Святые «О человекоугодии»

Тщеславие, человекоугодие и делание чего-либо напоказ христианам вовсе запрещается во всяком деле, даже и тот, кто исполняет самую заповедь с тем, чтобы его видели и прославляли люди, теряет награду за нее.

Если угождать людям, то можно оскорбить Бога.

Человекоугодник — кто по воле какого-нибудь человека делает в угодность ему, хотя бы делаемое было и бесчестно.

Горе нам, что мы стараемся и словом, и делом снискать благосклонность людей, а не заботимся о правде и справедливости.

Горе нам, что мы стараемся угождать богатым и сильным, а бедных и с покорностью приходящих к нам отвращаемся, как толпы докучливой.

Заботься о том, чтобы ради человекоугодия не погубить награды за воздержание твое, ибо делающий что-либо напоказ людям лишается награды своей.

О, как вкрадчива и как незаметна страсть человекоугодия; она обладает и мудрыми! Ибо действия прочих страстей легко бывают видны исполняющим таковые, и потому приводят одержимых ими к плачу и смиренномудрию; а человекоугодие прикрывается словами и видами благочестия, так что людям, которых оно обольщает, трудно рассмотреть его видоизменения. Какие видоизменения человекоугодия? Мать этих видоизменений и первое из них есть неверие, а за ним, как порождение его, следуют: зависть, ненависть, лесть, ревность, ссоры, лицемерие, лицеприятие, служение лишь перед глазами, о клеветание, ложь, вид ложного благоговения, а не истинного, и подобные этим и неудобозамечаемые и темные страсти. Но хуже всего то, что некоторые восхваляют все это искусными словами как доброе и вред, заключающийся в них, прикрывают. Если хочешь, то я обнаружу отчасти и коварство их: коварный человекоугодник, советуя одному, строит козни другому; хваля одного, порицает другого; уча ближнего, хвалит себя; принимает участие в суде не для того, чтобы судить по справедливости, но чтобы отомстить врагу; обличает с ласканием, пока, укоряя врага своего, не будет принят им; клевещет, не называя имени, чтобы прикрыть свое оклеветание; убеждает неимущих, чтобы они сказали, в чем имеют нужду, как бы желая подать им это; и когда они скажут, разглашает о них, как о просящих; перед неопытными хвалится, а перед опытными смиреннословит, уловляя похвалу от тех и от других; когда хвалят добродетельных, негодует и, начиная другой рассказ, устраняет похвалу; осуждает правителей, когда они отсутствуют, а когда присутствуют, хвалит их в глаза; издевается над смиренномудрыми, и подсматривает за учителями, чтобы укорить их; унижает простоту, чтобы выказать себя премудрым; добродетели всех ближних оставляет без внимания, а проступки их сохраняет в памяти. И кратко сказать: всячески уловляет время и раболепствует лицам, невольно обнаруживая многообразную страсть человекоугодия: покушается скрыть свои злые дела вопрошением о чужих. Истинные же иноки не так поступают, но напротив: по чувству милосердия оставляют без внимания чужие злые дела, а свои явно показывают перед Богом; потому и осуждают их люди, не знающие их намерения; ибо они не столько стараются угождать людям, сколько Богу. Итак, иногда благоугождая Ему, иногда уничижая себя, и за то, и за другое ожидают награды от Господа, Который сказал: «Возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 18:14).

Чем обличается человекоугодник? — Когда к хвалящим его оказывает усердие, а для порицающих бывает недеятелен.

Как избежать страсти человекоугодия и слабости к похвалам человеческим? — Несомненной уверенностью в присутствии Божием, неразвлекаемой заботливостью о благоугождении Богу и пламенным желанием блаженств, обещанных Господом. Ибо никто перед взором владыки не старается об угождении подобному себе рабу, к бесчестию владыки и к собственному своему осуждению.

Человекоугодливый об одном том заботится, чтобы внешнее его поведение было показно, и чтобы заслужить доброе слово льстеца, первым зрение, а вторым слух подкупая в свою пользу у тех, которые услаждаются или в удивление приводятся только видимым и слышимым, и добродетель определяют только тем, что показывают чувства. Человекоугодие, таким образом, будет добрых нравов и слов показывание перед людьми и для людей.

