Лицемерие

В толпу людей мирских не вмешивайся, но и фарисею не подражай, который делал все напоказ.

Не превозносись верою и святостию своею; но до последнего издыхания пребывай в страхе.

Да не будет иное в устах ваших, а другое в сердце, ибо Бог поругаем не бывает (Гал. 6:7), но равно все видит, и сокровенное – как явное.

Не перед людьми только будь праведен, но сам в себе будь мудр, кроток, благодушен, терпелив, ревностен, человеколюбив.

Скрывающий в выражении похвал клевету и порок непонятен для простецов; подобен ему и тот, кто в смиренном виде тщеславен. Они долго ухитряются скрывать истину во лжи, но наконец, увлекшись своим настоящим нравом, обличаются делами.

Никогда волк не беседовал дружески с овцою, а также немилосердый и ненасытный помысл не может быть в приязни с доброжелательством.

Лицемер, пока думает, что не разгадан, покоен бывает и молчит, довольствуясь славою, какую имеет оттого, что кажется праведным; когда же бывает открыт, то язвительные изрыгает слова, поношением других думая прикрыть собственную срамоту.

Не фарисейски, а мытарски молись в священном месте молитвы, чтобы и тебе быть оправданным от Господа.

Многие, как на позорище собственной жизни, лицедействуют, иное нося в сердце, а иное выставляя напоказ людям. Поэтому не помрачай лица. Каков ты сам в себе, таким и кажись.

Крест служит прознаменованием будущего бессмертия, когда им заградятся уста фарисеям и саддукеям. Саддукеи представляют собою образ неверия и безнадежия; фарисеи же — злобы, лицемерия и тщеславия. Ибо сказано в Писании: «И с того дня никто уже не смел спрашивать Его» (Мф. 22:46).

Вон святые пишут, что если кто от молитвы не отходит осужденником, достойным всякой кары от Господа, то такой отходит от нее фарисеем.

Поопаситесь: не сбиться бы на путь хладно ходящих в исправном внешнем поведении, без внутренних чувств, освящающих человека, и благодать Божию привлекающих.

Явный грешник, впавший в смертные грехи... способнее к покаянию, чем тот мнимый праведник, который по наружному поведению безукоризнен, но втайне души своей удовлетворен собою.

Остающиеся при этом изучении Закона Божия по букве впадают – по причине такого поверхностного знания – в гордость и самомнение... как случилось с книжниками и фарисеями.

Лицемерие есть матерь лжи, а часто оно бывает и поводом к оной. Ибо некоторые утверждают, что  лицемерие есть не иное что, как поучение во лжи и изобретатель лжи, с которою сплетается достойная казни клятва.

Тот лицемер, кто на зрелище принимает на себя чужое лицо; будучи рабом, представляет нередко лицо господина, и, будучи простолюдином, — лицо царя.

Фарисей, в самообольщении своем, приносит за свое душевное состояние хвалу Богу. Он скрывает свое превозношение, и оно скрывается от него под личиной благодарения Бога. При поверхностном взгляде на Закон ему казалось, что он – исполнитель Закона, благоугодный Богу.

Что может быть несчастнее тех, кто трудится в добродетели напоказ людям, омрачают лица свои постами и творят молитвы на перекрестках, когда труды они претерпевают, а всякой награды лишаются? Ты, видя на своем пути в качестве Начальника подвига Самого Царя ангелов, оставив Его, обращаешься к взорам таких же, как и ты, рабов? Оттого-то ты после бесчисленных состязаний, после многих трудов и уходишь без венца, и без награды отходишь к Начальнику подвига.

Фарисей, оставляя исполнение заповедей Божиих, составляющих сущность Закона, стремится к утонченному исполнению наружных мелочей, хотя бы это было с очевидным нарушением заповедей.

Фарисейство не только делает бесплодными для человека добрые дела его, но направляет их во зло души его, к его осуждению перед Богом.

Мы все грешники: всякое выставление себя праведником, и прямое и косвенное, есть лицемерство.

Если вы, для служения Богу признающие достаточною одну наружность, того, чем хвалитесь, не обратите в самое дело, то Царствие Божие не будет для вас открыто; потому что Царствие это истинно и открывается истинно ищущим его.

«И если умножите моление, не услышу» (Ис. 1:15). Да слышат слова эти те, которые не сделали в жизни ничего доброго, но думают оправдаться продолжительностью молитвы. Ибо молитвенные слова не просто полезны, но когда произносятся с усердным расположением. И фарисей, по-видимому, умножал моление. Но что говорит Слово? «Став же фарисей, в себе молясь» (Лк. 18:11), в себе, а не к Богу, ибо на себя обращал мысль, так как был во грехах гордыни.

