Ад

Снисходи ныне умом в ад, чтобы потом не сойти туда душою и телом. Память геенны не допустит пасть в геенну.

Мы находимся в таком бедственном положении, что, не будь страха геенны, мы, пожалуй, и не подумали бы совершить что-нибудь доброе.

Содержи в памяти геенну, чтобы ненавистны были тебе дела, влекущие в оную.

Потому Он [Бог] и уготовал геенну, что Он – благ.

Мы для того непрестанно напоминаем о геенне, чтобы подвигнуть вас к Царству, чтобы, умягчивши страхом сердце ваше, расположить к делам, достойным Царства.

Посмотри здесь на воинов, служащих своим начальникам, как они влекут виновных, как вяжут, как бичуют, как прокалывают бока, как для умножения мук подносят факелы, как отсекают члены тела. Но все это игрушка и смех в сравнении с будущими мучениями.

Лишение небесной славы составляет гораздо более тяжкое наказание, чем геенна.

Огненные озера есть сладострастные души, в которых, как в зловонных болотах, вонь страстей питает неусыпающего червя невоздержания, неудержимую похоть плоти, — питает также змей, жаб и пиявок злых похотей, скверных и пагубных помыслов и бесов. Такое состояние отсюда принимает задаток будущего мучения.

Не одинаковы роды гееннских мучений: одних ввергают в преисподнюю, других отводят во тьму. Иные остаются вне врат, другие осуждаются собственной совестью. Одни ввергаются в узы, другие горят в пламени. У одних связаны руки, у других скованы ноги, одних пожирает червь, другие гибнут в глубине бездны. Иных не приемлет Отец, других не исповедует Сын.

Диавол для того убеждает некоторых думать, что нет геенны, чтобы ввергнуть в нее. Напротив, Бог угрожает геенною и ее приготовил, чтобы мы, зная о ней, так жили, чтобы не впасть в геенну.

Бог не нам, но диаволу и ангелам его назначил мучения, мы же сами великими своими пороками делаем себя наследниками страшных этих мук; и что угрожало лютому змею, то будем добровольно терпеть мы, человеки.

Многие из неразумнейших одно считают для себя желательным — избавиться от геенны. Я же считаю наказанием гораздо более тягостным, чем геенна, не находиться в славе Христа.

Преисподние темницы представляют странное и страшное уничтожение жизни, при сохранении жизни.

Здешний огонь, как ни силен, вместе с пламенем издает и свет, а тамошний огонь <адский> пожирает и вместе он — страшная тьма и ночь.

Сошедши во ад, где никто не может исповедаться (Пс. 6:6) и откуда уже никто не освободит нас, уже будет необходимо в стеснении и глубоком мраке и при полном отсутствии утешителей терпеть бесконечное наказание и быть несжигаемою пищею для всепожирающего пламени.

Ад и тамошние муки всяк представляет так, как желает, но каковы они, никто решительно не знает.

И геенною и прочими мучениями угрожает Господь не напрасно и только тем, которые преступают Его заповеди, поработились плотским страстям и делают всякое диавольское дело, свергли с себя страх Божий, и нимало не ожидают будущего. Таковые будут преданы сказанным выше мучениям.

И Христос постоянно беседовал о геенне, потому что хотя это опечаливает слушателя, однако и приносит ему величайшую пользу.

Если кто не верит, что есть геенна, тот, видя халдейскую печь, пусть через настоящее уверится в будущем и убоится не печи нищеты, но печи греха. Грех есть пламень и мучение, а нищета — роса и прохлада. В греховной печи предстоит диавол, а в печи нищеты — Ангелы, отражающие пламень.

Если никакое слово не может выразить и тех лютых страданий, какие терпят люди, сжигаемые здесь, то тем более неизобразимы страдания мучимых в аду. Здесь, по крайней мере, все страдание оканчивается в несколько минут, а там палимый грешник вечно горит, но не сгорает.

Самая угроза преисподней, не меньше обещания Царства Небесного, показывает Божие человеколюбие. Если бы Он не угрожал преисподней, то не скоро можно было бы достигнуть небесных благ. Одно обещание благ не достаточно для побуждения к добродетели, если не имеющих усердия к ней не поощряет и страх наказания.

