Молчание

Люби молчание, чтобы совесть была в тебе как учитель.

Другой хранит молчание, но неразумно, ибо он думает, что совершает добродетель, между тем как вовсе не совершает ее. А разумно молчащий думает, что он недостоин говорить, как сказали отцы, и это есть разумное молчание.

Молчаливый языком во всей наружности своей приобретает смиренномудрую чинность, и он без труда возобладает над страстями.

Молчание сохранишь, если будешь говорить сам в себе: что хорошего имею сказать я, столь малосмысленный и дурной, что и говорить-то недостоин, недостоин даже и к людям причисляться?

О трех предметах не спеши говорить:
о Боге, пока не укрепишь веру в Него;
о чужих грехах, пока не вспомнишь о своих;
и о будущем дне, пока не увидишь рассвета.

Храни молчание и от всех устраняйся, что и есть истинное странничество.

Молчание душу молчащего исполняет радованием более всякой радости, ибо таковой имеет собеседником Духа Святого.

Преславное дело хранить молчание, подражая Господу, Который хранил молчание, несмотря на сан Ирода.

Любящий молчание пребывает близ Бога и Ангелов Его, и в вышних место его. Господь говорит, что Он тогда сохранит пути твои, — когда ты сам будешь хранить уста свои (Притч. 13:3).

Иногда молчание полезнее слов, иногда слово полезнее молчания.

Если возлюбишь молчание, то будешь любим многими.

Не будь безрассудно молчалив, чтобы не причинить другим смущения и огорчения...

Молчание Иисусово постыдило Пилата; и безмолвие уст благочестивого мужа побеждает тщеславие.

Хранение уст приводит с восторгом ум к Богу, если молчать с разумом.

От упражнения в молчании со временем рождается какое-то удовольствие и насильно ведет тело к тому, чтобы пребывать в безмолвии.

Велик тот человек, который терпением членов <тела своего> приобрел внутренне в душе своей чудный этот навык – <молчание>.

Молчание... благотворно, будучи матерью премудрых помышлений.

Будем молчать, когда должно, чтобы узнать пользу безмолвия.

Молчание есть блюстительница священной молитвы и дивная помощница при упражнении в  добродетелях, а вместе и признак духовной мудрости.

Молчание есть тайна будущего века; а слова суть орудие этого мира.

Храни уста свои, да честным будет перед тобою ближний твой.

Молчание юному то же, что узда коню, а необузданный впадет в беды.

Любитель молчания приближается к Богу, и тайно с Ним беседуя, просвещается от Него.

Более всего возлюби молчание, потому что приближает тебя к плоду, язык же немощен изобразить таковое.

За трапезою должно молчать. Люби молчание, возлюбленный, чтобы пребывало в тебе благоговение.

Царствие Божие не в словах, а в силе; нужно меньше толковать, больше молчать, никого не осуждать, и всем – мое почтение.

С молчанием сплетается кичливость учительства...

Не знаете, какой дар Божий — молчание! Как хорошо не иметь необходимости во всяком слове, но пользоваться свободою, иное избирать, а другого избегать и быть для себя сокровище-хранителем слова и молчания! Ибо всякое слово по природе своей гнило и удобоколеблемо и по причине сопротивного ему слова не имеет свободы: а слово о Боге — тем более, чем выше предает, тем сильнее ревность и тяжелее опасность. Но что же мы, устрашенные, на что можем положиться, на ум ли, на слово ли, на слух ли, когда от всех трех предстоит опасность? Ибо постигать умом трудно, изобразить словами невозможно, а найти очищенный слух всего труднее.

Блаженна та жизнь, в которой уста беззакония, как некий источник грязи, навсегда заградятся и человеческой жизни не будут уже осквернять зловонием!

Приходящих Бога ради принимать надо, покуда позволяет положение места и общая потребность, только бы единомысленными быть могли. Беседа с приходящими должна научить вас искусству в словах и познанию пользы молчания. Праздному и гнилому слову обыкновенно последует уныние, а в разуме сказанному – тщеславие, почему молчание спасает от обоих. По святых же отец рассуждению все делать – молчать и говорить Бога ради – полезно.

Больше всего нужно украшать себя молчанием, ибо Амвросий Медиоланский говорит: «Молчанием многих видел я спасающихся, многословием же ни одного». И еще некто из отцов говорит, что «молчание есть таинство будущего века, слова же орудие суть мира этого» (Добротолюбие Ч. 2. свв. Каллист и Игнатий).

