Святые «О стыде»

Моли Господа, чтобы Он помог тебе сказать все грехи твои духовному отцу со всею искренностью, с отвержением зловредного стыда и услышать разрешение из уст его с живою верою — как из уст Божиих.

Что стыдишься делать перед людьми, о том стыдись помышлять тайно, в сердце. Как дерево познается по плоду, так ум по познанию своему, по тому, на что устремлен взор его, познает помыслы свои и душа разумная по познанию своему, по тому, чему умно внимает, познает саму себя.

Не стыдись, сын, исповедовать грехи свои; ведь есть стыд, который приводит ко греху, и есть стыд, который составляет славу и красоту.

Кто не противится похоти, но дает глазам своим свободно блуждать, тот, конечно, склонился уже умом перед страстями, и если бы не стыд человеческий, неоднократно растлил бы и тело.

Если плачущий будет говорить о ком-либо, что он добр или зол, то самое это суждение о другом служит для него стыдом и укоризною потому, что он мог видеть человека грешнее себя. Ибо, когда мы хотим судить то, что нам не принадлежит, тогда мы обольщаемся и так развлекаемся, что теряем возможность видеть грехи свои...

Принимай участие в страданиях всякого, а телом своим будь далеко от всех. Никого не обличай, не оскорбляй, даже и крайне плохих по жизни своей. Раскрой одежду свою над согрешающим и покрой его. Если не можешь взять на себя грехов его и понести за него наказание и стыд, то будь, по крайней мере, терпелив и не стыди его.

Великий стыд — это грех! Если мы сделаем его, то должны не только стыдиться, но и закрывать лицо свое и называть себя несчастными, как погрешившие.

Невозможно же человеку оставить навык греховный, если не приобретет прежде вражды ко греху, и невозможно получить отпущение, прежде исповедания прегрешений. Ибо исповедание согрешений бывает причиною истинного смирения; исповедь — причиною сокрушения, последующего в сердце от стыда.
Если не возненавидим того, что достойно порицания, то, пока носим это в душах своих, не можем ощутить зловония и смрада действенности этого. Пока не отринешь от себя того, что неуместно, до тех пор не уразумеешь, каким покрыт ты срамом, и не уразумеешь стыда от этого. Когда же бремя свое увидишь на других, тогда уразумеешь лежащий на тебе стыд.

Кто сейчас опасается стыда от людей только, а не стыдится делать что-либо непотребное перед всевидящим Богом, притом не хочет и покаяться, и исправиться, тот в будущий день не перед одним или двумя человеками, а в виду всей вселенной будет выставлен на позор.

Смирение успокаивает и подает благонадежие к исправлению, а смущение более отягощает и врага на вас воздвигает к большим браням.

Главная причина смущения от презрения ближних и несамоукорения, а враг имеет силу еще более воздвигать бурю смущения в таком устроении.

Не надо обращать внимания на помыслы смущающие, а лучше молитву стараться произносить. Смущение за утешением неразлучно следует, и надо это потерпеть.

Вспомни святого Давида, впавшего в прелюбодеяние и убийство. Вкралась в душу праведника неприметным образом леность, от лености родилось не хранение чувств телесных, предоставив волю глазам, встретились они неожиданно с предметом соблазна, предмет соблазна возбудил в святой душе преступное пожелание, за пожеланием последовало преступное исполнение, за совершением прелюбодеяния последовал стыд тщеславный. Стыд, которым устыдилась греха человеческая гордость, родил новое преступное желание — желание скрыть грех, желание сохранить образ праведности перед людьми. Для этого совершено убийство.

...Если обличаемый не чувствует стыда, то этим подвергается страшному наказанию, потому что раздражает наставника.

Что стыдишься делать в присутствии людей, о том и помышлять считай неприличным.

Великий стыд для наставника молиться Богу о даровании послушнику того, чего сам еще не стяжал.