Злые возведут глаза свои к добрым, и усугубится горесть их при воззрении на великую славу совершенных, какую приобрели они себе в наследие кратковременной борьбою, тогда как злые, гонясь за ничтожным, стали наследниками мучения.

Бог для того уготовал и самую геенну, чтобы страх мучений и тяжесть наказания направляли нас к Царству.

Если бы мы постоянно помышляли о геенне, то не скоро низринулись бы в нее. Для этого-то Бог и угрожает наказанием. Если бы размышление о геенне не приносило нам великой пользы, то Бог и не угрожал бы ею, но так как память о ней может способствовать надлежащему исполнению великих дел, то Он, как бы некоторое спасительное лекарство, посеял в наших душах грозную мысль о ней.

Как сосланные в рудники отдаются под власть людей немилостивых и не могут видеть никого из своих домашних и друзей, а только видят своих надзирателей, так будет и тогда, и еще не так, а несравненно хуже. Здесь еще можно прибегнуть к царю и умолить его, и таким образом снять с осужденного оковы; а там это уже невозможно.

Не думай, что если геенна называется огнем, то она похожа на обыкновенный огонь, этот последний, что захватит, сожжет и перестанет, а тот однажды захваченное постоянно жжет и никогда не перестает.

Не будем отвергать веры в ад, чтобы нам не впасть в него, - ведь неверующий делается более беспечным, а беспечный непременно попадет в него.

Умоляю вас, сокрушимся сердцем, слыша слово о преисподней. Поистине нет ничего сладостнее этой беседы, по тому самому, что нет ничего горше самой преисподней. Но как же, спросишь ты, может быть сладостна беседа о преисподней? Потому именно, что не сладко низринуться в преисподнюю; а напоминания о ней, кажущиеся несносными, предохраняют нас от этого бедствия. Кроме того, они доставляют нам и другую еще усладу — приучают наш дух к сосредоточенности, делают нас более благоговейными, возносят ум наш ввысь, воскрыляют наши мысли, прогоняют злое ополчение похотей, осаждающих нас, и таким образом врачуют нашу душу.

Вижу я ад и адские мучения. Увидел я там маленькую девочку лет семи, даже пяти, и говорю:
– Как ты сюда попала?
И думаю, какие грехи у этой малютки, когда она еще совсем младенец? А она смотрит на меня и говорит:
– Я здесь за скверные мысли .

Мучимые в геенне поражаются бичом любви! И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что они погрешили против любви, терпят мучение больше всякого приводящего в страх мучения. Неуместна человеку такая мысль, что грешники в геенне лишаются любви Божией. Любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников и веселит собою соблюдших долг свой. И вот геенское мучение есть раскаяние.

Как же мы избежим огня вечного, тьмы кромешной, скрежета зубов, червя неусыпающего и всех прочих объявленных мучений, проживая дни свои в покое и роскоши, в лености, в расслаблении, в нерадении и соизволяя на неуместные, суетные, нечистые и гнусные помыслы? Как избежим вечного плача, проводя все время жизни своей во всегдашнем смехе и равнодушии?

Огненное море приводит меня в смущение и ужас, и трепещу по причине злых дел, какие совершены мною. Да послужит для меня мостом через таковое Крест Твой, Сын Бога Живого, да отступит со стыдом преисподняя перед Телом Твоим и Кровью Твоею, и да буду спасен щедротами Твоими.

Мы слишком отвлеченно думаем об адских муках, вследствие чего и забываем о них. В миру совершенно забыли о них. Диавол всем нам внушил, что ни его (т.е. диавола), ни адских мук не существует. А святые отцы учат, что обручение геенне, все равно как и блаженства, начинаются еще на земле, то есть грешники еще на земле начинают испытывать адские муки, а праведники – блаженство… только с той разницей, что в будущем веке и то, и другое будет несравненно сильнее .

