Подготовка к смерти

...Будь готов к тому, что Господь каждый день может потребовать твою душу. Не делай так, чтобы сегодня покаяться, а завтра забыть об этом, сегодня плакать, а завтра плясать, сегодня поститься, а завтра упиться вином...

Царство — в тебе, а вне тебя — преисподняя. Вне тебя — смерть, и дверь к ней — грех. А злые дела и мучения за них — вдали от тебя. Не выходи же к тому, что вне тебя, чтобы вместе с тем не погибнуть и тебе.

Ничто не избавляет от смерти; ничто не спасает от гроба. Не спасут ни братья, ни родители, ни дети, ни сан, ни знатный дом, ни славный род, ни друг, ни возлюбленный. Не спасут ни золото, ни серебро, ни красота, ни убранство, ни пышность одежд, ни наряды, ни дар, ни приношение. Не спасут ни богатство, ни имение, ни чин, ни могущество. Сопроводят только до гроба и оставят там, как чужие.
Нет пользы умершему ни в слезах, ни в сердечной печали, ни в скорби, ни в воплях; ему сопутствуют дела его, деяния его сопровождают его. Только молитвы и милостыни идут с ним, сопровождают его; только вера в истинное учение, как всеоружие, прикрывает его собою.

Необходимо постоянно ждать смерти... и веруя, что Господь оставил еще пожить, для очищения грехов, всю заботу на то обращать.

Себе всегда внимай, имея смерть перед глазами своими и тщательно присматривая, какою бы добродетелью прославить Господа.

Когда кто будет умирать, пусть родственники умирающего убеждают его перед кончиною оставить что-нибудь бедным.

Пока ты еще дышишь, в последний день, на самой постели, даже лежа при последнем издыхании и оставляя поприще этой жизни, и тогда покайся. Ограниченность времени не стесняет человеколюбия Божия.

Видеть, как уходят из этой жизни, есть самая лучшая наука жизни.

...Любовь к миру сему не дает душе с вожделением отнестись к исходу из тела.

Не всякое желание смерти достойно одобрения. Некоторые люди, насилием привычки увлекаемые в согрешения, желают смерти по чувству смирения; другие не хотят покаяться и призывают смерть из отчаяния; иные же не боятся ее потому, что в превозношении своем почитают себя бесстрастными; а бывают и такие, если только в нынешнее время найдутся, которые, по действию Духа Святаго, желают своего исшествия отсюда.

Обсуждай себя здесь каждый день, в чем недостаточествуешь, и не будешь в затруднении в час нужды смертной.

Не всегда должно презирать жизнь, и не всегда должно избегать конца жизни. Напротив — всегда должно избегать злого конца.

Многие часто строят гробницы великолепнее домов. Они трудятся и беспокоятся или для врагов, или для червей и праха, расточая, имущество без всякой пользы. Таков образ мыслей у тех, которые ничего не надеются получить в будущем. Но при этом мне нужно оплакивать и многих других, которые, и надеясь на будущее, подражают не имеющим никакой надежды в будущем, строя гробницы, воздвигая великолепные памятники, зарывая золото в землю, расточая имущество свое на других и, таким образом, оказываясь хуже тех людей.

Будем держать в уме конец настоящей жизни, чтобы ожидание будущего страха пробудило усыпленный ум наш к совершению и хранению добрых дел.

Для того Бог и сделал неизвестною нашу кончину, чтобы мы сделали известною свою заботливость и осмотрительность.

Если умрет человек не уврачеванным, то вечно будет плакать о том в аде, не ожидая когда-либо освободиться от огненного жжения его. Этого-то ради надлежит нам горько плакать о том жалком состоянии, в какое мы пришли.

Мы видим умерших и разрешившихся в прах и через то, что видим, воспитываемся.

...Будем стоять добре готовыми, в нетерпеливом ожидании приять мановение к исходу от Бога всех и Владыки преставления нашего.

Если посмотришь на оставшиеся кости, еще более горькими слезами будешь оплакивать суетность жизни. Лицо обратилось в пепел, чернее сажи; глаза провалились, подвергшись гниению; рот открыт и служит часто проходом для пресмыкающихся.

Побойся вора: так Христос называет наш исход отсюда, потому что он постигает без нашего ведома.

Не случайным учителем мудрости вошла смерть в нашу жизнь, воспитывая ум, укрощая страсти души, утишая волны и водворяя тишину.

