Бесстрастие

Бесстрастие не в том одном состоит, чтобы не ощущать страстей, но и в том, чтобы не принимать их в себя.

Бесстрастием я называю не удаление от греха делом, так как это есть воздержание, но то, если кто пресек совершенно исхождение из сердца самых помышлений страстных, что называется и чистотою сердца.

...Доколе у кого из сердца исходит осуждение, дотоле он чужд бесстрастия.

Бесстрастие не имеет врагов, не боится падения, чуждо неверия, безопасно от возмущений, не имеет пожелания какой-либо вещи.

Безмолвие есть отсечение всего злого. Если же оно и четыре добродетели: долготерпение, смиренномудрие, бдение, воздержание — присоединит к молитве, то нет лучшего пособия и кратчайшего пути к бесстрастию.

Бесстрастие есть мирное состояние души, в котором она неудободвижна на зло.

В состоянии бесстрастия человек достигает чистой любви, и мысль его начинает постоянно пребывать при Боге и в Боге.

Не считай себя бесстрастным, пока влечет тебя грех.

Обуздание же страстей есть безмятежность души.

Отсечением своей воли человек приобретает беспристрастие, а от беспристрастия приходит, с помощью Божиею, и в совершенное бесстрастие.

...Кто любит славу человеческую, тому нельзя быть бесстрастным, но ревность и зависть обитают в нем.

Истинно бесстрастным называется и есть тот, кто тело свое сделал нетленным, ум возвысил превыше всякой твари, все же чувства покорил уму, а душу свою представил лицу Господню, всегда простираясь к Нему, даже и выше сил своих. Бесстрастие есть воскресение души прежде воскресения тела.

Сделаем святых Ангелов друзьями своими бесстрастною жизнью, чтобы и они во время исхода нашего дружелюбно вознесли нас к Владыке.

Бесстрастие установляется памятью Божиею.

Приобретение бесстрастия есть совершенная любовь, т. е. совершенное вселение Бога в тех, которые через бесстрастие сделались чистыми сердцем
.

Всякий, кто с покаянием и молением просит, в надлежащее время снова примет силу свыше и сможет получить бесстрастие.

Да не будет душа твоя рвом, который иногда источает животворную воду смирения, а иногда иссыхает от зноя славы и возношения; но да будет она источником бесстрастия, всегда изводящим из себя реку нищеты.

Достижение бесстрастия, освящения или, что то же, христианского совершенства, без стяжания умной молитвы невозможно.

Бесстрастие есть совершенное познание Бога, какое мы можем иметь после Ангелов.

Как весна возбуждает растения к оживлению, так и бесстрастие подвигает ум к познанию Сущего.

Неувлекающийся какою-либо страстью не должен думать, что нет в нем этой страсти: только не было случая к обнаружению ее.

Прощение грехов многие скоро получили, но бесстрастия никто скоро не приобрел... Для приобретения бесстрастия нужно долгое время, великое усердие, многий труд любви и помощь Божия.

Бесстрастие есть та любовь, которую Господь Иисус учил всех иметь.

Блажен, кто на земле был бесстрастен, как Ангел, чтоб в тот день возрадоваться с Ангелами.

Не после бегства из Египта, т. е. не после пресечения греха делом и не после перехождения моря, т. е. не после отсечения сочувствия и склонности ко греху, но после пребывания в пустыне, т. е. после претерпения всяких бед, лишений и скорбей, вождь Израиля удостаивается узреть землю обетованную, т. е. бесстрастие, обладающее сильным созерцанием умным (Втор. 34:1).

К свету бесстрастия не приближается страсть, как к солнцу — тень или тьма к свету.

Покушение тех, которые прежде времени ищут того, что бывает в свое время, и стараются насильно протесниться в пристань бесстрастия, без должного к тому приготовления, святые отцы назвали умоисступлением.

Если никогда во время молитвы не осаждает ума твоего никакое помышление мирское, то знай, что ты не вне области бесстрастия.

Дивно будет, если кто, насыщаясь всегда вдоволь пищей, возможет приобрести бесстрастие.

