидает вас <священников>, если вы, признавши кого-либо нечестивым, позволите причаститься этой <Господней> Трапезы. Кровь Его взыщется от рук ваших. Хотя бы кто был полководец, хотя бы высший начальник, хотя бы сам царь, носящий диадему, но если приступает недостойно, то запрети ему: ты имеешь больше власти, нежели он. <...>
Бойся Бога, а не человека. Если будешь бояться человека, то от Бога будешь уничижен, а если будешь бояться Бога, то и от людей почитаем.

Насколько чище лучей солнечных должна быть рука, раздробляющая эту Плоть <Агнца>, уста, наполняемые духовным огнем, язык, обагряемый страшною Кровию? Помысли, какой чести ты удостоен, какою наслаждаешься трапезою! При виде чего трепещут Ангелы и на что не смеют взглянуть без страха, по причине сияния, отсюда исходящего, тем мы питаемся, с тем сообщаемся и делаемся одним телом и одною плотию со Христом.

...Грехи человека значительного и многим известною наносят всем общий вред, делая падших более  нерадивыми о добрых подвигах, а внимательных к себе располагая к гордости.

...Когда ты каешься и исповедуешь грехи свои, то священник тут ни при чем, нужен только его язык, а спасение и отпущение грехов тебе дарует Бог.

...Если ты повергнешь семена, и слушатель не примет их и не принесет плода послушания, тебе уготована награда от Бога за совет, и ты получишь такое же воздаяние — хотя он не послушался, — какое ты получил бы, если бы он и послушался; потому что ты исполнил все со своей стороны.