...Пока вы не в духе живете, не ждите счастья.

Бог не оставляет людей навсегда ни в несчастии, чтобы они не изнемогли, ни в счастии, чтобы они не сделались беспечными, но различными способами устрояет их спасение.

Один златолюбец где-то сказал: «Желаю тебе лучше каплю счастья, нежели бочку ума». Но мудрец возразил ему: «Для меня лучше капля ума, нежели море счастья».

...Основанием блаженной жизни служит умерщвление страстей, вожделеннее и славнее которого ничто быть не может.

Верх всех благ и венец блаженства — быть в состоянии величаться помощью Божиею.

Первая степень счастья — не согрешать, вторая — сознавать согрешения.

Нет ничего столько непрочного, бессильного, жалкого, как счастье человеческое.

Душевная и телесная жизнь, при благоприятном течении, дает что-то похожее будто на счастье; но это бывает мимолетный призрак счастья, скоро исчезающий.

Не будь привязан к счастью, которое разрушается временем; а что время строит, время же и разрушает.

Невежественные и любящие мир люди, не зная природы самого добра, часто называют счастьем то, что не имеет никакой цены: богатство, здоровье, блистательную жизнь, что по природе своей не есть добро, потому что не только легко изменяется в противоположное, но и обладателей своих не может сделать добрыми. Ибо кого сделало справедливым богатство или целомудренным – здоровье? Напротив, каждый из этих даров часто ведет ко греху злоупотребляющих ими.

Причина радости обыкновенно лежит не столько в природе обстоятельств, сколько в разуме людей... многие, изобилуя богатством, считают жизнь невыносимой, а другие, живя в крайней бедности, всегда остаются радостнее всех...

Первое из благодеяний — восхвалять доброе, потому что похвала пролагает путь соревнованию, соревнование — добродетели, а добродетель — блаженству, которое составляет верх желаний, цель всех стремлений любоведца.

Если бы человек всегда в мысленной части держался здравомыслия, а в деятельности благоразумия, то встречал бы в жизни наименьшую долю случайностей, неприятных сердцу, и имел бы наибольшую долю счастья.

Блаженство, по моему рассуждению, есть объем всего, что представляется как благо, в котором нет недостатка ни в чем согласном с добрым пожеланием.

Немалое дело для находящихся в счастье — не гордиться своим благоденствием, но уметь скромно пользоваться счастьем.

Принимай несчастье за врачевство, пользуйся искушением надлежащим образом и достигнешь величайшего спокойствия.

Ничто из бывающего с людьми не составляет несчастья, а только — грех, ни бедность, ни болезнь, ни поношение, ни оскорбление, ни бесчестие, ни то, что кажется величайшим из зол — смерть; все это названия только несчастий, в глазах рассуждающих мудро не имеющие действительного значения. Истинное несчастье состоит в оскорблении Бога и делании чего-либо неугодного Ему.

...Кто богат, тому этого недостаточно для счастья, а нужно присовокупить к тому и здоровье, потому что кто богат, но увечен, тот далек от счастья и даже несчастнее бедных.

Многие люди богатые, но страждущие от болезни, считают блаженными бедных, собирающих милостыню по переулкам, а себя несчастными, несмотря на тысячи талантов.

Осмотри величественную духовную лестницу блаженств Евангельских. На этой лестнице скачки невозможны: непременно должно восходить со ступени на ступень.

Искушение, как мы сказали, бывает двоякое, т. е. через счастье и несчастье; причина же, по которой искушаются люди, трояка: по большей части это бывает для испытания, иногда для исправления, а нередко и для наказания за грехи.

Несчастия и огорчения — как бы камень, затачивающий нас. Потому-то бедные по большей части бывают умнее богатых, подобно как обуреваемые и поражаемые сильными волнами.

Ты, человек, когда находишься в несчастии, не говори: забыл меня Бог; напротив, когда ты находишься во грехах и, тогда особенно, когда все идет у тебя успешно.

Когда человек безо всяких чувств и движений, то тогда он из несчастнейших находится несчастнейшим, потому что не может принести тайны раскаяния, или покаяния, пред духовным отцом и принять Святые и Животрящие Тайны Христовы во оставление грехов! А кто хоть и до крайности поражен болезнью, да в здравом чувствии всего удостаивается – и счастливейший.

Счастье легко может обольстить и развратить людей невнимательных.

...Прогневать Бога и сделать что-либо Ему неугодное — вот истинное несчастие!

Если стеснят тебя несчастья, то знай, что Едем распростирает к тебе объятия свои.

На вопрос ваш, в чем состоит счастливая жизнь: в блеске ли, славе и богатстве или в тихой, мирной семейной жизни, скажу, что я согласен с последним, да еще прибавлю: жизнь, проходимая с неукоризненной совестью и со смирением, доставляет мир, спокойствие и истинное счастье. А богатство, честь, слава и высокое достоинство нередко бывают причиной многих грехов, и ненадежно это счастье. Притом мы видим в евангельском учении Господнем, что богатый, наслаждавшийся в сей жизни всеми благами, по отшествии в будущий век желал прохладиться в своем страдании хотя каплей воды, но услышал ответ: «Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк. 16:25). И еще: здешнее блестящее, роскошное и мнимо счастливое житие Господь называет пространным путем, вводящим в погибель (Мф. 7:14).

