Естество

С тех пор как Спаситель соблаговолил принять наше естество, Он исполняется Святаго Духа не потому, что Он был ниже Святаго Духа, а потому, что плоть должна была в человеческом образе восприять сошествие Духа.

Он облекся нашею плотию не с тем, чтобы опять оставить ее, но чтобы всегда иметь ее с Собою. А если бы не так, то Он не удостоил бы ее Царского престола и, нося ее, не был бы поклоняем от всего Горнего воинства Ангелов, Архангелов, Престолов, Господств, Начал и Властей.

Кроток и смирен сердцем Христос; и тот, кто имеет Его обитателем, знает, что через Него он получил и смирение, лучше же, что смирение — это Сам Он.

Иисус Христос ради нас и нашего спасения благоволил соделаться человеком и открыл нам путь доброй жизни, и преподал достаточное наставление тем, что Сам прошел этим путем, восприяв одинаковое с нами естество.

Один и Тот же Господь телесно, как человек, плюет, по Божеству же отверзает очи слепорожденному, и плотью страдает, а по Божеству открывает гробы и воскрешает мертвых.

Мы не признаем во Христе различия Лиц, потому что Троица пребыла Троицею, и после того, как Слово воплотилось через это воплощение, не приложилось новое лицо к Святой Троице. Но признаем в Нем различие естеств, чтобы не исповедать плоти по естеству единосущной Слову.

...Спаситель восхотел отдать в собственность Святому Духу то тело, какое Он — Господь — воспринял, — отдать для того, чтобы все, что совершит Христос по плоти, приписывалось Святому Духу, жившему в Нем...

Удары, наносимые Ему, относятся к рабу, в котором Господь, а почести к Господу, при Котором раб; но через соединение и сродство то и другое делается общим, так что Владыка приемлет на Себя рабские раны и раб прославляется Владычнею честью.

Не отделяйте Его Божества от Его человечества; не будьте злыми разлучниками неразлучимого; не разъединяйте человечество Его от Его Божества, потому что по соединении оно с ним нераздельно и неслиянно.

Не должно искать естественных доказательств на то, что превыше естества. Ибо, хотя Слово и соделалось Истинною плотню, однако же Христос — не простой человек, но, вернее сказать, вочеловечившийся Бог, в обоих естествах единый Божий Сын.

Христос вкушал пищу, не имея Сам в ней нужды, но желая исправить немощь учеников.

Христос есть совершенная любовь; имеющий Его по усыновлению Богом является.

...По внедрении Божественного естества в тело, то и другое вместе составили одного Сына, одно Лицо, при нераздельности в то же время неслитно познаваемое — не в одном только естестве, но в двух совершенных.

Больше всего хранимого храни сердце твое (Притч. 4:23), чтобы естества Христова по воплощении не принять тебе как-либо за призрак. Ибо признание одного только естества во Христе, так как этим или извращаешь Божественное, или умаляешь наше, есть уничтожение того и другого.

Христос был не чужд человеческих ощущений. Как голод и сон не составляют преступления, так точно и привязанность к настоящей жизни. Иисус Христос имел тело, только чистое от грехов, но не лишенное естественных потребностей; иначе оно не было бы и телом. Этим же самым Он внушает нам и нечто другое. Что же именно? Чтобы мы даже и тогда, как случится быть нам в страхе и томлении, не уклонялись от того, что нам назначено.

Через соединение и общение Бог-Слово и плоть есть одно, не в том смысле, что произошло какое-либо смешение или уничтожение естеств, а в том, что образовалось некоторое неизреченное и невыразимое их единение.

Сам не принял от нас ничего, служащего к усовершенствованию, потому что Божие Слово не имеет нужды ни в чем, однако же мы через Него тем более усовершенствовались, потому что Он есть Свет, «просвещающий всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1:9).

Не два Христа и не два Господа, но один Христос и один Господь, и Божеское естество, соединившись с человеческим, сохранило неслиянными свойства того и другого по причине единения естеств, приписываются и общие действования, так как и Божеское принимает на Себя немощи раба, и человеческое спрославляется честью Владычнею, и, силою срастворения, Божеское естество претворяет в себя человеческое...

Когда слышишь о Сыне Божием, обращай внимание на то, в каком смысле употреблено это название, потому что Он называется Сыном и по Божеству, и по Человечеству. Сказано: «Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Ин. 1:7). Кровь — значит не Божество, а человечество; значит и Сыном называется здесь Его человечество. Когда мы говорим: Сын Божий пострадал, мы имеем в виду и то, что подвергалось в Нем страданиям, и то, что оставалось бесстрастным. А когда скажем так: Сын Божий Единородный был распят на Кресте, — мы должны разделять бесстрастное от испытывавшего страдания.

Так как Сам Христос, пришедши на землю и облекшись в оружие человеческое, был в свое время обрезан, приносил жертвы, и приношения, и все прочее, хотя Он имел прекратить закон, то чтобы не сказали, что Он потому уничтожил закон, что не имел сил исполнить его, поэтому Он сперва исполняет его, а потом уже прекращает.

