Святые «О чревоугодии»

Как смирение выше других добродетелей, так чревоугодие гнуснее всех страстей.

Чревоугодие разделяется на три вида: один вид побуждает принимать пищу раньше определенного часа; другой любит только пресыщаться, какой бы то ни было пищей; третий хочет лакомой пищи. Против этого христианин должен иметь троякую осторожность: ожидать определенного времени для принятия пищи; не пресыщаться; довольствоваться всякой самой скромной пищей.

Учись держать чрево в крепкой узде; оно одно не воздает благодарности за оказанные ему благодеяния.

Беги <от> чревоугодия, порождающего в нас все пороки, удаляющего нас от Самого Бога и низводящего нас в бездну погибели.

...Избегая неумеренности в наслаждении, целью вкушения надобно поставлять не приятность, а потребность пищи для жизни; ибо раболепствовать удовольствиям не что иное значит, как чрево свое делать богом.

Если войну против тебя подняло чревоугодие желанием пищи, то вспомни о зловонии их — и успокоишься.

Сколько возможно, подвизайся против чревоугодия, и Господь поможет тебе познавать и делать полезное.

Нет ничего хуже, ничего постыднее чревоугодия. Оно делает ум тучным; оно делает душу плотскою; оно ослепляет и не позволяет видеть.

Корень всем грехам... есть сребролюбие, а после сребролюбия... чревообъядение, сильнейшее и обильнейшее выражение которого – пьянство.

От угождения чреву отягощается, грубеет, ожесточается сердце; ум лишается легкости и духовности; человек становится плотским.

Если будешь владеть чревом, то станешь обитать в раю, а если не овладеешь им, то сделаешься добычей смерти.

Перед лицом самой истины Божией скажи мне - не чревоугодие ли изгнало первых человеков из рая сладости? Не пресыщение ли лишило Исава и прав первородства и свободы? Не излишнее ли ядение волов и овец подвергло Саула отьятию у него и царства, и жизни? Не вожделение ли мяс и мясных котлов преследовало пустынника Израиля несчетным множеством и роем истязаний и искушений? Не чрево ли ненасытное, не хищение ли мяс, и пьянство, и женонеистовство довели Офни и Финееса до того, что, утратив священство, и кивот, и власть над коленами, и честь, и славу, преданы были врагам и вражескому мечу? Не пожирание ли мяс при Илии и студных жрецов соделало достойными заклания? Не жадность ли чрева и желание снедей ввергли в погибель изобличенных пеплом служителей Ваала? А с другой стороны, не пост ли, не отречение ли от сожительства спасли от обуревания в необычайном море и Ноя, и сынов его, питавшихся семенами и не имевших плотского единения со своими супругами? Не пост ли возвратил жизнь ниневитянам, после того, как услышали решительно изреченный им смертный приговор? Не пост ли сделал, что чудный Даниил и единомышленные с ним превозмогли и мучителя, и всепоядающий огонь? Не пост ли и святость до того усовершенствовали Иоанна, что стал крестителем воплотившегося Бога, как приобретший чистоту, достойную такового тайноводства? Не пост ли, и нагота, и возлежание на голой земле, и измождение тела соделали Павла слышателем неизреченных тайн в раю? Итак, почему же, не подражая этому, но примыслив для себя недоброе, возлюбил ты худшее? Если не вовсе еще вышел ты сам из себя и забыл Бога, то возвратись в естественное свое состояние, в котором имел все нужное для служения Богу, познай Того, Кто создал и искупил тебя честною Своею Кровию, и не делай для себя, став рабом плоти, судиею и отомстителем Своего Спасителя и Благодетеля.

Начальник бесов есть падший Денница; а глава страстей есть объедение.

Лучше беседуй со свиньею, нежели с чревоугодником; потому что свиное корыто лучше прожорливых уст.

Чревоугодие истребляет в человеке все доброе.

Кто вначале тесной жизни порабощен чреву и объедению, тот заключит худым концом.

Что пламень огненный в сухих дровах, то и тело при наполненном чреве.

Обжорливость – не что иное, как дурной навык, безрассудное, неудовлетворимое удовлетворение поврежденного злоупотреблением естественного желания.

Есть два вида чревоугодия. Первый — когда человек ищет приятности пищи и не всегда хочет есть много, но желает вкусного; и случается, что таковой, когда вкушает яства, которые ему нравятся, до того побеждается их приятным вкусом, что удерживает пищу во рту, долго жует ее и, по причине приятного вкуса, не решается проглотить ее. Это называется гортанобесие. Иного опять борет многоядение, и он не желает хорошей пищи и не заботится о вкусе ее, но хороша ли она, или нет, он хочет только есть и не разбирает, каковые они; он заботится только о том, чтобы наполнить чрево свое; это называется чревобесие.