Горе нам, что мы, когда грешим, то стыдимся упрека людей, а о вечном стыде, имеющем постигнуть нас, нисколько нерадим.

Побеждения, происходящие от немощи и греховности нашей, а не от изменившегося произволения, попускаются нам к нашему смирению для того, чтобы мы усмотрели и изучили падение нашего естества, признали необходимость в Искупителе, уверовавшие в Него и исповедали Его.
При таких побеждениях невидимые враги наши влагают нам стыд по причине побеждения, а по причине стыда расслабление в молитвенном подвиге, недоверие к нему, мысль об оставлении его и о переходе к благой деятельности посреди человеческого общества. Не вдадимся в обман! С самоотвержением и бесстыдством откроем нашу язву перед всеблагим и всемогущим Врачом нашим, заповедавшим это спасительное для нас бесстыдство, и обетовавшим увенчать его отмщением соперникам нашим. Положим в душе своей завет: до конца жизни не оставлять молитвенного подвига, из среды его прейти в вечность. Наша стыдливость при побеждениях чужда смысла: она — злая насмешка над нами врагов наших. Способен ли этот лист смоковничный — стыдливость с ее средствами — сокрыть согрешение человека от всевидящего Бога? Бог видит грех и без исповедания греха. Он ищет исповедания единственно для того, чтобы уврачевать. Если он завещал апостолу Своему прощать согрешившего и кающегося брата седмижды на день, тем более Сам исполнит это над нами, непрестанно приносящими Ему молитву и покаяние (Лк. 17:4).

Если кто, будучи обличаем наедине, не стыдится, тот и обличение, сделанное перед многими, обращает в повод к большему бесстыдству, самовольно презрев свое спасение.

Когда кто отделится от шуей (левой) стороны, тогда верно познает и все согрешения, которые сделал перед Богом: ибо обычно он не видит грехов своих, если не отдалится от них отдалением горьким (т.е. с сокрушением и болью сердца). Достигшие в эту меру плачут, умножают молитвы, стыдом покрываются перед Богом, поминая о своем непотребном содружестве со страстями.

Когда делающий худо не стыдится этого, тогда язва утяжеляется, и падение идет к отчаянию.

Уметь стыдиться того, чего должно, — это в действительности избавляет от стыда, а не уметь — подвергает бессмертному стыду.

Иной может толковать о добродетели, сам не изведав опытно дела ее. Но слово от деятельности — сокровищница надежды, а мудрость, не оправданная деятельностию, залог стыда.

Есть же хотя немного стыда и в человеке бесстыдном, потому что Бог насадил стыд в нашей природе.

Не стыдись открывать старцу все борющие тебя помыслы, если ты хочешь найти радость и облегчение: ибо для демонов нет большей радости, как когда человек скрывает свои помыслы, лукавые ли они, или благие.

Демон поселяет в нас бесстыдство, чтобы не краснели, когда делают нам выговоры.

Многие из стыда тайные недуги свои делают неисцелимыми, но напоследок скорбят, что не открыли их на исповеди.

Если приучим себя к доброму размышлению, то будем стыдиться страстей, как скоро встретимся с ними. И это знают изведавшие опытом на себе самих. Но будем стыдиться приближения к страстям и по причине их виновности. Когда из любви к Богу желаешь совершить какое дело, пределом желания этого поставь смерть; и таким образом на самом деле сподобишься взойти на степень мученичества в борьбе с каждою страстью, и не понесешь никакого вреда от того, что встретится с тобою внутри того предела, если претерпишь до конца и не расслабеешь. Помышление немощного рассудка немощною делает силу терпения, а твердый ум тому, кто следует помышлению его, сообщает даже и силу, какой не имеет природа.

