Святые «О самолюбии»

Заботящийся о красоте, много думающий о себе по знатности предков, по блеску одежд и по другим таким вещам, обличает в себе детскую незрелость ума, ибо все такое — прах; праха же что ничтожнее?

Корень и источник всех зол, от которого все они происходят, — чрезмерное самолюбие. Преданный этой страсти не наблюдает даже и за своими делами.

Сердце, в котором живут и действуют все страсти, нечисто от самолюбия ...

Нет яда, паче яда аспида и василиска; и нет зла, паче зла самолюбия. Исчадия же самолюбия — ...змеи летающие: самохваление в сердце, самоугодие, чревонеистовство, блуд, тщеславие, зависть и вершина всех зол гордость, которая не только людей, но и ангелов свергает с небес и вместо света покрывает мраком.

Самолюбие — питательница пагубных страстей.

...Самолюбие есть искаженная любовь падшего человека к самому себе. Самолюбие боготворит свой падший, лжеименный разум, старается во всем и постоянно удовлетворять своей падшей, ложно направленной воле. Самолюбие выражается по отношению к ближним или посредством ненависти, или посредством человекоугодия, т. е. угождения страстям человеческим, а к предметам мира, которыми оно всегда злоупотребляет, посредством пристрастия. Как святая любовь есть совокупность совершенства (Кол. 3:14) и составляется из полноты всех добродетелей, так самолюбие есть та греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных греховных страстей.

Кто угождает самому себе и свое мнение предпочитает мнению прочих, тот этим показывает, что нет в нем страха Божия.

Самолюбие и привязанность к временному и суетному — плоды самообольщения, ослепления, душевной смерти. Самолюбие есть извращенная любовь к себе.

Самолюбие... состоит причиною всех страстных помыслов; ибо от него рождаются три главнейших помысла вожделевательной части души: чревоугодия, сребролюбия и тщеславия. Потом от чревоугодия рождается помысл блудный; от сребролюбия любостяжательный; от тщеславия гордостный; прочие же все следуют за каждым из сих трех, как то: помысл гневный, печальный, злопамятный, унывный, завистливый, клеветливый... Сии страсти связуют ум предметами вещественными и клонят его к земле, налегая на него, подобно тягчайшему камню, тогда как ум по природе легче и тонее <тоньше> огня.

Никогда не говори о себе самом, о своих делах или о своих родных, исключая случаев, когда это необходимо, но и при этом говори, сколько можешь, короче и скорее. Когда видишь, что другие говорят о себе с излишком, побуждай себя не подражать им, хотя бы слова их казались смиренными и самоукорительными.

Самолюбие не есть врожденное, но прибывшее от греха. Не по самолюбию ли пал и первый ангел, пожелав быть равным Богу. Он сам изобрел его, а не так был сотворен, и тем же прельстил первозданных, внушив им: «Будете, как боги» (Быт. 3:5). Они, приняв этот совет, возлюбили себя, презрев заповедь Божию, вкусили от запрещенного плода; оттого помрачили и разум, и волю. Видите, самолюбие не врожденное в человеке, а прибывшее от греха. Святые отцы учат нас: самолюбив не может быть братолюбив; когда мы будем нищи духом и смиренны сердцем, по учению Христову, то далеко прогнано будет от нас самолюбие.

Кто бы какой ни был, но все считайте, что он лучше вас, и так привыкнете помалу, будете всех видеть Ангелами, а себя – спокойными, но пока еще самолюбивая часть ваша не укрощена, то много требуется огня, чтобы сжечь ее.

Ты, М. А., находишь в себе вину греха – самолюбие, – и не можешь его возненавидеть, да оно и во всех нас есть главная вина грехов; все от него: гордость, и тщеславие, и гнев, и сластолюбие, и сребролюбие, и зависть, и прочее, но вообще мы называем гордость виной всех грехов: «Где последовало падение, там предварила гордость», – пишет святой Иоанн Лествичник. Так надо наступать и на гордость, и на самолюбие, как «на змей и скорпионов» (Лк. 10:19), всегдашним самоукорением, видением своей худости, предпочтением ближних, приятием досад и укоризн, хотя и с болезнью, недоверием своему разуму, отвержением своей воли и прочее; на все это надо иметь подвиг, и Бог поможет.