Таков человеческий род, таково и человеческое счастье: оно подобно самым неприметным следам корабля, которые нарезываются спереди и исчезают сзади!

Хотя бы ты вел жизнь изнеженную и распутную, непременно будешь более мудрствовать, увидев участь людей в чужих несчастиях. Тогда непременно придет тебе на мысль и тот Страшный день с его различными наказаниями. А когда будешь помнить и размышлять об этом, непременно отвергнешь и гнев, и удовольствие, и пристрастие к житейским вещам и сделаешь душу свою тише самой тихой пристани.

Душа желает спастись, но, вожделевая благ суетных и о них заботясь, избегает трудов по делу спасения. Хотя поистине не заповеди тяжки, а злые пожелания наши. Бывает же, что мы иной раз, боясь утонуть в море или попасться в руки разбойников, все презираем и охотно бросаем вещи свои, когда видим, что спустя немного предлежит нам смерть. Но если для того, чтобы еще немного пожить на земле, мы все презираем и за счастье считаем, если, все потеряв, спасем самих себя от разбойников ли, или от моря, причем незадолго перед тем бесновавшийся из-за монеты спешно бросает все, чтобы только сохранить привременную жизнь, то почему не держим мы такого расчета и относительно жизни вечной? Почему не силен у нас столько страх Божий, сколько силен страх моря, как сказал некто из святых.

Определять счастье жизни на основании роскоши и богатства, и настоящих вещей свойственно не людям, обращающим внимание на свое собственное благородство, но людям, сделавшимся лошадьми и ослами.

Не изменяйся по дуновению счастья, как один из толпы, но постоянным да хранит тебя для друзей мудрость. Ибо первое случается обыкновенно с людьми неблаговоспитанными и невеждами, а последнее свойственно людям весьма мудрым.

Люди, сознающие за собою много грехов, если и потерпят какое-нибудь несчастье, по крайней мере, могут найти причину происходящего, взвешивая свои грехи и таким образом устраняя смущение, рождающееся от неизвестности. Опять если что-нибудь подобное испытают люди, несознающие за собою ничего, но украшенные добродетелями, то, зная учение о воскресении и думая о будущих воздаяниях, знают, что приключающаяся им борьба служит основанием и для бесчисленных венцов.

О совершенных и премудрых говорится: «Любящим Бога вся содействует ко благу» (Рим. 8:28); а о слабых и неразумных возглашается: «Отойди от человека глупого, у которого ты не замечаешь разумных уст» (Притч. 14:7), потому что он ни счастьем не пользуется во благо себе, ни несчастьем не исправляется. Такая же нравственная сила требуется для того, чтобы мужественно переносить скорби, какая для того, чтобы сохранять должную меру в радостях; и то несомненно, что кого выбивает из своей колеи одна из этих случайностей, тот не силен ни против какой из них. Впрочем, счастье более вредит человеку, чем несчастье. Ибо последнее иногда против воли сдерживает и смиряет и, приводя в спасительное сокрушение, или менее грешить располагает, или понуждает совсем исправиться, а первое, наполняя гордостью душу пагубной, хотя приятной лестью, в страшном разорении повергает в прах тех, которые по причине успехов счастья считают себя безопасными.

Высота блаженства одного перед другим приуготовляет к тому, чтобы приблизиться к Самому Богу, истинно блаженному и утверждающемуся во всяком блаженстве. Без сомнения же, как к Премудрому приближаемся мудростью и к чистому — чистотою, так и Блаженному усвояемся путем блаженства, потому что блаженство есть то, что в подлинном смысле свойственно Богу; почему и поведал Иаков, что Бог “утверждается” на такой лествице (Быт. 28:13). Поэтому участие в блаженствах не иное что есть, как общение с Божеством, к Которому Господь возводит нас.

Ты пишешь так: «Хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи» (Лк. 9:33). Да ведь это сказал святой апостол Петр. Они-то ведь были на горе со Христом, поэтому им хорошо было, что они со Христом. А ты неужели думаешь так, что и ты стоишь на горе, то есть на верхней ступени добродетелей, и всегда со Христом, – мое в этом сомнение. Вот что скажу тебе, родная: ты ведь стоишь под горой с прочими оставшимися учениками, в числе которых был и Иуда-предатель. Так же стоял с отцом и отрок расслабленный. Так, радость моя, не принадлежишь ли ты к расслабленному отроку. Пожалуй, так. Так вопи из глубины сердечной, стоя не на Фаворе, а в месте плачевном, и сходящий с горы преобразившийся во славе Христос исцелит и тебя, как Врач душ и телес.