Горе нам, что в угождение людям не отказываемся все говорить и делать, нерадя о том, что праведно!

Мы же, при великой бесчувственности своей, впадаем в человеческие страсти и так сильно любящего нас Бога оскорбляем, а тем, которые не могут доставить никакой пользы, всячески угождаем.

Страдают и те, которые славы ради человеческой добрые дела делают. Таковые, получив жребий — иметь житие на небесех, славу свою, увы! — вселяют в прах (Пс. 7:6), навлекая на себя эту Давидову клятву. И молитва их не восходит к небесам, и всякое старание их ниспадает вниз, не будучи обложено крыльями Божественной любви, которая земные дела наши делает ввысь восходимыми: так что они труды принимают, а награды не приобретают. Но что я говорю о бесплодии трудов их. Они приносят плод, — но какой? посрамление, непостоянность помыслов, пленение и смятение помышлений. «Ибо рассыплет Бог кости ополчающихся против тебя, говорит псалом: ты постыдишь их, потому что Бог отверг их» (Пс. 52:6).

Человекоугодием уничтожается не только любовь к Богу, но и сама память о Боге.

Никогда да не приводит тебя в удивление человекоугодник, старающийся угодить многим, но не для Господа.

Горе человекоугодникам, ибо они не могут угодить Богу.

Он (Христос) принял заплевания нас ради, дабы мы презирали человекоугодие и славу мира этого.

Ты моя дочка. Я сам такой – человекоугодничаю. Не должно человекоугодничать, должно лучше молчать. Положи на весы угождение людям на одну сторону, а на другую молчание, то молчание перевесит.

Страсть человекоугодия есть самая тонкая из всех страстей. Потому подвизающемуся должно не собеседования остерегаться, или не сосложения бегать, но самый прилог почитая уже сложением, беречь себя от него. Ибо и так действуя, едва успеет он упредить скорость падения. Но хотя и так, внимая себе, будет он действовать, прилог причиняет сокрушение. Если же нет, то этим уготовляется место для гордости. Кто же её примет, того трудно образумить или, лучше, тот становится неисправимым. Ибо это диавольское падение. Но и прежде того страсть человекоугодия такой стяжавшим ее причиняет вред, что они даже и в отношении к вере терпят крушение, по слову Господа, рекшего: как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете? (Ин. 5:44). Что тебе в славе человеческой, о человек, или, лучше, в пустом имени славы, которое не только не имеет того, что именует, но и лишает того? И не это только, но при других зловредностях, еще зависть порождает — зависть, равносильную убийству, — причину первого смертоубийства, а потом и богоубийства?
Полезна ли она в чем-либо естеству? Поддерживает ли его и хранит, или, приняв его повредившимся как-либо, врачует ли? Никто, конечно, это не может сказать про нее. Напротив, кто захочет тщательно исследовать все о ней, тот найдет, что она большею частью бывает лукавою советницею в делах срамных. Языческих учений проповедники внушают, что без нее ничего доброго не было бы в жизни. Но не так научены мы, носящие славное имя Того, Кто человеколюбно помазал Собою естество наше. Его имеем мы зрителем дел наших. На Него взирая, Им и для Него делаем мы все наилучшее и все во славу Его направляем, совсем не имея в виду угождения людям, следуя святому Павлу, верховному таиннику Законоположника нашего и нашему Законоподателю, который говорит: если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым. (Гал. 1:10).

Написала ты, что человекоугодничаешь перед матушкой игуменьей. Отнюдь не следует человекоугодничать. Если бы матушка игуменья по немощи и стала укорять какую сестру, лучше промолчать или сказать: «Не знаю, что вам сказать на это», – если ты ничего худого не заметила в сестре. Говорить должно потребное и не ради человекоугодничанья, также и молчать – нужно знать время. Вообще же, во всяком деле должно наблюдать осторожность.