Никакого нет во Христе разделения между плотью и Божеством: все богоприличное и человеческое мы исповедуем и возводим к Единому Лицу и Единой Ипостаси и природе воплотившегося Бога нашего Иисуса Христа.

Чтобы природе нашей легче было следовать, Он, приняв нашу плоть и природу, пошел в ней и выполнил заповеди на деле.

...<Творец>, сжалившись над нашим <человеческим> родом, послал к нам Врача душ и телес, воздвигнув... от Отеческих недр Единородного Сына Своего, Который благоволил принять образ раба (Флп. 2:7) и родиться от Девы, жить вместе с нами и претерпеть все наши <нужды>, дабы нашу природу, лежащую долу от множества грехов, возвести от земли на небо.

...Мы исповедуем, что Божество находилось в Страждущем, но что бесстрастное естество не подвергалось страданиям. Чтобы яснее представить сказанное, мы разумеем это так, что человеческое естество состоит из соединения разумной души и тела; сочетание же того и другого происходит от некоторого вещественного начала, предшествующего образованию человека. Оное вещество делается человеком тогда, когда оживотворяется Божескою силою, так что если допустить, по предположению, что созидательная сила Божия не привходит к образованию состава <человеческого>, то вещество остается совершенно без действия и движения, не возбуждаясь к жизни творческою силою. И как у нас в веществе усматривается некоторая животворная сила, которою образуется состоящий из души и тела человек, так и при рождении от Девы сила Вышнего, посредством Животворящего Духа вселившись невещественно в Пречистое тело и чистоту Девы соделав веществом плоти, взятое от Девического тела, восприяла для Созидаемого; и таким образом создан был новый по истине человек, который первый и одни показал на себе такой способ явления в бытие, который был создан Божественно, а не человечески; потому что Божеская сила одинаково проникала весь состав Его естества, так что ни то, ни другое не было лишено Божества, но в обоих, т. е. в теле и душе, Оно, как и должно, пребывало приличным и соответствующим природе каждого образом. И как во время рождения <сего> человека, Божество, прежде всех веков существующее и вовек пребывающее, не имело нужды в рождении, но при образовании человека вдруг став едино с Ним, является вместе с ним и при рождении: так Оно как вечно живущее не имеет нужды и в воскрешении, но в том, кто Божескою силою возводится к жизни, восстает, не Само будучи воскрешаемо <ибо Оно и не падало>, но в Себе воскрешая падшего. Итак, если Божество не имеет нужды ни в рождении, ни в воскресении, то очевидно, что и страдание Христа совершалось не так, как будто бы страдало Само Божество, но так, что Оно находилось в Страждущем и по единению с Ним усвояло Себе Его страдания. Ибо естество Божеское, как сказано, соответственно соединившись как с талом, так и с душою, и содалавшись одно с каждым из них, поелику нераскаянна, как говорит Писание, дарования Божии (Рим. 11:29), ни от которого из них не отдаляется, но всегда пребывает в неразрывной связи с ними, потому что ничто не может отделить <человека> от соединения с Богом, кроме греха; а чья жизнь безгрешна, у того единение с Богом совершенно неразрывно.

Предан за нас Тот, Который был неразделим от лона Отца; вознесено на Крест Слово и умерло по человеческой природе, но оставалось и пребывает бессмертным по Божественности, которая в Нем была. Так как из двойной природы Он сделался одним Христом, поэтому Он претерпел смерть телом, которое было соединено с Божеством. Плоть, которая перенесла мучения, была Богом, и было бессмертным Божество, которое оделось в тело. Божество сделало Богом плоть, и она была соединена со Словом так равномерно и прямо, что То, что умерло и было погребено за нас, тоже воскресло по Божеству и ниспровергло преисподних.

Нельзя сказать ни того, что во Христе все отличное, ни того, что все общее. То, что Он родился от жены, — это общее; то же, что родился от Девы, — это больше, чем бывает с нами. Затем то, что Он имел питание по общему закону природы, — это у Него общее со всеми людьми; быть же храмом, недоступным для зла, и не терпеть искушения, — это для нас странно, необычно и принадлежит только Ему.

Рекший Своему Отцу: Отче, в руки Твои предаю дух Мой (Лк. 23:46), имеющий власть <как говорит> опять приять её (Ин. 10:18), презрев стыд между людьми <поскольку был Господом Славы>, как бы сокрыв искру жизни в естестве тела в домостроительстве смерти, опять возжег и воспламенил се силою собственного Божества, возгрев умерщвленное и таким образом влив в беспредельность Божественной силы той малый начаток нашего естества. Чем Сам был, тем соделал и его, — зрак раба — Господом, человека от Марии — Христом, распятого от немощи — Жизнию и Силою; и все, что благочестиво созерцается в Боге Слове, то сделал и в том, кто был воспринят Словом, так что не в раздельности представляется нам все это в каждом особенно, но тленное естество через срастворение с Божественным, претворившись в преобладающее, сделалось причастным силы Божества, подобно тому, можно сказать, как капля уксуса, смешанная с морем, от смешения делается морем, причем естественное качество этой жидкости уже не сохраняется в беспредельности преобладающего вещества.