Советую вам крепко держаться страха Божия и хранения своей совести, так как это более всего содействует христианину удерживаться на настоящем пути. В случае же уклонения от заповедей Божиих врачевать себя искренним покаянием и твердой решимостью впредь обуздывать свое самолюбие, которое есть главная вина в нарушении заповедей Божиих и всего должного. От самолюбия – гневливость, от самолюбия – осуждение и порицание других, от него – негодование, и ропот, и самооправдание, и нехотение ничего потерпеть, а вследствие всего этого – малодушие и оставление молитвенного правила, и чтения духовного, и прочего, что требуется от монаха.

Зараза и ограниченность самолюбия сокращает и умаляет любовь, которая широка и простирается на всех.

Есть же самолюбие — неразумная любовь к телу, или саможаление, которое делает монаха самолюбивым, душелюбивым и телолюбивым и отдаляет его от Бога и Царствия Его...

Самолюбие бывает родительницею неисчетных страстей. Почему, когда кто исторгнет из сердца своего самолюбие, тогда легко возьмет силу и над другими страстями, при содействии Господа. Ибо из него обыкновенно рождаются гнев, печаль, злопамятство, сластолюбие и необузданная дерзость; и побежденный им неизбежно побеждается и прочими страстями. Самолюбием же называем мы страстное расположение и любовь к телу с исполнением плотских пожеланий.

Во главе всех добродетелей шествует искренняя вера, при которой душа не колеблющейся водится мыслью, но всецело отметает самолюбие.

Кто мать страстей — самолюбие — отвергнет, тот, при помощи Божией, удобно отложит и все другие страсти, как то: гнев, печаль, злопамятство и прочие. Кто же одержим первым, тот, хотя бы не хотел, уязвляется и последними. Самолюбие же есть страстная любовь к телу.

<Душевно живущие>, одержимы будучи самолюбием, сею питательницею пагубных страстей, все попечение обращают они на сохранение здоровья и услаждение плоти.
...Держась такого образа жизни и поведения, оземленяют они ум, отучневший от страстей, и делаются неспособными к приятию мысленных и божественных вещей, коими душа отторгается от земли и вся устремляется к мысленным небесам... будучи чужды Духа Святаго, они не причастны и даров Его; почему и плодов божественных не увидишь в них...

...Только что выступившему на подвиги ничто так не препятствует исполнять делом заповеди, как всезлобнейшее самолюбие <жаление плоти>. Оно служит препоною к преуспеянию даже и ревностным. Оно влагает в них мысль о неисцельных болезнях и страданиях тела <если станут строго жить>, и тем охлаждает жар ревности душевной и склоняет ее отказаться от злостраданий <произвольных лишений> ради добродетели, как навета против самоугодливой жизни.

Ничто так расслабленною, беспечною и несмысленною не делает душу и ревностных подвижников, как самолюбие, сия кормилица страстей. Внушая предпочитать покой тела трудам о добродетели и предусмотрительным почитать благоразумием не отягчать себя делами произвольно, особенно удобными и небольшими потами по исполнению заповедей, оно обыкновенно отнимает у души охоту и ревность к прохождению поприща безмолвия и производит в ней сильное и непреодолимое разленение на дела.

...Не будем самолюбивы; ибо от самолюбия, как ветви какие, отрождаются пороки. Истребляется же самолюбие любовию, которая всех влечет к единомыслию и связывает воедино.

...Кто любит самого себя не настоящею любовью, тот самолюбив. Дает же знать о себе, если, что ни делает, делает ради себя, хотя бы сделанное было и согласно с заповедию. Ибо ради своего успокоения пренебречь чем-либо из потребного для брата, или по душе, или по телу, значит уже сделать и дня других явным порок самолюбия, которого конец есть погибель.

...Забвение, леность и неведение... рождает сластолюбивая и покойная жизнь, привязанность к людской славе и развлечению. А первоначальная причина и самая негодная матерь всему этому есть самолюбие, т. е. неразумная привязанность и страстная приверженность к телу, разлияние и рассеянность ума вместе с острословием и сквернословием, подобно всякой вольности в речах и смеху, приводящие ко многому худому и ко многим падениям.