Да не будет у вас лукавых заседаний; да не будет два из вас сдружающихся на одно, что лукавно и по-иудейски; да не будет у вас лжи и укрывательства, по-Ананиевски и Сапфировски; да не будет у вас скрытных замыслов и козней злых, по-фарисейски и саддукейски; да не будет у вас: мое, твое, исполненное бесчисленных зол.

Из лицемерного поведения возникают образ мыслей и учение фарисейские; наоборот, учение и образ мыслей фарисейские воспитывают лицемера.

Лицемерие, стараясь удовлетворить своим страстям, всецело работая греху, желает сохранить перед глазами людей личину добродетели.

Горе лицемеру! Пастырь от него отказывается, и волк похищает его.

Как возношение и без другой страсти сильно погубить человека, так и осуждение, одно само по себе, может нас погубить совершенно; ибо и фарисей тот за это осужден был.

Недостаток смирения, от которого недуг фарисейства, крайне препятствует духовному преуспеянию.

Лицемерие рождается от самомнения, которое противно нищете духом.

Главный отличительный признак лицемера, первая стрела, пускаемая им в ближнего, есть соблазн и истекающее из соблазна осуждение ближнего.

Не видишь ли, какое зло - лицемерие? И оно - плод зависти, потому что двоедушие нрава бывает в людях по большей части от зависти, когда, скрывая в глубине ненависть, показывают наружность, прикрашенную любовью, и подобны подводным скалам, которые, будучи немного закрыты водою, причиняют неосторожным непредвиденное зло.

Лицемер, недугуя недовольно приметными для человеков страстями, прикрывая их лицемерством и притворством, неспособен, как неспособен сатана, к признанию себя грешником.

На тщеславии-то заквашен фарисей. Он все делает для похвалы человеческой.

Перед зрителями лицемер благоговеен, а во внутренности почти что дикий зверь. Услаждает речь свою, передавая ее людям, а сам всегда горек и лукав по намерению.

Не смешон ли был бы для тебя ворон, эта самая некрасивая из птиц, если бы он, окрасившись чем-нибудь белым, стал представлять из себя лебедя? — Для меня он очень смешон. А если человек, низкий по нравам, величается благородством, уважать ли мне его?

– Люди с фарисейской правдой Царствия Божия не наследят. Правда наша в этом случае выходит кривда.
На вопрос из толпы слушавших:
«Что это, батюшка, значит?» – старец сказал:
– Это те, которые напоказ молятся, творят милостыню.

Лицемеры - это люди, которые устами приближаются к Богу, но сердцем далеко отстоят от Него; носят они личину благочестия, но душа у них - в силу тайного пристрастия ко греху - диаволоподобная.

Фарисей, довольствуясь исполнением наружных обрядов религии и совершением некоторых видимых добрых дел, нечуждых и язычникам, раболепно служит страстям, которые старается постоянно прикрывать, которых в значительной степени не видит в себе и не понимает, которые производят в нем совершенную слепоту по отношению к Богу и всему Божественному учению. Познание, а потому и зрение в себе действия душевных страстей доставляется покаянием, но фарисей для чувства покаяния недоступен.

Если увидишь, что кто-либо лицемерно тебя хвалит, то ожидай от него в свое время порицания.

Царь устраивает брачный пир для своего сына, посылает за зваными один раз, посылает дважды – не идут из-за житейских забот: тот занялся хозяйством, тот торговлей. Сделано новое приглашение в других сферах, и брачная палата наполнилась возлежащими. Между ними оказался один не одетый по-брачному, и потому он изгнан (Мф. 22:2–14). Смысл притчи ясен. Брачный пир – Царство Небесное; приглашение – проповедь Евангелия; отказавшиеся – совсем не уверовавшие; не одетый по-брачному – уверовавший, но не живший в вере. К какому разряду кто из нас относится, каждый разбери сам. Что мы званые – это ясно, но верующие ли? Ведь можно быть и среди верующих, под общим их именем, без веры. Иной совсем не думает о вере, словно нет ее; иной кое-что знает о ней и из нее и доволен, иной криво толкует веру; иной совсем враждебно относится к ней, а все числятся в кругу христиан, хоть у них ровно ничего христианского нет. Если ты веруешь, разбери, сообразны ли с верой твои чувства, твои дела – одеяние души, которые Бог видит как брачную или небрачную одежду. Можно хорошо знать веру и ревновать о ней, а в жизни служить страстям, то есть одеваться в постыдную одежду грехолюбивой души. У таких на словах одно, а в сердце другое; на языке: «Господи, Господи!», а внутри: «Извини меня». Рассуждайте же о себе – если вы в вере, то в брачной ли вы одежде добродетелей или в грязной одежде грехов и страстей.