Осмеивай смерть, как мертвую, шути гибелью, как бессильною, приветствуй кончину из-за Господа, как начало внутренней жизни.

День Господень придет, как вор ночью, не для того, чтобы похитить, но чтобы сделать нас осторожнейшими.

Приидите, смертные, обратим внимание на род наш, который истребляет и губит рука человекоубийцы — смерти, и у Господа нашего будем просить щедрот, пока мы еще здесь — в стране кающихся, потому что там нет уже места покаянию.

Пойди к гробнице, посмотри на прах, на пепел, на червей, на отвратительный вид места; посмотри и рыдай горько. И если бы наказание ограничилось только прахом! Но ты теперь от этого гроба и от этих червей перенесись мыслью к тому бессмертному червю, к скрежету зубов, ко тьме кромешной, к огню неугасимому, к тем страшным, невыносимым мукам, к жизни бесконечной.

Готовиться же к кончине мы имеем заповедь от Самого Господа, говорящего в Евангелии: «Будьте готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий» (Мф. 24:44). Пишешь, что если начнешь готовиться и заставишь немощную плоть, то можешь слечь в постель. Но готовиться нужно душой, а не телом.

В страхе, наводимом слухом чумы, скажу. Если мы всегда будем в памяти содержать евангельское слово Господа: «Будьте готовы на всякое время, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф. 24:44; 25:13), тогда страх этот потеряет свою силу. Готовиться же к смерти всегда полезно. Только более всего старайся иметь мирный дух, предавая все и всех суду Божию.

Пойдем ко гробам, прошу, взглянем на рассеянную природу, на провонявшие кости, на истлевшие тела, посмотри и, если ты мудрый, если разумный, скажи мне: кто тут царь и кто частный человек, кто свободный и кто раб, кто мудрец и кто простец. Где тут красота юности, где прелесть взгляда, где прекрасные глаза, где блестящее лицо? Не все ли пыль, не все ли зола, не все ли пепел, не все ли мрак, не все ли тление и смрад? Размышляя об этом и памятуя о последнем дне, будем, пока есть время, творить добро, чтобы нам удостоиться Царства Небесного...

Не может человек приложить должного попечения о душе, если он печется излишне о теле. Когда разлучишься с телом: тогда будешь сожалеть, что заботился столько о том, что не приносит никакой пользы.

Некоторые испытывают и недоумевают, почему Бог не даровал нам предведения смерти, если воспоминание о ней столь благотворно для нас? Эти люди не знают, что Бог чудным образом устраивает через это наше спасение.
Ибо никто, задолго предузнавши время своей смерти, не спешил бы принять крещение или вступить в монашество, но каждый проводил бы всю жизнь свою в беззакониях и на самом уже исходе из сего мира приходил бы к крещению или к покаянию, но от долговременного навыка грех делался бы в человеке второю природою, и он оставался бы совершенно без исправления.

Цвет опал, приблизилось время жатвы. Побелели у меня волосы; гумно призывает к себе колос; уже нет незрелости в ягоде; близко собирание гроздов. Точило моих злостраданий уже истаптывается. О мой злой день! Как избегну его? Что со мною будет? Как страшен мне грех; как страшно оказаться полным терний и гроздов гоморрских, когда Христос станет судить богов, чтобы каждому воздать по его достоинству, и назначить страну, сколько взор вынесет света! Одна мне надежда, что под Твоим руководством, Блаженный, в сии краткие дни обращусь еще к Тебе.

...Бог желает, чтобы смерть происходила не только по природе, но также по праведности или по грехам, чтобы мы имели возможность своею праведностью избегать несвоевременной смерти.

Пусть те, которые придут взять душу нашу, не найдут нас, подобно тому веселящемуся богачу, пребывающими в ночи невоздержания, во тьме нечестия, во мраке любостяжания, но пусть застанут нас в день поста, в день святости, в день братолюбия, во свете благочестия, во утре веры, милостыни и молитвы, чтобы, найдя нас сынами дня, они привели нас к Солнцу правды, не в качестве воздвигнувших житницы нечестия, но как совершенно опустошивших их, и после того, как мы обновили себя постом и покаянием, благодатию Христа.

