Святые «О самолюбии»

Заботящийся о красоте, много думающий о себе по знатности предков, по блеску одежд и по другим таким вещам, обличает в себе детскую незрелость ума, ибо все такое — прах; праха же что ничтожнее?

Корень и источник всех зол, от которого все они происходят, — чрезмерное самолюбие. Преданный этой страсти не наблюдает даже и за своими делами.

Сердце, в котором живут и действуют все страсти, нечисто от самолюбия ...

Нет яда, паче яда аспида и василиска; и нет зла, паче зла самолюбия. Исчадия же самолюбия — ...змеи летающие: самохваление в сердце, самоугодие, чревонеистовство, блуд, тщеславие, зависть и вершина всех зол гордость, которая не только людей, но и ангелов свергает с небес и вместо света покрывает мраком.

Самолюбие — питательница пагубных страстей.

...Самолюбие есть искаженная любовь падшего человека к самому себе. Самолюбие боготворит свой падший, лжеименный разум, старается во всем и постоянно удовлетворять своей падшей, ложно направленной воле. Самолюбие выражается по отношению к ближним или посредством ненависти, или посредством человекоугодия, т. е. угождения страстям человеческим, а к предметам мира, которыми оно всегда злоупотребляет, посредством пристрастия. Как святая любовь есть совокупность совершенства (Кол. 3:14) и составляется из полноты всех добродетелей, так самолюбие есть та греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных греховных страстей.

Кто бы какой ни был, но все считайте, что он лучше вас, и так привыкнете помалу, будете всех видеть Ангелами, а себя – спокойными, но пока еще самолюбивая часть ваша не укрощена, то много требуется огня, чтобы сжечь ее.

Никогда не говори о себе самом, о своих делах или о своих родных, исключая случаев, когда это необходимо, но и при этом говори, сколько можешь, короче и скорее. Когда видишь, что другие говорят о себе с излишком, побуждай себя не подражать им, хотя бы слова их казались смиренными и самоукорительными.

Кто угождает самому себе и свое мнение предпочитает мнению прочих, тот этим показывает, что нет в нем страха Божия.

Самолюбие и привязанность к временному и суетному — плоды самообольщения, ослепления, душевной смерти. Самолюбие есть извращенная любовь к себе.

Самолюбие состоит причиною всех страстных помыслов; ибо от него рождаются три главнейших помысла вожделевательной части души: чревоугодия, сребролюбия и тщеславия. Потом от чревоугодия рождается помысл блудный; от сребролюбия любостяжательный; от тщеславия гордостный; прочие же все следуют за каждым из этих трех, как то: помысл гневный, печальный, злопамятный, унывный, завистливый, клеветливый... Эти страсти связуют ум предметами вещественными и клонят его к земле, налегая на него, подобно тягчайшему камню, тогда как ум по природе легче и тоньше огня.

Самолюбие не есть врожденное, но прибывшее от греха. Не по самолюбию ли пал и первый ангел, пожелав быть равным Богу. Он сам изобрел его, а не так был сотворен, и тем же прельстил первозданных, внушив им: «Будете, как боги» (Быт. 3:5). Они, приняв этот совет, возлюбили себя, презрев заповедь Божию, вкусили от запрещенного плода; оттого помрачили и разум, и волю. Видите, самолюбие не врожденное в человеке, а прибывшее от греха. Святые отцы учат нас: самолюбив не может быть братолюбив; когда мы будем нищи духом и смиренны сердцем, по учению Христову, то далеко прогнано будет от нас самолюбие.

Ты, М. А., находишь в себе вину греха – самолюбие, – и не можешь его возненавидеть, да оно и во всех нас есть главная вина грехов; все от него: гордость, и тщеславие, и гнев, и сластолюбие, и сребролюбие, и зависть, и прочее, но вообще мы называем гордость виной всех грехов: «Где последовало падение, там предварила гордость», – пишет святой Иоанн Лествичник. Так надо наступать и на гордость, и на самолюбие, как «на змей и скорпионов» (Лк. 10:19), всегдашним самоукорением, видением своей худости, предпочтением ближних, приятием досад и укоризн, хотя и с болезнью, недоверием своему разуму, отвержением своей воли и прочее; на все это надо иметь подвиг, и Бог поможет.