Сильно распространен теперь неправильный взгляд на муки вообще. Их понимают как-то слишком духовно и отвлеченно, как угрызения совести. Конечно, угрызения совести будут, но будут мучения и для тела, не для того, в которое мы сейчас облечены, но для нового, в которое мы облечемся после Воскресения. И ад имеет определенное место, а не есть понятие отвлеченное.
В городе "X" жил один молодой офицер, ведущий пустую, рассеянную жизнь. Он, кажется, никогда не задумывался над религиозными вопросами, во всяком случае, относился к ним скептически. Но вот что однажды произошло. Об этом он сам рассказывал так.
«Однажды, придя домой, я почувствовал себя плохо. Лег в постель и, кажется, уснул. Когда я пришел в себя, то увидел, что нахожусь в каком-то незнакомом городе. Печальный вид имел он. Большие полуразрушенные серые дома уныло вырисовывались на фоне бледного неба. Улицы узкие, кривые, местами нагромождены кучи мусора – и ни души. Хоть бы одно человеческое существо! Точно город был оставлен жителями ввиду неприятеля. Не могу передать это чувство тоски и уныния, какое охватило мою душу. Господи, где же я? Вот, наконец, в подвале одного дома я увидел два живых и даже знакомых мне лица. Слава Тебе, Господи! Но кто же они? Я стал усиленно думать и вспомнил, что это мои товарищи по корпусу, умершие несколько лет тому назад. Они тоже узнали меня и спросили:
- Как, и ты тут?
Несмотря на необычность встречи, я все-таки обрадовался и попросил показать, где они живут. Они ввели меня в сырое подземелье, и я вошел в комнату одного из них.
- Друг, – сказал я ему, – ты при жизни любил красоту и изящество, у тебя всегда была такая чудная квартира, а теперь?
Он ничего не ответил, только с бесконечной тоской обвел глазами мрачные стены своей темницы.
- А ты где живешь? – обратился я к другому.
Он встал и со стоном пошел в глубь подземелья. Я не решился следовать за ним и начал умолять другого вывести меня на свежий воздух. Он указал мне путь. С большим трудом я выбрался наконец на улицу, прошел несколько переулков, но вот перед глазами моими выросла огромная каменная стена, идти было некуда. Я обернулся – позади меня стояли такие же высокие мрачные стены, я находился как бы в каменном мешке.
- Господи, спаси меня! – воскликнул я в отчаянии и проснулся.
Когда я открыл глаза, то увидел, что нахожусь на краю страшной бездны и какие-то чудовища силятся столкнуть меня в эту бездну. Ужас охватил все мое существо.
- Господи, помоги мне! – взываю я от всей души и прихожу в себя. Господи, где же я был, где нахожусь теперь? Унылая однообразная равнина, покрытая снегом. Вдали виднеются какие-то конусообразные горы. Ни души! Я иду. Вот вдали река, покрытая тонким ледком. По ту сторону какие-то люди, они идут вереницей и повторяют:
- О горе, о горе!
Я решаюсь переправиться через реку. Лед трещит и ломается, а из реки поднимаются чудовища, стремящиеся схватить меня. Наконец я на другой стороне. Дорога идет в гору. Холодно, а на душе бесконечная тоска. Но вот вдали огонек, какая-то палатка разбита, а в ней люди. Слава Богу, я не один! Подхожу к палатке. В сидящих там людях я узнал моих злейших врагов.
А, попался ты нам, наконец, голубчик, и не уйдешь от нас живым, – со злобной радостью воскликнули они и бросились на меня.
- Господи, спаси и помилуй! – воскликнул я.
Что же это? Я лежу в гробу, кругом меня много народа, служат панихиду. Я вижу нашего старого священника. Он отличался высокой духовной жизнью и обладал даром прозорливости. Он быстро подошел ко мне и сказал:
- Знаете ли, что вы были душой в аду? Не рассказывайте сейчас ничего, успокойтесь!»
С тех пор молодой человек резко изменился. Он оставил полк, избрал себе другую деятельность. Каждый день начал посещать храм и часто причащаться Святых Тайн. Видение ада оставило в нем неизгладимое впечатление. Воспоминание о смерти и аде очень полезно для души. «Помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 7:39) .

...Если не по другой какой-нибудь причине, то уже по той мы достойны будем геенны, что боимся геенны более, чем Бога.