Почему ты не заботишься о себе, душа моя? Почему не стыдишься, согрешая перед Богом и Его Ангелами, как стыдишься людей? Увы мне, несчастному! Увы мне! Увы мне! Ибо не стыжусь я Творца моего и Владыки даже и так, как стыжусь человека. И перед одним человеком не могу согрешить, но употребляю все хитрости, чтобы показать себя поступающим праведно, но, стоя перед Богом, помышляю лукавое и говорю часто, не стыдясь. О каково безумие мое! Делая злое, не боюсь Бога, видящего это, и одному человеку не могу сказать касающегося меня — для исправления.

Обучаешься ли какому рукоделию, советуйся с показывающим тебе, и не стыдись часто вопрошать его, говоря: «Окажи любовь, посмотри, хорошо ли я делаю или нет».

Не согласись с помыслом лукавого, который будет внушать тебе: «Как сказать духовному отцу согрешение и гнусное, и низкое? Теперь скрой, а скажешь при следующей исповеди, когда пройдет довольное время и тебе будет менее стыдно говорить о грехе твоем, как о давнопрошедшем и едва помнимом». Узнай голос древнего змея, приходящего в виде вора, да украдет у тебя благие мысли, да убиет тебя советом злохитрым, и да погубит (Ин. 10:10) отъятием спасения, предлагаемого тебе Господом даром в покаянии (Рим. 3:24). Звук этого голоса подобен тому, который некогда проник в рай, извлек оттуда праотцев наших. Сын Адама! Ныне он стремится проникнуть в твою душу, чтобы не впустить тебя в рай. Отвратись от него, не слушай его, не вкуси яда смертоносного для души твоей.

Если обучим себя к доброму размышлению, то будем стыдиться страстей, как скоро встретимся с ними. И это знают изведавшие опытом на себе самих. Но будем стыдиться приближения к страстям также и вследствие причин, вызывающих их.

Иную враждебную и беззаконную мысль невозможно угасить иначе, как приводя ее в уничтожение стыдом; потому что стыд от сделанного в жизни худо делается глубоко утвердившеюся пропастью и отделяет собою человека от греха.

Ты сделал что-нибудь худое или только подумал о том и скрываешь от людей? А от Бога не скроешь. Но ты нисколько об этом не заботишься, а глаза людей — вот что страшно тебе.

Не преподавай другому того, чего сам не достиг, чтобы не было тебе стыдно себя самого и, по сравнении жития твоего, не открылась ложь твоя.

Сердце ее смутилось, уже это и значит – приняла вражеское уловление к лишению ее пользы. А где смущение, там и враг; где же мир, там Бог.

Скорбеть о неисправлениях наших есть наш долг, но не смущаться; скорбь такая к покаянию приводит и к смирению, а смущение показывает в нас высокоумное устроение. Смирение заставляет видеть свою немощь, никого не судить, а себя; а высокоумие всех судит, а хотя и себя касается, но краем языка, и не получает спокойствия и мира.

Посудите, какая польза от смущения после какого-либо намерения ко греху? Не лучше ли смирить себя и приносить раскаяние? Здесь рождается спокойствие, а там лишаются его.

В ошибках же каяться и смиряться, но не смущаться. Смущение нигде в числе добродетелей не показано и никому не приносит пользы, а всегда только вред; хотя и кажется иногда благовидным, но в сущности составляет только душевный бред, а бредят только в болезни, потому и смущение должно отнести к числу душевных болезней и лечить его смирением и покорностью Промыслу и воле Божией. Господь хочет, «чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2:4).

Смущение, по каким бы оно благовидным причинам ни приходило, есть самое душевредное искушение, поэтому должно считать неправильными и несправедливыми те причины и поводы, по которым оно возбуждается.
Если Всеблагой Господь заботится о пользе нашей душевной и спасении нашем более, чем мы сами, то и должно нам всегда искать успокоения от возмущающих нас мыслей в благости и всемогуществе Божием, а неуместной заботливостью нашей и безвременным опасением и боязнью ничего сделать не можем. Будем жить, пока дарует нам жизнь Жизнодавец, который умерщвляет и оживляет, поражает и исцеляет, все устраивая премудростью своею, по единой благости, к благому – и полезному, и спасительному.
Не должно забывать евангельское слово: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо!» (Лк. 6:26).

