Святые «О славолюбии»

Мирская слава есть утес в море, покрытый водами, и неизвестен он пловцу, пока корабль не станет на нем дном своим и не наполнится водою.

Кто с ведением убегает смертной славы, тот ощутил в душе своей будущий век.

Лучше, чтобы многие называли тебя невеждою за простоту, нежели мудрым и совершенным по уму, ради славы.

Не будь славолюбив и в сердце своем не держи самовосхваления, говоря: я то и то сделал, в том и том преуспел. Такие помыслы дышат тщеславием, и кто ими набит, тот стал жилищем нечистых духов.

Поистине ничто столько не унижает людей, как слава народная, делающая их боязливыми, подлыми, льстецами и лицемерами.

Быть свободным от славолюбия и тщеславия могут только те, которые совлеклись ветхого человека.

Христианин не должен быть пристрастен к славе человеческой и привязан к чести, превышающей меру, но обязан исправлять тех, которые оказывают ему такую честь или думают о нем более надлежащего.

Как огонь не рождает снега, так ищущий земной славы не получит небесной.

Богатство, слава и все подобное есть сонное мечтание. Спящий не видит того, что есть, и действительно существует, а о том, чего вовсе нет, зрит как о существующем.

Что слава мира сего — лилия, т. е. цветок, распускающийся почти на один день, а слава добродетели неувядаема и нескончаема — это подтвердит всякий, не лишенный разума и доброго смысла. Если же многие домогаются мирской славы и пренебрегают добродетель, то сие нимало неудивительно, потому что и больные отказываются от здоровых снедей, находят же приятность в снедях вредных для здоровья; а похотливые жене целомудренной предпочитают наложницу. Но здравомысленным надлежит заимствовать суждения не у больных, а у здоровых.

В чем истинная и божественная слава, если не в том, чтобы быть бесславным среди людей Бога ради.

Если ты, человек, хочешь приобрести себе вечную память, то не названия свои давай зданиям, а воздвигай трофеи добрых дел, которые и в настоящей жизни сохранят твое имя и в будущей доставят тебе вечный покой.

От естества есть в душе желание славы, но только горней.

Не ищите славы, и найдете ее не только в будущем веке, но и здесь, тотчас, блестяще.

...Кто любит славу человеческую, не христианин есть истинный, а некий изрядный воин диавола.

Любящему суетную славу или привязанному к чему-либо вещественному свойственно досадовать на людей за временное, или злопамятствовать на них, или ненависть иметь к ним, или рабствовать срамным помыслам; боголюбивой же душе все это чуждо.

Позаботься, человек, оставить себе имя и память в лице помнящих людей, которые бы иногда возвещали о твоих добродетелях, которые бы говорили: мы жили через тебя, через тебя мы освободились от бедствий, через тебя мы приняли утешение и избавились от несчастий. Вот эта память, это имя, — когда пользуются благами люди, помнящие и мудрые, а не камень, не известь, не земля, т. е. люди, которые ради тебя воздают благодарность Богу.

Раб славы не может быть истинным рабом Божиим.

Кто <ищет> славы человеческой, которая ничтоже есть, ищет как бы она чего-либо стоила... тот... в демона превращается через высокоумие и гордыню.

Путь искателя славы человеческой — постоянное и разнообразное человекоугодие.

...Кто имеет в виду высшую жизнь, для кого красота есть чистота души, богатство — нищета, отечество — добродетель, город — самые царственные обители Божии, тот земную славу будет считать позором.

...Домогающийся этой славы <земной> отступает от собственных суждений, почитает же достоуважительным то, чему могут подивиться первые из встретившихся с ним. Хотя бы они, будучи порочны или неразумны, стали дивиться худому, все-таки желающий похвал то и сделает, что, по его мнению, предполагают хорошим эти судии собственных его предначинаний.

Славолюбивый не то же, что тщеславный. Один, упражняясь, а другой не упражняясь в добродетели, уловляет славу; один желает принадлежащего, а другой непринадлежащего ему уважения; один величается собственною красотою, а другой готов украшаться чужою; один высоко думает о собственных своих сокровищах, а другой — о сокровищах, нисколько ему не принадлежащих; одному желательно, чтобы почитали его по праву, а другому — чтобы и без права; посему первый если и не совершен <ибо надлежит упражняться в добродетели, и не желать себе славы>, но лучше другого и дальше отстоит от него, нежели насколько славолюбивый ниже совершенного; лучше же сказать, если надлежит выразиться точно, несправедливо славолюбивого сравнивать с тем, кто не сделал ничего доброго, но присвояет себе славу сделавшего, справедливее же сравнивать с тем, кто и сделал доброе, и пренебрег славою сделавшего.

Когда человек далек от памятования о Боге и от страха Божия, тогда необходимо ищет он славы и домогается похвалы от тех, кому служит. Такого же человека Господь обличает, что он неверный...

Ничто так не делает имени человека бессмертным, как добродетель. Это доказывают мученики, доказывают останки апостолов, доказывает память живущих добродетельно.