...Геенны мы должны бояться и страшиться не ради того неугасимого огня, страшных наказаний и нескончаемых мучений, но потому, что оскорбляем столь благого Господа и становимся недостойными Его благоволения, как и в Царство спешить надобно нам из любви к Нему, дабы наслаждаться Его благодатию.

Не напрасно Бог угрожает нам преисподней и через это делает ее несомненною, но чтобы страхом сделать нас лучшими.

Все ли пойдут в одну муку, или мучения различны? Разные есть роды мучений, как слышали мы в Евангелии. Есть тьма кромешная (Мф. 8:12); геенна огненная (Мф. 5:22) — иное место мучений; скрежет зубов (Мф. 13:42) — также особое место; червь неусыпающий (Мк. 9:48) — в ином месте; озеро огненное (Апок. 19:20); тартар (2 Петр. 2:4); огонь неугасающий (Мк. 9:43); преисподняя (Фил. 2:10); пагуба (Мф. 7:13); дальнейшие страны земли (Еф. 4:9); ад, где пребывают грешники, и дно адово — самое мучительное место. На эти-то мучения распределены будут несчастные, каждый по мере грехов своих, или более тяжких, или более сносных.

Один день мрака в аду ужаснее всех зол жизни.

Если бы все скорби, болезни и несчастья со всего света собрать в одну душу и свесить, то адовы муки несравненно тяжелее и лютее, ибо геенны огненной и сам сатана страшится. Но нам немощным здешние муки весьма невыносимы, ибо дух наш иногда и бодр, а плоть всегда немощна .

Один афонский монах рассказывал оптинскому старцу следующее:
«В молодости я был очень богат и вел самый веселый образ жизни. Счастье мне всюду улыбалось.
К зрелым годам я сделался очень крупным фабрикантом, доходы свои считал миллионами. Обладая отличным здоровьем, я никогда не задумывался над жизнью, воздаяние за гробом казалось мне басней.
Однажды после обеда я заснул в своем кабинете. Вдруг вижу ясно, как наяву, светлого Ангела, который, взяв меня за руку, сказал:
"Пойдем, я покажу твое место, которое будет твоим вечным жилищем".
Я в страхе последовал за Ангелом. Спустились мы в долину. Посреди нее возвышалась конусообразная гора, из которой вырывались клубы дыма, а из недр той горы слышны были вопли.
"Вот", – сказал Ангел, – "то место, в которое ты переселишься после смерти, если будешь жить, как теперь живешь. Господь повелел открыть тебе это".
Ангел стал невидимым, я проснулся. Встав, я воздал благодарение Богу, давшему мне время на покаяние. После этого я поспешил завершить свои дела. Жене оставил больше миллиона денег, столько же детям, а сам удалился на Святую Афонскую Гору.
Игумен сначала не хотел меня брать, видя мои зрелые лета и неспособность к труду, но я пожертвовал на монастырь миллион, и меня взяли. В настоящее время сподобился схимнического чина и с Божией помощью надеюсь избежать того места мучений» .

И Христос постоянно беседовал о геенне, потому что хотя это и опечаливает слушателя, однако и приносит ему величайшую пользу.

Ад же внизу, как и следовало ожидать, отдав мертвеца Лазаря, стал вопиять: «Кто это, пробуждающий Своим голосом мертвых из гробов, как будто спящих? Кто это, нарушающий древний закон смерти? Кто это, возбудивший мертвецов Своею проповедью о воскресении? Кто это, приучающий погребенных возвращаться к жизни? Кто это, столь легко вырывающий у меня мою добычу? Кто это, смущающий моих давнишних мертвецов своим зовом? Выпадает из моих рук, — вижу я, — скипетр владычества над людьми, узы смерти теряют уже свою силу. Надо мною торжествует победу четырехдневный труп, ликующий среди живых в погребальном уборе. Меня будут попирать ногами, после того как убежал от меня мертвец. В самом деле, кто теперь будет бояться меня, побежденного уже смердевшим мертвецом и сделавшегося как бы сторожем мертвецов, отдаваемых мне под заклад на время?».