Не даром повторяется слово опытных: «Береженого Бог бережет». И ты береги себя, прежде всего, от смущения душевного. Как бы оно благовидным ни казалось, но почитай его искушением вредным, потому что в смущенном положении человек не способен ни к чему доброму и полезному.

Пишешь, что смущаешься много. Это нехорошо, смущение от врага бывает. Надо не принимать помыслов, какие смущают тебя, и не верить своим помыслам, а надо открывать свое смущение, и что тебе скажут, тому верить; так и поступать, а своим помыслам не надо верить ни в чем. Больше смиряйся, во всем себя укоряй, а других не осуждай – Господь и даст тебе мир душевный.

Обманываешь сама себя, ты многих грехов не сотворила: смертоубийства, блуда, похищения церковных вещей, поджигательства, отравы и многих подобных, сопряженных с ними; да это легко сказать: «Всем грешна», – или, как пишешь: «Нет ни одного греха, которого бы ты не сотворила», – но говорить каждый грех по виду, – приносит стыд и бывает виной прощения грехов: ибо, по слову святого Григория, стыд здешний есть часть будущего мучения.

Если подвижник, напрягаясь пресечь <молитвою> смущающие его помыслы, отсекает их на время и уничтожает частое их появление, совсем же не освобождается от них, но остается в состоянии борющего и боримого, то это оттого, что он лелеет причины смущающих его помыслов, покой плоти и мирское честолюбие, из-за которых он не спешит и исповедать свои помыслы. Почему и покоя не имеет, держа в себе то, что дает врагам право ратовать против него. Кто, захватив чужие вещи, не бывает мучим за них теми, кому они принадлежат? И кто, будучи мучим и не возвращая того, что зле удерживает, может чаять свободы от соперников своих? — Но когда подвизающийся, укрепившись памятованием о Боге, возлюбит уничижение и озлобление плоти, и исповедует помыслы свои, не боясь стыда, враги тотчас удаляются, и мысль, сделавшись свободной, непрестанную держит молитву и непресекаемое созерцание Божественного.

Горе нам, что стыдимся лица человеков, когда грешим, а на стыд вечный никакого внимания не обращаем.

Если во время пребывания твоего в келье будут всеваться в сердце твоем семена скверны <т. е. помыслы похоти плотской>, то употреби все силы, чтобы они не укоренились и не возобладали тобою. Помни, что тебе соприсутствует Бог, перед Коим открыты все советы сердечные. Говори душе своей так: если ты стыдишься подобных тебе грешников и боишься, как бы не увидали твоих грехов, сколько более ты должен страшиться Бога, перед Которым все открыто. От сего размышления возбуждается в душе страх Божий, в коем утвердившись, пребудешь непоколебим против всех страстей, как и Писание говорит: Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек. (Пс. 124:1).

Самый первый человек, увидев себя нагим, устыдился. Столько бесчестия в наготе! Если же и телесная нагота подвергает такому стыду, то насколько большим покрывается стыдом и бесчестием страстей та душа, которая обнажена от Божественной силы, не имеет на себе и не облечена по всей истине в неизреченную, нетленную и духовную ризу — самого Господа Иисуса Христа. И всякий, кто обнажен от той Божественной славы, столько же должен стыдиться себя самого и сознавать бесчестие свое, сколько устыдился Адам, будучи наг телесно; и хотя сделал себе одеяние из смоковных листьев, однако же носил стыд, сознавая свою нищету и наготу. Потому такая душа да просит у Христа, дающего ризу и облекающего славою в неизреченном свете, и да не делает себе одеяния из суетных помыслов, и да не думает, обольщаясь собственною праведностью, что есть у ней риза спасения.