Кто хочет, чтобы все говорили о нем хорошо, тот часто губит свою душу, питая любовь к славе человеческой, оказывая услуги людям в том, в чем не должно, угождая в том, в чем не следует, чтобы купить себе их расположенность.

...Хотя бы мы исправили всякую добродетель и не оставили ни одной заповеди Христовой, ни большой, ни малой, хотя бы творили чудеса, но если потом возлюбим только славу человеческую и взыщем ее, то погубим мзду всех прочих наших добродетелей. Ибо, ища славы человеческой и предпочитая ее славе Божией, мы подлежим суду, как идолопоклонники, поколику служим твари паче Творца. Но и тот, кто не ищет, а только принимает с радостью и самоуслаждением славу мира сего, и, когда ему дают ее, сердце его радуется о ней, будет осужден, как блудник. Такой похож на человека, который, желая сохранить девство, чуждается женщин, не ходит к ним и не заводит с ними знакомства, но, когда к нему придет какая женщина, принимает ее с радостью...

...Если хвастовство не дозволительно упражняющимся в добродетели, то насколько больше оно не дозволительно для уклоняющихся от добродетелей.

Человек, увлекаемый славой, не способен мыслить что-либо великое и благородное; он необходимо становится постыдным, низким, бесчестным, ничтожным.

Когда человек, привязанный к славе, благоденствует, он считает себя выше всех других; когда же терпит противное, готов зарыть себя в землю, будучи поглощаем печалью.

Превознесшись похвалами, ожидай бесчестия...

Если видишь, что человек на земле достиг великого достоинства, не дивись этому; но дивись тому, кто возненавидел земную славу.

Если же любишь ты человеческую славу, хочешь, чтобы кланялись тебе, ищешь себе покоя, то совратился ты с пути.

...Неужели ты не понимаешь, что, будучи человеком знаменитым и всем известным, ты имеешь бесчисленное множество обвинителей, если согрешишь, а оставаясь в неизвестности, ты будешь в безопасности.

...Ничто так не распространяет славы о человеке, как блеск добродетели, хотя бы этот человек и старался всеми мерами скрыть его.

Мала, ничтожна, малодневна и ничем не отлична от весенних цветов эта смешная и позорная слава, воздаваемая тебе людьми, но велик и тяжел последующий за ней стыд. Посему, если не хочешь быть постыженным, не желай и быть прославленным этой непрочной, легко уничтожаемой и умаляемой славой.

Если хочешь неосужденно принимать похвалу от людей, сперва возлюби обличение о грехах своих.

Ничто, истинно ничто так не делает людей законопреступными и несмысленными, как желание славы народной.

Что тебе в славе человеческой, о человек, или, лучше, в пустом имени славы, которое не только не имеет того, что именует, но и лишает того?

Славолюбие — душевный недуг, лукавая страсть.

Смотрите, чтобы не уловила тебя в обман суетная слава, — это западня для людей, не далеких умом.

...Славолюбивым <называть должно> того, кто величается тем, что делает...

Славные и могущественные — до двери только гроба; и хищники и грабители — до двери так же гроба.

Справедливо... людская слава названа у древних тщеславием; действительно, она совершенно тща внутри, не имея ничего полезного...

Какую принесут пользу умершему украшенные здания? Хотя бы много говорили: этот дворец или эта гробница принадлежит такому-то, однако в этом нет никакой пользы, а даже великий вред. Такой <человек> подвергается обвинению как скупой, неимущий, малодушный, хищник, грабивший сирот и вдов, чтобы соорудить себе гробницу или поставить памятник. А этот памятник стоит как бесполезное изобретение, являясь обвинителем зла его самого, памятником о его преступлениях. Даже те, которые охотно пожалели бы умершего, теперь не пожалеют; он сделал не иное что, как оставил для живых бессмертное обвинение, оставив памятник, бесполезный для имени и славы.

...Ищущий славы от людей, от самых ради ее дел, обыкновенно встречает бесславие. Заботящийся о красоте, много думающий о себе по знатности предков, по блеску одежд и по другим таким вещам, обличает в себе детскую незрелость ума, ибо все такое — прах; праха же что ничтожнее?

Как же избежать самовосхваления? — Надо перенести похвалу на другое лицо.

Внешняя слава усиливает внутреннее бесславие; и мнимое здоровье, внушая человеку мысль, что он действительно здоров, не дозволяет допускать врачевания.

Пристрастие к славе есть своего рода безумие, которое гораздо сильнее безумия, производимого в человеке бесом или обнаруживаемого при сумасшествии. Последнее извинительно, а первое не имеет никакого оправдания, потому что здесь самая душа повреждена, и ее суждения неправильны, погибельны.

Не будем слишком заботиться о славе от людей и пещись о ней больше надлежащего. Мы живем для Бога, а не для людей; наше гражданство на небе, а не на земле. Там уготованы награды и воздаяния за наши труды, оттуда ожидаем почестей, оттуда — венцов.