Какой же плач приличен тебе, душа, которую умертвил губительный змей, Божий образ запечатлев горькою смертью? Плачь, плачь, окаянная; это одно для тебя полезно. Покину дружеские и веселые пиры; покину великую славу красноречия и благородство крови; покину дома с высокими крышами и все земное счастье; покину даже сладостный солнечный свет, самое небо и блистательные звезды, которыми оно увенчано. Все это оставлю тем, которые будут после меня; а сам, с повязкой на голове, как мертвец и бездыханный, лягу на постель, последним плачем утешу плачущих, получу ненадолго похвалу и беспрекословную любовь, потом камень и под ним неумирающее тление. Впрочем, не от этого смущается мое сердце; трепещу единственно правдивых Божиих весов.

Кто чистым душевным оком смотрит на обольщения этой жизни и стал выше заботящихся о здешнем, тот, без сомнения, поймет, что ест ли он, пьет ли, спит ли, трудится ли, рассеивает ли себя, всякий день и час природа приближает его к старости и к концу временной жизни; и поэтому, презирая все, как мусор, старается освободиться от пристрастия к жизни, чтобы не иметь никакого общения с тем, что в человеческой жизни есть худого. Кто имеет в виду добродетельную жизнь, обогащает себя добродетелью, которой не ограничивает никакой человеческий предел, тот может ли без сокрушения и слез проходить настоящую жизнь, и преклонится ли своею душою к пресмыкающемуся по земле и попираемому ногами? Станет ли еще удивляться земному богатству, или человеческому могуществу, или чему иному, чего домогаются люди по неразумию?

Если бы каждый знал, что он завтра непременно умрет, то перед этим днем он ни от чего не стал бы удерживаться и наделал бы тысячу злодейств, мстя врагам.
Человек развратный, потеряв надежду на продолжение здешней жизни, ни во что ставит даже облеченного в порфиру. Тот, кто был бы уверен, что ему непременно должно умереть, старался бы отомстить врагу, и тогда уже, насытив наперед свою душу, воспринял бы смерть. Скажу, в-третьих, и еще нечто иное: люди, привязанные к жизни и слишком пристрастные к здешним благам,  истаивали бы от уныния и печали. Например, если бы кто-нибудь из юношей знал, что скончается прежде нежели достигнет старости, то мучился бы так, как мучаются ожиданием смерти самые робкие животные, когда их поймают. Кроме того, и самые неустрашимые мужи тогда не заслуживали бы награды. В самом деле, если бы они знали, что именно после трех лет должны умереть, а прежде не могут, то какое право имели бы они на награду за то, что решались на опасные подвиги? Тот только совершенно ясно обнаруживает мужество и презрение к здешней жизни, кто в каждой опасности видит для себя смерть и знает, что он останется жив, если не решится на опасность, но потеряет жизнь, если отважится на нее. Видите ли, какую великую пользу приносит нам незнание времени смерти?

Мир спешит уже к концу; ибо не солжет Истина, предсказавшая, что будет скончание. Хотя некоторым кажется, что конец еще далек; однако же время для каждого ежедневно истощается, готовится к кончине, близится к пределу. Для престарелых кончина известна, а для цветущих возрастом неизвестна жизнь. У жизни не один срок, смерть поедает всякий возраст, всем надлежит бодрствовать и ожидать того, что непременно будет. Но мы всего ожидаем больше, нежели этого; о том всякий час мечтаем и того надеемся, что неожиданно и безнадежно; а что во всяком случае и непременно будет, нередко же и готово уже совершиться, о том и помыслить не удостаиваем; будучи смертны и бренны по телу, мыслим как бессмертные. О душе бессмертной нерадим, лучше же сказать, и не думаем, что душа есть; смертное же тело почитая бессмертным, на него употребляем всю свою тщательность. Потому будем ли иметь какое извинение, бессмертную присуждая на смерть, а смертное удостаивая всякой чести, вредя одной, чтобы украсить другое, заставляя гладом истаивать душу, чтобы могло скакать и нежиться тело? Первенство надлежит уступить душе, а телу давать второе место; оно не сопротивно душе, но ее орудие и гусли; оно имеет нужду в заботе о нем, а не в бесполезном наслаждении; в пище, а не в неге; в довольстве малым, а не в пресыщении, чтобы ему быть не врагом, но соратником души.