Если не всегда можно пребывать в уединении и молчании, живя в монастыре и занимаясь возложенными от настоятеля послушаниями, то хотя бы некоторое время, оставшееся от послушания, должно посвящать уединению и молчанию, и за это малое [дело] Господь Бог дарует благодатную Свою милость.

От уединения и молчания рождаются умиление и кротость; действие этой последней в сердце человеческом можно уподобить той тихой воде Силоамской, которая течет без шума и звука, как говорит о ней пророк Исайя: «Водами Силоама текущим тихо» (Ис.8:6).

Приходит пост Великий, которому прилично более всего благоразумное молчание (не то чтобы быть как рыба безгласная, но вещание в меру). Потому что, по слову святителя Василия Великого, всякую вещь украшает мера, то есть соразмерность, которая потребна будет более всего к предлежащему Великому посту.

К тому, чтоб научиться молчанию, укажу тебе одно самое прямое и простое средство: берись за дело это, — и само дело будет и научать тебя, как его делать, и помогать в этом. Для поддержания же усердия к такому труду почаще размышляй о пагубных следствиях безразборной говорливости и спасительных следствиях благоразумного молчания. Когда же дойдешь до вкушения спасительных плодов молчания, тогда не потребуется более для тебя никаких в этом отношении уроков.

Молчание, без которого никак нельзя жить, есть подвиг. Ибо когда кто молчит, то враг тотчас говорит другим: «Смотри, какой гордец, даже говорить с тобой не хочет». А это вовсе не так. Отсюда скорби. Поэтому кто решается на этот подвиг, тот должен приготовиться к скорбям. Да и само оно не скоро и нелегко дается. А почему оно так высоко и необходимо, то это потому, что «молчание есть тайна жизни будущего века», кто молчит, тот прямо готовится к будущей жизни. Батюшка отец Макарий это часто говорил: «Посмотрите, все святые молчали: преподобный Серафим Саровский молчал, Арсений Великий молчал. Да потому он и Великий, что молчал. Когда его спросили, почему он все время молчит, он отвечал: «Поверьте, братия, что я вас всех люблю, да не могу быть и с вами, и с Богом, поэтому я и убегаю от вас». И святой Иоанн Лествичник говорит: «Когда я говорил даже о душеполезном, я часто раскаивался, а в том, что молчал, – никогда».

Когда мы в молчании пребываем, тогда враг – диавол ничего не успеет относительно к потаенному в сердце человека; это же нужно понимать о молчании в разуме.

Проходящий таковой подвиг должен всю надежду свою возложить на Господа Бога, по учению Апостола: «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас» (1Пет. 5:7).

Такой [человек] должен быть постоянен в этом подвиге, последуя в этом случае примеру святого Иоанна – молчальника и пустынника, который в прохождении пути этого утверждался этими Божественными словами: «Не оставлю тебя и не покину тебя» (Евр.13:5).

Благоразумное молчание есть матерь молитвы, воззвание из мысленного пленения, хранилище Божественного огня, страж помыслов, соглядатай врагов, училище плача, друг слез, делатель памяти о смерти, живописатель вечного мучения, любоиспытатель грядущего суда, споспешник спасительной печали, враг дерзости, безмолвия супруг, противник любоучительства, причащение разума, творец видений, неприметное предуспеяние, сокровенное восхождение.

Сама ты написала, что скорбишь о своем излишнем беседовании и ревнуешь о благоразумном молчании, а с компаньонкой и поневоле должна будешь лишнее говорить. Конечно, нужно взять только кого попроще, чтобы могла послужить твоему слабому благородию. Впрочем, я хорошо не знаю М. Г. Поэтому сама смотри, как лучше и полезнее. Есть старинная пословица: «Ум хорошо, а два лучше, а три хоть брось». Но это человеческое замечание. Господь же говорит в святом Евангелии: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их» (Мф. 18:20). Посмотри на свое чувство внутреннее повнимательнее: как будет спокойнее и ближе к твоему устроению, так и сотвори. Один мудреный юродивый толкует: «Гусь да гагара – неладная пара». Впрочем, у нас на скотном дворе умер столетний старец Пахомий, который и среди множества людей умел сохранять глубокое молчание. Случалось, что некоторые станут приставать к нему с разными вопросами, он встанет и пропоет им: «Ангел вопияше Благодатней», – и опять сядет молча, почесывая в голове или роясь в своей сумке, как будто бы что-то отыскивает. Если, бывало, кому что-либо скажет, то помни и не забывай. На многих сбывались слова его.