Некоторые из испытующих волю Божию отрешали помысл свой от всякого пристрастия к тому или другому совету души своей, т. е. и к побуждающему на дело, и ко внушающему противное; и ум свой, обнаженный от собственной воли, с горячею молитвою в продолжение предназначенных дней представляли Господу; и достигали познания воли Его или тем, что бестелесный Ум таинственно провещавал нечто их уму, или тем, что одно из таковых помышлений совершенно исчезало в душе.

Если увидим или услышим, что кто-нибудь в продолжение немногих лет приобрел высочайшее бесстрастие, верь, что такой шествовал не иным путем, но блаженным смирением.

Святое бесстрастие есть как венец некий круглый, который окружает святых, заключая их среди себя, отовсюду покрывает их, как шатром, сохраняет их невредимыми не только от всякого греха, но и от всякого злого помысла, делает их неискусимыми и свободными от всех врагов, и даже неприступными для них.

Великолепие небес есть звезды, а украшение бесстрастия — добродетели, ибо бесстрастие, как я думаю, не иное что есть, как сердечное небо ума, которое все коварства бесов считает за детские игрушки.

Иное есть бесстрастие души, иное — бесстрастие тела. Бесстрастие души освящает и тело; но бесстрастие тела, одно само по себе, не может полную доставить пользу тому, кто стяжал его.

Бесстрастием почитаю я то, когда кто не только удаляется от действия по влечению страстей, но чужд бывает и самой похоти их; и не это только, но когда ум его обнажен от самого помышления о них и свободно возносится превыше небес, как ни захочет, заходя за пределы всего видимого и чувственного, как бы чувства его были совсем закрыты и ум витал в области вышечувственной, имея однако ж с собою и чувства, как орел имеет свои перья.

Бесстрастию свойственно истинное рассуждение, по которому все делается правою мерою.

Возвратимся к первоначальной благодати, которой отчуждились мы чрез грех, и снова украсим себя по образу Божию, бесстрастием уподобившись Творцу.

Из деятельной жизни произрастает честное бесстрастие.

Бесстрастия не желай прежде времени, чтобы не пострадать от того же, от чего пострадал первозданный, незрелого вкусивший древа познания; но трудясь с терпением во всестороннем воздержании и непрестанной молитве и храня с самопрезрением и крайним смирением деятельные навыки и порядки, примешь после всего во время благоприятное и благодать бесстрастия, это пристанище упокоения после бурь и тревог. Ибо не несправедлив Бог, чтоб для правошествующих отворить, когда должно, дверь бесстрастия.

Когда тело твое получит рану, заботишься ты уврачевать ее; так позаботься, чтоб оно явилось бесстрастным в Воскресении.

Между бесстрастными один бывает бесстрастнее другого. Ибо иной сильно ненавидит зло, а другой ненасытно обогащается добродетелями.

Из одного камня не составляется царский венец: так и бесстрастие не совершится, если пренебрежем хотя бы одной какой-либо добродетелью.

Из уст бесстрастия, как соты меда, капают слова вечной жизни. Кто же сподобится к устам этого прикоснуться своими устами, и посреди груди его водвориться, и сладким благоуханием одежд его облагоухается? — то есть насладиться плодами добродетелей, которых запах приятнее всех ароматов (Песнь Песн. 4, 10—11), известных нам через чувства.

Бесстрастие есть неподвижность души на худое, но ее можно получить только с помощью благодати Христовой.

Когда освободишь ты ум свой от всякого пристрастия к телам, яствам и деньгам, тогда, что ни будешь делать, все то вменится в чистый дар Богу от тебя. И воздано тебе будет за то тем, что откроются очи сердца твоего и ты будешь ясно поучаться в нем законам Божиим, которые слаще меда и сота покажутся умной гортани твоей, по причине издаваемой ими приятности.

Бесстрастием не хвались и не представляй его в себе. Оно снискивается долгими трудами, и многими постами, и молитвами и подается человеку благодатью Божией во время, Богу угодное. А нам с тобой очень полезно считать себя порабощенными всяким страстям и по этой причине глубже смиряться и на всякий час просить помощи Божией.