Взойдем в гроб, пока еще находимся в живых; посмотрим, чем станем мы спустя короткое время, и не будем заблуждаться; посмотрим, какому подвергнемся мы разрушению, и исправимся; посмотрим, во что мы, наконец, обратимся, и позаботимся о кончине. Вы все, взирающие на красоту, полюбопытствуйте, что становится с нею во гробе; вы, надмевающиеся начальством и властью, взгляните на гробы и убойтесь Бога; вы, питающие друг к другу вражду и злопамятство и не прощающие, приидите и научитесь, как прощать. Взгляни с вниманием на гроб, посмотри на лежащих там тех, которые когда-то были царями, посмотри на тех, которые были когда-то начальниками, теперь же в гробах. Посмотри на страшное зрелище останков и скажи: какой там царь, какой начальник, какой воин, какой военачальник, какой богатый и какой бедный, какой юноша и какой старик, какой красивый и какой эфиоплянин? Можешь ли сказать ты, что все это не представляет собою праха, что все это не пепел, не зловоние? Или что все, что было когда-то милым, теперь не возбуждает отвращения? О, безумие! Что это за великое таинство предо мною? Тот, кто вчера был для меня желанным, сегодня лежит предо мною, возбуждая отвращение; кто вчера был членом моим, на того гляжу сегодня, как на чуждого; кого недавно я обнимал, к тому сегодня не хочу даже и прикоснуться; обливаю его слезами, как близкого мне, и в то же время бегу от гноя его, как будто он совершенно чужд мне. Чувство сострадания побуждает меня подойти к тому, кто уже издает смрад, но меня удерживают сделать это тление и черви. Я представляю себе недавний образ умершего, но никак не могу усмотреть его в нем. Куда девалась красота лица? Вот оно уже почернело. Где выразительные и красивые глаза? Вот они померкли навсегда. Где красота волос? Вот она уже пропала. Где высоко поднятая шея? Она уже сокрушена. Где полный жизни язык? Он уже умолк. Где красота рук? Она пропала. Куда девался высокий рост? Он исчез. Где великолепные одежды? Они уже сгнили. Где благовонное миро и ароматы? Сгнили и они. Где веселие юности? Вот миновало и оно. И вообще, где преисполненный гордости человек? Вот он снова обратился в прах. Однако не останавливайся мыслию только на гробе, но перейди затем и к воскресению; пойми и верь, что находящийся перед тобою умерший снова воскреснет и умолкнувший ныне язык снова получит способность говорить тогда, когда преклонится перед Богом всякое колено небесных, и земных, и преисподних, и всякий язык исповедует Его.

«Время рождаться, и время умирать» (Еккл. 3, 2), то есть пришло время, и я родился; придет время, и я умру. Если все обратим на это внимание, то не пойдем, оставив это сокращенное шествие, кружиться с нечестивыми, добровольно блуждая по круговратному пути жизни,  увлекаясь властью, знатностью и богатством, которыми, будучи замедляемы на таком множестве путей этого мира, не находим исхода из лабиринта этой жизни, тем самым, что, по-видимому, употребляем усилие, смешивая для себя признаки непогрешительного пути. Сколько блаженны, говорит Екклесиаст, те из людей, которые, оставив вращающиеся обольщения жизни, приводят себя на сокровенный путь добродетели. А на этом пути тот, кто не обращает душу ни к чему здешнему, но со старанием устремляется к предложенному в надежде верою.

Чтобы нам воскреснуть не для осуждения, перестанем скорбеть о смерти, а примем на себя печаль раскаяния, позаботимся о добрых делах и о лучшей жизни, будем думать о прахе и умерших для того, чтобы помнить, что и мы смертны, и чтобы, при таком воспоминании, нам не пренебрегать своим спасением, пока есть время, пока еще возможно, то есть или приносить лучшие плоды, или исправляться, если мы согрешили по неведению, чтобы нам, если день смерти застигнет нас нечаянно, не пришлось искать времени для покаяния и не находить его, просить милости и возможности загладить грехи и не получить желаемого.