Советую вам крепко держаться страха Божия и хранения своей совести, так как это более всего содействует христианину удерживаться на настоящем пути. В случае же уклонения от заповедей Божиих врачевать себя искренним покаянием и твердой решимостью впредь обуздывать свое самолюбие, которое есть главная вина в нарушении заповедей Божиих и всего должного. От самолюбия – гневливость, от самолюбия – осуждение и порицание других, от него – негодование, и ропот, и самооправдание, и нехотение ничего потерпеть, а вследствие всего этого – малодушие и оставление молитвенного правила, и чтения духовного, и прочего, что требуется от монаха.

Зараза и ограниченность самолюбия сокращает и умаляет любовь, которая широка и простирается на всех.

Есть же самолюбие — неразумная любовь к телу, или саможаление, которое делает монаха самолюбивым, душелюбивым и телолюбивым и отдаляет его от Бога и Царствия Его...

Самолюбие бывает родительницею неисчетных страстей. Почему, когда кто исторгнет из сердца своего самолюбие, тогда легко возьмет силу и над другими страстями, при содействии Господа. Ибо из него обыкновенно рождаются гнев, печаль, злопамятство, сластолюбие и необузданная дерзость; и побежденный им неизбежно побеждается и прочими страстями. Самолюбием же называем мы страстное расположение и любовь к телу с исполнением плотских пожеланий.

Во главе всех добродетелей шествует искренняя вера, при которой душа не колеблющейся водится мыслью, но всецело отметает самолюбие.

Кто мать страстей — самолюбие — отвергнет, тот, при помощи Божией, удобно отложит и все другие страсти, как то: гнев, печаль, злопамятство и прочие. Кто же одержим первым, тот, хотя бы не хотел, уязвляется и последними. Самолюбие же есть страстная любовь к телу.

Душевно живущие, одержимы будучи самолюбием, этой питательницею пагубных страстей, все попечение обращают они на сохранение здоровья и услаждение плоти.
Держась такого образа жизни и поведения, оземленяют они ум, отучневший от страстей, и делаются неспособными к приятию мысленных и божественных вещей, которыми душа отторгается от земли и вся устремляется к мысленным небесам будучи чужды Духа Святаго, они не причастны и даров Его; потому и плодов божественных не увидишь в них.

Только что выступившему на подвиги ничто так не препятствует исполнять делом заповеди, как жаление плоти. Оно служит препятствием к преуспеванию даже и ревностным. Оно влагает в них мысль о неизлечимых болезнях и страданиях тела, если станут строго жить, и тем охлаждает жар ревности душевной и склоняет ее отказаться от произвольных лишений ради добродетели, как клеветы против самоугодливой жизни.

Ничто так расслабленною, беспечною и несмысленною не делает душу и ревностных подвижников, как самолюбие, эта кормилица страстей. Внушая предпочитать покой тела трудам о добродетели и предусмотрительным почитать благоразумием не отягчать себя делами произвольно, особенно удобными и небольшими потами по исполнению заповедей, оно обыкновенно отнимает у души охоту и ревность к прохождению пути безмолвия и производит в ней сильное и непреодолимое разленение на дела.

Не будем самолюбивы; ибо от самолюбия, как ветви какие, отрождаются пороки. Истребляется же самолюбие любовию, которая всех влечет к единомыслию и связывает воедино.

Кто любит самого себя не настоящею любовью, тот самолюбив. Дает же знать о себе, если, что ни делает, делает ради себя, хотя бы сделанное было и согласно с заповедью. Ибо ради своего успокоения пренебречь чем-либо из потребного для брата, или по душе, или по телу, значит уже сделать и дня других явным порок самолюбия, которого конец есть погибель.

Забвение, леность и неведение - рождает сластолюбивая и покойная жизнь, привязанность к людской славе и развлечению. А первоначальная причина и самая негодная матерь всему этому есть самолюбие, т. е. неразумная привязанность и страстная приверженность к телу, растекание и рассеянность ума вместе с острословием и сквернословием, подобно всякой вольности в речах и смеху, приводящие ко многому худому и ко многим падениям.