Нелегко овладеть бесстыдным чревом, ибо оно есть бог для побеждаемых им, и невозможно быть не виновным, кто повинуется ему. И не только от насыщения, но и от невкушения пищи вижу бывающее бедствие; ибо когда мы в течение многих дней не вкушаем пищи, то уныние, найдя себе в нас место, восстанет и будет бороть нас, и ночное бдение наше низвергает в сон, а дневную молитву в плотские помыслы; ибо, как более других постящиеся, мы начинаем высокомудрствовать и уничтожать меньших, а такое мнение о себе и о ближних тяжелее всякого греха.

Не будь чревоугодлив в пище, чтобы не возобновились в тебе прежние грехи твои.

Обжорство должно быть побеждаемо не для себя только, именно чтобы не вредило нам обременительной прожорливостью, и не для того одного, чтобы не разжигало нас огнем плотской похоти, но и для того, чтобы не делало нас рабами гнева или ярости, печали и всех прочих страстей.

Чревоугодие есть притворство чрева, потому что оно и будучи насыщено, вопиет: «мало!», будучи наполнено и расседаясь от излишества, взывает: «алчу!».

Чревоугодник трудится и сокрушается о том, как наполнить чрево свое яствами, а когда поел, мучится во время пищеварения; воздержание же сопровождается здравием и трезвенностию.

Образ этой страсти, которой необходимо подчиняется даже христианин духовной и высокой жизни, довольно верно обозначается подобием орла. Хотя он парит выше облаков и скрывается из глаз людей и от лица всей земли, но, по требованию чрева, принужден бывает опять спускаться на низменности, сходить на землю и питаться... трупами. Также и чревоугодие никак нельзя пресечь, как прочие пороки, или совершенно истребить, а только излишние возбуждения и пожелания его можно ограничить и обуздать силой души.

Первая брань, первый опыт – в стремлении к совершенству истребить объядение и чревоугодие. Не только излишнее желание пищи надо подавить ради добродетели, но и самую необходимую для нашей природы пищу нужно принимать не без сердечной скорби, как противницу целомудрия. И течение нашей жизни должно быть установлено таким образом, чтобы ни в какое время не отвлекаться от духовных занятий, разве только когда слабость тела побуждает снизойти к необходимой заботе о нем. И когда подчиняемся этой необходимости, то, удовлетворяя больше потребности жизни, чем вожделению души, мы должны спешить оставлять ее, как отвлекающую нас от спасительных занятий. Ибо мы никак не можем презреть удовольствия настоящей пищи, если ум, предавшись Божественному созерцанию, не будет еще более наслаждаться любовью к добродетелям и красотой небесной. И, таким образом, каждый будет презирать все настоящее, как скоропреходящее, когда непрерывно будет устремлять взор ума к непоколебимому и вечному, и, еще пребывая в теле, будет созерцать блаженство Вечной Жизни.

Сребролюбие, гнев, печаль есть порождения и отростки чревоугодия.

Насыщение есть мать блуда, а утеснение чрева — виновник чистоты.

Если враг возбуждает к чревоугодию, нападем на него постом.

Если ты обещался Христу идти узким и тесным путем, то утесняй чрево свое, ибо, угождая ему и расширял его, ты отвергаешься своих обетов. Но внимай и услышишь говорящего: пространен и широк путь чревоугодия, вводящий в пагубу блуда, и многие идут по нему, но узки врата и тесен путь воздержания, вводящий в жизнь чистоты, и немногие входят им (ср.: Мф. 7:13—14).

Пробеги умом свою жизнь с юного возраста и вспомни, что ты с давних пор ел и пил. Не один раз ты ел и достаточно много пил, однако все это прошло, как будто никогда и не бывало, и нет теперь об этом никакой памяти и нет от этого никакой пользы. Ибо как тогда, так и теперь, хотя и всеми кушаньями и питиями насладишься, ничего более не получишь, как только вред, и за каждым случаем наслаждения – тяжесть в душе и обновление страстей. Поэтому не желай здесь вознаградить себя таким способом, но всю надежду свою полагай в небесном.

Не любил я продолжительных трапез, не любил пресыщать прожорливое чрево — эту погибельную мать плотоугодия.