...Не переставай исследовать себя самого, точно ли ведешь ты жизнь по заповеди; но не смотри на внешнее, чтобы можно тебе было найти в ком-нибудь достойное порицания, по примеру этого жестокого и высокомерного фарисея, который стоял, оправдывая себя и уничижая мытаря. Напротив того, не переставай судить себя самого: не согрешил ли ты в чем помышлением? не поползнулся ли на что язык, предваряя мысль? не совершено ли в делах рук твоих что-нибудь необдуманное? И если найдешь много прегрешений в жизни своей <а найдешь, без сомнения, потому, что ты человек>; то скажи словами мытаря: Боже, милостив буди мне грешному (Лк. 18:13)!

Как червь, зародившийся внутри плода, истребляет всю внутренность плода, оставляя только его оболочку, так и лицемерство истребляет всю сущность добродетели.

Вчера учило нас Евангелие неотступности в молитве, а ныне учит смирению или чувству бесправности на услышание. Не присваивай себе права на услышание, но приступай к молитве как никакого внимания не достойный и дающий себе дерзновение раскрыть уста и вознести молитву к Богу по одному беспредельному к нам, бедным, снисхождению Господа. И на мысль да не приходит тебе: я то и то сделал – подай же мне то-то. Все, что бы ты ни делал, считай долгом, ты должен был все это сделать. Если бы не сделал, подвергся бы наказанию, а что сделал, тут не за что награждать, ничего особенного ты не явил. Вон фарисей перечислил свои права на услышание и вышел из церкви ни с чем. Плохо не то, что он так делал, как говорил,– так и следовало ему поступать, а плохо то, что он выставил это как нечто особенное, тогда как, сделав это, и думать о том не следовало. Избави нас, Господи, от этого фарисейского греха! Словами редко кто так говорит, но в чувстве сердца редко кто не бывает таким. Ибо отчего плохо молятся? Оттого, что чувствуют себя и без того находящимися в порядке перед Богом.

Отчего так случилось, что Симон-фарисей чтит Господа и приглашает Его к себе, но тут же, увидев, что Он благосклонно допускает к Себе и грешницу, соблазняется и начинает думать: «Если бы Он был пророк...» (Лк. 7:39)? Оттого, что захлопотал об угощении и за хлопотами оставил здравое рассуждение о порядках Божиих. Эти две области, житейская и духовная, совсем не сходны по своим свойствам и законам. Между тем ум наш чем очень займется, по законам того и начинает судить. По житейским порядкам, с явной грешницей нельзя иметь общение; Симон так и судит, забыв, что покаяние всех делает чистыми и грешников равняет с праведниками. Он думает, что грешнице не следует тут быть и что Спаситель если не отгоняет ее, то потому, верно, что не знает, кто она; от этой мысли тотчас родилась и другая: если не знает, то какой же Он пророк? Словами-то он не сказал этого, а только подумал, и внешне ни в нем, ни в его хлопотах, как доброго хозяина, не произошло никакой перемены, но Господь видел его сердце и по сердцу его сделал ему вразумление. Он внушил ему, что грешникам-то и место около Него и что грешница, припавшая к Нему сердцем, больше почтила Его, чем Симон, почтивший Его только угощением. Внешнее вводит человека в неприятное Господу чувство праведности, а внутреннее всегда держит его в чувствах своего непотребства перед лицом Всеведущего Господа.

Лицемерие есть противоположное тела с душой устроение, переплетенное всякими вымыслами.

Яд, всецело отравляющий деятельность фарисеев, заключается в том, что они вся дела своя творят, «чтобы видели их люди» (Мф. 23:5). Основание деятельности их есть искание славы человеческой; средство к достижению цели — лицемерие.

Господь укоряет фарисеев не за внешние порядки и правила поведения, а за пристрастие к ним, за то, что они остановились на одном внешнем почитании Бога, не заботясь о том, что есть на сердце (Мф. 7:1–8). Без внешнего нельзя. Самое высокое внутреннее требует внешнего, как выражения и как облачения своего. На деле оно и не бывает никогда одно, а всегда в союзе с внешним; только в ложных теориях отделяют их. Но опять же очевидно, что одно внешнее – ничто, цена его от присутствия в нем внутреннего, так что раз уж этого нет, то того хоть и не будь. Между тем мы падки на внешность и видимость, в которых выражается внутреннее и в которых оно принимает определенную форму, до того, что, исполнив внешнее, мы остаемся покойны, не думая о том, есть ли тут внутреннее или нет. А так как внутреннее труднее, чем внешнее, то очень просто застрять на последнем, не простираясь к первому. Как же быть? Надо править собой и иметь в виду внутреннее, всегда к нему напрягаться сквозь внешнее и, при внешнем, считать дело – делом только тогда, когда в нем внутреннее соединяется с внешним. Другого способа нет. Внимание к себе и бодрствование – это единственные рычаги для поднятия упитанного и падкого на земное нашего естества. Замечательно: у кого есть внутреннее, тот никогда не оставляет внешнего, хотя цены особенной ему не придает.