Бесстрастие происходит от надежды, ибо надеющийся получить в ином месте вечное богатство легко презирает то, что у него под руками, хотя бы временная жизнь и представляла всякий покой, а если жизнь эта еще прискорбна и многоболезненна, то кто заставит разумного человека предпочитать ее любви к Богу, Который и эту жизнь и ту дает любящим Его, разве только человек тот слеп и вовсе не может видеть, по неверию, худому произволению и привычке ко злу. Если бы он веровал, то просветился бы и, получив через твердую веру малый свет незнания, подвизался бы освободиться от злейшей своей привычки. И если бы положил так в душе, то благодать содействовала бы ему и подвизалась бы вместе с ним. Но потому и говорит Господь: мало есть спасающихся (Лк. 13:23), что сладким кажется нам видимое, хотя оно и горько.

Приблизившийся к пределам бесстрастия правые о Боге и естествах вещей творит умозрения, и от красоты тварей, соразмерно со своею чистотою, востекая к Творцу, приемлет светолития Духа. Благие о всех имея мнения, о всех всегда думает он хорошо, всех видит святыми и непорочными, и правое о вещах Божеских и человеческих произносит суждение. Ничего не любит он из вещей мира сего, о коих так рачительны люди, но, совлекшись умом от всякого мирского чувства, к небесам и к Богу востекает он, чистый от всякой тины земной и свободный от всякого рабства; весь предается мысленным благам Божиим в едином духе и, зря Божескую красоту, любит боголепно пребывать мысленно в божественных местах блаженной славы Божией, в неизреченном молчании и радовании, и изменившись всеми чувствами, как Ангел в вещественном теле невещественно сообращаегся с людьми.

...Беспристрастие к чувственному возбуждает видение мысленного. Под видением же <разумею> здесь не <созерцание> сущего, но страшного, бывающего при смерти и после смерти, о чем беспристрастный научаем бывает благодатию к умерщвлению страстей плачем, чтобы он со временем пришел в кротость помыслов. Ибо от веры страх, и от страха благочестие, т. е. воздержание, терпение, плач, кротость, голод и жажда правды, т. е. всех добродетелей, милостыня, по блаженствам Господним, беспристрастие и от него умерщвление тела, от многих стенаний и горьких слез покаяния и скорби, чрез которые душа отвергает радость мира и саму пищу от сокрушения, потому что начинает видеть свои согрешения как песок морской, и это есть начало просвещения души и признак ее здравия. Бывающие же прежде этого, быть может, слезы и будто бы божественные мысли, умиление и тому подобное суть насмешка и тайная хитрость демонов, особенно для живущих посреди людей, или в попечении <о суетном>, хотя бы оно было и весьма малое. Ибо невозможно, чтобы преданный чему-либо чувственному победил страсти. Если же кто-либо укажет на древних <святых> мужей, что они имели и то и другое, то пусть он знает, что они имели, но отнюдь ничего не употребляли по страсти.

Возможно достигнуть свободы от страстей, или бесстрастия, тому, кто истинно трудится, тому, кто получит благодать Божию, возможно возвыситься до состояния бесстрастия душевного и телесного и не только не быть тревожимым страстями тогда, когда беседует или вкушает пищу вместе с женщинами, но даже когда находится среди города, слышит там пение и музыку и видит смеющихся, забавляющихся и пляшущих, не терпит никакого вреда; и что такие люди действительно есть и бывают, об этом свидетельствует всякое писание святых; немало пишется об этом свидетельств также в истории и жизнеописаниях святых. Для бесстрастия бывает у благочестивых всякое делание подвижническое, всякое лишение произвольное и всесторонняя к себе строгость. Первое дело подвизающихся по Богу есть убежать от мира и от всего, что в мире. Миром я называю настоящую жизнь, т. е. этот временный век.
Под тем же, что в мире, разумею все окружающее нас, что повелевает нам Господь оставить и убежать от того всего, т. е. оставить отца, матерь, братьев, сестер, сродников, друзей, имения, деньги и вообще всякое богатство. Не потому так требуется, чтобы это были вещи запрещенные и вредные, но потому, что, находясь среди их, не можем мы избежать от пристрастия к ним. Одолеваемый похотными страстями, если не отсечет причин, возбуждающих страсти греховные, и не удалится от них, не может никак освободиться от желания их.
Когда же отложится он от всего того, что составляет его собственность, тогда долг имеет он отречься и от самой жизни своей, если искренно ревнует о добродетели, а это совершается умерщвлением и совершенным отсечением своей воли.