Ненасытное чрево открыло пути для кораблей; оно научило людей с неистовством вооружаться друг против друга.

Когда чрево утесняется, тогда смиряется и сердце; если же оно упокоено пищею, то сердце возносится помыслами.

Против же объядения по возможности сил старайся удерживать себя. А особенно, если хочешь исцелиться, всячески старайся перед матушкой отсекать свою треклятую волю во всем, если что и помнится тебе быть полезным, и это по ее воле отсекай, и вскоре исцелеешь от душетленной немощи.

Противься ухищрению беса, который после вечери внушает тебе впредь позднее принимать пищу, ибо в следующий же день, когда настанет девятый час, он понудит тебя отказаться от правила, установленного в предшествовавший день.

Поскольку в естестве нашем при множестве нужд самая великая — нужда чрева, потому что, предписывая нам многое, всего меньше соглашается покориться разуму, то будем удерживать самоуправство чрева рассудком и неукротимое ухитримся сделать ручным. Достигнем же этого, если нужде станем удовлетворять потребным и неумеренность сокращать тем, что будем довольствоваться малым.

Чрево говорит: дай. — Охотно дам, если, получив просимое, сохранишь целомудрие. А если жертвуешь этим ради земного, то получи от меня грязь, да и ту не в избытке. Когда же сделаешься воздержным, тогда дам и в избытке.

Пренебрегай лакомыми снедями, потому что в скором времени они обращаются в ничто, а во время вкушения имеют великую цену. Употребление их сверх потребности теперь порождает болезни, а в будущем подвергает ответственности на Суде.

Будем же бояться, чтобы и нам, отдавшимся сему чревоугодию, не лишиться обетованного оного благословения и наследия от Небесного Отца.

Не обманывайся, ты не можешь освободиться от мысленного фараона, ни узреть горней Пасхи, если не будешь всегда вкушать горького зелия и опресноков. Горькое зелие есть понуждение и терпение поста, а опресноки — ненадмевающееся мудрование. Да соединится с дыханием твоим сие слово Псалмопевца: я во время болезни их одевался во вретище, изнурял постом душу мою, и молитва моя возвращалась в недро мое. (Пс. 34:13).

Смотри, чтобы пресыщение и чревоугодие не довело тебя до страстного неистовства и ты не оказался увлеченным этими двумя молодыми невзнузданными конями.

Чревоугодием ... называется излишество. Но и неистовая заботливость о чреве есть также чревоугодие, потому что μαργος значит неистовый. Поэтому для чего, оставив соразмерное и благодарное употребление даров Божиих, стараешься с неистовством о лакомых яствах и суетных поварских ухищрениях, которые не к напитанию служат, но приводят в страстное неистовство?

...Кто с жадностью предается яствам, подрывает силы тела, равно как уменьшает и ослабляет крепость души.

Мехи, когда их размягчают, раздаются и вмещают большее количество жидкости, а оставленные в небрежении не принимают и прежней меры. Обременяющий чрево свое расширяет внутренности, а у того, кто подвизается против чрева, они стягиваются мало-помалу, стянутые же не будут принимать много пищи, и тогда, по нужде самого естества, будем постниками.

Кто желает многих и разных яств, тот чревоугодник, даже если ест один хлеб и пьет только воду по причине своей бедности.

Утроба — содейственница бесов и обиталище страстей. Через нее бывает падение наше и через нее восстание, когда она благочинствует.

Тучность и мгла, сообщаемые телу обилием и неразборчивостью в пище, мало-помалу сообщаются телом сердцу и сердцем – уму.

Надо прежде подавить страсть чревоугодия, и ум должен быть утончен не только постом, но и бдением, и чтением, и частым сокрушением сердца о том, в чем сознает себя искушенным или побежденным, то сокрушаясь от страха пороков, то воспламеняясь желанием совершенства и непорочности, пока, занятый такой заботой и размышлением, не осознает, что принятие пищи допущено не столько для удовольствия, сколько послужило ему в тягость, и станет считать ее более неизбежной потребностью тела, чем желанной душе. Занятые таким упражнением ума и сокрушением, мы подавим сладострастие плоти, усиливающееся от разгорячения пищей, и ее вредные жала; таким образом, печь нашего тела, которая разжигается вавилонским царем-диаволом, постоянно доставляющим нам поводы к грехам и порокам, мы можем погасить обилием слез и сердечным плачем, пока пожар плотской похоти не будет совершенно погашен росою благодати Божией, существующей в сердцах наших.

Когда чрево наполнено, тогда сильны пожелания и других удовольствий.