Берегись матери зол, самолюбия, которая есть неразумная любовь к телу. Ибо от него с кажущеюся благосклонностью рождаются три первые и родовые, страстные и неистовые помыслы, а именно: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие, — заимствуя поводы от необходимой потребности телесной; а от этих рождается все племя страстей. Вот почему и нужно, как сказано, весьма остерегаться самолюбия, и противоборствовать ему с великой бдительностью. Ибо с истреблением его истребляются и все его порождения.

Как святая любовь есть союз совершенства и составляется из полноты всех добродетелей, так самолюбие есть та греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных греховных страстей.

Заботиться ради самого себя есть улика в самолюбии.

Кто самолюбив, тот в особенности и не любит себя; а кто братолюбив, тот и любит себя гораздо более.

Воистину совершенно плотью живущие и самолюбие услаждающие всегда работают сластолюбию и тщеславию; в них и зависть укоренена...

Самолюбие и плотское мудрование людей, отделив их друг от друга и криво истолковав закон, рассекло единое естество на многие части и, введши в силу сейчас всех соединявшее жестокосердие, таким настроением вооружило природу саму против себя, то есть людей друг против друга.

Да осмотримся с усердием, не запутываем ли мы себя самолюбием и самомнением, не нужно ли нам, по апостольскому завещанию, отложить всякую гордость и «с терпением проходить предлежащий нам подвиг» (Евр. 12:1).

Нельзя этому удивляться, что вы мало знали себя; вы сами сознаете себя в самолюбии, а оно-то и ослепляет. Чтобы не видеть своих недостатков душевных, а видеть свои добродетели или стараться таковыми похвалиться перед людьми, но смирение открывает глаза нам, и мы можем видеть даже и малые наши погрешности. Как через самолюбие и гордость мы отпадаем от Бога и тьмой помрачаемся, так смирением приближаемся к Богу и просвещаемся. Сам Господь, Царь Славы, смирил Себя до образа раба и нам оставил Собою пример, да последуем стопам Его, и повелел научаться от Него смирению и кротости, где и покой обретем.

Упоминаешь не раз о самолюбии своем и будто уважаешь его, красуешься им, как некой утварью. Надо его истреблять из себя всеми мерами, оно-то причина всех наших зол и пороков. Мирские люди еще считают его добродетелью и благородством, и это по неведению или от помрачения страстей, а нам надо во всем противиться ему смирением и самоотвержением. Мирская мудрость – буйство есть перед Богом, а духовная мудрость кажется для мира буйством, но плотские помышления есть вражда против Бога; «ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8:7).

И нам бы Господь помог и укрепил нас воздержаться особенно от немощи самолюбия, которое более всего портит наше дело и препятствует душевному исправлению. Как для мирских корень всему злу сребролюбие, так для монашествующих корень всему злу самолюбие, которого Господь и повелевает прежде всего отречься: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя» (Мк. 8:34). Самолюбие наше примешивается и противодействует каждому доброму делу, и портит, и растлевает его, особенно же препятствует приносить чистую молитву Богу.

В 6-м Слове Иоанн Лествичник говорит, что остроугольные камни, друг с другом соударяясь, округляются и лишаются своей угловатости и остроты. Как ты замечаешь в этом отношении около себя? Стерли ли хоть уголка два у тебя, которые ты думала стирать сама в мнимом безмолвии? Да у самой ведь руки не налягут. Себя как-то жаль! Ведь от себялюбия и самолюбия вся беда. Они не любят, когда и другие нас затрагивают, и так расшевелятся, что от помыслов и не оберешься. От них плодятся противные помыслы, словно саранча, поедающая не только плоды духовные, но листья и самую кору.

Памятозлобие, зависть, ненависть и подобные страсти кроются внутри, и рождаются, и произрастают от внутреннего корня самолюбия. Ветви снаружи как ни обрубай, пока корень этот будет сыр и свеж и не будет употреблено средств подсечь внутренние разветвления этого корня, через которые проникает зловредная влага и произращает наружные отпрыски, труд будет напрасен. Оружие к истреблению корня самолюбия – вера, смирение, послушание и отсечение своих хотений и разумений. Оружие это тяжело, но рано или поздно, а надобно взяться за эту рукоять, которая с виду только страшна, а на самом деле успокоительна для держащихся за нее крепкой рукой и неослабной силой.