Мы и человеку не приписываем своего спасения и не допускаем того, что нетленное и Божественное естество причастно страданию и тлению, но поскольку должно вполне веровать Божественному слову, которое возвещает, что в начале Бог был Слово и что потом Слово, соделавшись плотию, стало видимым на земле и обращалось с людьми (Ин. 1: 1, 14), то мы принимаем верою соответственные Божию Слову понятия. Итак, когда мы слышим, что Он есть Свет, и Сила, и Правда, и Жизнь, и Истина и что все через Него было, то все сие и сему подобное мы считаем верным, относя к Богу Слову, а когда слышим о скорби, и о сне, и о нищете, и смущении, и узах, и гвоздях, и копье, и крови, и ранах, и гробе, и камне, и ином тому подобном, то хотя бы это противно было прежде указанному, тем не менее принимаем за достоверное и истинное, относя к плоти, которую верою приняли мы вместе со Словом. Как свойств тела нельзя умопредставлять в Слове, Которое было в начале, так, обратно, и свойственного Божеству нельзя разуметь в естестве плоти. Поскольку в Евангельском учении о Господе соединено высокое и Богу приличествующее с уничиженным, то мы то или другое понятие соответственно прилагаем к тому или другому из мыслимых в таинстве, — человеческое к человеческому, а высокое к Божеству, и говорим, что поскольку Сын есть Бог, Он совершенно бесстрастен и нетленен, а если в Евангелии приписывается Ему какое-либо страдание, то Он действовал так по человеческому естеству, конечно, допускающему таковую немощь. Поистине Божество совершает спасение при посредстве тела Им воспринятого, страдание принадлежит плоти, а действование – Богу.

Когда апостол Павел проповедует превосходящее и превышающее всякий ум, употребляет высшие наименования, называя Христа над всеми Богом (Еф. 4:6), Великим Богом (Тит. 2:13), Божиею Силою и Премудростию (1 Кор. 1:24) и этому подобными. А когда описывает словом все необходимо, ради нашей немощи, воспринятое испытание страданий, то для соединяющего в Себе оба естества берет наименование от нашего естества, называя Его человеком, но не сообщая сего наименования остальному естеству, т. е. Божескому, дабы сохранилось о том и другом благочестивое разумение, когда человеческое прославляется по причине восприятия, а Божеское не умаляется по причине снисхождения, но, предавая человеческую часть страданиям, Божескою силою совершает воскресение того, что пострадало. Таким образом, испытание смерти относится к Тому, Кто приобщился способного к страданию естества по причине единения с собою человека, причем и высокие, и Божеские наименования переходят на человека, так что видимый на Кресте именуется Господом славы по причине соединения естества Его с низшим и перехождения вместе с тем и благодати наименования от Божеского естества на человеческое. Потому разнообразно и различно представляет Его Писание, то сшедшим с небес, то рожденным от Жены, Богом Предвечным, и человеком в последние дни, так что и бесстрастным исповедуется Единородный Бог, и страждущим Христос, и этими противоречиями не говорится неправды, так как с каждым именем соединяется приличное ему понятие.

Прозорливейший Исаия клещами взял от алтаря уголь (Ис. 6:6), явственно созерцая вочеловечение нашего Господа. Углем представлялась ему Божественная сущность, а клещами — соединенная с нею, от нас заимствованная безгрешная плоть. Коснулся уголь уст Исаии (Ис. 6:7) и очистил грехи его, т. е. грехи всего человеческого естества, потому что неизреченное единение Слова с Человечеством боголепно подъяло грехи всего мира.

Обручил Господь Себе нас в Деву, это естество человеческое, соблудившее с идолами, таинственным возрождением претворил в девственное нерастление.

Не подумай, что высокое из дел принадлежит кому-нибудь одному, а низкое из наблюдаемого в Христе кому-нибудь другому, но и то и другое считайте принадлежащим одному и тому же: Ему принадлежит все Божественное, Ему принадлежит все человеческое, Его чудеса, Его же и страдания.

Господом сделался Тот, Который был в начале Словом и Богом. Ибо, будучи чем был, и Богом, и Словом, и Жизнью, и Светом, Благодатию и Истиною, и Господом, и Христом, и всяким высоким и Божественным именем, стал и в воспринятом человеке, который ничем таким не был, всем тем, чем было Слово, а с тем вместе и Христом и Господом... не потому, чтобы Божество приобретало что в приращение себе, но потому, что в Божеском естестве усматривается всякое высокое достоинство. Таким образом соделывается Господом и Христом, не Божеством восходя к приращению благодати, ибо природа Божества признается не имеющею недостатка ни в каком совершенстве, но человеческое вводя в общение Божества, что и означается наименованием Христа и Господа.