Берегись матери зол, самолюбия, которая есть неразумная любовь к телу. Ибо от него с кажущеюся благословностию рождаются три первые и родовые, страстные и неистовые помыслы, а именно: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие, — заимствуя поводы от необходимой потребности телесной; а от этих рождается все племя страстей. Вот почему и надлежит, как сказано, весьма остерегаться самолюбия, и противоборствовать ему с великою бдительностию. Ибо с истреблением его истребляются и все его порождения.

Как святая любовь есть союз совершенства и составляется из полноты всех добродетелей, так самолюбие есть та греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных греховных страстей.

...Заботиться ради самого себя есть улика в самолюбии...

Кто самолюбив, тот в особенности и не любит себя; а кто братолюбив, тот и любит себя гораздо более.

Воистину совершенно плотью живущие и самолюбие услаждающие всегда работают сластолюбию и тщеславию; в них и зависть укоренена...

Самолюбие и плотское мудрование людей, отделив их друг от друга и криво истолковав закон, рассекло единое естество на многие части и, введши в силу сейчас всех соединявшее жестокосердие, таким настроением вооружило природу саму против себя, то есть людей друг против друга.

Да осмотримся с усердием, не запутываем ли мы себя самолюбием и самомнением, не нужно ли нам, по апостольскому завещанию, отложить всякую гордость и «с терпением проходить предлежащий нам подвиг» (Евр. 12:1).

Нельзя этому удивляться, что вы мало знали себя; вы сами сознаете себя в самолюбии, а оно-то и ослепляет. Чтобы не видеть своих недостатков душевных, а видеть свои добродетели или стараться таковыми похвалиться перед людьми, но смирение открывает глаза нам, и мы можем видеть даже и малые наши погрешности. Как через самолюбие и гордость мы отпадаем от Бога и тьмой помрачаемся, так смирением приближаемся к Богу и просвещаемся. Сам Господь, Царь Славы, смирил Себя до образа раба и нам оставил Собою пример, да последуем стопам Его, и повелел научаться от Него смирению и кротости, где и покой обретем.

Упоминаешь не раз о самолюбии своем и будто уважаешь его, красуешься им, как некой утварью. Надо его истреблять из себя всеми мерами, оно-то причина всех наших зол и пороков. Мирские люди еще считают его добродетелью и благородством, и это по неведению или от помрачения страстей, а нам надо во всем противиться ему смирением и самоотвержением. Мирская мудрость – буйство есть перед Богом, а духовная мудрость кажется для мира буйством, но плотские помышления есть вражда против Бога; «ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8:7).

И нам бы Господь помог и укрепил нас воздержаться особенно от немощи самолюбия, которое более всего портит наше дело и препятствует душевному исправлению. Как для мирских корень всему злу сребролюбие, так для монашествующих корень всему злу самолюбие, которого Господь и повелевает прежде всего отречься: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя» (Мк. 8:34). Самолюбие наше примешивается и противодействует каждому доброму делу, и портит, и растлевает его, особенно же препятствует приносить чистую молитву Богу.

В 6-м Слове Иоанн Лествичник говорит, что остроугольные камни, друг с другом соударяясь, округляются и лишаются своей угловатости и остроты. Как ты замечаешь в этом отношении около себя? Стерли ли хоть уголка два у тебя, которые ты думала стирать сама в мнимом безмолвии? Да у самой ведь руки не налягут. Себя как-то жаль! Ведь от себялюбия и самолюбия вся беда. Они не любят, когда и другие нас затрагивают, и так расшевелятся, что от помыслов и не оберешься. От них плодятся противные помыслы, словно саранча, поедающая не только плоды духовные, но листья и самую кору.

Памятозлобие, зависть, ненависть и подобные страсти кроются внутри, и рождаются, и произрастают от внутреннего корня самолюбия. Ветви снаружи как ни обрубай, пока корень этот будет сыр и свеж и не будет употреблено средств подсечь внутренние разветвления этого корня, через которые проникает зловредная влага и произращает наружные отпрыски, труд будет напрасен. Оружие к истреблению корня самолюбия – вера, смирение, послушание и отсечение своих хотений и разумений. Оружие это тяжело, но рано или поздно, а надобно взяться за эту рукоять, которая с виду только страшна, а на самом деле успокоительна для держащихся за нее крепкой рукой и неослабной силой.