Приидите, братия, посмотрите на это тление во гробах. Как самовольно властительствует смерть, как губит она человечество и расхищает его с презорством! Посрамила она Адама, попрала гордыню мира. Человечество низошло в ад, предается там тлению, но некогда воспримет жизнь. Обнови же воскресением тварь Свою, Исполненный щедрот!
Приидите, посмотрите на этих червей, которые покрывают тлеющие тела, во множестве поверженные смертью во граде мертвых Гамона (Иез. 39:16). Там, как видимый образ разрушения, лежат мертвые тела, изъеденные молью и червями, которые не уважают никакой гордыни, посрамляют всякого заблудшего, гонявшегося за суетами этого скорбного мира.
Приидите, любезные и прекрасные, и во гробе, этом месте скорбей, увидите страшное зрелище: истлевает там всякая красота, в прах обращается всякий наряд, и, вместо благоухания, смрад тления гонит прочь всякого приходящего; почему никто не может туда взойти и посмотреть на ближнего своего.
Приидите сюда, князья и сильные, предающиеся гордыне, посмотрите, до какого уничижения доходит род наш, и не высоко цените громкие свои титла; им конец — смерть. Лучше всяких мудрых книг мертвые тела эти всех, взирающих на них, учат, что всякий человек низойдет, наконец, в сию глубину уничижения.
Приидите, славные земли, величающиеся и превозносящиеся своими преимуществами, и вместе с нами посмотрите на это посрамление в аду. Одни из них были некогда властелинами, другие — судьями; они величались венцами и колесницами, но теперь все попираются ногами, смешаны в одну кучу праха; как одинакова их природа, так одинаково и тление.
Склоните взор свой в эти гробы, юноши и дети, красующиеся своими одеждами, гордящиеся своею красотой, и посмотрите на обезображенные лица и составы, подумайте об этом жилище скорбей. Не надолго человек остается в мире, а потом переселяется сюда. Поэтому возненавидьте суету, она обольщает своих служителей, рассыпается во прах и не достигает конца своих стремлений.
Приидите вы, безумные корыстолюбцы, которые собирали кучи золота, строили величественные дома и гордились имением, рабами и наемниками, мечтали, что любимый вами мир уже ваш; приидите, и устремите взор во гробы, и посмотрите: там бедный и богатый смешались вместе, как будто и были они одно.

Мы хотя с вами вместе и со всеми совокупно и просим, и молим Господа Бога об исцелении доброй супруги вашей, и несомненно надеемся на милосердие Божие, что силен Он есть даровать ей здравие и продлить жизнь до самой глубокой старости, но не знаем, угодно ли это Его святой воле и полезно ли ей? Так и Сам Христос Спаситель наш в молитве Своей со слезами просил Бога Отца об избавлении, говоря: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты.… да будет воля Твоя» (Мф. 26:39, 42). А потому если и для К. Б. предназначено у Господа Бога переселение из плачевной и многоскорбной долины этой в блаженную вечность, то не о том должно думать и говорить: с кем будет жить муж? С кем дети? Что с ними случится? Будут ли они счастливы?.. Но лучше употребить золотое времечко на размышление о грехах юности и неведения, о болезненном раскаянии в них и исповедании, занимать себя частой молитвой, хотя и краткой, и приобщением Святых Таин, хотя в месяц раз, и размышлением:
«О горе мне, грешнице сущей, горе, благих дел не имеющей! Как перед судом Божиим явлюсь? Как со святыми поселюсь?».

У Господа Бога средств много к тому, чтобы благовременно обратить мысль и заботу человека к единственному нужному, и преимущественно к сказанному Господом в Евангелии: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф 25:13). Если, по слову святого Иоанна Лествичника, мысль о смерти великую пользу приносит христианину, то тем более приготовление к смерти много может воспользовать душу того, кто с верой и надеждой ожидает своего исхода из этой жизни. Вам кажется, что заботливость о приготовлении к смерти делает вас менее способным ко всему доброму и необходимому. Но это несправедливо. Вам кажется так потому, что вы не вполне уверены в будущей своей участи. Но кто же может быть вполне уверен в этом, когда и совершенные, и угодники Божии, как, например, Арсений Великий и Агафон Великий, не без страха ожидали приближения часа смертного? Преподобномученик Петр Дамаскин говорит, что спасение христианина обретается между страхом и надеждой, и потому ни в каком случае не должно ни дерзать, ни отчаиваться… Внешнее приготовление, как я думаю, должно вам начать с двух главных предметов: написать духовное завещание и принять Таинство Елеосвящения, по предварительных исповеди и Причащении…
В духовном завещании касательно достояния вашего смотрите на усердие и расположение души вашей; но не делайте распоряжения по одному простому человеческому чувству, а поступайте с рассмотрением, имея в виду и полезное для души вашей. О соборовании св. елеем также скажу, что и такового откладывать не должно. Через это Таинство многим возвращалось и здравие телесное. Главная же польза его состоит в прощении забытых прегрешений.